Немного разобрался с делами и потому могу рассказать о «Непобедимой улюлюйской армаде».
В 1897 году Начальство решило, что раз в Улюлюйске есть море, значит надо и флот военный заиметь. Так-то у нас всегда был ворох разных торговых фрегатов и даже пара галер, но век паруса проиграл паровой машине.
Тогда и были заложены флагманский крейсер «Неприемлемый», о котором я рассказывал, а с ним и другие боевые суда: «Несклоняемый», «Непротиворечивый», «Невыразимый» и даже подводная лодка «Нетопырь».
Деньги на собственный флот были, рукастых мастеров в избытке, но всему помешала излишне богатая фантазия флотского командования. Так, один из адмиралов отметил, что без родной печи будут скучать матросы по родным краям. А где скука, там и падение эффективности. Ему вторил другой командующий, который заметил, что без улюлюйской березы будут матросы слоняться по палубе, а видеть истинную цель своего похода не будут. Я устану перечислять все пожелания к будущим судам, но отмечу, что все они были проникнуты любовью к Улюлюйску, но не военными соображениями.
Вот, например, «Невыразимый» должен был содержать на борту срубовую баню, стог сена, и макет звёздного неба, чтобы матросы могли смотреть туда и думать о великом. А вот какого калибра нужно ставить пушки, говорили мало. Зачем пушки, когда тоска в душе.
«Несклоняемый» должен был стать центром запуска воздушных шаров и малых цеппелинов наблюдения. То есть корабль должен быть плоским, как ипподром, но с большим количеством фиксирующих проушин.
Историки флота могут ещё много чего рассказать о техническом задании на суда, но я подытожу — в итоге заложили все корабли проекта, но построить успели только «Неприемлемый», да и тот открытого моря так и не увидел, поскольку надолго остался в сухом доке.
Но если посмотреть трезвым взглядом, то получится, то что «Непобедимую армаду» в Улюлюйске всё-таки создали. Она ни разу не вступила в бой, а значит ни разу не претерпела поражения. И если отбросить некоторые условности, то получается, что морское Начальство задачу выполнило. А иначе и быть не могло.
Может однажды суда всё-таки достроят. Но тогда это будет удар по легенде, а так делать нельзя. Наша армада должна оставаться угорающим мифом для Ербохомохля, Варшавы и прочих, кто отказался от нашей принудительной дружбы.
Семь футов под килем, дорогая наша армада.
В 1897 году Начальство решило, что раз в Улюлюйске есть море, значит надо и флот военный заиметь. Так-то у нас всегда был ворох разных торговых фрегатов и даже пара галер, но век паруса проиграл паровой машине.
Тогда и были заложены флагманский крейсер «Неприемлемый», о котором я рассказывал, а с ним и другие боевые суда: «Несклоняемый», «Непротиворечивый», «Невыразимый» и даже подводная лодка «Нетопырь».
Деньги на собственный флот были, рукастых мастеров в избытке, но всему помешала излишне богатая фантазия флотского командования. Так, один из адмиралов отметил, что без родной печи будут скучать матросы по родным краям. А где скука, там и падение эффективности. Ему вторил другой командующий, который заметил, что без улюлюйской березы будут матросы слоняться по палубе, а видеть истинную цель своего похода не будут. Я устану перечислять все пожелания к будущим судам, но отмечу, что все они были проникнуты любовью к Улюлюйску, но не военными соображениями.
Вот, например, «Невыразимый» должен был содержать на борту срубовую баню, стог сена, и макет звёздного неба, чтобы матросы могли смотреть туда и думать о великом. А вот какого калибра нужно ставить пушки, говорили мало. Зачем пушки, когда тоска в душе.
«Несклоняемый» должен был стать центром запуска воздушных шаров и малых цеппелинов наблюдения. То есть корабль должен быть плоским, как ипподром, но с большим количеством фиксирующих проушин.
Историки флота могут ещё много чего рассказать о техническом задании на суда, но я подытожу — в итоге заложили все корабли проекта, но построить успели только «Неприемлемый», да и тот открытого моря так и не увидел, поскольку надолго остался в сухом доке.
Но если посмотреть трезвым взглядом, то получится, то что «Непобедимую армаду» в Улюлюйске всё-таки создали. Она ни разу не вступила в бой, а значит ни разу не претерпела поражения. И если отбросить некоторые условности, то получается, что морское Начальство задачу выполнило. А иначе и быть не могло.
Может однажды суда всё-таки достроят. Но тогда это будет удар по легенде, а так делать нельзя. Наша армада должна оставаться угорающим мифом для Ербохомохля, Варшавы и прочих, кто отказался от нашей принудительной дружбы.
Семь футов под килем, дорогая наша армада.
Продолжим #codexbestiarium. Сегодня история про времена недавние, а порой и нынешние. Рассказываю про «чёрный икарус».
Впервые он упоминается в 1978 году. Тогда машина из Будапешта встала на учёт в ГАИ. Приписана машина была к автоколонне №1, которая обслуживала Начальство от культуры. Машина была самая типичная: красные борта с белыми полосами. Но на задней площадке вместо кресел была ширмы со шкафами, на случай если артисты захотят переодеться или отрепетировать сцену какую.
В 1980 артисты Улюлюйского цирка поехали на Олимпиаду-80, чтобы выступить на открытии. Но по данным КГБ так туда и не доехали. Автобус нашли в лесополосе без водителя и пассажиров. Вещи никто не тронул, но внутри всё было заполнено банками от горошка глобус. А на водительском месте грелась семья лягушек, эндемичных для родины гуляша.
Потом автобус перешел к туристической организации. Местные барды решили отправиться на фестиваль авторской песни под Курганом… Но и история с лягушками и горошком повторилась. Впрочем, бардов жалели меньше циркачей.
Автобус отдали на попечение ГАИ. Те начали ездить на нём на ведомственные турбазы и никаких происшествий не обнаружили. Но как только отряд поехал для обмена опытом в Воронеж… Продолжение вы представляете.
В 90-е от автобуса постарались избавиться и продали частникам. Так «черный Икарус» собрал ещё кровавого урожая: группу «челноков», десант несколько архитекторов и художников, бригаду вахтовиков-вахтёров. Слава о подозрительной машине просочилась в СМИ.
Тогда какой-то бизнесмен выкупил машину, перекрасил её в чёрный и присобачил на радиаторную решетку коровий череп. Первая же поездка в Тверь закончилась печально. А наша зоологическая коллекция пополнилась ещё десятком уникальных лягушек.
От греха подальше «Икарус» отправили на разборку, где его следы и теряются. Но осталось почти забытое выражение: «на икарусе уехал». Означает оно таинственное исчезновение вещей или человека. Например: «Средства, которые фонд выделил на озеленение аллеи уехали на икарусе в сторону новой машины директора фонда».
Впервые он упоминается в 1978 году. Тогда машина из Будапешта встала на учёт в ГАИ. Приписана машина была к автоколонне №1, которая обслуживала Начальство от культуры. Машина была самая типичная: красные борта с белыми полосами. Но на задней площадке вместо кресел была ширмы со шкафами, на случай если артисты захотят переодеться или отрепетировать сцену какую.
В 1980 артисты Улюлюйского цирка поехали на Олимпиаду-80, чтобы выступить на открытии. Но по данным КГБ так туда и не доехали. Автобус нашли в лесополосе без водителя и пассажиров. Вещи никто не тронул, но внутри всё было заполнено банками от горошка глобус. А на водительском месте грелась семья лягушек, эндемичных для родины гуляша.
Потом автобус перешел к туристической организации. Местные барды решили отправиться на фестиваль авторской песни под Курганом… Но и история с лягушками и горошком повторилась. Впрочем, бардов жалели меньше циркачей.
Автобус отдали на попечение ГАИ. Те начали ездить на нём на ведомственные турбазы и никаких происшествий не обнаружили. Но как только отряд поехал для обмена опытом в Воронеж… Продолжение вы представляете.
В 90-е от автобуса постарались избавиться и продали частникам. Так «черный Икарус» собрал ещё кровавого урожая: группу «челноков», десант несколько архитекторов и художников, бригаду вахтовиков-вахтёров. Слава о подозрительной машине просочилась в СМИ.
Тогда какой-то бизнесмен выкупил машину, перекрасил её в чёрный и присобачил на радиаторную решетку коровий череп. Первая же поездка в Тверь закончилась печально. А наша зоологическая коллекция пополнилась ещё десятком уникальных лягушек.
От греха подальше «Икарус» отправили на разборку, где его следы и теряются. Но осталось почти забытое выражение: «на икарусе уехал». Означает оно таинственное исчезновение вещей или человека. Например: «Средства, которые фонд выделил на озеленение аллеи уехали на икарусе в сторону новой машины директора фонда».
Идея может захватить человека и вознести до жилья посреди Красной площади с почётным караулом. В Улюлюйске мавзолея нет, хотя планы были, но вот история про идею имеется.
Ещё во времена глубоко застоя жил у нас портной Мурин. Работал он в ателье и шил пальто, иногда чинил шубы и перешивал джинсы. Портновское дело творческое, но Мурину было мало.
Он заказывал у моряков дальнего плавания модные журналы и внимательно изучал, что там творится в странах народных демократий и античеловеческих режимов. Особенно ему нравились разделы про мужские костюмы. А если это были брюки в горох или матрасную полоску, Мурин блаженно закатывал глаза.
Такое закатывание и довело портного до ментального цугундера — Мерин решил изобрести костюм-четверку.
Но что туда войдёт? Шляпа? Плащ? Набор носков или платков? Галстук. Всё это были вещи отдельные. Да и носки многие улюлюйцы надевают по принципу дуршлага: если дырок больше трёх, значит носить уже нельзя, а вот для подвязывания помидоры подойдёт.
Тогда Мурин придумал жилет с полурукавами: рукава сшивались не трубой, а просто крепились как длинные эполеты. Был ещё вариант жилета, который надевался на шею как обеденная салфетка. Мурин потратил не один альбом на дизайны полуторных пиджаков и тройных брюк.
Но всё было не то и не так, каждый эскиз становился всё страшней и скоро контурные фигуры стали сменять черти и почему-то соседи. А через полгода поисков Мурин воткнул ножницы в манекен, когда подумал, что тот придумал костюм-четверку, но не хочет делиться.
Коллеги быстро вызвали неотложку и скоро Мурин получил собственный почётный караул, но уже в лице двух крепких, как улюлюйский гусь, санитаров. В больнице, кстати, Мурин выпустил линейку новых халатов, которые шил из старых простыней. Но когда его захватила идея халата-двойки, врач отобрал у Мурина всё, что могло рисовать. И заодно прописал новых уколов.
Небуйных вам выходных, улюлюйцы.
Ещё во времена глубоко застоя жил у нас портной Мурин. Работал он в ателье и шил пальто, иногда чинил шубы и перешивал джинсы. Портновское дело творческое, но Мурину было мало.
Он заказывал у моряков дальнего плавания модные журналы и внимательно изучал, что там творится в странах народных демократий и античеловеческих режимов. Особенно ему нравились разделы про мужские костюмы. А если это были брюки в горох или матрасную полоску, Мурин блаженно закатывал глаза.
Такое закатывание и довело портного до ментального цугундера — Мерин решил изобрести костюм-четверку.
Но что туда войдёт? Шляпа? Плащ? Набор носков или платков? Галстук. Всё это были вещи отдельные. Да и носки многие улюлюйцы надевают по принципу дуршлага: если дырок больше трёх, значит носить уже нельзя, а вот для подвязывания помидоры подойдёт.
Тогда Мурин придумал жилет с полурукавами: рукава сшивались не трубой, а просто крепились как длинные эполеты. Был ещё вариант жилета, который надевался на шею как обеденная салфетка. Мурин потратил не один альбом на дизайны полуторных пиджаков и тройных брюк.
Но всё было не то и не так, каждый эскиз становился всё страшней и скоро контурные фигуры стали сменять черти и почему-то соседи. А через полгода поисков Мурин воткнул ножницы в манекен, когда подумал, что тот придумал костюм-четверку, но не хочет делиться.
Коллеги быстро вызвали неотложку и скоро Мурин получил собственный почётный караул, но уже в лице двух крепких, как улюлюйский гусь, санитаров. В больнице, кстати, Мурин выпустил линейку новых халатов, которые шил из старых простыней. Но когда его захватила идея халата-двойки, врач отобрал у Мурина всё, что могло рисовать. И заодно прописал новых уколов.
Небуйных вам выходных, улюлюйцы.
Мне тут перепала подшивка «Улюлюйского Меркурия». Газета прожила недолго и отличалась дивной подачей материала. Например, там мог быть заголовок «Князь, княгиня, пруд — где связь?» Читатель ждёт историю великосветского адюльтера… А на деле там рассказывалось, что князь Василевский вместе с женой подарили Дому презрения пруд для разведения рыбы. Да, такие раньше были подарки.
Но была у них серьёзная журналистика расследований. В 1911 Улюлюйск на короткое время поразила странная манера — во многих салонах люди перестали разговаривать и общались друг с другом с помощью маленьких колокольчиков. Такие заседания могли длиться часами.
За дело взялся репортёр Хамин. Он только недавно приехал в столицу Улюлюйского края и ещё никому не успел примелькаться. Хамин сделал из гуттаперчевой резины морщины, попросил в театре бороду мужика из массовки и начал потихоньку входить в круги высшего света. Представлялся он незаконнорожденным сыном одного из декабристов и умело имитировал сибирский выговор.
Но на закрытые колокольные вечера его не приглашали. Хамин сдаваться не собирался и сам купил колокольчик, с которым и пришёл в один из салонов. Там на него посмотрели странно, но промолчали. А на следующий день репортёру пришло приглашение на вечер мадам Боуи. Вот там-то все сидели и названивали. Ну и ещё закусывали, куда ж без этого.
В конце вечера мадам Боуи подошла и наконец-то голосом сказала, что колокольчик у Хамина неправильный. А правильный даёт только мастер Чу, вот его адрес и моя рекомендация.
Я не «Улюлюйский Меркурий», места на страницах у меня поменьше, потому перейду сразу к сути. Мастер Чу приехали из Маньчжурии, где его предки прятались от крепостного права. Настоящее его фамилия была Чурилов, но в Улюлюйске он себя выдавал за мастера древней восточной медицины. И утверждал, что в Монголии нет чумы, потому что там все с колокольчиками ходят. А они, колокольчики, заодно и прочую хворь прогоняют. Но подойдёт не каждый колокольчик, а только специально подобранный…
Когда Хамин выпустил разоблачение (на целый разворот!), мода на колокольные оздоровительные салоны схлынула. А мастера Чу на всякий случай свезли в участок, потому что события 1905 года все ещё помнили. А кто знает, вдруг Чу научит кого через колокольчики крамолу передавать. Нельзя, нельзя такое допустить.
Чудная и чуднАя газета была, конечно. Но в целом поменялось мало что.
https://youtu.be/bv_4sZCLlr0?si=9e-wRHVCyU5nqIUq
Но была у них серьёзная журналистика расследований. В 1911 Улюлюйск на короткое время поразила странная манера — во многих салонах люди перестали разговаривать и общались друг с другом с помощью маленьких колокольчиков. Такие заседания могли длиться часами.
За дело взялся репортёр Хамин. Он только недавно приехал в столицу Улюлюйского края и ещё никому не успел примелькаться. Хамин сделал из гуттаперчевой резины морщины, попросил в театре бороду мужика из массовки и начал потихоньку входить в круги высшего света. Представлялся он незаконнорожденным сыном одного из декабристов и умело имитировал сибирский выговор.
Но на закрытые колокольные вечера его не приглашали. Хамин сдаваться не собирался и сам купил колокольчик, с которым и пришёл в один из салонов. Там на него посмотрели странно, но промолчали. А на следующий день репортёру пришло приглашение на вечер мадам Боуи. Вот там-то все сидели и названивали. Ну и ещё закусывали, куда ж без этого.
В конце вечера мадам Боуи подошла и наконец-то голосом сказала, что колокольчик у Хамина неправильный. А правильный даёт только мастер Чу, вот его адрес и моя рекомендация.
Я не «Улюлюйский Меркурий», места на страницах у меня поменьше, потому перейду сразу к сути. Мастер Чу приехали из Маньчжурии, где его предки прятались от крепостного права. Настоящее его фамилия была Чурилов, но в Улюлюйске он себя выдавал за мастера древней восточной медицины. И утверждал, что в Монголии нет чумы, потому что там все с колокольчиками ходят. А они, колокольчики, заодно и прочую хворь прогоняют. Но подойдёт не каждый колокольчик, а только специально подобранный…
Когда Хамин выпустил разоблачение (на целый разворот!), мода на колокольные оздоровительные салоны схлынула. А мастера Чу на всякий случай свезли в участок, потому что события 1905 года все ещё помнили. А кто знает, вдруг Чу научит кого через колокольчики крамолу передавать. Нельзя, нельзя такое допустить.
Чудная и чуднАя газета была, конечно. Но в целом поменялось мало что.
https://youtu.be/bv_4sZCLlr0?si=9e-wRHVCyU5nqIUq
YouTube
Mike Oldfield - Tubular Bells Full Album
Track List:
1) Tubular Bells Pt. 1 00:00
2) Tubular Bells Pt. 2 25:30
1) Tubular Bells Pt. 1 00:00
2) Tubular Bells Pt. 2 25:30
Любит улюлюец быть во всём первым. В ловле на мормышку и охоте за грибами, делах альковных и начертательной геометрии. Если что-то можно сделать соревнованием, улюлюец уже будет прикидывать куда поставить пьедестал для награждения. А потом ещё убедит вас, что победил, даже если остальные участниками давно за финишной чертой чай пьют. Из самовара и с пряниками.
Когда календарь показывает 12, улюлюец взнуздывает сам себя на грядущий праздник. Рождество всегда было в почёте, но к Новому году пиетет особый. Богу — богово, а 31 декабря установило Начальство. Приоритеты без пояснений видны.
Так и начиналось с 1 декабря незримое, но ощутимое соревнование. Люди состоятельные скупали коробки и красивую бумагу для упаковки. В некоторых домах до сих пор можно встретить её поредевшие запасы.
Люди попроще начинали покупать каждый день по чуть-чуть ингредиентов для праздничного пирога. Сегодня щепотка муки и немного корицы, завтра, послезавтра… И вот потомки до сих пор не знают, что делать с пятью кило корицы.
А самые ушлые из служивых начинали потихоньку одни дела заканчивать, а новых не брать. И если проситель намекал, что Нового года ещё жить и жить, ушлый отвечал, что Солнце за Луной ходит и обратно. Так при дедах было и при древних Губернаторах. Так что наступит январь и дело сдвинется.
Не то чтобы апатия наступала, скорее саквояжное настроение и соревнование. Цели у этого, соревнования, правда неясные и как определить победителей не очень понятно. Но главное же в первый день начать что-то делать первым. И потом как бахнуть подарками-пряниками.
Согревающих вам выходных, улюлюйцы. Солнце за Луной ходит, а весна за зимой.
Когда календарь показывает 12, улюлюец взнуздывает сам себя на грядущий праздник. Рождество всегда было в почёте, но к Новому году пиетет особый. Богу — богово, а 31 декабря установило Начальство. Приоритеты без пояснений видны.
Так и начиналось с 1 декабря незримое, но ощутимое соревнование. Люди состоятельные скупали коробки и красивую бумагу для упаковки. В некоторых домах до сих пор можно встретить её поредевшие запасы.
Люди попроще начинали покупать каждый день по чуть-чуть ингредиентов для праздничного пирога. Сегодня щепотка муки и немного корицы, завтра, послезавтра… И вот потомки до сих пор не знают, что делать с пятью кило корицы.
А самые ушлые из служивых начинали потихоньку одни дела заканчивать, а новых не брать. И если проситель намекал, что Нового года ещё жить и жить, ушлый отвечал, что Солнце за Луной ходит и обратно. Так при дедах было и при древних Губернаторах. Так что наступит январь и дело сдвинется.
Не то чтобы апатия наступала, скорее саквояжное настроение и соревнование. Цели у этого, соревнования, правда неясные и как определить победителей не очень понятно. Но главное же в первый день начать что-то делать первым. И потом как бахнуть подарками-пряниками.
Согревающих вам выходных, улюлюйцы. Солнце за Луной ходит, а весна за зимой.
Литературный жанр «фантастика» не пользовался в Улюлюйске большой популярностью. Любой лавочник мог рассказать историй о своей родне, на фоне которых Жюль Верн — мальчишка-фантазер. А если околоточного надзирателя спросить, то будут на том свете Дойль и По утирать друг другу слезы зависти.
Однако культовый фантастический роман в Улюлюйске был. Он назывался «Лунная княжна». Автор, кстати, не какой-то там Пастух Пегасов, а уважаемый профессор физики Бобровский. Как-то профессор слег на неделю и от скуки писал всякое.
По сюжету романа, казаки преследовали банду похитителей скота. Бандиты заманили отряд казаков в вагон поезда и подорвали. Но расчеты оказались с ошибкой и на пороховой тяге казаки улетели на Луну.
Там казаков приняли дружелюбно и отвели к Лунному Губернатору. Тот пообещал вернуть пришельцев домой, если они помогут ему разобраться с местной бандой гончаров (что бы это ни значило). Дальше активные события, любовь атамана и лунной княжны, а в конце эмиграция оной ради женитьбы земным обычаем.
Роман как роман, но Бобринский был уважаемым профессором физики, потому произведение получилось научно достоверным. Ну по меркам науки конца 19 столетия нашей эры.
Общественность возбудилась. Появилось товарищество полета на Луну, портной Лукье представил платья лунной княжны, а дети начали играть в казаков-гончаров (что бы это ни значило).
Апогеем стало обсуждение в канцелярии Губернатора вопроса установления с Лунным Губернатором дипломатических и династических связей.
Тут из отлучки вернулся капитан-урядник от Цензурного ведомства. Когда он отошел от происходящего, первым делом надавал по шапке подчинённым. А потом запретил и повелел изъять все копии романа. Товарищество полета на Луну только не успел закрыть — оно таинственно схлопнулось с деньгами само по себе.
Так на короткий миг разгорелась и потухла звезда фантастики. И не загоралась еще лет 50, пока Спутник не запустили. С ним вышло послабление от цензуры, но фантастических романов не прибавилось. Ибо за улюлюйскими окнами всегда творилось много чего более интересного.
Однако культовый фантастический роман в Улюлюйске был. Он назывался «Лунная княжна». Автор, кстати, не какой-то там Пастух Пегасов, а уважаемый профессор физики Бобровский. Как-то профессор слег на неделю и от скуки писал всякое.
По сюжету романа, казаки преследовали банду похитителей скота. Бандиты заманили отряд казаков в вагон поезда и подорвали. Но расчеты оказались с ошибкой и на пороховой тяге казаки улетели на Луну.
Там казаков приняли дружелюбно и отвели к Лунному Губернатору. Тот пообещал вернуть пришельцев домой, если они помогут ему разобраться с местной бандой гончаров (что бы это ни значило). Дальше активные события, любовь атамана и лунной княжны, а в конце эмиграция оной ради женитьбы земным обычаем.
Роман как роман, но Бобринский был уважаемым профессором физики, потому произведение получилось научно достоверным. Ну по меркам науки конца 19 столетия нашей эры.
Общественность возбудилась. Появилось товарищество полета на Луну, портной Лукье представил платья лунной княжны, а дети начали играть в казаков-гончаров (что бы это ни значило).
Апогеем стало обсуждение в канцелярии Губернатора вопроса установления с Лунным Губернатором дипломатических и династических связей.
Тут из отлучки вернулся капитан-урядник от Цензурного ведомства. Когда он отошел от происходящего, первым делом надавал по шапке подчинённым. А потом запретил и повелел изъять все копии романа. Товарищество полета на Луну только не успел закрыть — оно таинственно схлопнулось с деньгами само по себе.
Так на короткий миг разгорелась и потухла звезда фантастики. И не загоралась еще лет 50, пока Спутник не запустили. С ним вышло послабление от цензуры, но фантастических романов не прибавилось. Ибо за улюлюйскими окнами всегда творилось много чего более интересного.
Тут в комментариях напомнили, так что расскажу чуть больше.
Пока в остальных городах и весях масоны строили козни и всячески вредили, в Улюлюйске их взяли под строгий контроль.
Как только в наш славный край прибыл организатор будущей ложи, тогдашний генерал-урядник попросил господина зайти на самовар чая с домашним вишнёвым пирогом. Чай они пили много часов, но до нужника ходил только генерал-урядник.
Так что главмасону ничего не оставалось, как согласиться на все условия, которые ему поставили.
Мудрый наш охранитель покоя зацепился за слова, что масоны поклоняются некоему Архитектору, а сами при нём только каменщики. Так что ложе разрешили быть при условии, что её участники от малого до старшего градуса будут всякое в Улюлюйске строить.
Масоны крякнули, но смирились, а скоро так вообще втянулись. Оказалось, что строительство не только денег приносит, но и позволяет воплотить последние инженерные и архитектурные задумки. А мы знаем, что радость творчества и труда — самые глубокие. Глубже только радость от жизни в Улюлюйске, но это эталон недосягаемый.
Правда, были у масонов свои заморочки относительно символизма. Треугольники с глазом они пытались везде пропихнуть, но генерал-урядник быстро напомнил, что главный глаз в Улюлйюске у Губернатора. И даже целых два. Так что оба глаза вписывайте или ни одного, а иначе на чай позову с пирогом.
Ещё они старались использовать числа 3,7 и 9 в оформлении. Семь колонн, три окна, девять плиток на сажень и так далее. Но вот цифры 5 избегали как могли.
И однажды масонам пришло задание на строительство новой резиденции Губернатора, которую тот сам нарисовал. И на входе было пять колонн. Масоны от проекта начали отказываться, а некоторые так вообще выходить из общества. Те кто остался, скрипнули сердцем и сделали дом с пятью колоннами. Но на всякий случай ещё четыре с чёрного входа, так что их вроде стало девять.
На этом сила масонства в Улюлйюске закончилась, потому что их разодрали противоречия вокруг тех самых пяти колонн. Они считали их бесполезными, ненужными и даже опасными своей бестолковости. Так выражение «пять колонн» попало в светское общество, где скоро смешалось с простонародным «телеги пятое колесо» и получилось «пятая колонна».
А к современному смыслу выражение старое улюлюйское отношения не имеет. Ну если только чуть-чуть.
Пока в остальных городах и весях масоны строили козни и всячески вредили, в Улюлюйске их взяли под строгий контроль.
Как только в наш славный край прибыл организатор будущей ложи, тогдашний генерал-урядник попросил господина зайти на самовар чая с домашним вишнёвым пирогом. Чай они пили много часов, но до нужника ходил только генерал-урядник.
Так что главмасону ничего не оставалось, как согласиться на все условия, которые ему поставили.
Мудрый наш охранитель покоя зацепился за слова, что масоны поклоняются некоему Архитектору, а сами при нём только каменщики. Так что ложе разрешили быть при условии, что её участники от малого до старшего градуса будут всякое в Улюлюйске строить.
Масоны крякнули, но смирились, а скоро так вообще втянулись. Оказалось, что строительство не только денег приносит, но и позволяет воплотить последние инженерные и архитектурные задумки. А мы знаем, что радость творчества и труда — самые глубокие. Глубже только радость от жизни в Улюлюйске, но это эталон недосягаемый.
Правда, были у масонов свои заморочки относительно символизма. Треугольники с глазом они пытались везде пропихнуть, но генерал-урядник быстро напомнил, что главный глаз в Улюлйюске у Губернатора. И даже целых два. Так что оба глаза вписывайте или ни одного, а иначе на чай позову с пирогом.
Ещё они старались использовать числа 3,7 и 9 в оформлении. Семь колонн, три окна, девять плиток на сажень и так далее. Но вот цифры 5 избегали как могли.
И однажды масонам пришло задание на строительство новой резиденции Губернатора, которую тот сам нарисовал. И на входе было пять колонн. Масоны от проекта начали отказываться, а некоторые так вообще выходить из общества. Те кто остался, скрипнули сердцем и сделали дом с пятью колоннами. Но на всякий случай ещё четыре с чёрного входа, так что их вроде стало девять.
На этом сила масонства в Улюлйюске закончилась, потому что их разодрали противоречия вокруг тех самых пяти колонн. Они считали их бесполезными, ненужными и даже опасными своей бестолковости. Так выражение «пять колонн» попало в светское общество, где скоро смешалось с простонародным «телеги пятое колесо» и получилось «пятая колонна».
А к современному смыслу выражение старое улюлюйское отношения не имеет. Ну если только чуть-чуть.
Всем привет, это внеплановое включение.
Какая история. Где-то через полгода после ведения канала, я понял, что из историй (самых правдивых!) может получиться книжка. Зачем? Я так и не решил, но пусть будет.
Тем более распространять я буду её бесплатно.
Да, это довольно ленивый формат — собрать уже написанное под одной обложкой. Но писать большой связный роман дело муторное. А сборник историй легко читать с любого места. Тем более, что я их разделю по рубрикам и может даже хронологии: от древности к современности.
Другой момент — многие тексты я нещадно сокращал, потому что читать в ТГ что-то длинное мало кто будет, а уводить на сайт Улюлюйска — терять просмотры. Потому истории в книге будут расширены и дополнены. Иногда в два раза. А что-то я выбросил как имеющее малую ценность.
Но вот только один вопрос: а оно вам надо? И чтобы вы хотели видеть в книге, если всё-таки я решусь за редактуру этой сотни страниц?
Собственно всё. Следите за эфиром, мой псевдоним Нектор.
Какая история. Где-то через полгода после ведения канала, я понял, что из историй (самых правдивых!) может получиться книжка. Зачем? Я так и не решил, но пусть будет.
Тем более распространять я буду её бесплатно.
Да, это довольно ленивый формат — собрать уже написанное под одной обложкой. Но писать большой связный роман дело муторное. А сборник историй легко читать с любого места. Тем более, что я их разделю по рубрикам и может даже хронологии: от древности к современности.
Другой момент — многие тексты я нещадно сокращал, потому что читать в ТГ что-то длинное мало кто будет, а уводить на сайт Улюлюйска — терять просмотры. Потому истории в книге будут расширены и дополнены. Иногда в два раза. А что-то я выбросил как имеющее малую ценность.
Но вот только один вопрос: а оно вам надо? И чтобы вы хотели видеть в книге, если всё-таки я решусь за редактуру этой сотни страниц?
Собственно всё. Следите за эфиром, мой псевдоним Нектор.
Новый выпуск в рубрике ЖЗУ. Про диктора улюлюйского радио Масина, который испортил жизнь целому поколению.
Когда у Игоря Евгеньевича (тогда ещё просто Игоря) случилась подростковая ломка голоса, событию этому не придали значения. С кем такого не бывало, право слово. Но Игорь стал говорить удивительно мягким баритоном, который иногда переходил в бархатный бас.
Трансформация сыграла с ним злую шутку — его стали чаще вызывать к доске, только чтобы услышать в его исполнении о заграничном походе Александра I, углах падения-отражения, интегралах и прочих кобальтах.
Пришлось учиться хорошо и потом с золотой медалью поступать в Улюлюйский институт культуры имени Кагановича. И уже на втором курсе Игорь попал на радио.
Слава улюлюйского Левитана не вскружила голову Масину, но заработки на радио было хорошим подспорьем к стипендии. Так что иногда Игорь позволял себе прикупить деликатесов в «Ивушке» (так назывались аналоги «Березки», но с товарами дружественных стран).
А тут ему попался золотой билет — работа Дедом Морозом на главной ёлке всея Улюлюйска. Игорь Евгеньевич отрепетировал всё как надо, сходил на примерку бороды и тренировался тягать мешок подарков.
И как только Дед Мороз вышел и сказал «Здравствуйте, ребята», в зале повисла гнетущая тишина. А в ней детский плач, потом всхлипывания из другого угла. Через пару мгновений рыдал весь зал. Как потом выяснилось, Масин на радио читал сказки на ночь и дети его легко узнали. А в слёзы ударились, потому что раскусили в Деде Морозе плутовство. Не настоящий дед, а сплошная праздничная мишура, за которой пустота.
Больше Игоря Евгеньевича на ёлки не звали.
Спустя годы социологи встретились с детьми с той ёлки. Среди них оказалось много атеистов или буддистов, диссидентов, сторонников дружбы с Ербохомохлем, а некоторые жили без телевизора и газет. Учёные описали их выражением «Глухие к гласу».
Игорь Евгеньевич жив-здоров до сих пор. Носит шарфы, выступает на радио и озвучивает ролики на Первом улюлюйском телеканале. И каждый год рассказывает журналистам историю про то, как довёл маленьких улюлюйцев до экзистенциального кризиса в семь лет.
Когда у Игоря Евгеньевича (тогда ещё просто Игоря) случилась подростковая ломка голоса, событию этому не придали значения. С кем такого не бывало, право слово. Но Игорь стал говорить удивительно мягким баритоном, который иногда переходил в бархатный бас.
Трансформация сыграла с ним злую шутку — его стали чаще вызывать к доске, только чтобы услышать в его исполнении о заграничном походе Александра I, углах падения-отражения, интегралах и прочих кобальтах.
Пришлось учиться хорошо и потом с золотой медалью поступать в Улюлюйский институт культуры имени Кагановича. И уже на втором курсе Игорь попал на радио.
Слава улюлюйского Левитана не вскружила голову Масину, но заработки на радио было хорошим подспорьем к стипендии. Так что иногда Игорь позволял себе прикупить деликатесов в «Ивушке» (так назывались аналоги «Березки», но с товарами дружественных стран).
А тут ему попался золотой билет — работа Дедом Морозом на главной ёлке всея Улюлюйска. Игорь Евгеньевич отрепетировал всё как надо, сходил на примерку бороды и тренировался тягать мешок подарков.
И как только Дед Мороз вышел и сказал «Здравствуйте, ребята», в зале повисла гнетущая тишина. А в ней детский плач, потом всхлипывания из другого угла. Через пару мгновений рыдал весь зал. Как потом выяснилось, Масин на радио читал сказки на ночь и дети его легко узнали. А в слёзы ударились, потому что раскусили в Деде Морозе плутовство. Не настоящий дед, а сплошная праздничная мишура, за которой пустота.
Больше Игоря Евгеньевича на ёлки не звали.
Спустя годы социологи встретились с детьми с той ёлки. Среди них оказалось много атеистов или буддистов, диссидентов, сторонников дружбы с Ербохомохлем, а некоторые жили без телевизора и газет. Учёные описали их выражением «Глухие к гласу».
Игорь Евгеньевич жив-здоров до сих пор. Носит шарфы, выступает на радио и озвучивает ролики на Первом улюлюйском телеканале. И каждый год рассказывает журналистам историю про то, как довёл маленьких улюлюйцев до экзистенциального кризиса в семь лет.
Губернатор-временщик Шепс был не чужд науке. Но в середине 18 века её не было в привычном нам виде, так что вопросы касались в основном физики. Но Шепс был отчаянным человеком и считал, что воле улюлюйского Губернатора подвластно всё, что видят глаза и чего касаются руки.
Так что Шепс обязал каждый год приносить ему на утверждение законы физики и природы, дабы утвердить их. Даже форму для этого разработали и каждый год дополняли новыми пунктами, чтобы в январе принести на подпись.
Но Шепс управлял Улюлюйским краем недолго, так что подписал он всего три свода законов Природы, которые у нас действуют. Потом его отправили поднимать Сибирь, но привычка приносить документы осталась. Последующие Губернаторы считали утверждение законов физики и химии традицией и не глядя подписывали.
Вот только Губернатор Иловайский был не таков. Он читал все бумаги, что приносили ему на подпись, в том числе документы, которые описывали гравитацию и сопротивление притяжению. И Губернатору Иловайскому они не понравились. Что значит тела притягиваются в зависимости от массы? Если какой Ербохомохоль сможет вырасти до размера горы, значит и подданные туда утекут? Нельзя! Так Иловаqский на несколько лет запретил в Улюлюйске законы Ньютона.
А скоро подоспели ещё работы Пастера, Менделя и других светил. И все они противоречили пути, которые Иловайский прозрел для Улюлюйска. Запрет на гравитацию не сделал улюлюйцев невесомыми. Так что Иловайский потребовал капитана-урядника разобраться почему так происходит. Тот козырнул и погрузился в глубокую грусть.
Начали ловить студентов-анархистов, но те против гравитации ничего не могли сделать. Агенты Ербохомохля боролись за влияние на умы, но ничего не могли поделать с наследственностью. Академия наук Улюлюйска тоже оказалась в подвешенном состоянии, поскольку её работа шла против указов Губернатора.
Но критической точки не случилось. Императорским указом Иловайского отправили на пенсию куда подальше от Улюлюйска. А после этого традицию приносить законы природы на подпись мгновенно забыли во избежание.
Хотя может и зря, конечно. Давно бы уже на Луну летали со всей невесомостью по заветам Знайки.
Так что Шепс обязал каждый год приносить ему на утверждение законы физики и природы, дабы утвердить их. Даже форму для этого разработали и каждый год дополняли новыми пунктами, чтобы в январе принести на подпись.
Но Шепс управлял Улюлюйским краем недолго, так что подписал он всего три свода законов Природы, которые у нас действуют. Потом его отправили поднимать Сибирь, но привычка приносить документы осталась. Последующие Губернаторы считали утверждение законов физики и химии традицией и не глядя подписывали.
Вот только Губернатор Иловайский был не таков. Он читал все бумаги, что приносили ему на подпись, в том числе документы, которые описывали гравитацию и сопротивление притяжению. И Губернатору Иловайскому они не понравились. Что значит тела притягиваются в зависимости от массы? Если какой Ербохомохоль сможет вырасти до размера горы, значит и подданные туда утекут? Нельзя! Так Иловаqский на несколько лет запретил в Улюлюйске законы Ньютона.
А скоро подоспели ещё работы Пастера, Менделя и других светил. И все они противоречили пути, которые Иловайский прозрел для Улюлюйска. Запрет на гравитацию не сделал улюлюйцев невесомыми. Так что Иловайский потребовал капитана-урядника разобраться почему так происходит. Тот козырнул и погрузился в глубокую грусть.
Начали ловить студентов-анархистов, но те против гравитации ничего не могли сделать. Агенты Ербохомохля боролись за влияние на умы, но ничего не могли поделать с наследственностью. Академия наук Улюлюйска тоже оказалась в подвешенном состоянии, поскольку её работа шла против указов Губернатора.
Но критической точки не случилось. Императорским указом Иловайского отправили на пенсию куда подальше от Улюлюйска. А после этого традицию приносить законы природы на подпись мгновенно забыли во избежание.
Хотя может и зря, конечно. Давно бы уже на Луну летали со всей невесомостью по заветам Знайки.
Народ Улюлюйска не отличается воинственностью. Зачем? Всегда можно договориться или уйти в медвежьи углы, где только лягушки поют, да зайцы по пням стучат. Дивная получается симфония и дикая, выдержит её не всякий смертный.
Но если улюлюйца разозлить, то дубина его воинства будет бить метко и больно.
Так случилось в 1871 году, когда состоялся (почти) поход на Арзамас.
Всё началось с того, что конезаводчик Рыжов вернулся с Нижегородской ярмарки и собрал вокруг себя приятелей. Собрались, понятное дело за самоваром. Рыжов начал в красках описывать лошадей, которых видел и гости цокали языками. Но потом кто-то спросил: «А как там с гусями-то? Похуже наших?»
Конезаводчик опрокинул кружку чаю с медом и попросил полового просто мёду, но настоянного. И пока не принесли кружку, Рыжов молчал. А как принесли, так сразу и стал описывать в подробностях каков арзамасский гусь: крылья размахом с телегу, лапы хоть подковы ставь, клюв твёрже уральской горы и так далее. Гости тоже сразу отставили чай и замолчали в ожидании.
С каждой кружкой Рыжов вспоминал всё больше достоинств арзамасского гуся и ещё оскорблений, которые отсылали ему заводчики птицы. Мол, ваш улюлюйский гусь — суть курица, только ещё глупей. И пером из крыла вашего гуся можно только Баркова переписывать, но Пушкина оно недостойно.
Тут Рыжов хлопнул по столу, кинул половому купюру и объявил, что возвращается на ярмарку и будет лично каждого гусезводчика убеждать забрать свои слова обратно. Гости присоединились и отряд направился прочь из города. По пути они собрали единомышленников, провизии и кольев из заборов.
Отряд мести дошёл только глуши, с Лягушкиным Князем и зайцем-барабайцем. Рыжов сотоварищи поняли, что устали и уснули прямо в клюкве. Но перед этим погрозили кулаками и дрекольем в сторону Арзамаса.
Наутро отряд на удивление бодро вернулся в Улюлюйск и разошёлся по своим торговым и мещанским делам. Но решили, что на следующую ярмарку обязательно поедут вместе и покажут там всех по чём фунт улюлюйского лихого гуся и кто тут глупее курицы.
И если кто скажет, что это очередная история про люителей медовухи с понятными последствиями, то скажу так. Лягушкин Князь абы кого на болотах беречь не будет. Он тоже нашего гуся чтит.
Но если улюлюйца разозлить, то дубина его воинства будет бить метко и больно.
Так случилось в 1871 году, когда состоялся (почти) поход на Арзамас.
Всё началось с того, что конезаводчик Рыжов вернулся с Нижегородской ярмарки и собрал вокруг себя приятелей. Собрались, понятное дело за самоваром. Рыжов начал в красках описывать лошадей, которых видел и гости цокали языками. Но потом кто-то спросил: «А как там с гусями-то? Похуже наших?»
Конезаводчик опрокинул кружку чаю с медом и попросил полового просто мёду, но настоянного. И пока не принесли кружку, Рыжов молчал. А как принесли, так сразу и стал описывать в подробностях каков арзамасский гусь: крылья размахом с телегу, лапы хоть подковы ставь, клюв твёрже уральской горы и так далее. Гости тоже сразу отставили чай и замолчали в ожидании.
С каждой кружкой Рыжов вспоминал всё больше достоинств арзамасского гуся и ещё оскорблений, которые отсылали ему заводчики птицы. Мол, ваш улюлюйский гусь — суть курица, только ещё глупей. И пером из крыла вашего гуся можно только Баркова переписывать, но Пушкина оно недостойно.
Тут Рыжов хлопнул по столу, кинул половому купюру и объявил, что возвращается на ярмарку и будет лично каждого гусезводчика убеждать забрать свои слова обратно. Гости присоединились и отряд направился прочь из города. По пути они собрали единомышленников, провизии и кольев из заборов.
Отряд мести дошёл только глуши, с Лягушкиным Князем и зайцем-барабайцем. Рыжов сотоварищи поняли, что устали и уснули прямо в клюкве. Но перед этим погрозили кулаками и дрекольем в сторону Арзамаса.
Наутро отряд на удивление бодро вернулся в Улюлюйск и разошёлся по своим торговым и мещанским делам. Но решили, что на следующую ярмарку обязательно поедут вместе и покажут там всех по чём фунт улюлюйского лихого гуся и кто тут глупее курицы.
И если кто скажет, что это очередная история про люителей медовухи с понятными последствиями, то скажу так. Лягушкин Князь абы кого на болотах беречь не будет. Он тоже нашего гуся чтит.
«Свет, исходящий от Солнца, проходит миллионы вёрст, прежде чем задержаться в Улюлюйске и дальше растекаться киселем по планете. Даже по местам, которые того не заслуживают»
— так начинается работа генерала от инфантерии Гольшина, которую тот выпустил в 1888 году.
И хоть тезис выглядит излишне поэтично для столь серьёзного чина, работа оказалась на удивление многих разумной.
Гольшин после Кавказской кампании долго не мог привыкнуть к Улюлюйским зимам. Если что, это была не та Кавказская кампания с Ермоловым, а личная Улюлюйская. Тогда наша славная армия встала на защиту Астрахани от поддельной персидской икры.
Что же предлагал Гольшин? Во-первых, он обратился к опыту Архимеда. Тот по легенде спас Сиракузы, когда попросил женщин направить на вражеский флот щиты, начищенные до зеркала. Отсюда было его первое предложение — система зеркал, которая могла бы выжигать вражеские знамёна и тем нарушать порядок войск. Ну и смуту вносить.
Второе предложение касалось уже мирной жизни. Генерал предложил создать другую систему зеркал и направлять тепловой луч на дороги для их очистки.
Ещё у него было предложение покрыть тонким серебром генеральские мундиры. Так можно было бы спрятаться в случае прорыва противника, да и зимой не холодно.
Что касается научного обоснования, то выдающиеся физики Улюлюйска даже рассчитали сколько потребуется зеркал для боевого луча или снегоочистителя. Цифры вышли внушительные, как тогдашний госдолг Франции. Но физики отметили, что в будущем будут другие материалы, так что выйдет дешевле.
Сам Гольшин будущего ждать не стал. Он оборудовал в одной из комнат особую зеркальную комнату, посреди которой стояла небольшая печка. И кочегарила она так, что генерал ходил по комнате в одном полосатом купальном костюме.
Но эта же комната его и сгубила. От тепла и воспоминаний об Астрахани, генерал отказался выходить из комнаты и совершать ошибку. И даже запретил открывать дверь. Так что вскоре генерал от науки спокойно и с улыбкой отправился в штаб к Суворову и Кутузову.
Согревающих вам выходных, улюлюйцы.
— так начинается работа генерала от инфантерии Гольшина, которую тот выпустил в 1888 году.
И хоть тезис выглядит излишне поэтично для столь серьёзного чина, работа оказалась на удивление многих разумной.
Гольшин после Кавказской кампании долго не мог привыкнуть к Улюлюйским зимам. Если что, это была не та Кавказская кампания с Ермоловым, а личная Улюлюйская. Тогда наша славная армия встала на защиту Астрахани от поддельной персидской икры.
Что же предлагал Гольшин? Во-первых, он обратился к опыту Архимеда. Тот по легенде спас Сиракузы, когда попросил женщин направить на вражеский флот щиты, начищенные до зеркала. Отсюда было его первое предложение — система зеркал, которая могла бы выжигать вражеские знамёна и тем нарушать порядок войск. Ну и смуту вносить.
Второе предложение касалось уже мирной жизни. Генерал предложил создать другую систему зеркал и направлять тепловой луч на дороги для их очистки.
Ещё у него было предложение покрыть тонким серебром генеральские мундиры. Так можно было бы спрятаться в случае прорыва противника, да и зимой не холодно.
Что касается научного обоснования, то выдающиеся физики Улюлюйска даже рассчитали сколько потребуется зеркал для боевого луча или снегоочистителя. Цифры вышли внушительные, как тогдашний госдолг Франции. Но физики отметили, что в будущем будут другие материалы, так что выйдет дешевле.
Сам Гольшин будущего ждать не стал. Он оборудовал в одной из комнат особую зеркальную комнату, посреди которой стояла небольшая печка. И кочегарила она так, что генерал ходил по комнате в одном полосатом купальном костюме.
Но эта же комната его и сгубила. От тепла и воспоминаний об Астрахани, генерал отказался выходить из комнаты и совершать ошибку. И даже запретил открывать дверь. Так что вскоре генерал от науки спокойно и с улыбкой отправился в штаб к Суворову и Кутузову.
Согревающих вам выходных, улюлюйцы.
Начальнику станции «Улюлюйск Сортировочная» Яшкину много разных просьб приходило, но заявку от февраля 2007 года он запомнил надолго и потом даже показывал седую прядь среди рыжей копны.
В начале февраля указанного года Яшкин получил просьбу присоединить к поезду «Улюлюйск — Москва» два дополнительных плацкартных вагона. Яшкин сразу решил, что на соревнования едет какая-то спортивная сборная и глубоко вздохнул, ибо после них поезда отправлялись в долгий ремонт. Так что начальник решил завернуть заявку, о чём и уведомил просителей.
Но скоро к нему на приём записалось пять человек, которые называли себя «Детьми фортуны». Это были вежливые парни и девушки лет 20. Но все с накладными усами. Отказывать в приёме было уже поздно, так что начальник станции узнал об удивительном сообществе, которое собралось в Улюлюйске.
Усатая молодёжь называла себя детьми Якубовича. По их легенде, знаменитый властелин барабана и закрытых букв когда-то приехал в Улюлюйск, чтобы найти новых уносителей подарков и хранителей музея «Поле чудес». Но вольный воздух Улюлюйска и красоты видов заставили его остаться на несколько месяцев в нашем славном крае. И он времени зря не терял.
В Москву Леонид Аркадьевич вернулся без новых помощников, но, по слухам, ел соления ещё пару лет, а мёд хранил аж до начала нулевых. А пока новые участники передавали привет родственникам и друзьям, в Улюлюйске подрастало поколение Леонидовичей. Их матери познакомились через «Улюлйюский маяк» скоро собрались в ДК им. Шверника на Учредительное собрание. Там они и порешали держаться дальше вместе и требовать от Якубовича помощи детям в устройстве в Москве.
Правда всё это или нет, я выяснять не хочу, поскольку дела семейные. Но Яшкин поверил и всё-таки выделил два вагона страждущим увидеть Златоглавую.
По воспоминаниям проводниц пассажиры вели себя максимально пристойно. Пили чай, ели курицу и решали кроссворды. А на прощание оставили набор накладных усов, сделанных из старых шапок.
Но вот в Улюлюйск вернулись далеко не все. Кто-то так и осел в Москве, кому-то больше приглянулось Подмосковье и только шестеро вернулись в Улюлюйск. Они рассказывали какие ужасы творятся в Останкино, какие нравы царят в различных передачах. И заодно намекнули, что музея никакого нет, а есть только миф и фантазия, которую раздувает голубой экран.
Но если вы однажды решите посмотреть телевизор, то приглядитесь. Быть может чуточку лукавый взгляд ведущего выдаст в нём потомственного улюлюйца.
В начале февраля указанного года Яшкин получил просьбу присоединить к поезду «Улюлюйск — Москва» два дополнительных плацкартных вагона. Яшкин сразу решил, что на соревнования едет какая-то спортивная сборная и глубоко вздохнул, ибо после них поезда отправлялись в долгий ремонт. Так что начальник решил завернуть заявку, о чём и уведомил просителей.
Но скоро к нему на приём записалось пять человек, которые называли себя «Детьми фортуны». Это были вежливые парни и девушки лет 20. Но все с накладными усами. Отказывать в приёме было уже поздно, так что начальник станции узнал об удивительном сообществе, которое собралось в Улюлюйске.
Усатая молодёжь называла себя детьми Якубовича. По их легенде, знаменитый властелин барабана и закрытых букв когда-то приехал в Улюлюйск, чтобы найти новых уносителей подарков и хранителей музея «Поле чудес». Но вольный воздух Улюлюйска и красоты видов заставили его остаться на несколько месяцев в нашем славном крае. И он времени зря не терял.
В Москву Леонид Аркадьевич вернулся без новых помощников, но, по слухам, ел соления ещё пару лет, а мёд хранил аж до начала нулевых. А пока новые участники передавали привет родственникам и друзьям, в Улюлюйске подрастало поколение Леонидовичей. Их матери познакомились через «Улюлйюский маяк» скоро собрались в ДК им. Шверника на Учредительное собрание. Там они и порешали держаться дальше вместе и требовать от Якубовича помощи детям в устройстве в Москве.
Правда всё это или нет, я выяснять не хочу, поскольку дела семейные. Но Яшкин поверил и всё-таки выделил два вагона страждущим увидеть Златоглавую.
По воспоминаниям проводниц пассажиры вели себя максимально пристойно. Пили чай, ели курицу и решали кроссворды. А на прощание оставили набор накладных усов, сделанных из старых шапок.
Но вот в Улюлюйск вернулись далеко не все. Кто-то так и осел в Москве, кому-то больше приглянулось Подмосковье и только шестеро вернулись в Улюлюйск. Они рассказывали какие ужасы творятся в Останкино, какие нравы царят в различных передачах. И заодно намекнули, что музея никакого нет, а есть только миф и фантазия, которую раздувает голубой экран.
Но если вы однажды решите посмотреть телевизор, то приглядитесь. Быть может чуточку лукавый взгляд ведущего выдаст в нём потомственного улюлюйца.
Всем привет, это веснописец Нектор.
И по картинке вы поняли, что я приглашаю вас на предновогодний стрим. Прямо здесь, в канале.
Делать его на следующей неделе смысла не вижу, так что в этот четверг.
В 20.00 по московскому времени. Почему не по Улюлюйскому? Потому что время у нас своё и отличается гибкостью, попирая заветы Эйнштейна и прочих там. Нобелевский комитет нам не указ!
В комментариях к посту принимаю вопросы об Улюлюйске, секретах Губернаторской кухни и прочих итогах года.
Если я не протуплю, то даже запись сохранится. А нет, значит исчезнет она в пучине времени, словно и не было её.
И по картинке вы поняли, что я приглашаю вас на предновогодний стрим. Прямо здесь, в канале.
Делать его на следующей неделе смысла не вижу, так что в этот четверг.
В 20.00 по московскому времени. Почему не по Улюлюйскому? Потому что время у нас своё и отличается гибкостью, попирая заветы Эйнштейна и прочих там. Нобелевский комитет нам не указ!
В комментариях к посту принимаю вопросы об Улюлюйске, секретах Губернаторской кухни и прочих итогах года.
Если я не протуплю, то даже запись сохранится. А нет, значит исчезнет она в пучине времени, словно и не было её.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Вчера стрим был. Небольшой, минут на 20.
Узнали про экологию, работу редакции и про улюлюйское искусство. Ещё на гитаре вам поиграл немного.
Также разобрались с комментами. Так что следующий стрим будет полноценным прямым эфиром с острыми вопросами и глубинными ответами.
Узнали про экологию, работу редакции и про улюлюйское искусство. Ещё на гитаре вам поиграл немного.
Также разобрались с комментами. Так что следующий стрим будет полноценным прямым эфиром с острыми вопросами и глубинными ответами.