При обсуждении темы проработки советского прошлого в России постоянно встает вопрос о том, как неудача в этой самой проработке обусловила начало войны. Мне этот вопрос задают периодически. В общем виде, кажется, ответ вполне очевиден: практики "хозяйствования" и управления, в основе которых убеждение в том, что высшая ценность - это интересы государства, причем в понимании узкого круга руководящих лиц, а человеческая жизнь - ценнность относительная, служащая интересам государства, - эти практики не осуждены и не сданы в утиль, они продолжают формировать реальность и не могли не вступить рано или поздно в конфликт с окружающим миром и ближайшими соседями. Образно это описывается как "захворавшего советского дракона не добили, он набрался сил и стал снова есть людей". Но это все же очень общий ответ, а ответ более детализированный сложнее, так просто не ответишь. Мне давно хотелось эту связь сформулировать, и вот наконец я это сделал.

Про дракона там тоже есть - не смог не помянуть мое любимое место из "Теллурии" Сорокина, про Трех великих лысых.

(Я давно не писал ничего в этом канале. Я его не забросил, но я чувствую, что писать сюда по-старому не очень получается, да и не очень хочется, а как это делать по-новому, я пока придумываю. Надесюсь, тут скоро будут появляться материалы, связанные с работой над новой книгой.)

Ссылка, открывющаяся в России без vpn - https://storage.googleapis.com/crng/92259.html

Просто ссылка - https://carnegieendowment.org/politika/92259

А еще я некоторое время назад дал комментарий подкасту «Юра, мы все узнали» для выпуска о травме советского государственного террора.

https://yura.mave.digital/ep-64

«В российском обществе тема государственных репрессий имеет особо значение. Уже много десятилетий ведется спор о причинах, последствиях и оценках так называемого Большого террора и в целом периода советской истории, когда страной руководил Иосиф Сталин. Кто-то отрицает сам факт репрессий, кто-то оспаривает их масштаб, а кто-то не делает ни того ни другого, а просто соглашается с тем, что иначе тогда поступить было просто нельзя. Другие же говорят о бесчеловечности и преступности репрессий и отмечают, что то, что общество и государство так и не дали однозначную оценку тем событиям, служит основой для того, чтобы подобные события повторялись в России как в ее настоящем, так и в будущем.

О теме исторической памяти и коллективной исторической травмы в новом выпуске подкаста «Юра, мы всё узнали!» мы поговорили с:

Оксаной Труфановой, юристом, исследователем периода советских репрессий и автором книги «"Большой террор" в Челябинской области» https://5rim.ru/product/bolshoy-terror-v-chelyabinskoy-oblasti/
Андреем Гронским, врачом-психотерапевтом, кандидатом медицинских наук, автором книги «Обаяние тоталитаризма» https://biblioteka.by/gronsky

Николаем Эппле, филологом, исследователем исторической памяти, автором книги «Неудобное прошлое: Память о государственных преступлениях в России и других странах» https://www.nlobooks.ru/books/biblioteka_zhurnala_neprikosnovennyy_zapas/26391/

Автор и ведущая подкаста – Ольга Жаданова».

https://yura.mave.digital/ep-64

24 апреля была годовщина геноцида армян 1915 года, и премьер-минист Республики Армения произнес по этому случаю важную речь, призвав перенести акцент в осмыслении рагедии с внешнего взгляда на внутренний, с травматического и жертвенного нарратива на внутренний диалог об ответственности за собственную судьбу. Трудный поворот и важно, что он обозначается:

"Геноцид армян стал для нас общенациональной трагедией и душевным потрясением, и, без преувеличения, определяющим фактором нашей социальной психологии. Даже сегодня мы воспринимаем мир, окружающую нас среду, самих себя под преобладающим влиянием душевного потрясения Геноцида, и мы не преодолели это потрясение.

Это значит, что, будучи международно признанным государством, мы часто строим свои отношения и конкурируем с другими странами и международным сообществом в состоянии душевного потрясения, и именно поэтому порой нам не удается правильно разграничивать реалии и факторы, исторические процессы и прогнозируемые горизонты.

Возможно, в этом кроется также причина того, что мы получаем новые потрясения, вновь переживая душевные потрясения Геноцида армян как наследие и как традицию.

В этом смысле я считаю чрезвычайно важным внутреннее умосозерцание Геноцида армян. Когда мы говорим о Геноциде армян, о Мец Егерне, мы всегда обращаемся к внешнему миру, говорим с внешним миром, но нашего внутреннего диалога на эту тему никогда не происходит.

Что мы должны делать и чего не должны делать, чтобы преодолеть душевное потрясение от Геноцида армян и исключить его как угрозу? Это вопросы, которые должны быть ключевым предметом обсуждения в нашей политической, политологической, эстетической и философской мысли, но подобный ракурс рассмотрения факта Геноцида у нас не имеет хождения.

Это императив, неотложный императив, и мы должны оценить отношения между Геноцидом армян и Первой Республикой Армения, мы должны соотнести восприятие Геноцида армян с насущными интересами Республики Армения, нашей национальной государственности.

Геноцид армян, лишение родины - это не приговор, который мы должны нести в качестве непрерывного поиска утраченной Родины. Мы должны прекратить поиск Родины, потому что мы нашли эту Родину, нашу Землю обетованную, где течет молоко и мед. Дань памяти мучеников Геноцида армян должно символизировать для нас не утраченную, а обретенную и настоящую Родину в лице Республики Армения, конкурентоспособная, легитимная, продуманная и созидательная политика которой может исключить повторение.

Никогда больше. Мы должны говорить это не другим, а самим себе. И это вовсе не обвинение в собственный адрес, а такой ракурс, когда мы и только мы несем ответственность и являемся вершителями своей судьбы, и мы обязаны иметь достаточно мысли, воли, глубины и знаний, чтобы нести эту ответственность в сфере наших суверенных решений и восприятий".

"Мы были немыми свидетелями злых дел, мы прошли огонь и воду, изучили эзопов язык и освоили искусство притворяться, наш собственный опыт сделал нас недоверчивыми к людям, и мы много раз лишали их правды и свободного слова, мы сломлены невыносимыми конфликтами, а может быть, просто стали циниками — нужны ли мы еще? Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди. Достанет ли нам внутренних сил для противодействия тому, что нам навязывают, останемся ли мы беспощадно откровенными в отношении самих себя — вот от чего зависит, найдем ли мы снова путь к простоте и прямодушию".

Неизвестное мне московское издательство Cheapcherrylibrary выпустило отдельным изданием сборник эссе Дитриха Бонхеффера "Спустя десять лет", написанных в заключении.

Это тот же перевод А. Григорьева, что публиковался в классическом прогрессовском издании "Сопротивления и покорности" 1994 года и в переиздании Сретенского монастыря (sic!) 2020 года - обоих изданий давно нет в продаже.

"Спустя десять лет" по-моему самый пронзительный кусок тюремных писаний Бонхеффера. Там и "Нужны ли мы еще" и "о глупости" и "чувство качества" - которые я не устаю репостить все 20 лет моей жж и fb активности.

Словом, увидите, обязательно покупайте. (Пишут, в Москве купить можно в Primus Versus на Покровке и в Кафе Гоен на Артплее.)

"Если у нас не достанет мужества восстановить подлинное чувство дистанции между людьми и лично бороться за него, мы погибнем в хаосе человеческих ценностей. Нахальство, суть которого в игнорировании всех дистанций, существующих между людьми, так же характеризует чернь, как и внутренняя неуверенность; заигрывание с хамом, подлаживание под быдло ведет к собственному оподлению. Где уже не знают, кто кому и чем обязан, где угасло чувство качества человека и сила соблюдать дистанцию, там хаос у порога. Где ради материального благополучия мы миримся с наступающим хамством, так мы уже сдались, там прорвана дамба, и в том месте, где мы поставлены, потоками разливается хаос, причем вина за это ложится на нас. В иные времена христианство свидетельствовало о равенстве людей, сегодня оно со всей страстью должно выступать за уважение к дистанции между людьми и за внимание к качеству.

Качество — заклятый враг омассовления. В социальном отношении это означает отказ от погони за положением в обществе, разрыв со всякого рода культом звезд, непредвзятый взгляд как вверх, так и вниз (особенно при выборе узкого круга друзей), радость от частной, сокровенной жизни, но и мужественное приятие жизни общественной. С позиции культуры опыт качества означает возврат от газет и радио к книге, от спешки — к досугу и тишине, от рассеяния — к концентрации, от сенсации — к размышлению, от идеала виртуозности — к искусству, от снобизма — к скромности, от недостатка чувства меры — к умеренности. Количественные свойства спорят друг с другом, качественные — друг друга дополняют".

Занимаясь темой примирения, невозможно не коснуться палестино-израильского конфликта. Неслучайно к нему десятилетиями приковано всеобщее внимание, это разделение, проходящее по границе, невероятно чувствительной для соверемнного мира, тут затронут целый клубок очень важных нервных связей. И 7 октября началась новая эпоха в истории этого конфликта, с новой силой так или иначе вовлекшая в него весь мир.

Никто не знает, как закончить этот конфликт, обычно, чем лучше эксперт разбирается в происходящем, тем пессимистичнее он настроен. Но даже в этой во всех отношениях отчаянной истории есть люди, призывающие к миру и взаимопониманию. Их, на самом деле, не так уж мало. Но самые известные из них - это Рами Эльханан и Бассам Арамин, израильтянин и палестинец, потерявшие в ходе конфликта дочерей - Смадар Эльханан погибла во время теракта, устроенного ХАМАСовцами на улице Бен-Йегуда в Иерусалиме в 1997 году, Абир Арамин погибла от пули, выпущенной израильским полицейским в 2007-м. Рами и Бассам - близкие друзья, вот уже полтора десятка лет выступающие за мир между Израилем и Палестиной. О них снято несколько документальных фильмов, написано несколько книг, они дали сотни интервью, а недавно встречались с Римским папой. Но из всего написанного о них (из всего, что я читал, а я прочел довольно много) сильнее всего - роман Колума Маккэнна "Апейрогон". Права на его экранизацию даже купил Стивен Спилберг, но как-то пока затих. Маккенн переводился на русский, но вот "Апейрогон" почему-то не переведен. Маккэнна всерьез интересует тема примирения, тема захода на чужую територию, встречи через сверхусилие - его последняя книга American Mother, вышедшая в этом году, посвящена истории американского журналиста Джеймса Фолли, обезглавленного на камеру ИГИЛовцами в 2014 году. Точнее его матери, встретившейся в американской тюрьме с одним из убийц сына. Но это другая совсем история.

"Апейрогон" неожиданно сильно меня тронул, я списался с автором, и он познакомил меня с героями. Недавно я взял у них интервью для моей книги - этот разговор дал ответы на часть вопросов, но поставил едва ли не больше новых. Про это, deo volente, будет в книге, а пока Максим Трудолюбов попросил меня написать для его канала несколько слов про "Апейрогон".

Николай Эплле о книге Колума Маккэнна «Апейрогон». Роман живущего в Нью-Йорке ирландца Маккэнна, опубликованный в 2020 году, – впечатляющий пример совмещения многочисленных оптик, ключевого механизма принятия «другого». В центре повествования – истории Рами Эльханана и Басама Арамина, израильтянина и палестинца, чьи дочери, Смадар и Абир, стали жертвами Палестино-израильского конфликта. Несмотря на свою потерю, а в каком-то смысле из-за нее, Эльханан и Арамин стали известнейшими сторонниками мира между их народами.

Эта книга не фикшн – в ней нет ни одного вымышленного факта, но и не нон-фикшн, не вполне документальная проза. Автор определяет свой жанр как «роман»: это панорамный репортаж, дающий такую объемную картину, какую стесненный правилами классический репортаж дать не в состоянии.

История палестино-израильского конфликта – это картина не двух точек зрения, а бесконечного их числа. Слово апейрогон означает многоугольник с бесконечным числом сторон, бесконечноугольник. Параллельно с историей Рами и Басама автор рассказывает множество других историй: о путях миграции местных птиц и благодатном огне, Ясире Арафате и последнем пире Франсуа Миттерана, палестинском поэте Махмуде Дарвише и его истории любви, о паломничестве британского путешественника и этнографа Ричарда Бертона в Мекку, о Моше Даяне и Абдулле Телле. Здесь есть истории о Мордехае Вануну, израильтянине, раскрывшем западной прессе информацию об израильской ядерной программе и отсидевшем за это 18 лет в израильской тюрьме, о салезианском монастыре Кремисан с виноградником в буферной зоне и о проходе Филиппа Пети по канату из еврейской части Иерусалима в арабскую в 1987 году. Это далеко не все описываемые в романе сюжеты, но все они складываются в по-настоящему многомерную картину, в центре которой история Рами, Басама и их дочерей.

В романе отсутствует голос автора, есть только голоса двух героев. Погружение в этот калейдоскоп сюжетов, постоянное переключение оптик, дает неожиданный эффект. Готовые схемы, помещающие наблюдателя по ту или другую сторону конфликта, перестают работать, и читатель начинает смотреть на происходящее глазами действующих лиц. Один из ключевых образов книги – прорыв пузыря, в котором до трагедии живут оба героя, и в которых продолжают жить их общества, не видящие друг друга буквально в упор. .

Канал Николая Эппле @nieundwieder

Colum McCann. Apeirogon. New York: Random House, 2020.

Для тех, кто в Берлине или поблизости. Вечером 19 июня в рамках публичной программы Мемориала будем в «Бабеле» говорить с Андреем Бабицким о правосудии, мести и примирении. Бесплатно, но нужна регистрация. Трансляции не предполагается. Приходите!

«Массовые преступления не могут оставаться без последствий, их надо каким-то образом оставить в прошлом, чтобы жить дальше. Вот только никто не знает наверняка, как это сделать. Считается, что за это отвечает правосудие, но как именно оно здесь помогает? Возможно ли оно, когда никакое наказание не соразмерно содеянному? Как соотносятся с правосудием месть и прощение? Где заканчивается право на воздаяние? С разговора об этом начинается (но на этом не заканчивается) публичная программа Мемориала в Берлине».

Шанинка, Исследовательский центр Еврейского музея и центра толерантности и Государственный музей истории ГУЛАГа приглашают принять участие в летней школе для молодых исследователей «Образы трудного прошлого», которая пройдет 15–18 июля в Москве

«Проблематика работы с трудным прошлым занимает сейчас представителей разных гуманитарных дисциплин. Она позволяет охватывать огромный пласт тем: от истории войн и катастроф до деколониальных исследований. Неудивительно, что все чаще именно трудное прошлое становится предметом музейных экспозиций (в так называемых «музеях памяти»), документальных и художественных фильмов, оказывается в поле зрения комиксов и других жанров массовой культуры и т. д. 

Школа будет направлена на изучение и осмысление трудного прошлого в музейных экспозициях, медиа и эго-документах. Мы поговорим об осмыслении войн, политических репрессий, геноцидов в рамках публичной истории и медиа».

К участию приглашаются студенты старших курсов бакалавриата и специалитета, магистранты и выпускники магистратуры 2024 года.

Внимание, подача заявок до 15 июня!

Темплтоновскую премию, "гуманитарную Нобелевку" в этом году получила Пумла Гободо-Мадикизела за работы о прощении и проработке коллективной травмы. Клинический психолог по образованию, Гободо-Мадикизела была членом южноафриканской ЕКС, и основываясь на опыте работы с жертвами и преступниками выработала специфический подход в работе с "непростительными" преступлениями и коллективными травмами, который сама она называет "восстановительный поиск" ("reparative quest").

Пумла крайне интересный человек и иследователь, она никак не про "покрыть все любовью", "простить и забыть" и так далее. Вся ее работа про переход привычных границ, проверку на прочность привычных конвенций, постановку неудобных вопросов.

Ее самая известная книга "The Human Being Died That Night", основанная на интервью с самым известным преступником времен Апартеида Юджином де Коком, на самом деле, сложная и неочевидная в своем основном послании: она о том, как сложно устроена вина даже самого отъявленного преступника, как много в ней институционального и социального, и как важно в связи с этим увидеть в преступнике человека, чтобы верно оценить прошлое и настоящее, и сориентироваться в отношении будущего.

На одной из конференций, где я с ней пересекался, речь там шла о расчеловечении и обсуждалась в частности проблематика BLM, она (черная южноафриканка) вдруг заговорила о расчеловечивании сми и общественностью полицейского, убившего Джона Флойда. А в интервью, которое она дала Time по случаю получения премии, она говорит, в частности, что ее сейчас в связи с кейсом Де Кока интересует проблема границ раскаяния. Там еще много интересного в этом интервью - и про травму и про прощение в связи с Украиной и Газой.

Прикрепляю ссылки на интервью и материалы с сайта премии.

https://time.com/6985071/pumla-gobodo-madikizela-templeton-prize/

https://www.templetonprize.org/dr-pumla-gobodo-madikizela-receives-2024-templeton-prize/

https://www.templetonprize.org/laureate/pumla-gobodo-madikizela/

Еще про Пумлу, в продолжение предыдущего. По поводу forgiveness of the unforgivable Пумла спорит с Ханной Арендт, и спорит довольно убедительно. И довольно интересно думать о ней как о Ханне Арендт нашего времени, тоже моральном философе и публичном интеллектуале, левой, работающей с главными темами своего времени, но менее ригористичной, более эмпатичной, и с немного иным треком - не от теологии к политической философии, а от психологии к моральной философии. (Или место "новой ХА" окончательно занято Джудит Батлер? Не уверен, это обсуждаемо.) Ну и вообще blacks are the new jews. В общем продуктивная довольно тема для спекуляций, в частности в виду того, что это говорит о нашем времени и его ключевых вопросах.

Читаю в последние месяцы литературу про мирный активизм в Израиле (peace activism & memory activism). Несколько интересных и неожиданных открытий. Во-первых, история этого активизма начинается еще до создания государства Израиль. Первая такого рода организация, Brit Shalom, возникла в Подмандатной Палестине аж в 1925 году. Лидерами таких организаций были, в числе прочих, Мартин Бубер, Иехуда Манес и Гиршом Шолем, интеллектуалы первого ряда. То есть когда мы слышим замечания, что все эти "палестиноферштееры", self-hating jews и предатели, желающие гибели еврейского государства - это жалкие маргиналы, под которыми земля горит, это, хм, не совсем правда. Поиск мира и диалога с палестинцами - огромная традиция, такая же часть истории Израиля, как сионизм и кибуцничество. Во-вторых, хотя вся история мирных движений в Израиле - это история провалов, история, окрашенная преимущественно тонами фрустрации и разной степени отчаяния, впечатляет, что это тем не менее история прееемственности. То есть, когда после 1967, а особенно после 1978, появляются сравнительно массовые организации такого рода - они возникают на опыте и наработках, сделанных жалкими маргиналами "Брит Шалом" и "Ихуд". И так далее. В-третьих, важная проблема этих движений - их элитарность и высоколобость. Они состоят из университетских профессоров, выходцев из Европы, и у них вообще нет общего языка ни с широкой невысоколобой аудиторией, ни с израильтянами-неашкеназами. И это серьезная причина их неудач. В-четвертых, мы говорим про 7 октября как событие не имеющее аналогов в истории государства Израиль, и в каком-то смысле так оно и есть, но ситуации, когда казалось, что после ТАКОГО все прежнее уж точно перечеркнуто и это не выправить - были и не один раз, Вторая интифада самый наверное яркий пример, но не единственный. И в-пятых, несмотря опять же на маргинальность и как бы провальность всех этих движений, их деятельность в числе прочего приводит к тому, что многие тектонические вещи меняются в отношении израильтян к самой возможности существования Палестинского государства.

И мне трудно, глядя на историю всех этих маргиналов и их провалов, не проводить параллели с антипутинским меньшинством в России - как-то уж очень много похожего. Параллели в общем лукавая штука, но любопытно!

Памятник Анне Франк у дома Франков (не у музея АФ) в Амстердаме. Вчера и сегодня.

У нас по соседству вчера вандализировали памятник Анне Франк рядом с домом, где Франки жили до того, как начать прятаться. Памятник установлен городом по инициативе районного активиста. И на нем вчера написали красной краской "Газа". Увидев новости, я побежал туда. Там уже все было чисто, но я встретил человека из мэрии, который сказал, что вчера было несколько таких инцидентов, этот не единственный, вчера же все отмыли и вот теперь они ходят и проверяют.

Этот памятник мне дорог по совокупности причин, даже помимо того, что АФ один из важнейших символов Холокоста. Меня эта красная краска задела, и мне хочется проговорить две мысли, которые не очень часто проговариваются одновременно.

Первая. Хотя мне очень не нравится, когда все на свете объявляют антисемитизмом, когда любого критика политики государства Израиль клеймят антисемитом (даже если это еврей), осквернение памятника Анне Франк, не имеющей к политике государства Израиль никакого отношения кроме принадлежнойсти к еврейскому народу - это антисемитизм. (Строго говоря, это еще может быть идиотизмом, не каждый идиот, порятщий памятники, обязательно антисемит.) Антисемитизм существует и не имеет оправданий. Это не просто человеконенавистническая система взглядов, это система взглядов, тесно связанная в европейской истории с самой страшной катастрофой этой самой европейской истории, Холокостом, и хочется чтобы хоть какие-то вещи были константами.

Вторая. Война в Газе - непропорциональное применение силы Израилем в ответ на ужасную и не имеющую оправданий террористическую атаку ХАМАС 7 октября 2022 года. Это применение силы оборачивается большими жертвами среди мирных жителей, которые тоже нельзя оправдать. Протестовать против этой войны - нормально и оправданно. Протест против этой войны сам по себе не является антисемитизмом и желанием уничтожения еврейского государства. Против нее протестуют и на кампусах западных университетов, и на площадях израильских городов.

Вокруг тут может быть стремящееся к бесконечности число оговорок и доп соображений - про колоникализм, про отличие войны с терроризмом от обычной войны, про связь войны в Газе с П-И конфликтом в целом, про отличие антисемитизма от антисионизма, про инструментализацию (и випонизацию) памяти о Холокосте в Израиле и прочая и прочая. Это все много больших разговоров, но вот хочется сейчас проговорить две мысли:

Антисемитизм - это плохо. Гибель мирных жителей в Газе - это плохо. Пока то и другое существует, Анне Франк не будет покоя.

Сегодня 10 лет со дня гибели рейса MH17 Амстердам - Куала-Лумпур, сбитого над Донецкой областью гиркинскими бойцами при поддержке российской армии и российского руководства. На борту было 298 человек, никто не выжил. Я хорошо помню этот день. Для меня, наверное, именно тогда пришло понимание, что все совсем всерьез и если я читаю в российских новостях о чем-то действительно запредельно ужасном, скорее всего, речь не идет о недоразумении.

В тот день мы в «Ведомостях» как обычно готовили редакционные заметки. Новость пришла в половину пятого, все темы к этому времени уже согласованы и большей частью написаны. Времени на пять стадий принятия не было. Было ясно, что если эти новости - правда, не написать про это мы не можем. (Ну что значит «мы», если бы Макс Трудолюбов это не проговорил очень четко, кто его знает, как бы оно было - надеюсь, что мы бы и сами справились, но это не точно.)

Уже через пару часов стало понятно, что самолет действительно упал и даже на основании первых данных основная версия довольно очевидна. Но написать за два часа заметку на первую страницу, пусть даже совсем короткую, о том, во что все еще было трудно поверить и совсем уж страшно произнести вслух (кроме того, хотя газета была действительно независимой, и мы могли писать что считали правильным, за стенами редакции была Россия 2014 года и было все же страшновато), - такое со мной было в первый раз и я этот вечер хорошо помню.

Ничего особенного мы там не написали, только осторожную базу - самолет по всей видимости сбит, произошло это над территорией, контролируемой «сепаратистами», при этом у самих «сепаратистов» такого оружия не может быть, оно есть у российской армии. Плюс параллели из истории - южнокорейский боинг, сбитый СССР, и американский - сбитый режимом Каддафи над Локерби - говорящие о том, что такие вещи сильно портят виновному международную репутацию. (Потом мы еще много писали и про Бук и про Гиркина, и про расследование, но труднее всего было написать вот эту первую заметку.) Поразительно, но написанное за два часа «не приходя в сознание» в общем подтверждается прошедшими 10 годами.

Нам трудно было тогда представить, какими будут эти 10 лет. Начавшееся тогда «всерьез» так и не заканчивается. Сейчас принято ужасаться происходящему, а я скажу немного против тренда. Тогда, 10 лет назад, мало кто трезвомыслящий мог предположить, что эта история будет расследована, доказательства предъявлены и виновные названы - между тем, это произошло. Жернова истории мелют все-таки.

Как ни удивительно, та наша заметка и сейчас висит на сайте «Ведомостей» нынешних, уничтоженных, там же, где висит и сегодняшняя публикация про то, что «спустя 10 лет после трагедии Гаага занимается выгораживанием киевских властей», а «Россия не причастна к крушению».

И хотя длящийся ужас не способствует сохранению представлений о норме, тем важнее для меня отдавать себе отчет в том, что «все тайное становится явным» - это все же норма, а морок - штука временная и любой морок рано или поздно рассеивается.

А пока он не рассеялся, в моих силах разве что стараться сохранить себя и (по возможности) чистую совесть. Я уже два года живу в Нидерландах, где сегодня в памятных мероприятиях участвуют король и премьер-министр. И где я ни разу не сталкивался с недружелюбием по национальному признаку, хотя уж казалось бы. И я вдруг понял сегодня, что та история с заметкой, какой бы беззубой она ни была, совсем немножко, но все же помогает мне не чувствовать себя здесь дерьмом - мы тогда правильно поступили, что не побоялись ее написать. Макс, спасибо тебе.

В онлайн-версии Die Zeit, в модной актуальной рубрике, вышло мое интервью про «Неудобное прошлое», память о Сталинских репрессиях в России, цензуре и репрессиях современных, и немного о будущем (его не просматривается, а потому я по-прежнему считаю происходящее агонией). Благодарю Paul Gaebler за беседу, слушайте его Res Publica Podcast, там интересно.

В сонме «святых» немецкого сопротивления почти все внимание занимает мученица-дева Софи Шолль и белый рыцарь Штауффенберг. Мало кто слышал когда-то о Юлиусе Лебере, Карло Мирендорфе, Адольфе Райхвейне. Как так вышло? В чем функции «геройского мифа» о заговоре 20 июля для политической культуры ФРГ?

На декодере ко вчерашней дате важный текст об этом

Занимаясь историей Эрика Ломакса и Нагасе Такаси, случайно наткнулся на рисунки Джека Чалкера, английского военнопленного, работавшего на строительстве Тайско-Бирманской железной дороги. Он учился на художника и даже выиграл стипендию на обучение в Кололевском колледже искусств в Лондоне, но началась война, и он ушел на фронт, его оправили в Сингапур и при капитуляции Сингапура он попал в плен к японцам.

Чалкер смог стащить по дороге в лагерь листы бумаги и грифели, а в лагере его довольно долго не накрывали. А когда накрыли, рисунки не уничтожили, или уничтожили не все, дали краски и велели рисовать портреты охранников. Он заболел малярией, его отправили в госпиталь, и там он стал художником при британском медике. После освобождения Чалкер продолжил рисовать лагерь, а его рисунки были использованы в качестве доказательств на Тихоокеанском трибунале. Умер он в 2014 году.

Сейчас его рисунки находятся в коллекциях нескольких музеев, посвященных истории военнопленных союзнических войск в таиланде, он выпустил два альбома, один продается на Амазоне. Вот тут короткое видео о нем на аккаунте британского Музея военной истории (в описании есть ссылка на его страницу на сайте музея. Кажется, скетчи (попробую прикрепить следующим сообщением), где графика без цвета - нарисованы собственно в лагере до поимки.

Смотрю на эти рисунки и ловлю себя на странном ощущении параллельной реальности: как будто Евфросинья Керсновская работала при постройке Трансполярной магистрали, а потом ее рисунки использовали на каком-нибудь Трибунале над его строителями.