Проходя как–то по академическим комнатам, я совершенно машинально остановил свой взор на лежавшем листе белой бумаги, где прочитал такие строки: «Не пожелает ли кто отправиться в Японию на должность настоятеля посольской церкви в Хакодате и приступить к проповеди Православия в указанной стране». А что, не поехать ли мне, — решил я, — и в этот же день за всенощной я уже принадлежал Японии.

1912 год

Чтоб научить других, научись сам.
Чтоб направить других, направь себя самого.

1870 год

Белиберда в душе, белиберда в людях кругом; одна природа искупала тоску и утешала злость, но люди мешали.

26 июня, 1880 год

Я ездил в Россию звать людей на пир жизни и труда, на самое прямое дело служения Православию. Был во всех четырех Академиях, звал — цвет молодежи русской, по интеллектуальному развитию и, казалось бы, по благочестию и желанию посвятить свои силы на дело Веры, в которой она с младенчества воспитана.

И что же? Из всех один, только один отозвался на зов — такой, каких желалось бы иметь: воспитанник Киевской академии, П. Забелин; да и тот дал не совсем твердое и решительное слово, и тот, быть может, изменит.

4 марта 1871. 12 часов ночи. Шанхай

Ни поговорить о чем серьезном, ни пошутить. — Боже, что за человек! Какая мне мука с ним в пути!

4 марта 1871. 12 часов ночи. Шанхай

Да будет слово мое от сего времени — кротость, крайняя снисходительность и любовь.

4 марта 1871. 12 часов ночи. Шанхай

Тяжело на душе. Боже! Как страстно хочется иногда поговорить с живым человеком, разделить душу, и — нет его, — с самого рождения моего до сих пор Бог не судил мне иметь друга, единомысленника.

18 марта. Ночь. На барке, в 400–х мил. от Хакодате. 1871 год.

В юности, помнится, терзала меня жажда дружбы, и не нашел я друга во всю свою юность. Раз блеснул мне теплый луч солнышка дружбы, но тотчас померк. Теперь нет тех идеальных стремлений: холодная рефлексия заняла место нежных порывов юного сердца и воображения.

18 марта. Ночь. На барке, в 400–х мил. от Хакодате. 1871 год.

Несчастный дневник, слушай хоть ты иногда мои терзания душевные! Как–то легче, когда выскажешься хоть тебе — безответному. Больше — некому, да и не к чему: никто не может помочь моему горю, кроме Бога — и меня же самого, если Бог внемлет моим стенаниям и мольбам и пошлет мне терпение, силу и разум.

18 марта. Ночь. На барке, в 400–х мил. от Хакодате. 1871 год.

Tempora mutantur — Времена меняются (лат.)

1 генваря 1872. В два часа
по встрече Нового года. Хакода.

Слава Богу, волос не сед. Значит, природа здравее, чем воспитание. И иди–ка воспитание в направлении природы, из нас выйдут богатыри взамен мелких теперешних людишек, что пред глазами, — не исключая и себя самого.

20 декабря 1876/1 генваря 1877

Чтобы написать статью, положил вставать, как и в Японии, в 3 часа: Андрей и разбудил; но такое полусонное состояние было, что спустя час опять лег.

16 сентября 1879. Воскресенье. Санкт-Петербург.

Боже, что за бедность и голь на Руси!

20 сентября 1879. Санкт-Петербург.

Чиновники Канцелярии сказали еще, что из Министерства иностранных дел пришло извещение, что к поставлению Епископа в Японии не имеется никаких препятствий; «речь готовить нужно», слюбезничали чиновники.

15 ноября 1879

Баня и малина — чудесное лекарство. Проспал ночь без бреду и встал без головной боли. Только слабость.

22 сентября 1879. Санкт-Петербург

Утром пришел студент Академии Устинский. изъявивший желание ехать в Японию: отказал ему, — непостоянен и странен.

15 ноября 1879. Санкт-Петербург.

С каким трепетным чувством я приближался к Японии! Такое высокое — не могу иначе назвать, как целомудренное настроение было тогда: крайне боялся чем–нибудь не понравиться японцам. Помню в Декастри. чтобы сделать визит на японское судно. — сразу самую богатую и дорогую рясу бархатную надел и с первого же слова подарил доктору Фукасе — старшему — компас, быть может, жизнь мне спасший в пургу на Амуре.

7 ноября 1880. На пути из Гонконга в Йокохаму.

Стал читать «Burk of ours», аглицкий роман времен Наполеона I; вторая часть попалась под руку. Именно, время дороги — дыра в существовании, ничего путного нельзя делать.

4 ноября 1880. На пути из Гонконга в Йокохаму.

Вернувшись на судно, долго разговаривали с капитаном Power’ом об Англии и России. Даже и он неразубедимо верит в завещание Петра Великого о завоевании всего света. Не диво, что англичане не любят русских.

29 октября 1880. В Гонконге.

Дай, Господи, бодро нести бремя! На усталость теперь пожаловаться не могу. Отдохнул: пятнадцать месяцев ничего не делал. Перемены желать также не могу — нигде не нашел лучше, как в Миссии — за обычным трудом. Везде до сих пор скучал с тех пор, как оставил Японию. Итак, опять к желанному. Прощай гулянье, прощай путь, прощай скука! С Богом, бодро за любезный труд!

7 ноября 1880. На пути из Гонконга в Йокохаму.

Прошлый Новый год встречал я в Иерусалиме у о. Антонина. На что было лучше предзнаменований? Святейшее место. Толпою рвущиеся в душу святые мысли, впечатления, воспоминания, картины, неизъяснимо сладкие чувства, — радушие прекрасного кружка русских: последний привет удалявшейся из глаз милой родины.

1 генваря 1872. В два часа
по встрече Нового года. Хакода.