​​Выпуск 116. Алиса в Стране чудес. Абсурд, феминизм и психоанализ🦤

Каждый год в первую субботу июля в Оксфорде отмечают День Алисы. В этот день 4 июля 1862 года профессор математики Чарльз Доджсон, более известный как Льюис Кэрролл, впервые рассказал маленькой Алисе Лидделл сказку о девочке, провалившейся в кроличью нору.

За 160 лет эта история — причудливая смесь из каламбуров, логических парадоксов и абсурдного юмора — стала невероятно популярной. «Алису в Стране чудес» более сорока раз экранизировали и перевели на сотню языков. В англоязычной культуре ее цитируют так же часто, как Библию и Шекспира, а загадки Страны чудес до сих пор распутывают философы, психологи, филологи и антропологи всего мира. О мрачном символизме этой сказочной истории и исчезнувших страницах дневников Льюиса Кэрролла — в новом выпуске.

Иллюстрация: «Птица Додо вручает приз Алисе». Додо, персонаж «Алисы в Стране чудес» — карикатурный автопортрет Льюиса Кэрролла. Чарльз Доджсон(настоящее имя Кэрролла) назвал себя Додо потому, что часто заикался и произносил свою фамилию так: «До-До-Доджсон».

Допустимо ли отделять творение от творца?

Льюис Кэрролл, о котором немало сказано в последнем выпуске, известен не только остроумными сказками о выдуманной девочке Алисе, но и крепкой (даже чересчур) дружбой со вполне реальными маленькими девочками.

Возможно, пытаться подгонять поведение людей XIX века под современные стандарты морали бессмысленно. Но даже с поправкой на причудливые нравы Викторианской эпохи сложно сохранить прежнее отношение к сказке, когда узнаешь, что ее автор был страстно влюблен в десятилетнюю девочку, которой посвящал книги, делал с ней откровенные фото и даже пытался свататься.

Известный писатель со скелетом в шкафу — одинок ли в этом Кэрролл? Ну конечно нет! Великий Чарльз Диккенс, создатель «Рождественской песни» о чудесном преображении старого скряги Скруджа, изменял жене и публично ее унижал, а Эдуард Успенский, автор Чебурашки и Дяди Федора, много лет состоял в тоталитарной секте и избивал своих детей.

Вопрос о допустимости отделения художника от его искусства обсуждают художники Стэн Прокопенко и Маршалл Вэндрафф в одном из эпизодов подкаста «Draftsmen». Ниже — несколько мыслей из этой беседы.

Допустимо ли художнику учиться у мастера, чьи поступки и личность отвратительны, но мастерство велико, а работы прекрасны? Как показывает практика — да. Поль Гоген, знаменитый постимпрессионист, в годы жизни на Таити без излишней скромности сожительствовал с несовершеннолетними девочками, которых и запечатлел на картинах. Однако полотна Гогена до сих пор выставляют в крупнейших мировых музеях. Рихард Вагнер написал немало шедевров, которыми восхищаются и сегодня. Наследие композитора не перечеркнули даже его лютый шовинизм и антисемитизм. Майкл Джексон — признанный мастер вокала и хореографии. Вопреки обвинениям в сексуальных преступлениях, множество певцов и танцоров училось у него и вдохновлялось его талантом. Кевин Спейси, превосходный актер, у которого есть чему поучиться любому начинающему артисту, недавно снова получил роль после снятия обвинений в домогательствах.

Если творец глубоко порочен, этично ли вдохновляться его мастерством и учиться у него, как Дуайт Шрут из сериала «Офис», который изучал речи Гитлера для публичных выступлений? Если не знать о диктаторе ничего, кроме его ораторского мастерства, Шрута можно было бы понять — такие толпы восторженных слушателей не снились никакому Тони Роббинсу. Но тут, как говорят, есть нюанс. Сегодня изучение ораторского искусства по методу небезызвестного австрийского художника немыслимо по очевидным этическим причинам.

Разумеется, не все талантливые люди настолько испорчены, хотя пятна в биографии есть у многих. Но если слишком высоко задрать моральную планку, подавляющее большинство талантливых творцов прошлого превратятся в неприкасаемых, а передача знаний и мастерства станет невозможна.

Со временем критерии аморальности и приемлемости изменяются. Относительно недавние опыты Ивана Павлова и Владимира Демихова дали бесценные знания, которые помогают лечить людей и спасать им жизнь. Но уже сегодня от мыслей о пересаживании голов живым собакам и обезьянам или вживлении им фистул для сбора слюны и желудочного сока нам становится дурно. А лет через 100 все те законы и обычаи, которые сегодня считаются самыми прогрессивными, наверняка ужаснут уже наших потомков. Не исключено, что в будущем человечество сознательно перейдёт на синтетическую еду и сама идея поглощения любых живых организмов будет немыслима, даже если речь о петрушке. А любителей йогурта и вовсе сочтут за дикарей.

Возможно, нам действительно лучше оставить старика Кэрролла наедине с его демонами, и просто наслаждаться приключениями Алисы.

Что думаете обо всем этом? Пишите в комментариях!

​​Выпуск 117. Безусловный базовый доход💸

Будущее наступило — картины и рекламные статьи уже пишут нейросети, а за техподдержку и личного секретаря отдувается искусственный интеллект. Со временем список рутинных процессов, в которых нас заменят цифровые алгоритмы, будет только расти.

Футурологи уверяют — опасаться нечего. В прошлом шоферы уже благополучно сменили кучеров, а трактор — пахаря с сохой. И мир не рухнул. Допустим, часть таксистов и кассиров действительно переучится на дизайнеров метавселенных и проектировщиков нейроинтерфейсов. Но что, если прогноз слишком оптимистичен? Что делать тем, кто не впишется в экономику будущего? Возможно, всех спасёт безусловный базовый доход. Идея проста: государство платит каждому пособие, которого хватает на основные потребности вроде жилья и еды.

Во что превратится общество, избавленное от мыслей о выживании? Станут ли все поголовно писать романы и ваять скульптуры, или мы скатимся в антиутопию с виртуальной реальностью и легкими наркотиками? Хватит ли у государств денег на безусловный доход и что не так с этой идеей — размышляем в новом выпуске.

Про точки в конце предложений

Привет! На связи Никита. У меня есть привычка: иногда в переписке я выделяю ударные гласные прописными буквами, чтобы избежать двусмысленности. Например — стОит и стоИт. Некоторых знакомых это раздражает. Но это еще что! Сегодня я узнал, что кого-то может вывести из себя обычная точка, стоящая на законном месте в конце предложения. До чего народ пошел чувствительный!

Оказывается, всему виной — особенности современных коммуникаций. Язык, на котором мы пишем в интернете — не устный и не письменный, а нечто среднее. Он эмоциональный и неформальный, но одновременно подчиняется собственным правилам, отличным от книжной письменной речи.

Так что там с точками?

Знаки препинания в мессенджерах и соцсетях могут терять исходный смысл и получать новый. Самый известный пример — скобки. Раньше их использовали для пояснений (или замечаний) к сказанному. Теперь они чаще выражают эмоции)).

Похожая история случилась и с точкой. Язык сетевого общения — более динамичный и упрощенный, чем в официальных документах. Точка здесь постепенно пропадает или заменяется скобкой-смайликом, закрепляется привычка обходиться без нее. Поэтому в дальнейшем появление точки может вызывать дискомфорт и восприниматься как излишняя сухость речи, желание немедленно закончить разговор или даже враждебность. Что чаще всего неверно. В конечном счете, применение точки и любого другого символа зависит от задач и контекста переписки.

Увлекательный материал об эволюции нашей письменной речи в цифровой среде вышел на N+1. Вопрос точек в конце предложения разросся там в целое лингвистическое исследование про узус, регистры, коммуникативные цели и computer mediated communication. Рекомендуем!