Кребс зачитывает Чуйкову обращение Геббельса к советскому верховному командованию:

«Сегодня добровольно ушел из жизни фюрер. Я уполномочен установить связь с вождем советского народа. Это необходимо для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери».

Чуйков по телефону подключает к переговорам маршала Жукова. Тот спрашивает, идёт ли речь о капитуляции?

— Есть другие возможности прекратить войну, — юлит Кребс. — Я прошу о временном прекращении боевых действий. Разрешите нам собрать новое правительство, которое назначил Гитлер.

Чуйков знает, что единственный шанс уцелеть для нового правительства нацистов — сдаться западным державам для совместной борьбы с «большевиками»:

— Нам понятно, чего хочет ваше правительство. Тем более нам известна попытка Гиммлера и Геринга зондировать почву у наших союзников. Вопрос о перемирии или мире может решаться только на основе общей капитуляции. Таково решение наше и наших союзников, и никакими разговорами и обещаниями вам не удастся разорвать этот единый фронт антигитлеровской коалиции.

Кребс настаивает, что они единственное легальное правительство, уничтожив которое, русским будет «не с кем работать» в Германии.

Едва сдерживаясь, Чуйков пытается втолковать ему, что русские пришли освободить Германию от фашизма, а отнюдь не сотрудничать с ним.

Чуйков требует капитуляции:

— Вы настаиваете на перемирии, когда ваши войска капитулируют, ваши солдаты сотнями и тысячами сдаются в плен.

Кребса передергивает:

— Где?

— Везде.

— Без приказа?..

— Наши наступают — ваши сдаются.

— Может быть, это отдельные явления?..

Беседа уходит в сторону:

— Почему Гитлер покончил с собой?

— Военное поражение, которого он не предвидел. Понял, какие жертвы понес народ, и, чтобы не нести ответственности при жизни, решил умереть.

— Какое было бы счастье для народа, если бы он это понял 5-6 лет назад…

Чуйков возвращается к своим подозрениям, что эти переговоры — попытка нацистов расколоть союзников:

— Вы ведь знали о предложении Гиммлера: полная капитуляция перед США и Англией?

— Гиммлер — предатель, хотел заключить мир без ведома фюрера. Он против интересов Германии.

Кребс откровенничает, что наследники Гитлера боятся объявления Гиммлером другого состава правительства.

Они просят русских о перемирии, чтобы отправить в войска самолеты с сообщениями о смерти фюрера и составе нового правительства раньше, чем это сделает Гиммлер.

Чуйков настаивает: сначала капитуляция! Кребс говорит, что это невозможно без информирования Дёница: он ведь даже не знает, что стал рейхспрезидентом.

— Дадим вам радиосвязь: просто обнародуйте завещание фюрера, — настаивает Чуйков.

— Будет неудобно перед Дёницем, если он узнает об этом по радио, — отвечает Кребс.

На самом деле связь с Дёницем прекрасно функционирует. Мартин Борман отправляет ему из бункера новую телеграмму:

«Из ставки фюрера. Завещание вступило в силу. Я постараюсь как можно скорее прибыть к вам. По моему мнению, от опубликования следует временно воздержаться».

Карл Дёниц вступает в должность главы Германии.

В штаб Чуйкова приезжает заместитель маршала Жукова генерал Соколовский. Вместе они давят на Кребса, буквально через слово вставляя требование о немедленной капитуляции. Тот настаивает на временном перемирии, чтобы как можно скорее дать утвердиться «авторитетному» правительству наследников Гитлера:

— Может, авторитет фюрера стал несколько меньше, но он еще велик. Новые правительства будут основываться на авторитете Гитлера. Может, база будет демократичней, но мы хотим сохранить себя.

Переговорщики наконец-то дожидаются звонка из Москвы. Советское правительство дает официальный ответ: капитуляция, или через 55 минут возобновится штурм Берлина.

— Я не имею полномочий, — отвечает Кребс. — Надо воевать дальше, и кончится все это страшно. Это большое несчастье…

Осознав, что военные переговоры зашли в тупик, Кребс начинает интересоваться личной судьбой преемников Гитлера:

— Нас не арестуют?

Генерал Соколовский отвечает, что это совместно решат союзные державы. Гарантирует, что новому правительству дадут возможность с ними связаться.

Истекает срок советского ультиматума. Начинается артиллерийская канонада. Летят бомбардировщики.

В этот момент в штаб Чуйкова возвращаются связисты, которых отправили проложить телефонную линию с рейхсканцелярией. Посланный вместе с ними представитель Кребса докладывает ему, что их обстреляли немцы:

— Когда мы шли, я кричал: «Не стрелять, мы парламентеры!» Наши мне не ответили. Русский майор тянул провод для связи. На углу Принц-Альбертштрассе он был обстрелян с немецкой стороны. Его ранило в голову. Связи нет до сих пор. Со стороны русских она включена, а с нашей стороны — нет. Вероятно, боевая группа не была информирована.

— Кто стрелял?

— Должно быть, снайпер. Русский майор, очевидно, умрет. Жаль…

Штабу Чуйкова наконец-то удается проложить связь с бункером. Кребс передает Геббельсу условия советской стороны:

1. Капитуляция Берлина

2. Всем капитулирующим сдать оружие

3. Офицерам и солдатам сохраняется жизнь

4. Раненым обеспечивается помощь

5. Радиопереговоры с союзными державами

Советские генералы разъясняют, что после капитуляции правительство вправе подать список лиц, которых оно не хотело бы видеть военнопленными. Им даже сохранят ордена и холодное оружие, но всё это лишь до того момента, как союзные державы решат их судьбу.

Кребс возвращается в бункер. Борман обвиняет его, что тот недостаточно умело излагал свои требования русским:

«Он даже хвастался, что мог бы получить лучший результат, чем Кребс, просто звонком по телефону, — вспоминает камердинер Гитлера Хайнц Линге. — Поскольку все телефонные линии были отключены, он не мог доказать свою точку зрения».

После новостей от Кребса, что перемирия не будет, сотрудники начинают поголовного покидать бункер. Они опустошают большие склады с припасами. В голодающем Берлине на то, чтобы разобрать здесь все консервы, шоколад, бутылки вина и шампанского, едва хватает рук.

Каждый получает оружие — даже женщины. Переодевают их и в более практичную одежду. Чтобы получить её, секретарше Траудль Юнге приходится пройти через операционную.

«С пустыми глазами я смотрю на двух мертвых солдат, ужасно изувеченных, лежащих на носилках, — вспоминает она. — Профессор Хаас не поднимает взгляда, когда мы входим — он потеет и сосредоточенно работает над ампутацией ноги. Повсюду стоят ведра с кровью и отрезанными конечностями, а скрежет пилы, которая режет кости, наполняет комнату».

Вернувшись в бункер в брюках, короткой куртке и стальном шлеме, Траудль Юнге замечает, что некоторые мужчины сняли свои погоны и награды, а пилот фюрера Ганс Баур заворачивает в рулон подаренную Гитлером картину.

Спустя целые сутки после смерти фюрера Геббельс наконец-то удостаивает нового главу Германии, до вчерашнего дня стоявшего в иерархии нацистов намного ниже него, информативной телеграммой:

«Гросс-адмиралу Дёницу.

Совершенно секретно — срочно — передать адресату только с офицером.

Фюрер умер вчера в 15.30. Его завещанием от 29 апреля Вы назначены рейхспрезидентом, рейхсминистр доктор Геббельс — рейхсканцлером, рейхслейтер Борман — министром по делам партии, рейхсминистр Зейсс-Инкварт — министром иностранных дел. Время и форма сообщения в прессе и в обращении к войскам оставлены на Ваше усмотрение. Подтвердите получение. Геббельс»