О Мандельштаме в 1920 году, когда он бедствовал, вернувшись в Петроград.

Он задолжал знаменитой Розе Васильевне, вахтерше и лавочнице, торговавшей сахаром, маслом, патокой и даже салом. Хитрая торговка не просто соблазняла пишущую братию сторублевыми коврижками и карамельками, которые раскладывала прямо на лестнице, но и «собирала» в альбом стихи, посвященные ей. Лебезя перед знаменитостями и одновременно презирая их, она простодушно признавалась: «Через сто лет мой альбом будет стоить агромадные деньги. Когда вы все, с позволения сказать, перемрете…»
Кстати, так и случилось. Альбом ее действительно хранится ныне в Пушкинском Доме. Ведь ей оставили автографы Сологуб, Гумилев, Кузмин, Ремизов, даже Блок.
«Печален мир. Все суета и проза, – написал ей, к примеру, Георгий Иванов. – Лишь женщины нас тешат да цветы. Но двух чудес соединенье ты. Ты – женщина. Ты – Роза».
Мандельштаму, узнав, что он поэт «стоющий», Роза тоже подсунула свой альбомчик. «Вы мне, господин Мандельштам, одиннадцать тысяч уже должны, – сказала. – Мне грустно, а я вас не тороплю. Напишите хорошенький стишок, пожалуйста». «Ходячий ангел» задумался на минуту и легко вписал в альбом: «Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч, Помни, что двадцать одну мог я тебе задолжать…»
Роза с улыбкой начала читать, но, разобрав, покраснела, задрожала, вырвала лист из альбома и швырнула его в лицо поэта: «Отдайте мне мои деньги! Сейчас же, слышите!..» Когда Одоевцева, видевшая сцену, сказала Мандельштаму, что это не такая уж и большая сумма, что можно отдать ее по частям, он искренне удивился: «Чтобы я отдавал долги? Нет, вы это серьезно? Вы, значит, ничего, ровно ничего не понимаете, – с возмущением и обидой повторял он. – Чтобы я платил долги?..»

Стоим мы с двоюродной сестрой Сашей в очереди за хлебом. Крошечный комаровский магазин. Продавщица лет шестидесяти, ярко накрашенная, монотонно щелкает кассой.
Впереди нас два милиционера с резиновыми дубинками на поясах. Подходит Гриша, разнорабочий, любовно оглядывает бутылки с пивом.
Узнав нас с сестрой, приветливо кивает и спрашивает:
– Крайние тут – вы?
– Мы, – кивает в ответ Саша и громко добавляет:
– Но за нами бабушка занимала. Маленькая такая, в зеленом берете. Отошла на минутку… А, вон она!

Гриша и милиционеры, привлеченные ее голосом, дружно поворачиваются туда, куда она показывает, – в сторону молочного отдела.

– Это не бабушка, – говорю я.
– Как не бабушка? – изумляется один из милиционеров.
– Так не бабушка. Это – петербургский композитор Олег Каравайчук.

Продавщица перестает щелкать кассой и резко поднимает голову.
– Правильно! – говорит сердито. – И между прочим, очень известный человек!

Вся очередь укоризненно смотрит на Сашу.

Андрей Аствацатуров, «Осень в карманах».