Один из эпизодов балабановского «Мне не больно» - когда герои Литвиновой и Яценко выходят из магазина - снят у дома 28 по Моховой.
Буквально в полусотне метров, в доме номер 32 жил писатель Лесков, которого Балабанов очень ценил (хотел экранизировать «Соборян», да в и последнем своем сценарии на Лескова ссылался).
Забавно, что согласно прежней нумерации дом 32 шел как раз 28-м. Впрочем, это уже микроскопические детали.
А ранее я уже писал о топографической связи Балабанова и другого русского писателя, Вересаева. Разумеется, все это совпадения. Город такой.
Буквально в полусотне метров, в доме номер 32 жил писатель Лесков, которого Балабанов очень ценил (хотел экранизировать «Соборян», да в и последнем своем сценарии на Лескова ссылался).
Забавно, что согласно прежней нумерации дом 32 шел как раз 28-м. Впрочем, это уже микроскопические детали.
А ранее я уже писал о топографической связи Балабанова и другого русского писателя, Вересаева. Разумеется, все это совпадения. Город такой.
В тот раз к приятелю
я прибыл на побывку
на речку Мойку
к самому истоку, где Новая Голландия стоит.
Прошел я мимо арки Деламота,
и вдруг на ум пришло такое мне — я никогда
не проплывал под нею.
А там краснели круглые строенья и круговой их отражал канал.
И показалось мне,
что здесь граница,
которую пройти
не так-то просто.
Вот здесь мы соберемся после жизни,
а может, проживем
и после смерти,
когда бы только лодку отыскать для переправы.
Вы там уже?
Вы, четверо, в квартире сорок четыре?
Ответьте!.. Не такие дураки.
А вести будут чаще,
чаще, чаще…
И все-таки я не о том совсем.
Когда я говорю «сорок четыре»,
то сводится все
к непонятной фразе,
которая давненько
в ум запала — подслушал ли,
придумал ли,
запомнил — не знаю,
не дает она покоя.
И потому твержу,
твержу, твержу:
«Вы умерли, а мы не умирали разве?».
Евгений Рейн.
я прибыл на побывку
на речку Мойку
к самому истоку, где Новая Голландия стоит.
Прошел я мимо арки Деламота,
и вдруг на ум пришло такое мне — я никогда
не проплывал под нею.
А там краснели круглые строенья и круговой их отражал канал.
И показалось мне,
что здесь граница,
которую пройти
не так-то просто.
Вот здесь мы соберемся после жизни,
а может, проживем
и после смерти,
когда бы только лодку отыскать для переправы.
Вы там уже?
Вы, четверо, в квартире сорок четыре?
Ответьте!.. Не такие дураки.
А вести будут чаще,
чаще, чаще…
И все-таки я не о том совсем.
Когда я говорю «сорок четыре»,
то сводится все
к непонятной фразе,
которая давненько
в ум запала — подслушал ли,
придумал ли,
запомнил — не знаю,
не дает она покоя.
И потому твержу,
твержу, твержу:
«Вы умерли, а мы не умирали разве?».
Евгений Рейн.
Пивной ларек у дома по Моховой, 47, был известным местом силы: его клиентура - студенты Театрального, разного рода богемные босяки плюс простые граждане. Рядом - пункт приема стеклотары, короче, все свое.
Ларек попал не только в историю, но и в литературу благодаря Довлатову, его «Шоферским перчаткам».
«Пивной ларек, выкрашенный зеленой краской, стоял на углу Белинского и Моховой. Очередь тянулась вдоль газона до самого здания райпищеторга. Возле прилавка люди теснились один к другому. Далее толпа постепенно редела. В конце она распадалась на десяток хмурых замкнутых фигур. Мужчины были в серых пиджаках и телогрейках. Они держались строго и равнодушно, как у посторонней могилы. Некоторые захватили бидоны и чайники».
Здание райпищеторга, которое упоминает Довлатов - это магазин Дзержинского райпищеторга № 2, располагавшийся на Моховой, 43. То есть очередь к ларьку растянулась на два дома. Обычное дело в то время.
Ларек попал не только в историю, но и в литературу благодаря Довлатову, его «Шоферским перчаткам».
«Пивной ларек, выкрашенный зеленой краской, стоял на углу Белинского и Моховой. Очередь тянулась вдоль газона до самого здания райпищеторга. Возле прилавка люди теснились один к другому. Далее толпа постепенно редела. В конце она распадалась на десяток хмурых замкнутых фигур. Мужчины были в серых пиджаках и телогрейках. Они держались строго и равнодушно, как у посторонней могилы. Некоторые захватили бидоны и чайники».
Здание райпищеторга, которое упоминает Довлатов - это магазин Дзержинского райпищеторга № 2, располагавшийся на Моховой, 43. То есть очередь к ларьку растянулась на два дома. Обычное дело в то время.
Сегодня Международный день сна. Петербург, это наш день.
Фото - Подгорков, Снегиревская, Богданов, Смелов, Чабуткин.
Фото - Подгорков, Снегиревская, Богданов, Смелов, Чабуткин.
"В аэропорту "Пулково" было очень оживленно. Марина с Мишей, сотрудником "Талона", крепким мужчиной со страусиным выражением лица, протиснулись в зал прибытия.
Завидев группу американцев, Миша, стремительно работая локтями, направился в их сторону.
Марина искала глазами Джейн. За пять лет она могла очень сильно измениться.
Вдруг кто-то сзади схватил Марину в объятия, и знакомый голос пропел: "Возьми гитару, она расскажет...". Эту песню Марина любила с детства. Она резко обернулась и увидела улыбающееся лицо Джейн.
Подруги обнялись.
- Ты все такая же толстая".
Сергей Курехин, отрывок из художественного текста "Путешествие по России". Почитайте, любопытное чтиво, написано намеренно плохо.
#пятничныйкурехин
Завидев группу американцев, Миша, стремительно работая локтями, направился в их сторону.
Марина искала глазами Джейн. За пять лет она могла очень сильно измениться.
Вдруг кто-то сзади схватил Марину в объятия, и знакомый голос пропел: "Возьми гитару, она расскажет...". Эту песню Марина любила с детства. Она резко обернулась и увидела улыбающееся лицо Джейн.
Подруги обнялись.
- Ты все такая же толстая".
Сергей Курехин, отрывок из художественного текста "Путешествие по России". Почитайте, любопытное чтиво, написано намеренно плохо.
#пятничныйкурехин
Когда поезд останавливается на минуту,
Останавливается на полустанке, заросшем цветами,
Вам кажется полустанок тем уголком земли,
Где вы остались бы навсегда.
Но жизнь вы проводите в городе,
В душном городе,
В каменном городе,
Где много бань, больных и аптек,
Где много библиотек.
И много женщин
С ногами, красивыми, как на витринах,
И жизнь для вас - за стеной
Играющий сосед - скрипач,
Квартирный коридор, где воду спускает жена скрипача,
Жизнь - это десять минут до работы,
И на плечах непромокаемый плащ.
Жизнь - это ящик для свежих газет
И ящик для мятых газет,
Это робкое "да", потонувшее в категорическом нет.
Александр Морев, фрагмент.
Останавливается на полустанке, заросшем цветами,
Вам кажется полустанок тем уголком земли,
Где вы остались бы навсегда.
Но жизнь вы проводите в городе,
В душном городе,
В каменном городе,
Где много бань, больных и аптек,
Где много библиотек.
И много женщин
С ногами, красивыми, как на витринах,
И жизнь для вас - за стеной
Играющий сосед - скрипач,
Квартирный коридор, где воду спускает жена скрипача,
Жизнь - это десять минут до работы,
И на плечах непромокаемый плащ.
Жизнь - это ящик для свежих газет
И ящик для мятых газет,
Это робкое "да", потонувшее в категорическом нет.
Александр Морев, фрагмент.
Как известно, фильм «Господин оформитель» - это вольная экранизация рассказа Грина «Серый автомобиль». Одну из главных ролей в фильме сыграл Михаил Козаков. Мама Козакова - Зоя Никитина, в девичестве Гацкевич.
В двадцатые годы Зоя Никитина-Гацкевич была известной литературной девушкой, дружила с Серапионовыми братьями (Зощенко, Шкловским, Кавериным и др), носила титул Серапионовой дамы.
Еще одной Серапионовой дамой была Мария «Муся» Алонкина.
В Мусю был влюблен кто? Правильно, Александр Грин.
Именно Муся Алонкина - прототип Ассоль в «Алых парусах».
Такие дела.
В двадцатые годы Зоя Никитина-Гацкевич была известной литературной девушкой, дружила с Серапионовыми братьями (Зощенко, Шкловским, Кавериным и др), носила титул Серапионовой дамы.
Еще одной Серапионовой дамой была Мария «Муся» Алонкина.
В Мусю был влюблен кто? Правильно, Александр Грин.
Именно Муся Алонкина - прототип Ассоль в «Алых парусах».
Такие дела.