Михаил Леонтьев на всю страну оскорбляет чеченских сепаратистов. Как и во время "Норд-Оста", он делает это ровно в тот момент, когда ФСБ пытается выстроить с ними переговоры.

На этот раз Леонтьев идет еще дальше: обвиняет в теракте Запад и рассуждает о преимуществах тоталитарного строя.

Сотрудники спецслужб приезжают домой к одному из террористов Изнауру Кодзоеву. Они снимают его пятерых детей спящими и записывают обращение его жены Ракиат:

— У тебя тоже есть дети. Ты знаешь, что это такое. Поговори со своими товарищами, пощадите детей!

Рошаль сообщает террористам по телефону, что власти готовы обеспечить им выезд в Чечню или Ингушетию. Для этого по указанию главы управления ФСБ по Северной Осетии Валерия Андреева выделено 10 автобусов.

Следующие два часа штаб будет безрезультатно ждать ответа на это предложение.

Террористы снова отказываются принять воду, еду и медикаменты для заложников.

Рошаль: Милый мой, ради Бога, прости, но я дедушка, не бросай трубку! Давай нормально поговорим.

«Шахид»: Да мне неинтересно.

Рошаль: Подожди минуточку, принесу питание.

«Шахид»: Ничего нельзя.

Леонид Рошаль констатирует в штабе отсутствие прогресса в переговорах:

— Это совершенно какие-то звери. По сравнению с ними Бараев был цыпленок.

Врач имеет в виду главаря террористов, два года назад захвативших «Норд-Ост», где Рошаль был одним из основных переговорщиков.

Анна Политковская приходит в сознание в Ростовской областной больнице. «С возвращением!» — слышит она.

Медсестра рассказывает журналистке, что когда ее привезли, она была почти безнадёжна: «Дорогая, вас пытались отравить».

Оператор Associated Press снимает солдат, стоящих в оцеплении. Они обсуждают ситуацию, складывающуюся на второй день захвата школы. Один из военных подводит резюме:

— Ой, дурдом, бля, ёб твою мать…

Штаб все еще тянет с объявлением числа заложников. Он надеется, что горожане дисциплинированно принесут заявления о пропаже каждого отдельного человека.

Но когда к утру их поток иссякает окончательно, заявлений набирается лишь 354. «А остальным [семьям], похоже, не до того», — делает очевидный вывод журналистка «МК» Светлана Метелёва.

Тянуть больше некуда. Начальник информационного центра при президенте Северной Осетии Лев Дзугаев выходит к журналистам и озвучивает «точное число» заложников:

— На этот час в списках 354 человека.

Его возмущенно прерывают жительницы Беслана:

— Какие 300? У вас совесть есть?

— Очки протри!

Чиновник пытается продолжить, но его не слушают.

— Там дети наши. Здесь тысячи родственников, а вы лжёте, — почти рыдает женщина. — Их как минимум 500 человек.

В толпу родственников заходит глава осетинского МВД Казбек Дзантиев. Поначалу он пытается разрядить обстановку, перевести тему — начинает рассказывать о требованиях террористов.

Один из родственников, возмущенный цифрой в «354 заложника», ничего не хочет слышать, а только кричит на министра по-осетински. В конце концов тот сдается:

— Да, я знаю, мы сами эти списки составляли. И по ним получается, что там только детей 400 человек.

Этим утром едва ли не все передовицы газет посвящены Беслану. «Московский комсомолец» уже знает, что террористы приехали из Ингушетии, но в дежурной части республиканского МВД журналистам на голубом глазу заявляют: «У нас все дороги перекрыты, никто не проскочит»

Газета «Коммерсант» даже такую трагедию преподносит читателям в своем уникальном стиле.

Меткий заголовок репортажа Ольги Алленовой «Школа выживания» сочетается со снимком Валерия Мельникова: БТР припарковался в Беслане прямо под транспарантом «Здравствуй, школа!»

Таблоид «Жизнь» неожиданно опережает серьезную прессу, одним из первых сообщая реальное число заложников: «Около 1000».

На фоне тонких приемов «Коммерсанта» передовица «Жизни» выглядит прямолинейно: «Ангелы в плену. Озверевшие бандиты посягнули на самое святое — наших детей»

Телеканал «Россия» транслирует на всю страну заявление осетинского чиновника Льва Дзугаева о 354 заложниках в Беслане.

Выкрики жительниц, что заложников намного больше, в эфир не попадают.

Продюсер НТВ Эльхан Мирзоев становится случайным свидетелем разговора главы телеканала Владимира Кулистикова с ведущим новостей Кириллом Поздняковым (на фото):

— Старик, ты отвечаешь головой за всё, что пройдёт в эфир. За каждое слово. 354 человека, не больше! Паники мне не надо!

Попытка властей выдать число заявлений за реальное количество заложников оборачивается катастрофой. Как только цифру объявляют по ТВ, в спортзал врывается террорист Владимир Ходов:

— Если они думают, что вас здесь 300 человек, то мы сделаем так, что вас будет 300 человек!

Алексей Венедиктов видит по телевизору захваченную школу и одновременно слышит число «354». Проработав учителем 20 лет, он понимает, что учеников в таком крупном здании намного больше.

Венедиктов звонит в министерство образования:

— Сколько в бесланской школе учеников?

— 1100.

«Я понял, что решение о штурме будет приниматься исходя из того, что там 300 заложников», — вспоминает Венедиктов. Он звонит пресс-секретарю президента Громову (на фото):

— Лёш, послушай. Там не 300 заложников, там больше тысячи!

На одном из совещаний Громов передаст это Путину.

После сообщений по телевидению о «354 заложниках» террористы резко ожесточаются. Они объявляют в спортзале:

— Мы вместе с вами объявляем голодовку. То есть, сухую голодовку. Не будете пить.

«Якобы для принятия мер о прекращении войны в Чечне», — поясняет заложница Регина Кусаева.

Старейшины Чечни и Ингушетии предлагают помощь в переговорах по освобождению заложников. Так же поступают арабские телеканалы Аль-Алям и Аль-Джазира. Штаб передает это террористам.

— Зачем нам телекомпания, телевидение, какие-то журналисты? На это всё мы завязали, — отвечают они.

Осетинский парламентарий Фатима Хабалова сообщает «Эху», что родители захваченных школьников публично обратились к Путину. Они просят спасти детей и выполнить все требования террористов.

Обращение снято на камеры «Первого канала» и ТВЦ. Записанные пленки никогда не попадут в эфир.