Пока папаша пиво пьет, младенец смотрит
изумленно и по коляске соской бьет размеренно
и монотонно.
Папаша, голову прикрыв, украсил спину
чем-то красным.
Он пиво пьет,
он кажется
прекрасным.
О пиво,
о младенец,
о порыв.
О воздух утренний,
колеблемый теплом
дыхания унылых
горожанок.
Автомобиль,
колдобиной влеком,
трясет созвездием
своих железных планок. Негромко матюгается
гаврош и сад глядит
печальным подселенцем
и гладит воздух
мокрым полотенцем,
когда домой
от женщины идешь.

Евгений Вензель, 1969.

«В одном из (кресел), которое было ближе к окну, все время сидел Витя во время записи и все время что-то читал. На вопрос: «Витя, что ты читаешь?» он ответил, что читает «Диалоги» Платона.
…Память может мне изменять, но, по-моему, книга была на французском языке.
Там что-то с подстрочником было, с какими-то переводами, с такими чуть ли там не рукописными комментариями... Какие-то вещи были выписаны там...
Он все время молчал на записи. Абсолютно все время тихо сидел, читал и пил шампанское. Это у меня совершенно четко отложилось в памяти».

Михаил Кувшинов, звукорежиссёр, о записи альбома «Звезда по имени Солнце».

Вспоминая выставку «Балабанов». Знакомый свитер.

Лежу, читая ногами перину.
В зубах пляшет жидкость – чай-балерина.
Смотрю за изгибами
тела-рыбы,
Которое отдыхает, выброшено
на отмель постели,
Уже четырежды
четыре недели.
На столике лежит неначатый Пруст.
Обложки хруст.
Костер прочитанной книги
обнажает угли букв.
Пить бы чай долго,
Теребя краешком руки
За ухо чашку.
Губ растяжка.
Позвонки.
Средиземноморским чудом
разбитой амфорой
Лежать в постели
В конце этой недели.
А за окном то ли футбол,
то ли выбивают пыль
из половиков.
Шум стоустого Будды-дня,
Где сегодня уже не будет меня.
Я сегодня уже
не поеду в библиотеку,
Стирая черты лица тряпкой прохожих,
Не увижу на остановке метро «Невский проспект»
негра или желтокожего.
Сегодня весь вечер буду дома,
И солнца солома
Будет гореть
на ресницах.
А потом переверну последнюю страницу
И заберусь под одеяло,
Чтобы бабушка в соседней комнате
до утра молчала.
Бабушка смотрит ртутными глазками
в мои ноздри,
Принесла на тарелке мышиный хвостик.
Но в комнате я один.
Ладоней и ступней поединок,
Когда встаю.
Сквозь рюмку-стекло
на улицу смотрю.
Со стороны улицы меня защищает окно-туча,
Со стороны квартиры – дверь-девица.
Бабушка молится.
Дождевые ручьи текут вдоль морщин.
У ней одна книга.
На закате серебряный зайчик солнца
скачет по небу,
И бабушка подносит
вставные зубы к хлебу.

Василий Филиппов.