мы ищем людей,

но мы вовсе не ищем себя.
сколько тяжких дорог и протоптанных нами путей,
чтобы делать хоть что-то любя.

для чего и зачем?
для кого и когда мы найдем себе дом?

я писал миллионы слащавых речей,
но спокойства не чувствовал в нем.

если внутренний мир - это дом, то я свой залатать не успел.

там и крыша течет, и сквозит из окна, еще куча строительных дел.

мое тело лишь храм.
для забытых и бедных морально людей.
там и грешный Адам, и Ван Гог, и Дали, и Есенин, что пишет про тень.

я совсем обнищал.
от злачных, прокуренных мест и от слов что когда-то сказал,
в этом тоже есть некий протест.

мне цена - ни гроша за прогнившую душу.
осталась в кармане монета и горстка тоски,
от того,
что я сердце

не слушал.

15 марта 2021 г.
"безумие стало причиной писать на салфетках в прокуренных барах".

нам едва ли дашь двадцать —
мы любую печаль переводим в смех,
хохочем над потерями, пробуем горький чивас,
и как всегда лучшие строки выходят о тех,
с кем у нас ничего не получилось.

нет времени тосковать по тому, что было раньше,
через год покажутся мелочью все наши драмы, проблемы, кризисы.
самые простые песни доводят до мурашек,
самое важное хранится всегда в неизданном.

мы обещаем себе не стать однажды скучными взрослыми,
перестать посвящать когда-то родным людям целые оды,
мы пишем нелепые sms, ночуем в дешёвых хостелах,
пьём кофе на заправках со вкусом юности и свободы.

у нас нет ничего кроме веры в то, что всё будет круто,
мы живем по принципу «сгорел сарай — гори и хата»,
и пока мы придурковаты и долбануты,
мы любим искренне,
ненавидим дико,
тратим в первый день всю зарплату.

из динамиков и наушников льются песни Егора Летова,
в рюкзаках по блокноту с карандашом и бутылке блейзера,
мы хмельные, бестолковые, безбилетные,
мы слишком молоды,
чтобы остаться трезвыми.

и пока целый город притих в ожидании шальной весны,
мы прокуренными голосами что-то поём с балкона,
мы слишком беспечны, отчаянны и дурны,
чтобы жить ни в кого не влюблёнными.

и пока мы юны, мы хотим говорить с кем-то до рассвета,
сидеть на крыше, болтая ногами, как счастливые дураки,
мы держим в руках противную сигарету,
вместо чьей-то такой нужной и тёплой руки.

а нам от силы где-то лет двадцать,
мы любим спорить,
бессовестно целоваться,
вопреки всему упёрто верить в лучшее.
не слушать нудных советов, чужих нотаций,

мы молоды и безумны —
и этим мы всемогущи,

а значит не существует
безвыходных ситуаций.

Пришла пора нам расставаться,
Благодарю тебя за Всё!
Ты научил меня: смеяться,
глаголу БЫТЬ, а не казаться.
Ты научил меня всему.
Ты мне дарил всего себя,
А я дарю себе себя!

Люблю тебя не как розу из соли, топаз,
или стрелу гвоздик, что разжигает пламя;
я люблю тебя, как любят нечто неясное,
в потайном месте меж душой и тенью.

Люблю тебя, как растение, что не цветёт само,
но несёт, спрятав в себе, свет других цветов,
и благодаря твоей любви в моём теле смутно живёт
упругий аромат, поднимающийся от земли.

Люблю тебя, не зная как, когда или откуда,
люблю тебя просто, без претензий и гордости:
я люблю тебя так, поскольку не знаю, как любить иначе,

кроме как в таком вот виде, когда нет ни меня, ни тебя:
так близко, что твоя рука, лежащая у меня на груди - моя;
так близко, что, засыпая, я закрываю твои глаза.

Моему!
С тобой! До конца,
Навсегда.
Рука об руку,
Взгляд к взгляду.
Собирать мысли воедино,
Менять друг друга к лучшему
Делить мир напополам,
Целовать страстно
и любить беспрекословно.

Вы полюбите меня. Но не сразу.
Вы полюбите меня скрытноглазо.

Вы полюбите меня вздрогом тела,
будто птица к вам в окно залетела.

Вы полюбите меня — чистым, грязным,
Вы полюбите меня — хоть заразным.

Вы полюбите меня знаменитым,
Вы полюбите меня в кровь избитым.

Вы полюбите меня старым, стёртым,
Вы полюбите меня — даже мёртвым.

Вы полюбите меня! Руки стиснем!
Невозможно на земле разойтись нам!

Вы полюбите меня?! Где ваш разум?
Вы разлюбите меня, но не сразу.

Ты ждал! А я не шла,
Ты ждал! К тебе я не спешила.
В тот день, когда зима пришла,
В тот день, другого полюбила.
Ты не забудешь ни-ко-гда
Мою улыбку, звонкий смех.
Ты не забудешь ни-ко-гда
Как я тебя любила!
Ты ждал! А я не шла.
Ты ждал! А я другого полюбила…

позвони, если не можешь уснуть.
приходи, если станет грустно.
хоть до утра останься, побудь,
и мы посвятим себя чувствам.
поговорим, как было раньше.
меня согреет твой добрый смех.
тебя, родную, в объятиях спрячу,
и смогу спасти вдали от всех.
где будут ливни стучать упрямо.
где мы с тобой опять без сна.
ведь так и есть — пока ты рядом
в душе моей всегда весна.

всё подходит к апрелю.
ещё тебя не теряла?
но уже потеряла голову и ключи.
нет покоя,
ну разве суббота под одеялом.
я с ума схожу,
ты упрямо по мне молчишь.

обязательно рушить, чтоб что-то потом построить.
шаг по тонкому льду,
ты там ждёшь меня,
ты мне рад, но
всё выходит не так. всё выходит из-под контроля
и не может которые сутки войти обратно.

просто всё, что творишь,
принимается за знамение.
для чего тут спешить, пусть в насмешку часы спешат.
мы не то чтоб на месте, мы движемся.
только медленно.
только рисками сопровождается
каждый шаг.

всё подходит к апрелю.
и здесь и сейчас – иди ко мне.
страхи бросить свои,
брось спасительный мне канат.

посмотри, как в тебе
точно верная слову, дикая,
настоящая прорастает теперь весна.

Спросят о тебе через много лет и затяжек.
Девять слов будет
В моём ответе:
«Звал её причиной своих мурашек
С глазками
Цвета нефти».

Это было давно. Не впадаю в депрессию.
Хотя помню всё
Будто день вчерашний.
Как при виде неё я терял равновесие
Словно
Пизанская башня.

А потом она разбилась, точно дисплей.
Я рыдал над могилой
И кричал ей дико:
«Милая, жизнь оказалась страшней
Историй Лавкрафта
И Стивена Кинга».

вероятно, ты станешь кому-то хорошим мужем,
и она будет целовать тебя в нос, согревать теплее пледа.
ты красивый, смешной,
но ты ни капельки мне не нужен,
и в этом моя главная победа.

вероятно, у меня будут стихи, концерты, города, вокзалы,
у тебя - та самая, от которой ты уже не сможешь уйти.
ну а всё, что я тебе тогда так и не сказала,
ты просто позже прочтёшь в сети.

вероятно, так будет лучше для нас обоих,
вероятно, не ты будешь заезжать ко мне на чай,
провожать до дома, слушать, как я подпеваю песням Боуи,
вероятно,
не я буду целовать тебя в мочку уха на заднем сидении, хохоча.

вероятно, не я буду тебя будить чуть сонным голосом,
вероятно, не ты будешь меня помнить до мелочей.
на твоей кофте будут не мои светлые волосы,
кто-то не ты будет спать на моем плече.

мы потеряемся в диалогах, весенних городах, гигабайтах информации.
пусть это будет моим безумием, но мне ничего не жаль,
а когда тебе захочется бросить всё и приехать снова обняться,
ради всего святого,
не приезжай.

а когда мы расстанемся, мальчик, все останутся живы,
каждый найдёт себе позабавнее, поудачливее и краше,
я и правда желаю тебе быть,
черт возьми,
самым счастливым,

но только от меня подальше.

нет, тебе точно не стоит ждать от неё клятв и ужинов,
сколько ни обнимай — глядит на тебя сорванцом,
ведь эту дурную не усмиришь замужеством,
не приручишь кольцом.

с ней разве что сидеть в обнимку на краю вечности,
утыкаться носом в волосы с запахом грейпфрута,
держи её крепче за хрупкие плечи,
а иначе с ней повезёт еще кому-то.

она не будет просить от тебя разговоров при свечах,
наигранно-слащавых сцен, как в глупом кино,
но когда ей будет грустно,
позвони ей просто помолчать,
не давай ей остаться совсем одной.

не давай её в обиду придуркам, упырям, мерзавцам,
спрячь её от плохих людей, от вселенских бед.
она куда слабее,
чем хочет казаться
всем окружающим и самой себе.

читай ее, как книгу, по линиям на ладонях, созвездиям рифм,
не отдай её этим мерзким наглым рукам,
останься с ней, когда она хнычет, нервничает, хандрит,
срывается по сущим пустякам.

она будет тебе самой преданной судьбоносной женщиной,
предложи ей кофе или чай, а не раздеться,
такие, как она, разве что со свободой венчаны,
пахнут цветущим маем,
чем-то трогательным из детства.

попробуй понять её, упрямо идущую на принципы,
сломанную, на взводе, смотрящую куда-то вдаль,
беспокойную,
сложную,
уставшую храбриться.
укрой её от лишних глаз
и никому её не отдай.

посиди с ней вот так, ничего при этом не комментируя,
накрой её маленькую ладонь своей тёплой рукой,
и её,
неугомонную,
бунтующую против всего мира,
выслушай до конца, утешь и успокой.

она пишет ему: я приеду к тебе на днях, вот закончу с работой и вылечу это горло, я прошу, не грусти, мне б хотелось тебя обнять, я надеюсь, что так и будет, и будет скоро.
…нет, пока не выходит, отложим, всё как-то так, этот кашель, а тут звонки, в общем, дело плохо, нужно пить молоко, я не вынесу молока, я бы сдохла наверняка, но нельзя и сдохнуть.

она пишет ему: вот сентябрь, вот уже сентябрь. я люблю это время, ещё далеко до снега, город смыло дождём, это, в общем, для всех кошмар, для меня же кошмар, что не прыгнуть мне в эту реку, чтоб доплыть и дожить до руки твоей, до плеча – расскажи, ну ты как там, в отпуске, хорошо ли?.. у меня на часах непонятно, который час, у меня на часах бесконечный какой-то нолик.

она пишет ему: что с тобой, почему молчишь? да, я кажется, знаю, но я ничего не знаю, а у нас так метёт, что не видно дорог и крыш, а никто и не думал, что будет зима такая. хочешь, сон расскажу? мне не снились они сто лет, мне приснилось, что я жираф, но с зелёной кожей. я живу на луне, до земли мне и дела нет. я зелёный жираф на зелёной луне – смешно же?.. ты на днях мне писал про какой-то сердечный сбой, что сказали врачи, я надеюсь, ты был в больнице. я приеду весной, хорошо приезжать весной – будет солнце, почти тепло, и вернутся птицы.

она пишет ему: что ты видишь в своём окне? сколько коек в палате, чем тебя лечит доктор? я читала – всё обостряется по весне, будем верить, что всё пройдёт и что ждать недолго.
только, всё-таки, как нелепо проходит год! ощущение, что нас ловят, почти поймали. я не знаю уже, к чему это всё ведёт, ну конечно же, всё пройдёт, только всё – едва ли.

она пишет ему: как же холодно в каждом дне, мне врачи прописали ровно сто тыщ таблеток. я зелёный жираф, на зелёной живу луне, мне прописаны только сны, я опять об этом.. здесь режим и неяркость ламп, здесь всегда покой, в коридоре стоят диваны и пальма с краю. к середине апреля, надеюсь, вернусь домой, а точнее, мне ничего здесь не обещают.

она пишет ему: как же быстро проходит жизнь, впрочем, нет, не проходит – она из тебя выходит, ничего никогда теперь уже не сложить, кроме мифа о том, что ты вечен и ты свободен. корабли эти наши и все паруса вдали, и уверенность в том, что и буря наш плот не тронет, мы, наверное, всё могли бы – но не могли, хорошо, получилось что-то вдохнуть и помнить.
все маршруты перемешались и все часы, эти годы в надежде и миллионы строчек, нет, там не было дней потерянных и пустых, только всё сплетено из пауз и многоточий. в этом мире всегда есть то, что тебя сильней, но бессмысленно нам держать на него обиды..
я зелёный жираф, на зелёной живу луне, мне отсюда земли не видно, совсем не видно.

значит кто-то другой, грея турку на крошечной кухне
будет молча смотреть, как рождается новый рассвет,
как редеют туманы, как газ переливчато тухнет
и как тянется к створкам окна тополиная ветвь.

значит кто-то другой в нашем доме отыщет под слоем
зыбкой памяти томик стихов, ожерелье, духи;
значит кто-то другой будет спать с ней, пока я назлó им,
им обоим — всю ночь проведу за креплёным сухим.

значит кто-то другой, поднимая фату, благоверной
назовёт ту которую я к дальним высям вознёс.
им достанется общая старость, а мне — лишь каверны,
гнойники, метастазы и космос, лишившийся звёзд.

...остывают конфорки и всё, что тогда обещали
оказалось пустышкой, нарезкой нелепых кат-сцен;

значит кто-то другой, — а не я — заполучит прощальный
поцелуй от неё за секунду до титров
в конце.

я пойду на кладбище, чекушку прихватив, —
там земля баюкает холодных мертвецов;
сяду у надгробия и буду пить один,
с грустью глядя неизбежности в лицо.

выцветут созвездия и птицы замолчат, —
я пойму, что прошлое обратно не вернёшь,
ибо время, в сущности, — секира палача,
ну а память — просто пыль из-под подошв;

дрогнув, я почувствую как заживо гнию. —
плоть — моё проклятие, тоска — мой поводырь.
и не стать счастливее, не обрести приют, —
ведь сам дьявол говорит со мной на "ты".

...докурил, закашлялся, — и резко обомлел
от одной лишь мысли, что же ждёт нас впереди; —

...но когда я всё таки усну в сырой земле, —
дорогая, — хоронить не приходи.

я болел не тобой, а страдальческими стихами.
я любил не тебя, а причудливый образ. — гадко
из-за собственных чувств, ибо чтобы они стихали —
мне приходится в сумраке прятать их по тетрадкам.

я бросаю на ветер слова, не дрожа от ветра, —
ты спокойно пронзаешь меня отрешённым взглядом; —
все признания снова останутся без ответа,
а для тех кто влюблён — тишина хуже пуль и ядов.

мы с тобой не одни, но мучительно одиноки; —
годы наших ошибок и вправду не стоят часа.
я мараю мораль, обнимаю чужие ноги, —
ты же – вновь убеждаешь себя, что пора прощаться;

я пытался отречься от строк про любовь — не вышло,
я кромсал сердце так, что оно и поныне стонет, —
но тебе ни к чему это знать, ибо ты – пустышка, —
ибо было ошибкой теряться в твоих ладонях.

видно, кто-то с ухмылкой подёргивает за нити, –
ну а мы – лишь играем на сцене, меняя ранги.

...я считал, что и впрямь не смогу тебя ненавидеть, –
до чего же наивно, мой ангел.

вне сомнений: поэзия — это твой тонкий голос,
а не скверные тексты, любой из которых лжив.
я легко позабыл бы значение слова "гордость",
ради искренних чувств, походящих на миражи, —

но ведь мы оба знаем, что искренности нет места
там, где ценится только холодный сухой расчёт.
и я в жизни твоей (как и ты в моей) — лишь проездом,
но прошу, — разреши мне обняться с тобой ещё,

и тем самым отсрочить прощание, что однажды
всё равно неизбежно оставит в груди дыру;
впрочем, это — потом, а сейчас я любуюсь каждым
робким жестом твоим, зная: страсть не сойдёт мне с рук.

я так много страдал, я так долго бродил по краю,
познавая себя, нарушая табу, — затем,
чтоб понять: мы — лишь куклы и нами, смеясь, играют
сумасшедшие боги, рожденные в пустоте; —

потому наши драмы не стоят гроша на фоне
настоящей трагедии: тщетности бытия.
но мы вновь зажигаемся, снова в надеждах тонем, —
...и я тоже горю, загоняя под кожу яд.

вне сомнений, поэзия — это твой тонкий голос, —
а не тексты, что пишут в погоне то за рублём,
то за славой. — я рад бы угаснуть и сбавить скорость, —
но ведь это действительно трудно, когда влюблён.

...хоть нам чётко известно, что искренности нет места
там, где ценится только холодный сухой расчёт,
и я в жизни твоей (как и ты в моей) — лишь проездом,
но прошу: разреши мне обняться с тобой ещё,

и тем самым отсрочить прощание, что однажды
всё равно ничего не оставит от "нас с тобой";

...впрочем, это — потом, а сейчас я любуюсь каждым
робким жестом твоим, зная: ты
причинишь мне
боль.

почему ты смеёшься, а глаза остаются грустными?
почему ты не говоришь о том, что реально чувствуешь?
да, ты девочка славная и забавная,
только гордая,
а таких, как ты, у него полгорода.

можешь бестолковым лбом упираться в другие плечи,
можешь всю улицу погружать в свой несуразный смех,
курить в окно, целовать первого встречного,
все равно не забудешь того,
с кем хохотала громче всех.

вот тебе юность, проживай её, воспевай и празднуй.
смотри, как весна обступает город со всех сторон.
кто-то будет любить тебя странной,
сломанной,
бесцеремонной,
разной,
только это будет совсем не он.

погляди, как становится явью всё, что ранее казалось запредельным,
волшебство случается, если поверить в него всей душой.
за окном упрямо пахнет присутствием апреля,
а значит дальше всё будет хорошо.

сторонись бесполезных приступов ноющей ностальгии,
избегай пустых разговоров и ненужных встреч,
по настоящему больно делают только самые дорогие,
и ранят те,
кто должен был тебя беречь.

как бы ни тянуло на дно, устремляйся ввысь,
говори, даже если будут кричать: «что ты несёшь?»,
будет больно — обезоруживающе улыбнись,
как полагается девочкам,
которые в конце получают всё.

записывай строки, даже если они кажутся бредом,
живи так, как будто каждый день последний.
пробуй силы,
чувствуй, как солнце на открытых ладонях плавится,

вселенная не даёт того,
с чем ты не могла бы справиться.

шрамы.

шарм.

или просто шарманка, которую снова завел.

мой скраб из гравия от сотен ран по телу очень странно, как лезвием, ножом.

моментами я мертв.
из тела вышел дух,
дышать, как будто не мое.

/я снова чувствую тоску/

мой трип по миру, по мирам, вселенной или странам.
порой по селам, городам,
а может по карманам.

я слеп и глуп.
пишу о чем-то по ночам,
от боли, выступает пот на лбу, которым я тушу очаг.

отчалил в путь,
дорога - это дом.
скитаюсь как бродяга по пустыне.

а прошлое нам к счастью не вернуть,
как и улыбки
в будничной
рутине.

25 марта 2021 г.
"я бредом душу залечил, хоть искалечил разу".