Финальные сцены «Груза 200» Балабанов снимал на Васильевском - в Академическом переулке с поворотом на Днепровский.
Именно там идут Артем и Славик после концерта «Кино».
Первая и вторая картинки - соответственно кадры в Академическом и в Днепровском.
3 и 4 фото - те же места сегодня.
Пустынно и вообще не очень. Ну так Васильевский же.
Именно там идут Артем и Славик после концерта «Кино».
Первая и вторая картинки - соответственно кадры в Академическом и в Днепровском.
3 и 4 фото - те же места сегодня.
Пустынно и вообще не очень. Ну так Васильевский же.
Сцена в «Грузе 200» с выступлением «Кино» (на первом фото) была снята в подвале ДК Невский.
«Там было какое-то заброшенное помещение. Они специально для съемок его почистили, покрасили, пол крутящийся сделали, декорации», - вспоминал сыгравший Цоя Нияз Садыков.
В том же ДК выступало и настоящее «Кино». Было это 31 мая 1986-го на очередном рок-клубовском фестивале.
Фото Цоя, сделанные тогда Дмитрием Конрадтом, стали каноническими.
«Там было какое-то заброшенное помещение. Они специально для съемок его почистили, покрасили, пол крутящийся сделали, декорации», - вспоминал сыгравший Цоя Нияз Садыков.
В том же ДК выступало и настоящее «Кино». Было это 31 мая 1986-го на очередном рок-клубовском фестивале.
Фото Цоя, сделанные тогда Дмитрием Конрадтом, стали каноническими.
"Важно не забывать, что 50% того, что я играл, придумывал Витя".
Из интервью Каспаряна.
Из интервью Каспаряна.
Людмила Гребенщикова, мама Бориса Гребенщикова:
«…У Бори появился приятель Андрей Ургант, с которым они вместе занимались театральным творчеством.
В их компанию входили ставшие потом актрисами Лена Попова, Аня Менакер. После первого же лета, проведенного в лагере, в декабре на Борин день рождения были приглашены все эти ребята, его новые друзья…
Помню, как пришел Андрей Ургант. Он зашел в квартиру, не обращая на меня внимания, сбросил на пол дубленку, под которой была ярко-красная рубашка, и, пританцовывая, пошел в комнату. Мне эта манерность тогда так понравилась!
Ребята из (детского лагеря) ВТО были абсолютно другими, более раскованными, близкими к искусству. В этом же лагере был и Максим Леонидов, но он был в младшей группе и с Борей тогда не общался».
«…У Бори появился приятель Андрей Ургант, с которым они вместе занимались театральным творчеством.
В их компанию входили ставшие потом актрисами Лена Попова, Аня Менакер. После первого же лета, проведенного в лагере, в декабре на Борин день рождения были приглашены все эти ребята, его новые друзья…
Помню, как пришел Андрей Ургант. Он зашел в квартиру, не обращая на меня внимания, сбросил на пол дубленку, под которой была ярко-красная рубашка, и, пританцовывая, пошел в комнату. Мне эта манерность тогда так понравилась!
Ребята из (детского лагеря) ВТО были абсолютно другими, более раскованными, близкими к искусству. В этом же лагере был и Максим Леонидов, но он был в младшей группе и с Борей тогда не общался».
11 декабря 1952 года в «Комсомолке» вышел фельетон «Трое с гусиными перьями». Выдержанная в классическом жанре доноса, статья дает представление о перфомансе, устроенном тамошними студентами.
«В аудиторию входят трое юношей. На них длинные, до колен, рубахи, посконные брюки, в руках лукошки. Стараясь привлечь всеобщее внимание они усаживаются за стол и достают... гусиные перья.
— Какая глупая комедия! — негодуют заполнившие аудиторию студенты.
А ряженые, явно стараясь быть у всех на виду, пробираются поближе к кафедре, вынимают из лукошек деревянные плошки, разливают бутылку кваса и начинают попивать его, напевая «Лучинушку»...
Что это? Когда и где происходило? Не далее, как первого декабря этого года на филологическом факультете Ленинградского университета во время чтения лекции по русскому языку. Разыграли эту дикую сцену студенты второго курса Михайлов, Кондратов и Красильников.
Однокурсники, естественно, тут же выпроводили их из аудитории. Общественность университета возмутила безобразная выходка юродствующих «оригиналов».
Возмущались и в комитете комсомола. Возмущались и смущались. Дело в том, что «герои» описанного выше происшествия — комсомольцы, давно уже снискавшие сомнительную славу своими тихими успехами и не в меру громким поведением...».
Далее в том же духе - что эти отщепенцы чураются коллектива, «всячески расхваливают гнилую, растленную поэзию символистов и прочих «истов».
Напоминаю, что на дворе стоял 1952 год. Перфомансистов погнали из университета (спасибо не расстреляли), но после смерти сталина восстановили.
Тогда же на филфаке образовалась компания ярких персонажей, которую позже назовут «филологической школой». Кроме участников «ряженого» хэппенинга в компанию входили Уфлянд, Еремин, Александр Кондратов (младший брат Эдуарда Кондратова), Лифшиц (позже Лев Лосев), художник Целков и ленинградский эрудит Герасимов (тот самый, что выведен в довлатовском «Заповеднике» под фамилией Митрофанов).
Все они не только писали, рисовали и разговаривали, но и своим поведением всячески нарушали общественный кодекс советского гражданина. Были веселы, свободны и вообще.
Тут я писал о забавах Лосева и Кондратова, вот еще эпизоды.
«В аудиторию входят трое юношей. На них длинные, до колен, рубахи, посконные брюки, в руках лукошки. Стараясь привлечь всеобщее внимание они усаживаются за стол и достают... гусиные перья.
— Какая глупая комедия! — негодуют заполнившие аудиторию студенты.
А ряженые, явно стараясь быть у всех на виду, пробираются поближе к кафедре, вынимают из лукошек деревянные плошки, разливают бутылку кваса и начинают попивать его, напевая «Лучинушку»...
Что это? Когда и где происходило? Не далее, как первого декабря этого года на филологическом факультете Ленинградского университета во время чтения лекции по русскому языку. Разыграли эту дикую сцену студенты второго курса Михайлов, Кондратов и Красильников.
Однокурсники, естественно, тут же выпроводили их из аудитории. Общественность университета возмутила безобразная выходка юродствующих «оригиналов».
Возмущались и в комитете комсомола. Возмущались и смущались. Дело в том, что «герои» описанного выше происшествия — комсомольцы, давно уже снискавшие сомнительную славу своими тихими успехами и не в меру громким поведением...».
Далее в том же духе - что эти отщепенцы чураются коллектива, «всячески расхваливают гнилую, растленную поэзию символистов и прочих «истов».
Напоминаю, что на дворе стоял 1952 год. Перфомансистов погнали из университета (спасибо не расстреляли), но после смерти сталина восстановили.
Тогда же на филфаке образовалась компания ярких персонажей, которую позже назовут «филологической школой». Кроме участников «ряженого» хэппенинга в компанию входили Уфлянд, Еремин, Александр Кондратов (младший брат Эдуарда Кондратова), Лифшиц (позже Лев Лосев), художник Целков и ленинградский эрудит Герасимов (тот самый, что выведен в довлатовском «Заповеднике» под фамилией Митрофанов).
Все они не только писали, рисовали и разговаривали, но и своим поведением всячески нарушали общественный кодекс советского гражданина. Были веселы, свободны и вообще.
Тут я писал о забавах Лосева и Кондратова, вот еще эпизоды.