Пару дней назад в сети появилась петиция к ФПА с призывом к забастовке адвокатов. Я её подписала – как и ещё полторы сотни коллег.

Да, я отлично понимаю, что не будет ни забастовки, ни даже хоть сколько-нибудь массовой поддержки у этой петиции. У кого-то были даже опасения, что список подписавших её станет "расстрельным". Хотя, конечно, обратиться к структуре, которая имеет к тебе некоторое прямое отношение в силу закона – не грех и не проступок.

И я знаю, что ни одна успешная адвокатская забастовка (а относительно свежие примеры таких протестов коллег мы видели в Армении и Молдове) не организовывалась "снизу", а инициировалась очень даже наоборот – условным "руководством" адвокатуры.

Ждать от высших адвокатских лиц такого шага у нас сейчас – это даже менее дальновидно, чем верить в розовых пони. Пони-то хотя бы можно перекрасить.

И вроде как это всё доводы за то, чтобы не подписывать заведомо неработающую петицию.

Но наших бьют, наших сажают в СИЗО, вменяют юридическую помощь как соучастие в преступлении – пока что по "политическим" делам, но если практика приживётся, никому мало не покажется. И в этих условиях для меня поддержать забастовку – это не про эффективность, а про совесть. Про то, что бесконечно молчать невозможно.

А сегодня (ровно после вчерашнего ответа от Минюста) вышло разъяснение (релиз? отповедь?) от ФПА – мол, это всё демагогия, и есть "другие законные способы" защиты коллег. Хотя никто не просил ФПА организовать забастовку – только воздержаться от привлечения её участников к дисциплинарной ответственности. Но на эту просьбу палата ничего не ответила.

Хотелось бы, чтобы нам ещё объяснили, как же мы всё-таки можем выразить "свою гражданскую позицию" относительно арестов коллег, если не шумом, петициями, открытыми письмами или призывом к забастовке.

Что тогда остаётся? Митинги и пикеты? Граффити на стенах СК? Ленты какого-то подходящего цвета на рукаве?

В ответ, наверное, опять будет тишина.

В моём личном топе самого вкусного и сладкого, на что я всегда обращаю внимание в уголовных делах с особым и немного извращённым удовольствием, на первом месте всегда была бюрократическая процессуалистика. Иногда – процессуалистика за гранью здравого смысла.

От лёгких уровней, где путаются и взаимозаменяются номера дел, до более сочных вариантов, влекущих за собой служебные проверки и другие интересные вещи. От ситуаций, где следователь, будучи допрошенным в суде, с лёгкостью отобьётся от моих доводов пресловутой "технической ошибкой", до случаев, когда ему придётся выбирать между двумя разными составами преступления для себя любимого.

И, честное слово, удовольствие мне доставляют не муки следователя – я вообще не жестока и в целом человеколюбива. Мне нравится именно ковыряться в циферках, резолюциях, сопроводительных бумагах, сопоставлять их и находить логические/хронологические провалы. Если я такое нахожу, то становлюсь похожа на собственную охотничью собаку. Нос в пол, уши по швам – и не сходить со следа.

Кстати, знаете, почему у охотничьих собак висячие уши? Чтобы никакие лишние звуки не отвлекали от добычи. А у меня для этой цели наушники с музыкой.

И вот с музыкой в ушах, среди ночи, на кухне или в пустом офисе, перебирая том за томом и составляя таблицы, я получаю ощущения, которые даже не могу ни с чем сравнить. Но из знаменитой триады это скорее рок-н-ролл.

Просто слушаешь музыку и двигаешься. Просто даёшь логике процессуального документа вести тебя вперёд.

Но не так давно я поняла, что почти тот же уровень кайфа я испытываю и при анализе заключений экспертов. Сейчас вот читаю одно из новых (и по виду экспертизы, и по составу экспертов) и чувствую: эта музыка будет вечной. И эта тоже.

Кофе, музыка. Будет интересно. Поспим потом.

Дело Вики Петровой: о законных представителях (и их представлениях о прекрасном)

Сегодня процесс в горсуде был закрытый.

Да-да, закрытый процесс в апелляции по жалобе на постановление, вынесенное в открытом судебном заседании – такая вот интересная интерпретация УПК. Но я не об этом.

Городской суд назначил Вике законного представителя из органа опеки (то есть из муниципального образования). Фигура номинальная, которая обычно либо поддерживает позицию подсудимого, либо оставляет все вопросы на усмотрение суда. В общем, сюрпризов быть не должно было.

Традиционно озвучиваю доводы жалобы: Вика не судима, преступление вменяется ненасильственное, жилье есть, семья и работа тоже, миллион рублей для залога – пожалуйста.

Вика тоже говорит, как обычно: никого нельзя держать в СИЗО только за желание остановить войну и спасти людей.

А необычное началось с того момента, как слово предоставили законному представителю.

Я, говорит представитель, послушал адвоката, и вроде как выходит, что надо Петрову отпускать. Но потом послушал подсудимую, её слова про войну и "спасти людей", и теперь считаю, что её надо под стражей оставить. Потому что она не понимает, что говорит.

Сверхъестественных ожиданий от отдела опеки и попечительства у меня, конечно, не было, но теперь я особенно не завидую их подопечным.

В ожидании решения законный представитель ещё пытался расспросить у меня, какой у Вики адрес регистрации и относится ли он вообще к МО "Гражданка". Искал, видимо, способ соскочить. Кипел, возмущался, жаловался, был вежливо отправлен читать материалы дела. Обиделся, ибо не читал и не собирается.

Этот славный человек потом ещё не постеснялся даже журналистам на выходе сказать, что Вике в СИЗО "будет лучше", "чтобы не было рецидива". Для этого ведь дело читать не нужно.

Итог: из-под стражи Вику переводят в психиатрический стационар. Не благодаря законному представителю, а по инициативе городского суда.

Как будут устроены судебные заседания по делу Вики дальше, как будут обеспечивать её доставку из больницы в суд (или суда в больницу), проясним на днях.

#ВикаПетрова

Переслушивая аудиозапись судебного заседания, нашла универсальный совет для многих участников процесса. Пожалуй, сохраню его отдельно и буду по необходимости присылать нуждающимся.

Как выглядит типичный день адвоката? Всегда не так, как адвокат планировал.

Если удалось прожонглировать всеми делами с утра, никто нигде не задержался и никуда не опоздал, и даже есть запас в 15-20 минут на непредвиденные расходы времени, может показаться, что и дальше всё пойдёт гладко.

Ха!

Спустя 6 минут после того, как поезд плавно отошёл от платформы на Московском вокзале, раздаётся звонок от следователя. Следственные действия начнутся на два с половиной часа позже, потому что там у них кто-то, в отличие от меня, куда-то опоздал и не успел.

Остальные дела, которые запланированы на вечер, переносятся на ночь, потому что на завтра их воткнуть некуда. Отсматривать видео-вещдоки и писать срочную жалобу придётся не дома или в офисе, а где угодно ещё.

Ничего непривычного. Что-нибудь идёт не так настолько часто, что уже считается нормой.

Остается только взять себе ещё кофе – и за работу, пока за окном проплывает солнечный осенний лес.

А вот, кстати, коллеги, интересный вопрос подъехал.

Я сама в рекомендациях и разъяснениях палат на эту тему ещё не ковырялась (хотя, конечно, это сделаю, но ведь написать в канал куда проще).

Вот я вступаю в новое уголовное дело, которое без меня уже некоторое время шло, и кое-какие важные следственные действия уже состоялись. Подзащитный под стражей.

Я еду к нему, получаю письменное согласие на защиту, контакт защитника по назначению, а также вагон противоречивой информации: очные ставки то ли просили, то ли нет, вопросы на экспертизу то ли ставили, то ли промолчали, показания тоже не вполне понятно, какие даны, а какие пока на паузе.

И мне, конечно, желательно все эти пробелы восполнить не в следственном комитете, а немножко заранее – с помощью адвоката, который в этом деле участвовал с самого начала. Чтобы, значит, уже к следователю ехать с ордером и полным пониманием, что да как и какие перспективы.

А защитник по назначению мне говорит: я вам, Анастасия, никакой информации не дам, добывайте сами. Вернее, дам, но когда вы к следователю съездите и ордер в дело положите. Станете, в общем, защитником, а не как сейчас. А пока – фигушки вам, а не информация. И даже бумага от подзащитного вам не поможет.

На будущее, конечно, я записала себе, что надо кроме согласия на защиту брать у доверителя ещё и заявление в адрес предыдущего адвоката – мол, прошу вас выдать адвокатскую тайну новому защитнику.

Сама я в такой ситуации никогда от нового адвоката ничего, кроме согласия подзащитного, не просила, и информацию выдавала в полном объёме. А теперь вот думаю – правильно ли?

Так что мне стало интересно. Вот вы как делаете – ждёте вступления нового защитника в дело или нет? И если ждёте, проверяете ли этот факт через следователя/суд?

С возрастом многие вещи становятся интереснее. И я не только про оливки, сухое вино, домашние растения и вязание.

Я сейчас про преподавание.

Когда-то, как я уже говорила, я читала студентам правоохранку, а ещё и уголовный процесс (на минималках, то есть на уровне колледжа). Это было очень весело: рассказывать о том, что нравится мне самой, подкидывать студентам интересные задачки, показывать парадоксы и абсурд уголовного процесса наравне с его же красотой и стройностью внутренней логики. Возможно, студентам это тоже было интересно, но в первую очередь я делала это для своего удовольствия.

Потом адвокатура предложила мне другие радости жизни, и преподавание я оставила (как и написание кандидатской диссертации, но это совсем другая история).

И вот этой осенью, накопив сил и новых удивительных историй про уголовный процесс, я слегка, буквально одной ногой, вернулась на свою родную кафедру. Уже не с процессом вообще, а с той его гранью, ради которой из преподавания и уходила – то есть с курсом про то, что адвокату делать в уголовном процессе и куда бежать.

И выяснилось, что с возрастом преподавание меня радует ещё больше, чем раньше. То ли потому, что я теперь намного больше могу рассказать, то ли с магистрантами работать интереснее, чем со студентами колледжа – это я пока не поняла. Но если в 27 лет от двух вечерних пар я скорее устала бы, то в 36 только заряжаюсь новыми силами. Это как кофе, только без тахикардии.

И отдельной строкой замечу, что подбирать для студентов дела, на которых можно разобрать алгоритм действий адвоката (защитника, представителя потерпевшего, et cetera) – тоже приятное занятие. Хочется выбрать что-то типичное и интуитивно понятное (наркотики, мошенничество, разбой), но с перчинкой (неожиданные повороты сюжета, основания для переквалификации или даже отказа прокурора от обвинения). С интересной человеческой историей, но и с лихо закрученным процессуальным сюжетом. И с разным финалом – не только с таким, когда всё удалось и получилось на славу, но и с ошибками, в том числе сыгравшими ключевую роль в деле.

А ещё магистрантам можно задавать вопросы не только о том, что написано в УПК и нескольких решениях ВС/КС, но и о том, какое решение будет эффективнее, быстрее, хитрее, рациональнее. Они справляются с этой задачей круче, чем бакалавры.

И откуда-то есть ощущение, что им это нравится. И, возможно, кто-то из них станет адвокатом – даже если моей вины заслуги в этом и не будет.

А преподавание надо будет попробовать ещё раз лет через десять. Вдруг оно действительно со временем становится только лучше (как вино или Роберт Дауни-младший).

Короткой строкой о сегодняшнем (закрытом) заседании по делу Вики Петровой, которое закончилось вот только что:

1. Шестичасовое заседание – это тяжело. В первую очередь для самой Вики. Она пока в СИЗО, а не в стационаре, со всеми бонусами в виде сбора в сыром подвале ранним утром и последующей транспортировки в суд.

2. Досмотрели видео с осуждёнными за "фейки" Кацем и Невзоровым. Вменяются ли Вике их высказывания, пока остаётся загадкой.

3. Заявили судье отвод за откровенный инструктаж экспертов в отсутствие сторон. Без удовлетворения.

4. Допросили экспертов. Мрак. Но есть кое-что интересное.

Следующее заседание – 21 ноября в Калининском районном суде, вновь закрытое.

#ВикаПетрова

У питерских адвокатов имеется такая приятная опция – если подзащитный в Крестах, и вам нужно что-то ему сообщить (не конфиденциально и достаточно лаконично), можно сделать это по видеосвязи из палаты.

Прям вот через тот самый классический, забытый уже всеми, кроме психологов и репетиторов, скайп. Понятно, что звук так себе, связь тоже, но зато экономия чистого времени – часа четыре. Иногда это ценно, а иногда так и вовсе бесценно.

И вот сижу я сегодня перед ноутбуком и жду, когда СИЗО-1 появится онлайн. "Был в сети три часа назад" – сдаёт мне фсиновцев скайп. Жёлтый значок всё никак не хочет меняться на зелёный.

Ощущение, будто у меня какие-то романтические отношения на расстоянии. Сидишь, смотришь – ну когда, когда? Не может же наше запланированное свидание просто так вот взять и сорваться?

Руки сами тянутся написать "привет, спишь?". Шутка не самая смешная, поэтому я удержалась. Но звонка всё-таки дождалась с замиранием сердца.

Романтика. Рабочая, адвокатская – но уж какая есть.

#неадвокатское

Нашла дома сумку, которую давно не носила. Вроде бы пустую, но по мелким кармашкам аккуратно распределились артефакты старой жизни.

Медицинская маска, без которой не пускали никуда. Это казалось проблемой и бурно обсуждалось. Ковид, маски и прививки тогда рассорили между собой очень многих. А теперь получается, что это мы тогда мирно жили. Скорее всего, мало кто плакал ночами из-за того, что его родители – антипрививочники и ковид-диссиденты.

Карандашик из ИКЕИ. Маленький маркер большого мира, к которому мы принадлежали. Магазины и кафе, как выяснилось теперь, можно импортозаместить, а мир – нельзя.

Ну и визитка одного местного тира. 30 видов оружия, корпоративы, фотосессии. Тогда мне нравилось иногда сходить пострелять. Приложить винтовку к плечу, прицелиться, щелчок, выстрел, следующая мишень. Хорошо, что я не дошла до фотосессий. Теперь от тиров меня тошнит (хотя, конечно, совсем не от тиров).

Интересно, что мы будем находить в своих старых сумках и карманах, когда кончится война (хотя, конечно, совсем не интересно).

В психиатрический стационар я бы не пожелала попадать никому. Даже в качестве посетителя, если вы сильно впечатлительны. Но отдельно я бы не пожелала никому попадать туда в качестве пациента. И особенно – пациентки.

Если вам кажется, что вы и так примерно представляете себе, что там может происходить, то вы, скорее всего, не представляете.

А представить можно на примере Вики Петровой, которая меньше чем за неделю пережила вот что.

Её заставили раздеться для "телесного осмотра" при мужчинах из числа медицинского персонала – хотя рядом достаточно было и женщин. На просьбу хотя бы дать сменить перед этим прокладку, потому что начались месячные и кровь уже течет по ногам, смеялись и издевались над Викой все – мужчины помладше и постарше, женщины около сорока и около шестидесяти.

Ей заламывали руки, когда она отказалась при всём этом честном народе мыться в душе и просила оставить её на это время только с женщинами, как это было в СИЗО.

Вику связали и трясли, по её собственному выражению, "как шавку", и обещали избить просто в качестве приветствия на новом месте. Ей дали понять, что здесь, в больнице, она уже не человек.

Её привязывали за руки и за ноги к кровати и кололи медикаменты, от которых два дня она практически не могла разговаривать – а значит, и пожаловаться. Пока Вика была привязана, ей на лицо бросили её одежду. Видимо, просто ради удовольствия просмотреть на её беспомощность.

...

Такого не должно происходить ни с "политическими", ни с преступниками, ни с душевнобольными, ни со здоровыми – ни с кем. С людьми так нельзя.

Вика это знает. Поэтому она попросила меня рассказать эти подробности (а вы представляете, что она чувствует, понимая, что об этом узнают все?). Но Вика, как я уже упоминала очень и очень давно, когда ещё не шла речь ни о каком психиатрическом стационаре, кремень.

У нас всё зафиксировано и описано. Кто причастен к унижениям и пыткам в больнице Скворцова-Степанова, нам известно. Я надеюсь, что этим людям никогда не доведётся быть на месте Вики – ведь они должны оказаться совсем в другом месте. То есть на скамье подсудимых в полном составе.

Может быть, они захотят и там ёрничать и хихикать – это их право. Но что-то мне подсказывает, что вести себя они тогда будут совсем иначе.

#ВикаПетрова

Очень срочно и очень важно: по следам событий в ГПБ№3 им. Скворцова-Степанова

Поддержка отсюда, "с воли", для Вики невероятно ценна. О том, как устроена психиатрия (для всех, не только для условных "политических") нужно знать и говорить.

Но сейчас не надо писать свои собственные жалобы и обращения по этому поводу: ни в минздрав, ни в комздрав, ни в прокуратуру, ни в СК. У нас с Викой несоизмеримо больше информации о произошедшем: время, место, детали и приметы, фото, аудио и подробности. Поэтому именно мои жалобы и заявления в интересах Вики должны быть первыми, "пилотными". Так надо, потому что надо именно так. Другие жалобы могут их догнать и подкрепить, но наоборот – нет.

Поэтому потерпите хотя бы до завтрашнего утра.

#ВикаПетрова

Коротко о Вике (только что общались два часа, сначала с ней, а потом и с лечащим врачом)

Её перевели в другую палату, не бьют, не унижают, не связывают и не колют транквилизаторы.

Заявления и жалобы отправлены.

В очередной раз убеждаюсь, что главное, что может переломить ситуацию в таком закрытом учреждении – пристальное внимание извне.

Спасибо журналистам, активистам и абсолютно всем неравнодушным. Вы это сделали ❤️

#ВикаПетрова

Ну что, коллеги, большой привет всем, кто когда-нибудь заходил в СИЗО к подзащитному, забыв вынуть из кармана телефон, сим-карту или наушники.

Если раньше за это давали смешной административный штраф, который ещё и нередко отменялся в суде, то теперь у нас может (если примут законопроект) случиться и уголовка с административной преюдицией. А приговор – это автоматическое прощание со статусом.

Вспоминаю то бессчётное количество раз, когда я уже в следственном кабинете обнаруживала, что в сумке или папке болтается пара флешек или один (!) наушник. Тогда я думала, что невнимательный досмотр на входе в СИЗО сэкономил мне время и, возможно, немного денег.

Но не исключено, что скоро в аналогичной ситуации я буду испытывать куда более яркие ощущения.

А ещё недавно в Крестах я подошла к коллеге, которую остановили на досмотре с какой-то запрещённой техникой, и предложила помощь с обжалованием штрафа в Колпинском суде. Коллега отказалась, потому что легче заплатить, чем судиться. Что ж, и эти приоритеты скоро могут поменяться.

Единственное, что радует – это то, что пока за вход с телефоном в СИЗО мы получаем штрафы не за передачу или попытку передачи техники, а за неповиновение законному требованию эту технику сдать. А такое повторное нарушение, судя по тексту законопроекта, не образует уголовный состав. Но тут тоже чёрт его знает, как практика начнёт складываться буквально послезавтра.

В общем, как пел Виктор Робертович, "следи за собой, будь осторожен".

Апдейт от 16 мая 2024 года: SOTA признана нежелательной организацией. Все ссылки удалены.

Думаю, некоторые внимательные читатели SOTA уже заметили, что там стало появляться много "адвокатских" новостей. Я вот тоже заметила.

Почему-то кажется, что это может быть связано с закрытием "Адвокатской улицы" – ну не могли же её корреспонденты просто раствориться в пространстве и времени и забыть об адвокатах как о страшном сне? Тем более, что хорошие журналисты с юридическим уклоном на дороге не валяются.

Итак, теперь у нас есть #BetterCallSota

И сегодня, в честь понятно какого решения Верховного суда, они выпустили текст о том, о чём, кажется, никто никогда не писал – каково принадлежать к ЛГБТ и одновременно быть юристом/адвокатом в России сейчас.

Этот текст – совсем не пропаганда, потому что ни один из его героев и героинь не рассказывает о том, как им замечательно и хорошо живётся. Если бы так и жилось, они бы не скрывались под псевдонимами, в конце концов.

Ну а по главной теме дня сегодня много кому сказала, и повторю ещё раз: во-первых, рано или поздно любовь победит ненависть. Во-вторых – так или иначе победит адекватность. Сил всем, кто снова вынужден молчать.

Есть одна польза от сторис в телеграме – благодаря им видишь, кто из твоих коллег или процессуальных оппонентов сменил сферу деятельности, причём иногда радикально.

Следователь, ставший адвокатом – это уже очень скучно и было много раз. Юрист – он и есть юрист, и не так уж важно, с какой стороны.

А вот есть, например, экс-дознаватель, который теперь строит бани. Уголовные дела у него выходили такие же крепко сбитые на вид, но при проверке в прокуратуре начинали шататься. Интересно, выходит ли у него со строительством так же – или всё-таки лучше.

Есть следователь, который стал риэлтором. И если его опыт в расследовании мошенничеств и всяких прочих легализаций могло и не ценить начальство в МВД, то клиенты оценят обязательно. Недвижимость – дело такое: легко стать и потерпевшим, и обвиняемым. И лучше бы, чтобы твой риэлтор понимал это лучше тебя.

И еще на днях увидела сторис одного прокурора. Не смогла по фамилии вспомнить, по какому делу – но раз уж у меня есть его номер телефона, значит, в своей прошлой профессиональной жизни он был контактен и способен к диалогу. Теперь он «оказывает услуги в сфере тендеров». Значит, это лучше, чем прокурорская пенсия. Запомним.

А последняя в списке недавних открытий – помощница судьи, ныне тренер по растяжке. Помнится, растягивать сроки изготовления протокола судебного заседания она умела отлично. Значит, и с поперечным шпагатом должно получиться. Хоть записывайся к ней на занятия.

А вот адвокаты, кажется, из профессии не уходят. Во всяком случае, те, кто значится в моём списке контактов. Интересно, почему?

Если вдруг муж (вот тут, кстати, у него телеграм-канал) обнаружит у нас дома незнакомого мужчину, он может не переживать: это копия адвоката Т., мне её выдали под расписку в гарнизонном суде.

Звучит как начало какой-нибудь научно-фантастической истории. А ведь просто опечатка.

#неадвокатское (хотя кому я вру?)

Декабрь. Наступают самые тёмные дни года.

Не в смысле, что вокруг некая метафорическая тьма – это и так ясно. Я про то, что реально темень непроглядная с утра до вечера. Просыпаешься – ещё темно, завис в очередном отделе/суде – тоже темно, но не вполне понятно, ещё или уже.

Именно в эту декабрьскую хтонь я бы и выдавала людям по восемь нерабочих дней подряд, а не на новогодние праздники. А тут ещё наши профессиональные гонки со сроками, очередями, задержками и прочими обстоятельствами, вытекающими напрямую из декабрей.

Лично у меня на это всё ровным слоем накладываются чисто физиологические спецэффекты от отсутствия дневного света.

Смотришь, например, в документ, и думаешь – ого, а вот этого я раньше не видела, надо бы выписать отсюда важный кусок для ходатайства. А потом вспоминаешь, что вот ровно этот самый текст, на который сейчас смотришь как на новые ворота, видела три дня назад и думала то же самое.

Или вопрос, который хочешь задать доверителю, помнишь ровно три секунды – за которые надо обозначить его на полях, пока не вылетел из головы. И поскольку обозначаешь схематично, уже в следующую минуту не можешь разгадать собственно схему. Извините, ваш адвокат – золотая рыбка.

Или одновременно, будучи локоть к локтю на одной скамейке, записываете с коллегой дату-время следующего судебного заседания. А потом выясняется, что время записали разное – одна на 12 часов, а другая – на 14. И говорите друг другу почти хором: "Ой, я сейчас так отчаянно туплю всё время, что наверняка неправильно записала, будем ориентироваться на твой ежедневник!"

Или готовишься к адвокатскому мероприятию в субботу. Помнишь о нём всю неделю вплоть до четверга, а потом вечером пятницы рабочий мозг сдаёт смену мозгу выходному – и всё, память стёрта. О мероприятии вспоминаешь за две минуты до его начала, сидя на кухне в халате и с чашкой чая. И то потому, что тебе написали "Ты где?"

Или просто спишь, спишь. Спишь до последнего истошного вопля будильника, потом еще пять минуточек, и ещё – а потом уже везде опаздываешь. Ну, или не опаздываешь, но, например, красишься в такси, как я сегодня. И, кстати, знаете, что я сделала в этом самом такси, в последний раз взмахнув тушью для ресниц? Правильно, еще доспала пять минуточек. Очень было надо.

К слову, сейчас начало второго ночи. То самое время, когда обычно у меня получаются самые лаконичные ходатайства, изящные аргументы, когда продумываются неожиданные ходы и прочая процессуальная красота. Но я хочу только одного - лежать строго горизонтально в объятиях Морфея и мелатонина.

Такой вот декабрь.

Золотая классика – это когда подаёшь заявление о преступлении, а его регистрируют как "обращение гражданина", поэтому следователь может никакую проверку не проводить, а через 30 дней написать отписку на два абзаца. Которую канцелярия когда-нибудь направит заявителю – если повезёт и звёзды сойдутся.

А тут у меня случилась история гораздо менее классическая.

Подаю, значит, заявление о преступлении – и не получаю ответа. Руководитель следствия от меня бегает и заблокировал в мессенджерах, а материал проверки всё время якобы в прокуратуре, на "читке", приходите завтра.

Чтобы тратить не свои нервы, а государственные, закидываю в суд жалобу на бездействие следствия. Обычно считается, что уж в суд-то материалы проверки придут гораздо быстрее, чем адвокат получит их каким-нибудь альтернативным путём.

Но нет.

Жалоба есть, суд есть, все участники на месте – а материал как ветром сдуло. Раз отложились, два. Поугрожали всем частниками и дисциплинарками, а эффекта ноль.

Наконец СК вытащил из рукава контрольное производство, из которого судьба заявления стала более или менее ясна: действительно, заявление зарегистрировано как обращение гражданина, в ответ составлено письмо, направлено неизвестно куда, всем спасибо.

Тоже совсем не нормальная, но совершенно обычная история. Но заинтересовало меня вот что: а почему это в материалах следствия лежит моё заявление с отметкой о принятии?

На своих входящих бумагах СК таких отметок не ставит, это делается на экземпляре заявителя, чтобы он потом мог доказать, что вообще что-то в СК подавал. Так что с именно такой отметкой заявление существует только в одном экземпляре – и он у меня на руках. И копия этого "отмеченного" заявления тоже только одна – в суде. Я её к жалобе прикладывала. А кроме этого не светила копию нигде и никогда.

Очевидно, история разворачивалась так.

Заявление о преступлении (со всеми приложениями, флешкой и прочими материалами) в СК действительно потеряли. Может, не со зла, но уж как получилось. А когда в суд пришла жалоба на их бездействие, в СК решили имитировать, что ничего не терялось.

Но сам материал проверки состряпать нельзя, потому что там должен быть оригинал заявления, с "живой" подписью. Значит, имитируем контрольное производство, где всё равно должна лежать только копия заявления. А копии где снимем? В суде.

Одна только загвоздка вышла – отметка о получении. Наверное, в СК об этом не задумались.

И теперь получается, что бессмысленный ответ СК, который датирован, допустим, 15 октября (последний день срока ответа на обращение гражданина и заодно последний день срока проверки сообщения о преступлении, если его продлевали до 30 суток), в эту дату точно не давался. По той простой причине, что 15 октября я ещё не подала жалобу в суд, и копию моего экземпляра заявления комитете тогда ещё было неоткуда взять. И отписка письмо руководителя следственного отдела составлено задним числом – чтобы уложиться в сроки. А раз задним, то в нужный день руководитель бездействовал. Бинго.

Суд тоже так решил и жалобу удовлетворил. Не только из-за этой отметки, конечно, но вишенка на торте вышла красивая.

А что не так было с ответом СК по существу, я потом тоже как-нибудь напишу. Там интересно и очень процессуально.

Читаю новости о том, что Брянский областной суд освободил из-под стражи тех, кого на фоне резонансного скулшутинга туда стремительно запихнули (скорее всего, как обычно, не особо мотивируя основания для этого – "может скрыться" и всё тут).

И вот что восхищает.

Когда мы подаём жалобу на избрание/продление стражи, мы это делаем в сокращенный срок – трое суток. Потом у апелляции есть тоже трое суток на то, чтобы рассмотреть эту жалобу.

А между этими двумя короткими сроками есть не регламентированный УПК промежуток – с того момента, как жалоба подана, и до той даты, когда материал отправлен в вышестоящий суд.

За это время нужно вручить копии жалоб обвиняемому, потерпевшему, прокурору, защитнику, дождаться от них возражений, известить всех о дате направления дела в апелляцию, все бумажки об этом подшить в материал. Конечно, всё это можно сделать быстро – в СИЗО все извещения отправить факсом, остальным – в мессенджерах, все расписки получить точно так же. Но почему-то обычно на эти приготовления уходит несколько недель. Вплоть до того, что жалоба на заключение под стражу рассматривается тогда, когда срок меры уже продлён ещё на два месяца.

А вот в Брянске получилось совсем иначе. Так, как мы всегда мечтали – 10-11 декабря людей отправили в СИЗО, а 14 декабря апелляция всех отпустила. Значит, работа районного суда по извещению участников процесса уложилась в сутки, максимум двое.

И я вот думаю: это какая-то региональная аномалия, которая просто является нормой для Брянской области, или вдруг на резонансе внезапно всё сработало так, как должно было бы, по идее, работать всегда?