У актрисы Екатерины Гусевой, взявшей выходной, раздается звонок. Из захваченного зала ей звонит режиссёр Сергей Ткачёв:

— Катя, ты где?

— Я дома.

Ткачёв молча кладёт трубку.

Вскоре телефон Гусевой начинает разрываться. С вопросом «Ты где?» в этот вечер ей позвонят 32 одноклассника.

Первым к театру прибывает отдельный муниципальный батальон милиции. Как только милиционеры проходят к главному входу, из двери открывают автоматный огонь.

Милиционеры отступают. Им вдогонку летит граната.

Еще не зная о захвате театра, к нему подъезжает дочь продюсера «Норд-Оста» Аглая Васильева. Путь преграждают милиционеры:

— Туда нельзя. Там террористы.

— Вы чё, шутите? Какие террористы? Давайте-ка пропустите меня поскорее!

Услышав стрельбу в театре, Аглая звонит отцу. Тот снимает трубку, но молчит.

Мовсар Бараев связывается с информационным агентством чеченских сепаратистов «Кавказ-Центр». Он впервые озвучивает в СМИ требования террористов: «прекращение войны и начало немедленного вывода российских оккупационных войск из Чечни».

Моджахеды размещают в зрительном зале два металлических баллона. Один в центре партера, второй в бельэтаже.

Внутри каждого — 152-миллиметровый артиллерийский осколочно-фугасный снаряд, обложенный пластитом.

По периметру зала располагаются смертницы в хиджабах с поясами шахида.

Террористка Асет Гишлуркаева замечает, что заложница Ирина Фадеева вцепилась руками в своего 15-летнего сына Ярослава.

— Ну что, держишь сына своего?

— Да. Пожалуйста, отпустите хотя бы ребёнка.

— Ты вот своего держишь. А мой там остался. В землянке живёт.

— Но как же вы его там оставили? Если вы спасёте моего ребенка, я поеду и спасу вашего.

— Я пришла погибать. Аллах воспитает.

Заложница Виктория Кругликова, пришедшая на «Норд-Ост» с 18-летней дочерью, упрекает шахидку Асет Гишлуркаеву:

— С мужчинами воюйте, с военными воюйте. Мы-то что вам сделали плохого?!

— Вы сделали то, что вы ничего не делали. Вы знаете, что идёт война, но вы ничего не делаете. Поэтому мы пришли к вам. Не бойтесь. Если мы поймём, что мы отсюда не выходим, я вас просто застрелю, чтобы вы не мучались.

Путина информируют о захвате заложников в центре Москвы. Он начинает лично координировать действия силовых структур прямо из Кремля.

К театру на Дубровке стягиваются усиленные наряды милиции, ОМОН и СОБР, также их естественные спутники — съемочные группы федеральных каналов.

Экс-продюсеру «Норд-Оста» Александру Цекало звонит директор «Первого канала» Константин Эрнст:

— Твой мюзикл захвачен. Просто если ты там, то там съёмочная группа «Первого канала», — намекает Эрнст на возможность дать интервью.

— Я не там. Но я сейчас, видимо, туда поеду.

Из театра удаётся выбраться семи техническим сотрудникам, которые в момент захвата незаметно закрылись в костюмерном цехе.

Они первыми уверенно сообщают, что заложников захватили именно чеченские сепаратисты.

К художественному руководителю театра «У Никитских ворот» Марку Розовскому подбегает кто-то из его сотрудников:

— Марк Григорьевич, включите телевизор!

Розовский включает ТВ и видит трансляцию от захваченного театра на Дубровке. В «Норд-Осте» играет его дочь — 14-летняя Саша.

Драматург Марк Розовский звонит своей бывшей жене Светлане Сергиенко:

— Где Саша?!

— В зале, — раздаётся в трубке жуткий шепот.

— А ты? Где ты сейчас?

— Не могу говорить.

Связь прерывается.

Пятеро актеров благополучно спускаются из гримерки по веревке из театральных костюмов. Один из них, Константин Кабанов в шоковом состоянии рассказывает в прямом эфире НТВ, как им удалось спастись.

Драматург Марк Розовский приезжает к театру на Дубровке и пытается пройти через оцепление:

— У меня там дочь. Разрешите пройти.

— Нужен пропуск.

— Кто дает пропуск?

— Штаб.

— Как пройти в штаб?

— Нужен пропуск.

— Как же я могу получить пропуск в штаб, если вы не пускаете меня в штаб, который дает пропуск?

— А это вопрос не к нам. Нам сказано: только по пропускам — мы и выполняем.

Наблюдая успешный побег костюмеров из гримерки, запершиеся в монтажной комнате решаются его повторить. Один из них, Борис Разенвасер подаёт в окно фонариком сигнал SOS. Остальные просто машут руками.

Спасатели прибегают с приставной лестницей, домкратами и гидравлическими ножницами. Они начинают тихо срезать с окна решетку.

«Людей попросили вести себя тихо, сидеть спокойно. Решётки срезали, сказали людям тихонько выходить. В комнатах запах пороха стоял. Видимо, по замкам стреляли», — вспоминает спасатель Константин Ценев.

Мать актрисы «Норд-Оста» Саши Розовской Светлана Сергиенко готовится вылезать из окна. Вдруг она вспоминает, что забыла шарф. Светлана хочет вернуться, но ее останавливают:

— Ты куда?

— За шарфиком.

— Какой, блядь, шарфик?!

— Серенький.

— Так, дети — быстро всех выпускаем! — неожиданно объявляет террорист в зале.

С мест вскакивают все несовершеннолетние.

— Спокойно, старше 12-ти я никого не отпущу.

14-летняя Нина Миловидова (на фото слева) выталкивает младшую сестру Лену (справа). Они смотрят друг на друга последний раз в жизни.

Заложница Ирина Фадеева исправляет сыну Ярославу возраст в паспорте на 13 лет. Она подходит к террористу Мовсару Бараеву:

— У меня вот сын… Он высокий, но он ребёнок. Понимаете? Он ребёнок. Пожалуйста, его отпустите. Он просто ребёнок. А я буду здесь. Я никуда не уйду.

— 13 лет? Вы объявили наших 13-летних бойцами. Вы наших 13-летних не щадите, и мы не будем ваших отпускать.

Дети выходят из театра. Милиционеры сажают их в микроавтобус. Отец двух заложниц Дмитрий Миловидов находит в нем только младшую дочь Лену. 14-летняя Нина осталась внутри.

Он хочет забрать Лену, но та отказывается уходить:

— Нас хотели допросить. Я должна дать какие-то сведения. Они могут помочь Нине выбраться.

В прямой эфир «Первого канала» выводят освобожденного мальчика, у которого в заложниках осталась мать.

Мобильники есть еще не у всех, и он обращается к своей бабушке прямо через главный телеканал страны: «Бабушка, всё нормально, не волнуйся».