Грамотно, не для забавы
На войне себя люби.
От тщеславия до славы -
Как от Волги до Оби.
Кто мораль усвоил эту,
Тот, как правило, солдат.
И, опять же, есть примета:
Кто тщеславен - трусоват.
Может быть широк в плечах,
Элегантен, строен,
Где кричать и где молчать,
Знает, но не воин.
Он, скорее, нужен будет,
Чтобы в кадре показать,
На какой-нибудь трибуне
Или рядом постоять,
Шагом церемониальным
Как по струночке пройти,
Грудь на выкате медальном
Вдоль начальства пронести.
Ничего не скажешь, видный,
Антуражный элемент.
Предъявить его не стыдно,
Может, даже всей стране.
Только очень уж печально,
Коль судьбина приведёт
Вдруг ему попасть в реальный
Наш окопный оборот.
У меня такое было.
Прибыл юный богатырь
В запахах душистых тыла.
Через день - обратно в тыл.
На войну командировка.
На позицию прилёг.
Всё как будто точно, ловко
Рассчитал. А тут прилёт.
Хорошо ещё, что сверху
Я его прикрыть успел.
Всё же в нижнюю прореху
Тот осколок залетел.
Погрузили бедолагу
И немедля снова в тыл.
Я ему вослед бумагу,
Как положено, отбил.
Так что он не хуже многих
Нынче будет ветеран.
И рассказывает в блоге,
Как на фронте воевал.
Но какая ж это слава?
Так, набор цветистых слов.
Нет ни знания устава,
Ни знакомства с ремеслом.
Про работу боевую
Я вообще не говорю.
Слава Богу, встретить пулю
Не пришлось богатырю.
Из воды нашей окопной
Вышел, стало быть, сухим.
Хорошо бы, меньше трёпа.
Ну, да ладно, хватит с ним.
Он не трус. Он был не в курсе,
Что работа - не игра.
Впрочем, нам не до дискуссий.
Нам вперёд идти пора.

Седой, словно Днепр в непогоду,
Он стар, но плечист и высок.
Я вышел к его огороду,
Заметив в ночи огонёк.
Недавно совсем снова нашим
Стал этот забытый район.
Враг близко, и многие пашни
Пока что одеты в бетон.
Фронт близко, но всё-таки глуше
Его канонада сейчас.
И мне интересно послушать
Монаха неспешный рассказ.
Пьём долго из глиняных кружек
Он - воду, а я - молоко.
Покойно, как в детстве. И суржик
Старинным журчит родником:
«Мой дед был священником сельским.
Отец - тракторист. Воевал.
Горел в самоходке под Энском.
Вернулся по лужам апрельским
С протезом и орденским блеском.
Бригаду колхоз ему дал.
Нас было у матери трое.
Наверно, рожала б ещё.
Я помню лицо её злое
В тот год, когда немец пришёл.
Сейчас мне девятый десяток,
Но помню, как будто вчера:
Пылают колхозные хаты
И мы - старики, и ребята,
И бабы - бежим от костра.
Возможно, тогда или позже
Я понял, что нету путей
Иных, кроме промыслов Божьих,
Вдали от людей и идей.
Колхоз наш был «Путь к коммунизму».
Иль как-то похоже. Не суть.
Не нужен, по-моему, диспут,
Куда нас завёл этот путь.
Души завершилась проверка,
О постриге мысли пришли,
Когда деревенскую церковь
В хрущёвское время снесли.
Потом было время раскола.
Чумою прошло по Руси
Похлеще того комсомола,
Что сам себя перебесил.
Наехали яростно, жёстко
На русские монастыри
Бандеровских псов подголоски
И римского папы псари.
Ушёл я. Казалось, что в пустынь.
Какое! За рощицей вон
Зенитки натыканы густо.
И сам держу в погребе схрон.
Я ждал вас, да только не знаю:
Вы с миром пришли, аль с войной?
Защита у русского края
Надёжна ли? Знать не дано.»
Хотел я спросить его: «Дядя,
Да ты на какой стороне?»
Сдержался, в глаза ему глядя.
Подумал: мы все на войне.
Ночь кончилась. Перед рассветом
Я имя монаха спросил.
Молчал он. Ведь он под обетом.
Я сам за него говорил.

Отразили рукопашный,
Удержали чей-то сад.
Бой был жаркий. Но вчерашний.
А сегодня мы - десант.
Не крылатая пехота.
Те летают высоко.
Мы и в грязь, и в непогоду
По земле идём пешком.
Поутру по свежим росам
Мы шагаем по войне.
Разве вот танкист подбросит,
Даст местечко на броне.
До переднего пригорка.
В их окопы ликом в грязь
Мы сигаем, как тетёрка,
И работа началась.
Это жёстко. Это быстро.
Как с обрыва кувырком.
Эту линию зачистил,
И вперёд. Бегом, бегом.
Всё. Похоже, пробудилась
Миномётная их часть.
Отсекает нас от тыла.
Стала кучно мины класть.
Бронетехника очнулась
Неуклюжая гора,
Вижу, высунула дуло
Из соседнего двора.
Мне средь грохота и лязга
Работёнка по душе.
Раз пошла такая пляска,
Отхватить на кураже
Можно было пару улиц.
Но - команда. Встали в строй.
Отдышались. Подтянулись.
Дело кончено. Отбой.

Мой товарищ окопный стихи сложил.
Я для них подобрал мотив.
В этой песне наш главный посыл:
Если можешь петь, значит - жив.

Если живой, значит, должен петь.
Только смотри, не спи.
Мы песенкой той отгоняли смерть,
Кружившую по степи.

Мы составили список важных дел.
Мы для них завели тетрадь.
«Войну и мир» дочитать, например,
Любимой «Люблю!» сказать.

Он сказал, показав по секрету мне
Внушительный старый том:
– Делать дело можно и на войне.
Не откладывать на потом.

А ещё поручение дал мне друг,
Став серьёзен, как генерал:
– Если что-то случится со мной вдруг,
Скажи ей, что я не сказал.

Когда пролетала над нами смерть,
На него её тень легла.
Я тетрадь у сердца ношу теперь.
Наши важные с ним дела.

Наша песенка, отгоняя смерть,
Высоко над степью кружит.
Пока я её способен петь,
Товарищ мой будет жить.

Похолодело тело,
Присыпанное листвой.
Радуга посерела
От копоти пороховой.

Вопрос, конечно, бестактный,
Сколько там голубых
И для чего радугой
Они украшают лбы.

Элита с примесью слизи.
Радужная братва.
Нечто вроде дивизии
«Мёртвая голова».

Шёл по Руси вальяжно
Сверхчеловек-пижон.
Мне отчего-то кажется,
Что такие, как он,

Там у себя лишние,
Пущенные в расход.
Без церемоний пышных
Ждёт их донбасский лёд.

Встретят русскую зиму
С чистого снега-листа.
Мёртвые сраму не имут?
Думаю, не всегда.

Накрыло. И звёзды погасли в ночи.
Невидимы стали рассвета лучи.
Была ли боль? Чувствовать я перестал.
«Пора!» - властный голос в ушах прозвучал.
А дальше безмолвие и темнота,
Пока не вошла всемогущая та,
Которая может движением звёзд
Решить человечий житейский вопрос.
Пройдя сквозь меня окружавшую тьму,
Ладонь приложила к лицу моему.
Наверное, очень горячим был лоб.
Мне снился огонь, охвативший окоп.
Но жар в данном случае лучше, чем лёд,
Когда жизнь из тела навеки уйдёт.
Сестра милосердия? Ангел? Жена?
Она была мне в ту минуту нужна.
Мне грезилось, будто, пронзив облака,
Ко мне на чело опустилась рука.
И вновь в вышине загорелась звезда.
Я здесь. Я живой. Значит, рано туда.

Моряк живёт только в море.
Тоскует на берегу.
Вне гор не выживет горец.
Охотник стремится в тайгу.

Мне неловко признаться,
Но если на то пошло,
Без фронтового братства
Муторно. Тяжело.

Здесь среди шумной музыки
И выкрутас городских,
В улицах этих узких
Как-то не всё по-людски.

В город асфальтовый синий
Я из окна смотрю.
Лампочка в паутине
Мне заменяет зарю.

Буду вот-вот ходячий.
Мне облегчат режим.
Выздоровею и, значит,
Скоро вернусь к своим.

Больно уж мил и жалостлив
Девичий персонал.
Так со мной обращаются,
Будто я в кому впал.

Не надо. Мы тоже люди.
Я только с виду угрюм.
Вдыхаю пробитой грудью
Медсестрички парфюм.

Как улыбается солнце
В дымной сетке морщин,
Хотел рассказать девчонке.
Сбежала. Лежу один.

Ей бы чего попроще.
Спешит, пока не померк.
Смотреть, как раскрасил площадь
Праздничный фейерверк.

Атлантида канула в бездну.
Встали воды, страну поглотив.
Где лежит она, неизвестно.
Это просто красивый миф.

Черепки допотопных амфор,
Якоря истлевших галер,
Изваяний женственный мрамор
В глубине подводных пещер.

Только призраки и легенды.
Только море без берегов.
Атлантида канула в бездну,
Не оставив живых следов.

И не скрыться, не уклониться
От удара грозной судьбы.
Можно, разве что, за границу
Сгинуть в сумерках голубых.

Всех империй скорбная участь?
Всех великих народов и стран?
Нет, не наш это с вами случай.
Мы - Россия. Мы - океан.

Что может быть возвышенней молитвы?
Что может быть прекрасней строк,
В которых воедино слиты
Венец творения и Бог,
Ведущие о вечном диалог?

Как глубока молитва на испанском,
Как музыкальна и легка!
Столь искреннего языка,
Наверное, нет в мире христианском.

Тот, кто пришёл в сорок четвёртом
Из ленинградского блокадного котла
На пепелище Царского Села,
Сожжённого в агонии дотла
Не человеком - бешеным животным,

Был изумлён, найдя среди руин
В ряду готовых к взрыву мин
Привет от европейского народа -
Свод католических молитв.
Формат карманный, мелкий шрифт.
Издание сорок второго года.
Мадрид.

На переплёте имя Карлос.
Дивизий голубых солдат.
Вот всё, что от него осталось.
Куда сей пропуск - в рай иль в ад?

Пшеница. Колос мой янтарный!
Пусть я совсем не хлебороб,
Но наблюдал, как трудно парни
Вели по полю наш окоп.

Вели, бронежилеты сбросив,
Работу аккуратно так,
Чтобы не прямо по колосьям
Шла боевая борозда.

Чтоб не ломать их, не калечить.
Казалось бы,какой резон,
Когда их золотые плечи
Сечёт война со всех сторон.

Когда колосья, как подранки
Безмолвные лежат в пыли,
Когда по ним чужие танки
Катком безжалостным прошли.

Неплохо видно из окопа:
Сыта, закована в броню
Утюжит бешено Европа
Хлеб украинский на корню.

Увлечены привычным делом.
Им жечь Россию не впервой.
За то их били наши деды
Ещё на первой мировой.

И на Отечественной, помним,
Спалили чуть не полстраны
Осатаневшие тевтоны,
Мотор сегодняшней войны.

Не сам я, так мой дед был пахарь.
Мне хлеб по жизни государь.
И хлеборобным потом пахнет
Мой землекопный инвентарь.

Пшеница, колос беззащитный,
И вы, колосья спелой ржи,
За кровь, которой вы политы,
Я буду мстить, покуда жив.

Покуда сердце будет биться,
Я буду на родном Днепре,
Как деды, бить ублюдков-фрицев
И их подручных-упырей.

Окопались. Пота вытекло -
Хватит на второй Сиваш.
Капитальная политика:
Полный профиль и блиндаж.

Это верное решение.
Это правильный подход.
Населению траншейному
Много жизней сбережёт.

Наверху лежит пристреляна
Наша лесополоса.
Ну, а я, раз дело сделано,
Прикорну на полчаса.

Здесь, где мине делать нечего
И не залетит снаряд,
Русским языком кузнечики
С чернозёмом говорят.

Кто мы? Мы - те, кто встречает слезами
Свободного грозного торжества
День, в который едины с нами
Вновь стали русские острова.

На тридцать лет они были брошены,
Когда материк наш пошёл вразнос.
Многие думали - понарошку.
Да, нет, оказалось всерьёз.

Общая кровь. Общая память.
Общий российский дом.
Добро пожаловать, островитяне!
Мы снова вместе идём.

Несёт вперёд Победы знамя
Общая наша судьба.
Как бы ни путалась под ногами
Всякая шантрапа.

Три полотнища над морем
И над городом видны.
Развернулась гордым строем
Вся история страны.

Флаг правофланговый. Первый.
Чёрно-бело-золотой.
Были мы среди империй
Самой сильной и большой.

Флаг по центру. Ярко-алый.
Флаг победный. Боевой.
Знамя нашей сверхдержавы.
Нашей славы мировой.

Слева - красно-бело-синий
Элегантный триколор.
Символ нынешней России.
Современный коленкор.

Богатырская застава.
Императорский флагшток.
Пристально глядит на Запад.
Опираясь на Восток.

Грустное лицо реки.
Берега пологие.
Как игрушки городки
Битые, убогие.

Тени наших старых стен.
Где был храм - развалины.
Пятилетки перемен.
Песенка про валенки.

И никто не защитил
Город от аварии.
Даже маршал - выпускник
Местной семинарии.

Шелестит блестящий шёлк
Сосен стоеросовых.
После дождика стожок
На закате розовом.

По широкому пути
Катит Волга-реченька.
Лишь надежда впереди
Русская извечная.

Пробоины звёзд. Дыра Луны.
Донбасская ночь.
Окопную воду, пацаны,
Самое время толочь.

Бежим что есть мочи. Меняем квадрат.
Сосредоточен товарищ сержант.

Парень как парень. Один из нас.
На шаг впереди.
Скоро ударим. Через час.
Пока за тропой следи.

Тут мин не должно быть, но будь начеку.
Ошибки бывают у всех.
Прежде чем потревожить куст,
Шаг замедлить не грех.

Сержант замедлил. Я ему чуть
Не в лопатку лицом.
Тому, кто следом, пришлось вильнуть.
Вспышка и гром.

Я его толком узнать не успел.
Новенький. Салабон.
Мне сейчас человека нет
Ближе, чем он.

Дышит трудно. Рычать готов
В насмешливый лик Луны.
Нет у меня для него слов.
Они ему и не нужны.

Я натяну на тебя, браток,
Донбасского неба край.
Ночи этой пробитой кусок.
Только не умирай.

Небеса насупились над степью.
Как всегда в эпоху русских смут,
Против нас единой вражьей цепью
Немцы с англичанами идут.

Мы для них добыча на потраву,
А они - наш беспощадный враг.
Помним Инкерман и Балаклаву.
И, конечно, помним Сталинград.

Ночи бесконечной не бывает.
Как и безнаказанной резни.
Неизбежно трезвость наступает.
Мы-то помним. Помнят ли они?

Вот прошлись они донецкой степью.
Бликовало солнце на крестах.
Жалкий пшик. При всём великолепии
За спиной у них лишь пустота.

Трудно нам. Но рук не опустили.
Потому как твёрдо знаем мы:
За спиной - могучая Россия.
Необъятный и прекрасный мир.

Если шутим, значит живы.
Вам, товарищи, в ответ
На вопрос: ты кто, служивый?
Набросал автопортрет.
Роста среднего. Подтянут.
Голос твёрдый. Взгляд прямой.
От пилотки до портянок
И на смотр готов, и в бой.
Не безусый, но не старый.
Прагматичный, но с мечтой.
С песней дружен - под гитару,
А капелла, строевой.
Там, где надо, расторопен.
Где дозволено, ленив.
Довелось бывать в Европе.
В целом знаю, как у них.
Что скрывать, весьма начитан.
За собой следить привык.
Бреюсь, даже если бритву
Заменяет острый штык.
К топографии приучен.
По баллистике зачёт.
Всё не лишнее на случай,
Если долгий переход.
Под прицелом, под обстрелом,
Снегопадом и дождём
Мы своим обычным делом
Занимаемся - идём.
Ноги топают по грунту,
Руки заняты стволом.
Остаётся только думать
Понемногу обо всём.
Мы вот так под анекдоты
Дружно к выводу пришли,
Что в районе нашей роты
Расположен пуп Земли.
Ну, а что же вы хотите?
Здесь лицом к лицу с войной
Неожиданных открытий
Можно сделать не одно.
Уж на что я не зоолог,
Но не чужд учёных снов:
Новый вид открыл бесполых
Вредоносных грызунов.
Шустрые мышата эти
За нелёгкий труд взялись:
Не России - всей планете
Пуповину перегрызть.
И, коль скоро вся их стая
Навалилась на Донбасс,
Арифметика простая:
Значит, пуп Земли у нас.
Шутка шуткой, но серьёзно
Тоже надо осознать:
Враг упорный, хитрый, грозный.
С ним непросто воевать.
Дядюшка, залегший где-то
За морями на печи,
Вздумал нас, как малолеток,
Географии учить.
Прямо мания такая:
Наставлять нас и ругать.
Не трудитесь, сами знаем,
Где России берега.
Но вернёмся к зарисовке
Прототипа моего.
Что ещё? Смышлёный, ловкий.
Щи варю из ничего.
Где родился? Под Курганом.
Под Луганском. Под Уфой.
Или под Биробиджаном.
Под Казанью. Под Москвой.
Как зовут? Пускай, Иваном.
Михаилом. Мустафой.
Кто по званью? Врать не стану.
Не фельдмаршал. Рядовой.

Нас переместили в тыл.
Перегруппировка сил.
Под далёкий ровный гул
Нашей артиллерии
Я, естественно, уснул,
Не теряя времени.
Как чудесно улететь
В сладкий сон, мечтая.
Мне приснилось, что я - степь
Без конца и края.
Надо мною облака
Табуном неистовым
И пронзает их бока
Молния, как выстрелом.
Небеса усердно льют
Влагу мне на пашни.
Пью, смеюсь и снова пью
Из небесной чаши.
Развернусь, как ураган,
В упоении этом.
Я уже не степь. Тайга.
Лёгкие планеты.
Кто ещё я? Угадай.
Вихри белых крыльев.
Тундра? Верно. И Алтай.
Горы снеговые…

Если кто-то из Берлина
Заглянуть бы в сон мой мог,
Он бы точно рот разинул
И пустился наутёк.
Или, скажем, из Стокгольма,
Как бы ни был парень смел,
Если б заглянул, то обмер
И от ужаса присел.
Я во сне единым шагом,
Словно взмахом сильных крыл,
От риксдага до рейхстага
Расстояние покрыл.
Потому что их масштабы
Нам измерить - не вопрос.
Это могут наши бабы
По пути на сенокос.
Оботрётся до цемента
Общеевропейский дом,
Если мы туда зачем-то
Неожиданно зайдём.
Им мерещится и мнится,
Что хотим мы до сих пор
Провести свою границу
Через их уютный двор,
Шмякнуть на Европу-мать
Нашу красную печать.
Всё прекрасное у них
Растоптать и осквернить.

Как известно, их рубаху
Ни к чему нам задирать.
Но они-то нас со страху
За Урал хотят загнать.
К сожалению большому,
Не во сне, а наяву
В лондонах и вашингтонах
Наши недруги живут.
Не постичь им ни простора,
Ни (хоть учат наизусть)
Слова краткого, простого,
Самого большого - Русь.
Остаётся нам, ребята,
Лишь руками развести.
Мы ведь скифы, азиаты.
Гунны, если поскрести.

Запах пороха к борщу
Первая приправа.
Я метафор не ищу.
Они сверху плавают.

Фронтовая нервотрёпка
За бортом. Сейчас обед.
Улыбаюсь, и похлёбка
Улыбается в ответ.

Щурит масляные глазки
На рубиновом лице.
Из какой волшебной сказки
Этот фирменный рецепт?

Свой подход к вопросу веско
Довело до нас ЮНЕСКО:

Борщ - культурный бриллиант
Во всемирной снеди.
Личный Украины вклад.
Ценное наследие.

Приговор, как видим, строг.
В нём содержится намёк.

Мол, похитили его
В украинском доме.
Своего, мол, ничего
В смысле гастрономии.

Кто бы спорил. Я не буду.
Не считал своих борщей.
Мне не жалко. Пусть посуду
Тоже пишут за трофей.

То, что кухня стала нашей,
Битвы шефов результат.
Только не вчера, а раньше.
Лет четыреста назад.

Котелок исправно варит.
Мухи малость докучают.

От прицельной оплеухи
На клеёнке мокрый след.
Так на то они и мухи,
Чтоб отдельно от котлет.

В окопе атеистов нет.
Особенно перед атакой.
Перед последней смертной дракой
В последней в жизни тишине.

Атеистическая спесь
Бывает неразлучна с нами
На рынке, возле храма, в храме,
Повсюду, словом. Но не здесь.

Грехов разнообразных груду
Мы затолкали в вещмешок
И в эту тихую минуту
Подводим жизненный итог.

Без суеты и болтовни
Молитвы про себя пропеты.
Дают нам силу для победы
Слова «Спаси и сохрани!».

Подарили «Фронтовой блокнот», где мои творения встретились с прекрасными стихами Татьяны Дугиль (Крым-рай) и других замечательных авторов. Ещё в мае вышел, а я и не знал про него. Надеюсь, сборник пригодился тем, кому предназначался.