Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Иосиф Бродский «Одиночество»

у меня неверное даже в тридцать
от твоего имени защемит в груди.
не ищи нас в подворотнях,
барах,
улицах столицы,
мы там Были в счастливой юности,
но нас уже там, увы,
не найти.
я раб всех сказанных тобою слов,
раб каждого взмаха твоих ресниц,
прикованный сотней твоих глупых вопросов,
и мечтами летать в вышине
как птицы.
у меня как у Ахматовой:
двадцать первое. ночь. но не понедельник.
и во мгле очертания Мои.
я сдаюсь.
я отшельник.
измученный жалкой тоской по тебе, отшельник.
все, что ценное есть во мне, забери:
без тебя ничего не имеет цены.
-
чаще пишется на восходе,
но там внизу догорает закат,
мне твердили: человек человеку -
теплое море.
а жизнь убеждает:
человек человеку - ад.

я тебя уже несколько раз терял,
без сомнений, я вынесу это снова,
ты была мне в бущующем море причал,
но я рад пережить буду всё по новой.

я теперь никому не скажу о тебе,
и построю свой мир, ни на что не похожий,
будто вовсе и не было этой потери,
будто это не ты мне всего дороже.

я пущу в силу шарм и всю ловкость ума,
свято место не будет так долго пусто,
и в конечном счете, ведь ты сама
никогда не считала любовь искусством.

я бы мог говорить с тобой ни о чём.
делать паузы вместо банальных фраз.
я бы мог коснуться тебя плечом,
оглушить небрежным «не в этот раз». я бы мог пустое всё лить и лить,
заводить в трущобы своей души.
там не так ужасно, но, знаешь ли,
чего стоит заново всё прожить?
напугаю: «там непроглядный мрак». ты поверишь: «это тебя спасёт?». и случится (я не замечу как), –
ты уже готова со мной на всё.
я бы мог вести тебя через тьму,
или там оставить. и ждать конца.
я хотел увидеть всю призму мук,
пожирающих свет с твоего лица,
и с тобою жёстко, как с теми, до…
паутина ярости на белках.
предвкушение чувства твоих шагов,
чтоб увидеть твой долгожданный крах.
не бери из рук ничего чужих,
и не стой раздетая на ветру.
я хочу, чтоб ты была лучше их,
когда я, неизбежно, к тебе приду.
пробежит, как дрожь, по моей груди
твоих рук горячих небрежный такт.
я пришёл сказать,
что хотел уйти.
как от всех других.
но не знаю
как.

....Я хочу, чтобы ты была здесь,
чтобы ты была здесь, как ты есть,
чтобы я позабыл созвездья,
числа коим несть,
чтоб Луна целовалась с водой,
чтобы все еще в этот вечер
оставалось без четверти до
нашей встречи.
Я хочу, чтобы ты была здесь,
в полушарьи, где я могу сесть
на пороге и выпить пива,
желание — не бог весть,
чтобы все вокруг было как в песне:
море, чайки, закат.
Знаешь,
смысла нет забывать,
если все равно потом умираешь.

Иосиф Бродский

я не знаю, о чём рассказать, дорогая Марта
может, как отмечал города на бумажной карте
ни в одном из которых, конечно, не побывал
но зато наизусть изучил городской вокзал
подпевал там бродячему музыканту
не прочёл Достоевского, Гессе, Канта,
только в планах имеется пара книжек
и до встречи с тобой попытаться выжить
всё вот думаю, как сообщить, чтобы ты меня правильно поняла
я любил тебя, Марта,
всё время
любил
тебя
в интернете читал много раз про синдром Адели
чепуха. ничему, что написано, не поверил
у меня есть ружьё - это просто, на всякий случай
на тот случай, если совсем одному наскучит
постоянно писал, накопилось немало писем
собирался на днях их по почте тебе все выслать
благо, позже опомнился: где я возьму твой адрес
а погода тут, к слову, как бы помягче, - гадость
покупаю цветы тебе. все они, ясное дело, вянут
каждый день мой болюч и как тонкая струнка натянут
я не знаю, о чём рассказать тебе, Марта, не знаю, право
ничего интересного: пью вечерами таблетки, травы
заключил свою жизнь в три слова однажды, с тех пор ни черта не менял.

что сказать?
я любил тебя, Марта,
безумно любил тебя.

давай сегодня без вечных истин —
от них так колко щемит в груди.
уже не важно, чьих длинных писем
когда-то не получила ты.
сегодня я не хочу о главном.
зачем всегда говорить о нём?
скажи, не будет немного странным —
о глупом, трепетном и простом?
надень свой самый ужасный свитер,
давай упрямо смотреть в окно.
пути все — в Рим, все стихи — про Питер.
куда же нам с тобой суждено?
неважно.
ярче огней Вселенной —
свет тусклой лампы над головой.
пусть нас не будет обыкновенней.
я так хочу говорить с тобой
о детских книжках, о самолётах,
о самом первом твоём коте,
что было нового на работе,
как монстры ластятся в темноте,
про фильмы, где погибает первым
всегда прекраснейший человек,
что в картах ты не любила черви,
что ты порою скрываешь смех,
про невезения и удачу,
про то, как видела близко смерть,
про тех, кому не смогла дать сдачи,
про то, что любишь ты на десерт,
о ненаписанной тьме историй,
о том, что вертится в голове,
о песнях в плеере на повторе,
о «группе крови на рукаве», о лучшей станции синей ветки,
про то, что делит собой Урал,
о самых худших твоих отметках,
о том, как сильно тебя не знал,
про сериалы, про персонажей,
про уходящие поезда,
про окна серых многоэтажек,
про птиц, сидящих на проводах,
о том, что в сердце находит струны,
о тех, кто дал себя позабыть,
про самый лучший простой рисунок,
про тех, с кем лучше бы и не быть,
про старый шрам на твоей коленке,
про то, чем ты до сих пор живёшь,
про то, как ставили в школе сценки,
про то, как ты ненавидишь ложь.
я так хочу говорить с тобою.
любые мелочи — не пусты,
они — герои твоих историй,
в которых главное — это ты.

хотелось бы верить, что нас не разделят,
что страсть не сведут к нулю.
я вижу тебя целых семь раз в неделю —
ведь семь раз в неделю сплю.

мы рвали колосья, дремавшие в росах
и слушали поезда.
а каждый мой текст — лишь дурацкий набросок,
попытка суметь создать

шедевр, как ты. и, увы, я лишился
того, что до слёз любил,
увидев, насколько смешная франшиза —
все клятвы в тени рябин.

коль из тебя зияет пустота,
то вскоре я утопну в ней, и там
ждёт только темь, которая легко
способна заменить собой чернила, —
а под костьми моими, как левкой
цветёт та боль, что ты мне
причинила.

промозглый сквер, фальшивая строка,
но лучше бы мне правда не вникать,
куда уходят все, кого любил,
поскольку принимать такое жутко.
и надо мной мерцает, как рубин,
твоя звезда, тускнея
в промежутках,

но даже так, но даже так — всё зря,
а те, с кем догорать мне, не узрят,
какое пламя разом схоронил
я в теле, обведённом белым мелом.
и как был нежен, праведен, раним
с той самой, что распять меня
сумела.

VI

как на Москву уходят поезда
так я бреду, шагаю по местам
своей погибшей юности, затем
чтоб помнить, где получены увечья —
мои укоры лживой красоте,

которая совсем, совсем
не вечна.

Милая, лезвие моих слов ничего не имеет общего с нелюбовью: так болеют с детства неверием, словно корью, и любая обида режется, как стекло.
Страх случиться отвергнутым самым близким, заставляет ударить первым и бежать от всякого, с кем тепло.
Ибо нет страшнее – обжечься холодом от реки, что поила тебя верой в большее и живое,
пока все вокруг мертво и нежило.

жизнь меня не учит. я — дурак.
я наивен, как в далеком детстве.
от любви до ненависти — шаг.
я же, рот раскрыв, стою на месте!
прошлое стоит, как в горле ком:
всех люблю, с кем время разлучило!
если бы я звался кораблем,
то его давно бы затопило.
но на все способен человек,
если у него большое сердце;
я дурак — мое вмещает всех,
кто хоть раз его коснулся дверцы!
и с собой не справиться никак,
я люблю в пожизненные сроки.
от любви до ненависти — шаг,
но мои не слушаются ноги. то стоят, а то спешат назад,
новых по дороге подбирая;
я — дурак,
но сказочно богат,
чувствами,
не знающими
края.

Человеку нужен человек,
чтобы пить с ним горьковатый кофе,
оставаться рядом на ночлег,
и интересоваться о здоровье.

чтобы улыбаться просто так,
чтоб на сердце стало потеплее,
чтобы волноваться, там сквозняк,
одевай-ка тапочки скорее.

человеку нужен человек,
позвонить, послушать его голос:
"а у нас сегодня выпал снег.
как ты без меня там? Беспокоюсь!"

чтобы был приятель, друг, сосед,
и еще сопящая под боком,
без которой счастья в жизни нет,
без которой очень одиноко.

это дно, девочка,
это дно.
ругайся матом, стаканами пей вино –
всё равно.
терять больше нечего,

некого – ты одна.
серый бетонный пол
и
стена.

не стесняйся,
хами,
ори,
посылай к чертям
всех, кто влезает в душу и топчет там.
грязными пятками топчет твое нутро,
которое, впрочем, и так
ни живо, ни мертво.

это конец, девочка, слышишь?
это конец.
ты превращаешься в тень,
в ходячий живой мертвец.
лжец
тот, кто скажет, что всё пройдёт
и наступит тишь.

увы,
на оборванных крыльях
заново
не взлетишь.

Если я попаду в беду,
Если буду почти в бреду,
Все равно я приду. Ты слышишь?
Добреду, доползу... дойду!

Эдуард Асадов

я опустел,
как старый особняк,
заброшенный город,
оставленная земля.

совокупность разочарований,
социопатия,
непринятие реальности-
тоже я.
попытался бороться:
заполнить все чем-то,
но сжёг сотню книг,
разгромил кинозал,
искал место силы,
мол есть оно где-то,
ни горы, ни море,
ни старый вокзал.
а потом я сказал себе:
все мол, истлело,
потрачено, спущено,
нет ничего.
оно где-то было,
но, вдруг, заржавело,
и слову стократ
отвечало нутро.
как жить среди чёрного? -стать всех темнее,
привык, опоскудился,
скалил клыки,
не видели хуже
тебя, психа злее,
любой смертный грех,
говорили мне- ты.
все стало нищать,
лишь смеркалось сильнее,
рвал петли на шее,
таблетками рвал,
осечки давали и пули и стрелы,
обросший броней,
каменистый быдлам.

я ждать перестал, я смирился, поверил,
что все здесь прогнившее, -дикий как зверь,
а потом, незаметно, в чертогах,
в пещере,
открылась
одна
неприметная
дверь.

понять я не понял, откуда случилась,
откуда взялась, кто тебя подослал?
во мне сатанеют
и счастье и силы,
а ангелы ставят,
мол будет накал.
и вот, сквозь Московские (лютые) пробки,
я мчу со всех ног, взяв в охапку цветы,
кто знал, синий шарик- большая коробка,
и в нем
для меня
место силы-
лишь ты.

заряда и смысла, обитель покоя,
вся светлая, тёплая,
я тебе рад,
и нет больше горя,
и нет больше воя,
нужнее всего-
зависающий взгляд.
и едкие фразы, пропитаны ядом,
так сладко, представьте себе,
совпадать,
не знаю насколько,
но я буду рядом.
иду за тобой,
обнимать,
целовать.

Былое чувство
И вновь в душе былое чувство ...
Стрелой Амура поражён ,
Прекрасной мыслей окрылён ,
А в сердце лишь весны искусство .
Со мною что ? Я сам не знаю ,
Прошёл треклятый день сердец ,
Я на коленях вопрошаю :
" Со мною что ? , Ответь творец "

автор: @with_soul_of_demon

сбереги меня.
от фальши, обмана и лицемерных улыбок.
сбереги меня.
будто я нереальный фантом.
сбереги меня.
от недожизни, от недолюбви и ошибок.
сбереги меня.
будто я твой внутренний дом.

я выдумал.
всё выдумал.
я выдумал!
я — Вы.
и Вы неведома, невиданна.
Вы словно из других галактик выдрана.
Вас
выдали слова.
слова Вас выдали.
я ввысь смотрел,
хотел быть Вами выбранным.
Вы выронили нас?
мы сами выбыли?
я выл, как волк.
зачем я это выдумал?
и Вы.
зачем?
зачем все эти идолы,
когда окно
и ночь в окне
всего лишь выдумка?
я выдохнул.
и мир со мною вместе тоже выдохнул.
я
Вы
думал
и выдумал
и выпустил
всё сущее
всё вечное
все истины
и явь
и сон
и Вас.
а Вы смолчали
о том, как в непомыслимом начале,
вселенским словом детище обняв,
не я, а Вы придумали меня.