Невероятные рисунки Добужинского - виды Петербурга (1904-1912) и Петрограда (работы двадцатых годов).
В 1977 году Майк Науменко сочинил «Рассказ без названия» - прозаическую фантазию на тему, какой должна быть жизнь советской рок-звезды - жизнь, которую хотел себе сам Майк (и не только он).
«Я проснулся в два часа дня с мрачной мыслью о том, что к четырем мне надо быть в студии. Контракт с «Мелодией» обязывал меня выпустить последний в этом году сингл не позже, чем к 12 ноября. Откладывать дальше некуда.
А вообще, я ужасно устал. Год выдался чертовски напряженным...дрянные гостиницы, душные залы, премерзкие автобусы, потом опять работа в студии и опять гастроли...
А сегодня нужно писать еще один сингл - к Новому году. А ночью придется сниматься в ТВ-шоу. Что за жизнь! Бросить бы все к черту и махнуть куда-нибудь в тепло, к морю…
Однако было уже пора ехать. Я зачехлил свой «Лес Пол» и акустический «Мартин» и отнес их в машину. На улице было холодно и пасмурно... Я нырнул в теплый уютный мирок своего «Роллс-ройса», закурил и стал выруливать к Кировскому проспекту».
Фото Андрея «Вилли» Усова.
«Я проснулся в два часа дня с мрачной мыслью о том, что к четырем мне надо быть в студии. Контракт с «Мелодией» обязывал меня выпустить последний в этом году сингл не позже, чем к 12 ноября. Откладывать дальше некуда.
А вообще, я ужасно устал. Год выдался чертовски напряженным...дрянные гостиницы, душные залы, премерзкие автобусы, потом опять работа в студии и опять гастроли...
А сегодня нужно писать еще один сингл - к Новому году. А ночью придется сниматься в ТВ-шоу. Что за жизнь! Бросить бы все к черту и махнуть куда-нибудь в тепло, к морю…
Однако было уже пора ехать. Я зачехлил свой «Лес Пол» и акустический «Мартин» и отнес их в машину. На улице было холодно и пасмурно... Я нырнул в теплый уютный мирок своего «Роллс-ройса», закурил и стал выруливать к Кировскому проспекту».
Фото Андрея «Вилли» Усова.
"Стою на остановке и от нечего делать разглядываю фасад дома на углу Литейного и Фурштатской (Петра Лаврова). Рядом стоит старик в серой заячьей шапке.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать. Моего трамвая все нет.
– Этот дом принадлежал купцу первой гильдии Черепенникову, – говорит вдруг старик, обращаясь ко мне, – в первом этаже у него были магазины.
– Вот как! – говорю я заинтересованно.
– Прекрасные были магазины, – продолжает старик, – бакалея, гастрономия, фрукты… А какие были приказчики! Учтивые, проворные, красивые! Все с усами!".
Дневник Геннадия Алексеева, 1980.
Гастроном в доме 12 по Литейному работал и в советское время, открыт и сейчас.
PS. В этом доме жила тетя Бродского Раиса Руткис.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать. Моего трамвая все нет.
– Этот дом принадлежал купцу первой гильдии Черепенникову, – говорит вдруг старик, обращаясь ко мне, – в первом этаже у него были магазины.
– Вот как! – говорю я заинтересованно.
– Прекрасные были магазины, – продолжает старик, – бакалея, гастрономия, фрукты… А какие были приказчики! Учтивые, проворные, красивые! Все с усами!".
Дневник Геннадия Алексеева, 1980.
Гастроном в доме 12 по Литейному работал и в советское время, открыт и сейчас.
PS. В этом доме жила тетя Бродского Раиса Руткис.
Дом на Среднем проспекте Васильевского острова.
На месте этого дома в конце XIX века стояли строения, в одном из которых жил будущий писатель Вересаев. Викентий Вересаев, чьими «Записками врача» зачитывался Булгаков, позже написавший «Записки юного врача» и «Морфий».
А в том самом доме на Среднем - одна из квартир Балабанова, куда он уходил отдыхать от людей и писать сценарии. Такая вот связь. Знал ли Балабанов о жившем где-то рядом с ним Вересаеве?
На месте этого дома в конце XIX века стояли строения, в одном из которых жил будущий писатель Вересаев. Викентий Вересаев, чьими «Записками врача» зачитывался Булгаков, позже написавший «Записки юного врача» и «Морфий».
А в том самом доме на Среднем - одна из квартир Балабанова, куда он уходил отдыхать от людей и писать сценарии. Такая вот связь. Знал ли Балабанов о жившем где-то рядом с ним Вересаеве?
Из черновиков Цоя.
Мы двигаемся словно снятые замедленной съемкой
Под неласковым солнцем на Петропавловском пляже
И похоже что именно здесь наше место под солнцем
Единственное движенье — это движенье реки (вся строка зачёркнута)
И прямо около ног тихо течет река
И каждый из нас занят своими делами
Я например вспоминаю у кого я в долгу
занят подсчетом долгов (вся строка зачёркнута)
Каждый здесь мечтает о солнечном юге
И чтоб не было видно домов на том берегу
Вместе мы все всегда будем вместе
Мы механизм к которому запчастей нет
Вместе мы всегда будем вместе
И встретимся здесь у Невы через тысячу лет
Но вот не пришел один и другой не пришел
Зря говорят что лес о деревьях не плачет
(неразборчиво, вся строка зачёркнута)
Каждый из нас тревожно смотрит на стол
Нас еще много и это хоть что нибудь значит
Каждый из нас когда нибудь ляжет на стол
взято отсюда http://blog.misha.spb.ru/all/chernoviki-neizvestnyh-pesen-viktora-coya/)
Мы двигаемся словно снятые замедленной съемкой
Под неласковым солнцем на Петропавловском пляже
И похоже что именно здесь наше место под солнцем
Единственное движенье — это движенье реки (вся строка зачёркнута)
И прямо около ног тихо течет река
И каждый из нас занят своими делами
Я например вспоминаю у кого я в долгу
занят подсчетом долгов (вся строка зачёркнута)
Каждый здесь мечтает о солнечном юге
И чтоб не было видно домов на том берегу
Вместе мы все всегда будем вместе
Мы механизм к которому запчастей нет
Вместе мы всегда будем вместе
И встретимся здесь у Невы через тысячу лет
Но вот не пришел один и другой не пришел
Зря говорят что лес о деревьях не плачет
(неразборчиво, вся строка зачёркнута)
Каждый из нас тревожно смотрит на стол
Нас еще много и это хоть что нибудь значит
Каждый из нас когда нибудь ляжет на стол
взято отсюда http://blog.misha.spb.ru/all/chernoviki-neizvestnyh-pesen-viktora-coya/)