Внимание: фото с кораблём, разбившемся о скалы, - моё. Если будете воспроизводить или пересылать, ссылайтесь на авторство, пожалуйста. Это бесплатно))

На этой фотографии я в Австралии. Ничего, что не сразу виден; мне нравится философия этого снимка.

Набрал в поисковике "Братья Карамазовы", а интернет мне подсунул Братву Алишера Усманова)).
Да, была у меня война с могущественным олигархом и его могущественной женой Ириной Винер. Заповедник они вырубили дочиста, воткнули 17 многоэтажек. И всё под видом заботы о молодёжи и спорте.
(Матом владею, но матом не пишу.)
https://www.youtube.com/watch?v=ZDvpByBOTDA

Ещё один корабль разбился о скалы.
А ведь им было сказано "НЕ КУРИТЬ".
Не курить совсем ничего.
Фото моё.

16 лет назад, осенью 2006 года, я ещё писал весёлые письма президенту. Контраст с сегодняшней прессой... если будете читать — сами всё поймёте.

https://www.mk.ru/editions/daily/article/2006/09/08/178040-gulliver-v-strane-liliputintsev.html

Пьеса для ряженых

ЮРОДИВЫЙ. Нельзя молиться за царя Ирода! Богородица не велит.
ПОЛИТТЕХНОЛОГИ (хором). Но голосовать-то за него можно! Богородица об этом ни гу-гу.

О СВИДЕТЕЛЯХ

Сегодня кто-то вспомнил стихи Натальи Горбаневской. Мол, они точно передают те чувства, которые сейчас должны испытывать все мы (если можно испытывать чувства из чувства долга).

Это я не спасла ни Варшаву тогда и ни Прагу потом,
это я, это я, и вине моей нет искупленья,
будет наглухо заперт и проклят да будет мой дом,
дом зла, дом греха, дом обмана и дом преступленья.

И, прикована вечной незримою цепью к нему,
я усладу найду и отраду найду в этом страшном дому,
в закопчённом углу, где темно, и пьяно́, и убого,
где живёт мой народ без вины и без Господа Бога.

Наталья Горбаневская не въезжала на танке в Прагу в 1968 (напротив, она была в числе тех семерых, кто вышли тогда с протестом на Красную площадь), а спасти Варшаву в 1944 не могла по возрасту, будучи восьмилетней девочкой.
Поэтому её слова «это я, это я, и вине моей нет искупленья», — это эмоции, горячее чувство, типа «кипит наш разум возмущённый».

Её проклятия родному дому несправедливы. Наш дом не состоял только из КГБ и Политбюро ЦК КПСС. В 1973-м, когда она это написала, в нашем доме работали Таганка и Современник, Тарковский снимал «Зеркало», служил о.Александр Мень, Высоцкий пел:

Купола в России кроют чистым золотом —
Чтобы чаще Господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною —
Перед солоно- да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.

Нет смысла спорить с покойной поэтессой. Но, кажется, стоит обратиться к тем, кто её стихи цитирует сегодня, в 2022-м, как урок, наказ и программу.
Давайте почитаем Слуцкого (фронтовик, начал в июне 1941 рядовым, закончил гвардии майором, тяжёлое ранение, ордена, медали; сотни стихотворений написаны в стол и опубликованы посмертно в годы Перестройки; уроженец города Славянск Харьковской губернии). Вот его послевоенное стихотворение.

Отягощенный родственными чувствами,
Я к тёте шел,
чтоб дядю повидать,
Двоюродных сестёр к груди прижать,
Что музыкой и прочими искусствами,
Случалось,
были так увлечены!

Я не нашел ни тёти и ни дяди,
Не повидал двоюродных сестёр,
Но помню,
твёрдо помню
до сих пор,
Как их соседи,
в землю глядя,
Мне тихо говорили: «Сожжены…»

Все сожжено: пороки с добродетелями
И дети с престарелыми родителями.
А я стою пред тихими свидетелями
И тихо повторяю:
«Сожжены…»

У вас не возник вопрос, почему соседи глядят в землю? Почему они опустили глаза?

Черновики, варианты... По каким критериям душеприказчик поэта Ю.Болдырев выбирал для публикации «правильный вариант»? Этот, который вы сейчас прочли, — хоть он всюду печатается — не лучший. Зачем бы поэту трижды повторять «тихо... тихими... тихо...»? Есть же и другие слова.

Друзьям я читал предпоследнюю строчку так: «А я стою пред этими... свидетелями». После слова «этими», я делал крошечную паузу — как бы подыскивая точное слово. Потому что — так случилось — я видел черновики Слуцкого.

А я стою пред этими предателями
И тихо повторяю:
«Сожжены…»

А я стою пред этими карателями
И тихо повторяю:
«Сожжены…»

Да, братья и сёстры, ничего не поделаешь; там, куда вернулся Слуцкий после войны, оккупантов уже не было, но местные жители (всякие разные) остались.

Слуцкий — самый жёсткий поэт. Даже среди прошедших Великую Отечественную, самый жёсткий.
Иосиф Бродский сказал о нём: «Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Ощущение трагедии в его стихотворениях часто перемещалось с конкретного и исторического на экзистенциальное — конечный источник всех трагедий. Его интонация — жёсткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, как и в чём он выжил».

Выживший? Нет, воевавший, раненый и победивший. Спокойно? Нет, это лишь внешнее спокойствие. Внутри пылает огонь. Не печки — печей.

Окончание.
За время оккупации было уничтожено полтора миллиона украинских евреев. Это значит, исполнителей были многие тысячи, а «свидетелей» многие миллионы. Они не знали? Знали. Кто-нибудь слышал об их покаянии типа «это я, это я, и вине моей нет искупленья»?

О чём стихи Слуцкого? Кто там главный герой? Что поэт помнит? Сожжённую родню? — да, конечно; но его рассказ не о тёте и дяде.
Прямо написано: «помню, твёрдо помню до сих пор, как их соседи, в землю глядя...»
Вот что он запомнил (и через 7 лет, в 1952-м, записал): соседей, их пустые лица, прячущиеся глаза. Так горожане у Шварца опускают глаза перед Ланселотом, победителем Дракона.
И знаете, что... ведь у этих свидетелей в хатах, в квартирах остались хорошие вещи — ложки-вилки сожжённых соседей, штаны, самовар, утюг. Штаны и платья износились, но серебряным вилкам и подсвечникам сносу нет, они и сейчас у кого-то на столе; не пропадать же добру.

...Слуцкий сидит над листом, правит в черновике карателей на предателей, а потом бормочет сам себе: «Тихо, Боря, тихо, не надо кричать» — и «эти» превращаются в свидетелей.
И сейчас таких свидетелей кругом полным-полно. По обе стороны.

Безумие охренительное!
Путин героически едет по Крымскому мосту.

Мы не знаем, Путин едет или двойник.
Мы не знаем, по Крымскому мосту он едет или где-то в Ново-Огарёво ему построили декорацию для этого кино.
Но мы точно знаем — видим своими глазами — Путин едет в Мерседесе!
Они там совсем ни хера не соображают.
Президент России, да ещё в такой исторический момент, должен ехать в Ладе, в Москвиче, да хоть в Аурусе!
А он едет в НЕМЕЦКОЙ машине.
Поздравляю всю его идиотскую обслугу.
Надеюсь, этот его подвиг покажут во всех ТВновостях.

https://life.ru/p/1543540/amp

Война на горизонте.

РАССТРЕЛИВАТЬ ДВА РАЗА

Сочувствовать ли мобилизованным? — вот тема недели, тема бурных дебатов, повод для запрета телеканала «Дождь»* в Латвии.
Вопрос ставят и так: можно ли сочувствовать мобилизованным? В ответ спрошу: кто решает, кому я могу сочувствовать, а кому — нет?

Сочувствие — чувство! — это у человека внутри, в душе. Что там происходит — никому не видно.
Значит, дело не в том, что человек чувствует, а в том, что он открыл рот, высказался.
Значит, все эти вопли про «нельзя сочувствовать» на самом деле означают: молчи! Если сочувствуешь — молчи.

Нельзя сочувствовать мобилизованным? Но ведь они — «масса». Она состоит из человечков.
Откуда вы знаете, как поведут себя мобилизованные? Может быть (предположим), некоторые сразу сдадутся в плен? Может быть, кто-то из них откажется стрелять в противника и будет за это жестоко наказан? Вдруг такого расстреляют «по законам военного времени»? Значит, он будет дважды расстрелян. Сперва — героями YouTube’а как мобилизованный, потом пригожими — как предатель. А если попадёт в плен, то и там, увы, его могут расстрелять.

Послушайте лучше песню Высоцкого «Но был один, который не стрелял».

Мой командир меня почти что спас,
Но кто-то на расстреле настоял.
И взвод отлично выполнил приказ,
Но был один, который не стрелял

Рука упала в пропасть с дурацким звуком "Пли!"
И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.
Но слышу: — Жив зараза. Тащите в медсанбат!
Расстреливать два раза уставы не велят.

Наш батальон геройствовал в Крыму,
И я туда глюкозу посылал,
Чтоб было слаще воевать ему.
Кому? Тому, который не стрелял.

Расстреливать два раза приказы не велят. Уважаемый читатель, может быть, лично вам не стоит стрелять в мобилизованных; от живота веером — во всех скопом. Пусть всего лишь словами. Вы же не знаете, как себя поведёте, если вас схватят, сунут в вагон и повезут на фронт.

Мобилизация (частичная) разделила людей не столько на гордых и покорных, сколько на богатых и бедных. Точнее на тех, у кого были деньги на билеты, на жизнь в чужой стране и — на тех, кто даже на еде экономит. А ещё на тех, кто не мог ни вывезти своих стариков, ни бросить их.
Добрые люди советовали: мол, чем брать повестку, лучше сесть в тюрьму — то есть опять-таки бросить своих стариков, да ещё взвалить на них расходы на адвоката, на передачки.
***
Добрые хорошие люди бьют себя в грудь: «Мы все виноваты!»
Они не понимают, что этим подписывают амнистию негодяям, объединяют себя с негодяями, с действительными виновниками катастрофы.
Нет. Зайцы в лесу не виноваты, что волчья стая наведалась в деревню и растерзала овечек. Мандельштам не виноват в расстреле Бухарина, Ахматова не виновата в Большом терроре, а ведь жила при нём. Не надо внушать Ройзману* и Шевчуку: вы причастны. Нет!

Мне пятилетнему орали в лицо:
— Вы, жиды, нашего Христа распяли!
1951-й год. Эти дети и их мамки-няньки возлагали на меня коллективную ответственность за события двухтысячелетней давности. А я тогда не знал ничего ни о жидах, ни о Христе. Теперь я бы ответил этим добрым людям:
1. Только ничтожная часть жидов была тогда на площади в Иерусалиме, когда некоторые кричали: «Распни его». (Точно так же, как ничтожная часть русских была на Красной площади, где бесноватый недавно орал: «Гойда!»)
2. Меня точно не было ни там, ни там.
3. Христос не ваш.
***
На днях некий (вроде бы русский) журналист, давно обосновавшийся в Берлине, настойчиво внушал мне в прямом эфире, что политической журналистики в России сейчас не существует.
Я сказал ему про Дмитрия Муратова и «Новую газету», про Венедиктова* и «Живой гвоздь», про журнал «Новая рассказ-газета» («НО»), который делает редакция «Новой», где и меня печатают. Сказал, что моя заметка про язык полицейских протоколов, опубликованная в «НО», была Таганским судом признана дискредитирующей (не помню, что) и оштрафована на 400 тысяч рублей. Это значит, что существование политической журналистики в России признано и высоко оценено даже решением суда.

Ничто не помогало. Русский ведущий русского (берлинского) радио продолжал настаивать: «Политической журналистики в России не существует». Он даже не понимал, как похож на бездарного поэта Иванушку Бездомного, который на Патриарших упрямо доказывал дьяволу, что его нет. А ещё берлинский русский домогался: «Почему вы не уехали?!»

Здесь, на бумаге, кажется, будто это нормальный вопрос, но это лишь потому, что вы не слышите уличающих интонаций, не слышите издёвки.
…Живая интонация часто важнее, чем мёртвые буквы. Но талантливые люди умеют буквами передавать интонацию. Однажды это сделал замечательный польский поэт Юлиан Тувим. Он процитировал популярный вопрос так, чтобы была слышна интонация, и написал свой ответ так, чтобы была слышна интонация:
— Арончик, что же ты не на фронте?
— Он был на фронте, милостивые паны, и он погиб за Польшу.

* - включены властями РФ в реестр «иноагентов»

На одной доске не уместился.
Внутри капуста.
На вкус - мечта.

Все говорят, будто происходит нечто неслыханное.
Неужели?
Это был один народ. Это был один город – русский, православный.

Москва цепенела в страхе. Кровь лилася; настоящее ужасало будущим! Нет исправления для мучителя, всегда более и более подозрительного, более и более свирепого.

Кровопийство не утоляет, но усиливает жажду крови: оно делается лютейшею из страстей, неизъяснимою для ума, ибо оно есть безумие, казнь народов и самого тирана.
Карамзин.
История государства Российского

Все говорят: «Происходит нечто неслыханное!»
(Вторая серия.)
Это был один народ. Русские, православные.

«Судили Иоанн [Грозный] и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи и более Новогородцев; били их, мучили, жгли каким-то составом огненным, бросали с моста в воду, целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами.
Ратники Московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в реку всплывал, того кололи, рассекали на части.
Сии убийства продолжались пять недель и заключились грабежом общим: Иоанн велел опустошить дворы и келии, истребить хлеб, лошадей, скот; предал также и весь Новгород грабежу, лавки, домы, церкви; сам ездил из улицы в улицу; смотрел, как хищные воины ломились в палаты и кладовые, отбивали ворота, влезали в окна, делили между собою шелковые ткани, меха.
Как говорит Летописец, разрушение Великого Новагорода продолжалось около шести недель».
Карамзин.
История государства Российского
Примечания.
1. Электростанции не взорвали, потому что их не было.
2. Истребить хлеб = оставить без еды. Истребить лошадей = оставить без транспорта.
3. Первый памятник Ивану Грозному открыли в Орле в 2016 году. Второй – в Александрове в 2019-м.
Будут ещё.

ГАМЛЕТ II
Первая часть рассказа о Гамлете была здесь опубликована 21 ноября и собрала около 4700 просмотров. Жаль, что не в 10 тысяч раз больше.
Вторая часть, безусловно, интереснее. Там есть наблюдения, которых ни у кого из комментаторов нет.
Поскольку это радио, а не видео, — можно слушать в машине (особенно в пробках) вместо политических новостей, которые вы и так знаете наизусть.
https://www.youtube.com/watch?v=M5CE04ks-60

...надеюсь, вторжения ведущей будут вас раздражать меньше, чем меня.

Художнику Борису Жутовскому 90.
Как прекрасно, когда гении живут долго. Это вдохновляет, это даёт надежду.
Он пережил шестерых генсеков и пятерых (?) президентов.
Желаю ему пережить и нынешнего!
...Когда-то Боба сделал два моих портрета. Один шикарный, но этот мне ближе.

Заметили, как оглушительно и непрерывно орали марокканцы?
Свистели, били в барабаны, бесновались по-всякому.
А выиграли французы.

Заметили, как оглушительно и непрерывно орут пропагандисты? Беснуются по-всякому.
А...
(тут текст обрывается, потому что и так всё ясно)

Галич пел:
"Граждане, Отечество в опасности! —
Наши танки на чужой земле!"

И никто ему тогда в эмиграции не предъявлял претензий: мол, как вы можете петь НАШИ танки?!

https://youtu.be/Wa2HHE5xO38