27 сентября 489 года остготский король Теодорих разбил войско правителя Италии Одоакра в битве у Вероны. Эта победа стала второй для остготов в ходе их завоевания Италии. И вот в каких эпичных красках описывает короля в день сражения римский ритор Магн Феликс Эннодий (473/474–521) в своем «Панегирике королю Теодориху»:

Близился день сражения, сулящий многим горькую участь. Как только утренняя заря в шафрановой колеснице возвестила восход солнца и из чистых вод океана поднялся огненный диск солнца, тотчас запели горны, кровавый бой возвещая, войско же, не думая уже о себе, ждало тебя.
Когда же ты покрывал грудь оплотом стали, когда надевал поножи, когда прилаживал на боку своем меч, призванный защитить свободу, ты укрепил благочестивую мать и досточтимую сестру, пришедших взглянуть на тебя: когда взволнованность женская металась между надеждой и страхом, и встревоженные по поводу исхода предстоящей битвы они наслаждались красотой обличия твоего, ты ободрил их такими словами утешения:
«Ты знаешь, матушка, известная всем народам благодаря славе твоего дитя, что во время моего рождения ты, плодоносная, произвела на свет мужа. И вот пришел день, когда поле брани должно подтвердить пол ребенка твоего. С оружием в руках я должен побеспокоиться, чтобы не погибло из-за меня достоинство предков. Необоснованно ссылались бы мы на заслуги предков, если бы своими деяниями мы не поддерживали их. Стоит пред очами моими отец, над которым никогда в бою не смеялась фортуна, ибо он сам творил для себя счастливую судьбу, силой добываясь успеха. С тем вождем следует в бой идти, который не боится неопределенных предзнаменований, но сам добывает себе счастье. Вы же принесите мне изысканные одежды из тонко сотканных тканей. Пусть встретит меня битва более нарядным, чем встречают праздники. Кто не узнает меня по ярости натиска, пусть определит меня по блеску! Пусть красота одежды привлечет алчные взгляды! Пусть поразит взоры изысканный вид! Пусть обретет воздаяние за старания свои тот, кому ты, фортуна, подставишь мое горло! Пусть лицезрят мою красоту, если я погибну, те, кому не доведется увидеть меня сражающимся!»

(Ennod. Pan. VIII.41-44. Пер. с лат. В.М. Тюленева).

#on_this_day #history #Italy

Эннодий был одним из видных деятелей и интеллектуалов эпохи Остготского Возрождения. Он получил классическое римское образование, преподавал риторику, затем стал служителем Церкви и умер в статусе епископа Тицина (совр. Павия). Среди его многочисленных сочинений (житий, наставлений, речей и др.) особое место занимает «Панегирик королю Теодориху», произнесенный перед королем весной 507 года.

Произведение отражает представления образованного галло-римлянина о жизни и свершениях нового короля Италии, а также обосновывает его легитимность в глазах римских элит. Автор старательно избегал упоминаний о готском происхождении Теодориха, которое справедливо могло показаться чуждым римскому народу. Он не столько король по своему варварскому происхождению, сколько «прирожденный король», что проявляется в его прекрасном физическом облике и моральных качествах, символически трактуемых Эннодием. Фактически Теодорих олицетворяет собой короля par excellence. Поход в Италию становится исполнением его предназначения, а дальнейшая деятельность на благо страны – раскрытием его королевского потенциала. Под пером Эннодия король становится новым Энеем, новым родоначальником Италии, пришедшим с Востока и победившим узурпатора Одоакра. Этот образ конструируется в том числе благодаря скрытым цитатам из Вергилия, вплетенным в текст «Панегирика». Новый король несет новое, омолаживающее начало – и вот уже сам Рим, «отбрасывая одряхлевшие от старости члены», возвращает себе былой блеск.

Подобная экспрессия не была лишь разновидностью придворной лести, хотя и без нее вряд ли обошлось. Эннодий искренне любил Теодориха, о чем писал в других своих сочинениях, и действительно считал его спасителем своей родины. А сам король поначалу явно отвечал чаяниям как самого Эннодия, так и тех кругов, которым принадлежал автор «Панегирика».

#history #literature #Italy

​Перед вами – фрагмент знаменитого Каталонского атласа, созданного в 1375 году и сочетающего черты традиционной mappa mundi и портулана. В правой части можно увидеть фигуру знаменитого Мансы Мусы, повелителя империи Мали, держащего скипетр и золотую монету. Он считается богатейшим правителем в истории. В 1324 году он совершил хадж в Мекку, по пути на три месяца остановившись в Каире. Он одаривал всех приближенных султана и каждого богослова, а его люди покупали местные товары по сверхзавышенным ценам. После их ухода золото в Египте подешевело на 15-20%. Главным мусульманским городам, Мекке и Медине, он также преподнес дар в виде двадцати тысяч золотых монет. Такие затраты не прошли бесследно: на обратном пути ему пришлось занимать деньги у ростовщиков в том же Каире.

Регион Западного Судана, в который входила и империя Мали, издавна славился своими золотыми месторождениями. Золото оттуда поступало как в арабский мир, так и в европейские страны, во многом покрывая потребности монетного дела. Разумеется, существовали и авантюристы, желавшие добраться до золотых копей и стать сказочно богатыми. Один из них – Жауме Феррер, чей корабль изображен в левом углу. Надпись рядом гласит, что 10 августа 1346 года он отправился на поиски Riu de l’Or – «Золотой Реки», под которой тогда понимали реку Сенегал, главную артерию империи Мали. К сожалению, дальнейшая судьба путешественника неизвестна. Однако попытки европейцев проникнуть в этот регион на этом не закончились, и в следующем XV веке туда отправятся уже португальские каравеллы.

#history #Africa

Всем держащим No Nut November посвящается (ха-ха).

Фреска «Источник изобилия» внутри здания источника в коммуне Масса Мариттима (Италия). Датируется второй половиной XIII века. Изображение дерева с растущими на нем фаллосами и женщинами вокруг можно отнести к карнавальному мотиву «перевернутого мира», в котором сексуальное удовольствие женщины перестает зависеть от воли мужчины. Изображение черного орла над одной из дам, по одной из версий, было нанесено после прихода к власти гвельфов в 1266 году. Поместив символ партии гибеллинов на фреске, они превратили ее в политическую сатиру и представили своих противников в образе похотливой блудницы, а период их правления – как опасный «перевернутый мир».

#art #Italy

​На рубеже XII-XIII веков ересь катаризма прочно утвердилась на севере Италии и начала пускать корни в самом ее сердце – Папском государстве. Катары, или патарены, как их еще называли в Италии, создали настоящие анти-церкви во главе с собственными епископами, открыто проповедовали свое учение и вербовали всё новых сторонников. Практически всегда ересь смешивалась с политической борьбой гвельфов и гибеллинов: катары искали покровительства у знатных синьоров, боровшихся против папства, и занимали важные должности в городах-коммунах. Одним из таких городов был Витербо, чей экономический и политический подъем пришелся на XII век – тогда же в него проникает ересь. Опираясь на свое растущее могущество, Витербо попытался вступить в борьбу с Римом, но в 1200 году потерпел поражение от римского войска во главе с сенатором Пандольфо делла Субурра. Витербийцы были вынуждены принять мирный договор и пообещать преследовать еретиков-патаренов. А в качестве военного трофея в Рим был вывезен колокол, который затем водрузили на башне Палаццо Сенаторио на Капитолии. Этот колокол был прозван «Патарина», и на протяжении трех с половиной веков он возвещал о важнейших событиях в городе: избрании и смерти пап и сенаторов, карнавале и других городских праздниках. И хотя нынешний колокол на башне дворца уже не имеет ничего общего с тем колоколом из Витербо, его продолжают по привычке называть «Патариной».

#history #Italy

«Ученое» Средневековье в лице книжников, богословов и священнослужителей не любило актеров, мимов, танцоров и прочий «площадной сброд», часто объединяемых под общим именем «жонглеров». Их деятельность считалась отголоском греховных языческих культов, с коими Церковь боролась на протяжении веков. Другое дело, что не во всех случаях ей это удавалось, и иногда ее позиция становилась компромиссной. Если в VII веке Исидор Севильский писал, что «давать деньги гистрионам – это приносить жертвы демонам», то Фома Аквинский в XIII веке считал, что игра актеров может быть дозволена и даже оплачиваться, если те не впадают в крайности, не ругаются и не богохульствуют. Известно, что святой Франциск Ассизский провозгласил себя «жонглером Господа» и даже аккомпанировал себе на виеле во время пения. А при определенных условиях жонглер мог удостоиться и благоволения небесных сил. Одна из французских легенд повествует о жонглере, который ради спасения души стал монахом и восславил Богородицу единственным ремеслом, что ему было доступно – танцем. К изумлению увидевшей это кощунственное действо братии, к «богохульнику» с небес спустилась сама Дева Мария и отерла платком пот с его лица (илл. 1). Эта легенда прочно вошла в европейскую культуру и не раз вдохновляла писателей и художников.
Другая легенда византийского происхождения рассказывает о скоморохе Анте (Аите), который, напротив, в своих песнях оскорблял Богоматерь. После попыток вразумить нечестивца она явилась к нему во сне и «отсекла» ему конечности. Скоморох раскаялся, и всепрощающая Богородица исцелила его, после чего тот стал прославлять ее в своих песнях. Этот сюжет запечатлен на одной из фресок церкви Покрова в селе Мелётове. На ней скоморох предстает в образе славящего Бога царя Давида, в руках у него смычковый инструмент, а на голове – шапочка демественника, византийского руководителя хора певцов (илл. 2). Эта фреска считается первым и единственным до XVII века изображением скомороха в церкви, которое выполнили русские, а не византийские мастера.

#culture #art #France #Byzantium

​Флорентиец Джованни Виллани в своей «Новой хронике» приводит одну любопытную историю. На Рождество 1259 года в Париж к королю Людовику IX прибыл английский король Генрих III. Два короля решили положить конец бесконечным военным столкновениям и после ряда переговоров подписали мирное соглашение. Внутренние неурядицы в Англии вынудили Генриха отказаться от континентальных владений в обмен на денежную компенсацию. В его руках осталась лишь Гасконь, за которую он принес оммаж Людовику. Это событие сопровождали торжественные церковные службы и не менее торжественные пиры, на которых присутствовали и жены венценосных особ: Маргарита, жена Людовика, Элеонора, жена Генриха, Санча, жена Ричарда Корнуэлльского, младшего брата Генриха и по совместительству германского короля, и Беатриса, жена Карла Анжуйского, младшего брата Людовика.

Этих женщин объединяло общее родство: они были дочерями последнего графа Прованса Раймунда Беренгера IV. Трех первых дочерей он выдал замуж еще при своей жизни, а младшую, Беатрису, незадолго до смерти в 1245 году объявил единственной наследницей всего своего графства. Это очень не понравилось остальной родне, особенно матери Беатрисе Савойской и старшей сестре Маргарите. Однако если первая к 1259 году уже два года как прекратила борьбу в обмен на весьма солидную денежную компенсацию, то Маргарита не была намерена отступать. Для демонстрации своих намерений она воспользовалась праздничным банкетом. По ее настоянию Беатриса была посажена отдельно от сестер за более низкий стол, так как она, в отличие от них, не являлась королевой. Маргарита явно стремилась указать младшей сестре ее место и, возможно, спровоцировать на опрометчивые действия. После пира уязвленная Беатриса излила свою обиду мужу Карлу, а тот, смеясь, ответил: «Успокойся, ибо я скоро сделаю тебя более великой королевой, чем они». Провокация не удалась.

Вряд ли Карл Анжуйский действительно произнес такую фразу: тогда он еще не мог знать с уверенностью, что спустя семь лет завоюет Сицилийское королевство, победив в схватке последних Гогенштауфенов. Так что можно считать эту фразу литературным приемом хрониста для раскрытия честолюбия Карла. Впрочем, в истории нельзя обходить стороной фактор женского влияния на мужчин, тем более если речь о четырех «дамах из Прованса». Про них даже книги написаны, например «Четыре королевы» Нэнси Голдстоун, переведенная на русский язык.

#history #France #England

Противостояние Карла I Анжуйского, завоевавшего Сицилийское королевство, и Михаила VIII Палеолога, восстановившего Византийскую империю, было определяющим для средиземноморского мира второй половины XIII века. За Карлом стояло папство, Венеция и балканские государства «латинян», а за Михаилом – Генуя, Арагон и южноитальянские гибеллины. И тот, и другой были выдающимися политиками своего времени, однако на обоих лежала легкая тень узурпации. Так, Карл Анжуйский в 1268 году казнил 16-летнего Конрадина, швабского герцога и внука Фридриха II Гогенштауфена, который решил отвоевать корону своих предков. В этой игре престолов Конрадин, как и его дядя Манфред, потерпел поражение. Легенда гласит, что во время его казни на плаху опустился орел (символ династии), омочил крыло в крови последнего Гогенштауфена и взмыл обратно в небеса.

У Михаила Палеолога история была несколько иной, хотя и в лучших традициях византийской политической культуры. Он сначала стал соправителем малолетнего никейского императора Иоанна IV Ласкариса, а на Рождество 1261 года, спустя несколько месяцев после возвращения Константинополя, юный император был ослеплен – по приказу Михаила. Из сострадания (!) к мальчику процедура ослепления была совершена не раскаленным железом, а полуостывшим, поэтому он сохранил остатки зрения. До конца жизни несчастный слепец провел в монастыре под именем Иоасафа… После смерти Михаила его наследник Андроник II навестил монаха и даже покаялся за грех отца. Тот даровал ему прощение и подтвердил отказ от прав на престол. Вот такая она, ромейская политика.

#history #France #Byzantium

С Новым годом! Надеюсь, вы его встретили весело, душевно и без происшествий. Очень хочу поблагодарить всех, кто уже давно читает мой канал, и поприветствовать тех, кто подписался недавно. В 2021 году канал жил объективно менее активной жизнью, чем раньше. Постов было меньше, однако и среди них были, на мой взгляд, неплохие. Вот небольшая подборка, ставшая уже традиционной:

1. «Банкет фазана» 1454 года в Лилле
2. «Могила Антенора» в Падуе
3. Соборные школы XII-XIII веков
4. Английская космография XII века
5. Размышления о т.н. «новом средневековье»
6. Эннодий и его «Панегирик королю Теодориху»
7. Каталонский атлас и золотая империя Мали
8. Сестры из Прованса Маргарита и Беатрис и их соперничество

​Одним из ключевых участников Войны Сицилийской вечерни (1282–1302) был Рожер ди Лауриа, арагонский адмирал сицилийского происхождения. Его отец служил королю Манфреду из дома Гогенштауфенов. После казни юного Конрадина Рожер вместе с другими гибеллинами укрылся в Арагонском королевстве. В 1283 году новоиспеченный король Сицилии Педро III Арагонский назначил Рожера главнокомандующим королевским флотом, и следующие двадцать лет стали временем его славы.

В 1284 году в сражении у Неаполитанского залива он пленил принца Карла, единственного сына и наследника Карла I Анжуйского. Годом позднее в сражении у островов Ле-Формиг он нанес поражение франко-генуэзской эскадре, перерезав поставки снабжения французским крестоносцам в Арагоне. В 1287 году он вновь разбил анжуйский флот недалеко от Неаполя в т.н. Битве графов, имея почти в два раза меньше кораблей – сорок против семидесяти. Всего за период Войны Сицилийской вечерни им было выиграно шесть морских баталий. Основной тактикой ди Лауриа было выманивание вражеского флота и притворное отступление, дабы дезорганизовать боевые порядки противника. Кроме того, экипажи его кораблей состояли из легковооруженных лучников, арбалетчиков и альмогаваров, которые были эффективнее во время абордажных схваток, нежели тяжеловооруженные пехотинцы или рыцари.

Скончался Рожер ди Лауриа в 1305 году, спустя три года после подписания мира в Кальтабеллотте. На фото – его бронзовый памятник в городе Таррагона, возведенный в 1886 году скульптором Феликсом Феррером Гальсераном.

#history #Spain

​Думаю, уже никого не удивишь тем фактом, что политика – дело жесткое. А уж в Средние века тем более. С другой стороны, всегда интересно узнать про сюжеты, которые вдохновляли и наверняка еще будут вдохновлять создателей картин, книг и художественных фильмов. К разряду таковых относится и мрачная легенда о «колоколе из Уэски», возникшая в Арагонском королевстве в XIII веке.

После смерти в 1134 году славного короля Альфонсо Воителя, всю жизнь бившего мавров и не оставившего наследников, в королевстве возник династический кризис. Сам король завещал королевство тамплиерам и госпитальерам, но знатные сеньоры не горели желанием исполнять последнюю волю Воителя. В итоге королем был избран его младший брат Рамиро, на тот момент 60-летний монах. Он сразу показал себя твердым и непреклонным в своих решениях, что не понравилось части знати: они-то хотели «ручного» короля. Начались мятежи, Рамиро даже пришлось на время покинуть королевство. Вернувшись с подмогой, он усмирил бунтовщиков и казнил их лидеров.

Эти события и легли в основу возникшей позднее легенды. Так, уже знавший о готовящемся заговоре Рамиро спросил совета у аббата монастыря, в котором он подвизался в молодые годы: как ему поступить? Аббат направился с ним в сад и начал демонстративно стричь розовый куст, удаляя те цветы, которые выросли выше остальных. Король намек понял и позвал двенадцать главных заговорщиков в город Уэску. Он хотел показать им колокол, чей звон будет слышен во всем королевстве. Там заговорщики были обезглавлены, их головы сложены на земле в форме круга, а одна из них, принадлежавшая епископу Уэски, была подвешена над остальными наподобие языка колокола.

На фото – картина испанского художника Хосе Касадо дель Алисаля (1830–1886), посвященная этой легенде.

#history #Spain

Сидя дома с ангиной, вспомнил другую средневековую историю про колокол. Пост еще с доковидной эпохи (шок!), но для меня сейчас актуальный, кхе-кхе))

​​В Средние века особую роль в городской жизни играл колокол. В условиях, когда наручные часы еще в помине не существовали, колокола отмеряли время работы, отдыха, публичных мероприятий и др. Миланский хронист XIV века Гальвано Фьямма писал прямо: контроль над колоколами означал власть.

Создание колокола было трудоемким и затратным делом. Неудивительно, что отношение горожан к этому предмету было соответствующим. В частности, итальянский писатель Симоне де Проденцани (1351-1438) в своем произведении «Sollazzo» приводит забавную историю о пизанском колоколе, который... простудился и охрип от плохой погоды. Горожане в панике, ведь на новый колокол потребуется выделить немалые средства! Весь город срочно собирается на сход. Жители начинают искать решение в трудах Боэция, Аристотеля, Платона (признанных авторитетов в области музыки), но ничего не находят. Решение подсказывает деревенский старичок по имени Рустикано. Он предложил... напоить колокол мучным супом. В буквальном смысле, как если бы он был человеком!

Горожане тут же варят полный котел супа, несут его к колокольне и выливают содержимое котла в «простудившийся» колокол. И он выздоровел! В честь этого горожане устроили десятидневный (!) праздник на центральной площади города.

Хотя сам рассказ носит шутливо-ироничный характер, он прекрасно иллюстрирует тот пиетет, который питали люди Средневековья к колоколам.

#culture