Знаешь, Василий Коряк , дохуя мы вместе вот это вот все, да.
Первую кампанию. Поиски себя после. Службу в патрульной полиции. Ты стал крестным моего сына. Дружим уже 7 лет, и шото конца-краю не видно.
Ты впрягся в эту вторую с первого дня, и ты служишь, пишешь, снимаешь видео, мотивируешь, выполняешь задачи в разных интересных местах нашей интересной страны, командуешь батальоном, ебашишь невпинно, как и еще десятки тысяч ребят.
Я просто хотел сказать тебе, шо в будь-якой ситуации я - на твоей стороне. Всегда. Вот и все.
Спасибо тебе.
Первую кампанию. Поиски себя после. Службу в патрульной полиции. Ты стал крестным моего сына. Дружим уже 7 лет, и шото конца-краю не видно.
Ты впрягся в эту вторую с первого дня, и ты служишь, пишешь, снимаешь видео, мотивируешь, выполняешь задачи в разных интересных местах нашей интересной страны, командуешь батальоном, ебашишь невпинно, как и еще десятки тысяч ребят.
Я просто хотел сказать тебе, шо в будь-якой ситуации я - на твоей стороне. Всегда. Вот и все.
Спасибо тебе.
Одесса молчит.
Я не знаю, как у нее так сейчас получается, Одесса точно всегда была неспокойной, порывистой, жаркой, она всегда ждала лета, брызгалась соленой водой, дышала в лицо странными заморскими запахами и шумела тысячами звуков.
У Одессы болит. У нее больше нет шума, она теперь не кривится на музыку, вопли и грохот, а прислушивается к бабахам. В Одессе молчит порт. Этот город-в-городе не молчал со Второй Мировой - и вот теперь он безмолвствует, и вот это реально грузит, давит, это раздражает больше, чем победные реляции из телека или вечные фейсбучные войны "хто кому в чем виноват".
Одесса молчит... нет, она саркастически кривится, не снимает блокпосты, заботливо раскладывает колючки и уважительно кивает Николаеву. Одесса не умирает заранее, она даже иногда позволяет себе улыбнуться. Не как раньше, нет, но дух Одессы - это такая штука, что никто и никогда не сможет его подавить. Хер там плавал (с).
Эти люди... ты понимаешь - они ведь абсолютно, совершенно особенные. Они одесситы, это особый вид украинцев, сочетающий злость, ум, дичайшую энергию и непередаваемое, никак не клонируемое чувство юмора. Такси у них всегда спрашивает "По паролям, или не как все?" Стекла ресторана у них прикрыты фанерой, на которой краской написано "Это фанерка". Русский военный корабль у них - дошел.
Одесса невероятно хороша. Она такая... как будто великой актрисе театра дали автомат, она чарующе улыбнулась, мило взяла его тонкими пальцами... сноровисто проверила патрон в патроннике, клацнула предохранителем и привычно повесила на обтянутое вечерним бархатом плечо.
Одесса никогда и ни за что не будет молчать.
Я не знаю, как у нее так сейчас получается, Одесса точно всегда была неспокойной, порывистой, жаркой, она всегда ждала лета, брызгалась соленой водой, дышала в лицо странными заморскими запахами и шумела тысячами звуков.
У Одессы болит. У нее больше нет шума, она теперь не кривится на музыку, вопли и грохот, а прислушивается к бабахам. В Одессе молчит порт. Этот город-в-городе не молчал со Второй Мировой - и вот теперь он безмолвствует, и вот это реально грузит, давит, это раздражает больше, чем победные реляции из телека или вечные фейсбучные войны "хто кому в чем виноват".
Одесса молчит... нет, она саркастически кривится, не снимает блокпосты, заботливо раскладывает колючки и уважительно кивает Николаеву. Одесса не умирает заранее, она даже иногда позволяет себе улыбнуться. Не как раньше, нет, но дух Одессы - это такая штука, что никто и никогда не сможет его подавить. Хер там плавал (с).
Эти люди... ты понимаешь - они ведь абсолютно, совершенно особенные. Они одесситы, это особый вид украинцев, сочетающий злость, ум, дичайшую энергию и непередаваемое, никак не клонируемое чувство юмора. Такси у них всегда спрашивает "По паролям, или не как все?" Стекла ресторана у них прикрыты фанерой, на которой краской написано "Это фанерка". Русский военный корабль у них - дошел.
Одесса невероятно хороша. Она такая... как будто великой актрисе театра дали автомат, она чарующе улыбнулась, мило взяла его тонкими пальцами... сноровисто проверила патрон в патроннике, клацнула предохранителем и привычно повесила на обтянутое вечерним бархатом плечо.
Одесса никогда и ни за что не будет молчать.
Я выливаю в горшки моршинскую из хрусткой пластиковой бутылки.
Мне жаль воду, в Николаеве ее не так уж и много. Здесь на магазинах пишут "Вода", здесь люди стоят в очереди на колонки и бюветы, здесь вода, та самая, что льется в Киеве из крана - это огромная ценность.
Но мне почему-то нестерпимо видеть засыхающие цветы. Хрен его знает, почему - я искренне считаю себя толстокожим, огрубевшим человеком, я и плакал-то всего раз за эту полномасштабную... но я не могу видеть, как они сохнут.
Мы ночуем в каком-то профилактории, и хрен его знает, что означает это слово, я просто раскатываю спальник на первом попавшемся бугристом скрипящем диване в коридоре. Я неприхотлив, как неприхотливы еще десятки сипящих, кашляющих, храпящих мужчин вокруг меня. Ебать, это не блиндаж, это настоящее здание, даже со стеклами, немного дрожащими от выходов, хера тут быть недовольным, я ночую под крышей, это роскошь, недоступная тысячам наших людей.
Николаев прекрасен, как может быть прекрасен странный и затаившийся город. Нико - это теперь имя нарицательное, как и Марик, Ха и Ваха. Этот город почему-то теперь настолько входит в меня, что только поздним вечером, заламываясь в этот профилакторий, цепляя автоматом все стены, проемы и двери - я наконец-то понимаю толком, что же я чувствую.
Я счастлив здесь. Я вымотан, голоден и счастлив. Я не знаю, как это правильно сказать - здесь, катаясь по пальным согретым улицам, я чувствую себя лучше, чем в Киеве. Гораздо лучше. Я не знаю, что делает этот город именно таким, то ли российская арта, то ли наши рсзо, но он опасен, при этом - уютен и абсолютно, полностью здоров.
Нико знает, зачем он живет. Может для того, чтобы замкнуть на себя огромные силы россиян. Может для того, чтобы выжить и плюнуть им на могилу. Может для того, чтобы поливать цветы из последней бутылки моршинской.
Но он точно знает.
Мне жаль воду, в Николаеве ее не так уж и много. Здесь на магазинах пишут "Вода", здесь люди стоят в очереди на колонки и бюветы, здесь вода, та самая, что льется в Киеве из крана - это огромная ценность.
Но мне почему-то нестерпимо видеть засыхающие цветы. Хрен его знает, почему - я искренне считаю себя толстокожим, огрубевшим человеком, я и плакал-то всего раз за эту полномасштабную... но я не могу видеть, как они сохнут.
Мы ночуем в каком-то профилактории, и хрен его знает, что означает это слово, я просто раскатываю спальник на первом попавшемся бугристом скрипящем диване в коридоре. Я неприхотлив, как неприхотливы еще десятки сипящих, кашляющих, храпящих мужчин вокруг меня. Ебать, это не блиндаж, это настоящее здание, даже со стеклами, немного дрожащими от выходов, хера тут быть недовольным, я ночую под крышей, это роскошь, недоступная тысячам наших людей.
Николаев прекрасен, как может быть прекрасен странный и затаившийся город. Нико - это теперь имя нарицательное, как и Марик, Ха и Ваха. Этот город почему-то теперь настолько входит в меня, что только поздним вечером, заламываясь в этот профилакторий, цепляя автоматом все стены, проемы и двери - я наконец-то понимаю толком, что же я чувствую.
Я счастлив здесь. Я вымотан, голоден и счастлив. Я не знаю, как это правильно сказать - здесь, катаясь по пальным согретым улицам, я чувствую себя лучше, чем в Киеве. Гораздо лучше. Я не знаю, что делает этот город именно таким, то ли российская арта, то ли наши рсзо, но он опасен, при этом - уютен и абсолютно, полностью здоров.
Нико знает, зачем он живет. Может для того, чтобы замкнуть на себя огромные силы россиян. Может для того, чтобы выжить и плюнуть им на могилу. Может для того, чтобы поливать цветы из последней бутылки моршинской.
Но он точно знает.
Скоро отменят бесплатную растаможку. Предполагаю, что вместе с этим наши одаренные власти заодно могут рубануть и "матеріальну гуманітарну допомогу", то есть ту лазейку, по которой тянется в Украину скудеющий ручеек полноприводных джипов и пикапов.
Можно и нужно выкупить вот этот Дискавери 3 2006 года. Пробег там, правда, великоват, 300+, но это дизель, должен нормальным быть. Хотят за него 230 тыс, что немного, есть в наличии ровно 30 тыс. Да, в реальности он конечно не так красив, как на фото, но нам пофигу, нам тре надежность и готовность ездить сразу.
Вы доверили мне купить, пригнать и передать тачки, и я постарался все сделать максимально нормально, и наче удалось, и этот диско тоже должен нести свою службу. Не знаю, какие там машины будут в лендлизе, но точно знаю, что их и близко не хватит на армию.
Я хочу еще раз сказать вам спасибо. Никому и никогда не удастся победить нашу страну, слышите? Никому. Никогда.
4149499371016518 Приват
4441114443028624 Моно
PayPal: Oleg.boldyriev@gmail.com
Номера карт продублирую в комментах.
Можно и нужно выкупить вот этот Дискавери 3 2006 года. Пробег там, правда, великоват, 300+, но это дизель, должен нормальным быть. Хотят за него 230 тыс, что немного, есть в наличии ровно 30 тыс. Да, в реальности он конечно не так красив, как на фото, но нам пофигу, нам тре надежность и готовность ездить сразу.
Вы доверили мне купить, пригнать и передать тачки, и я постарался все сделать максимально нормально, и наче удалось, и этот диско тоже должен нести свою службу. Не знаю, какие там машины будут в лендлизе, но точно знаю, что их и близко не хватит на армию.
Я хочу еще раз сказать вам спасибо. Никому и никогда не удастся победить нашу страну, слышите? Никому. Никогда.
4149499371016518 Приват
4441114443028624 Моно
PayPal: Oleg.boldyriev@gmail.com
Номера карт продублирую в комментах.
- У вас кофе есть?
- Есть.
- Сделайте нам два.
- Тока воды нет.
- А мы принесем.
- А я и сделаю, как принесете. А технической воды у вас нет?
- А зачем? Нам кофе, а не стирку.
- Та полы в магазине помыть.
- А. Не, нема. Так питьевую нести?
- Та несите вже.
Николаев хмур и спокоен. Вальяжные военные ходят в поисках кофе, болтают по телефонам, хмурятся и тут же ржут. Гупает где-то за горизонтом, но всем наплевать. Нацики намутили воды и привычно-неторопливо ее разгружают.
Потужный подполковник копается в телефоне и что-то бормочет под нос. Ругается, естественно. Сигаретный дым сносится прохладным ветром, лениво смешиваясь с пылью, запахом цветущих деревьев и непоколебимой южной уверенностью.
- Вот кофе. Вот ваша водичка.
- Оставьте.
- Да заберите. Это же вода!
- Оставьте. Еще каким воякам кофе сделаете.
- Спасибо.
- Сколько с нас?
- С вас - бесплатно.
- Та ну. Вы чего.
- Бесплатно, ребята. Спасибо за воду.
- *кладем 40 грн* Спасибо. Но мы заплатим. Экономика должна работать, ваш Ким говорил.
- С Богом, хлопцы.
- Да. С ним.
Снова выходы на востоке. Наряд на воротах КСП умирает со скуки, таксишный грязный ланос медленно проползает между бетонными блоками, я ежусь, отпивая теплый сладкий кофе.
Подполковник матерится в последний раз, прячет телефон в карман флиски, поднимает голову и долго рассматривает небо.
Николаев хмур и спокоен. Николаев ждет.
- Есть.
- Сделайте нам два.
- Тока воды нет.
- А мы принесем.
- А я и сделаю, как принесете. А технической воды у вас нет?
- А зачем? Нам кофе, а не стирку.
- Та полы в магазине помыть.
- А. Не, нема. Так питьевую нести?
- Та несите вже.
Николаев хмур и спокоен. Вальяжные военные ходят в поисках кофе, болтают по телефонам, хмурятся и тут же ржут. Гупает где-то за горизонтом, но всем наплевать. Нацики намутили воды и привычно-неторопливо ее разгружают.
Потужный подполковник копается в телефоне и что-то бормочет под нос. Ругается, естественно. Сигаретный дым сносится прохладным ветром, лениво смешиваясь с пылью, запахом цветущих деревьев и непоколебимой южной уверенностью.
- Вот кофе. Вот ваша водичка.
- Оставьте.
- Да заберите. Это же вода!
- Оставьте. Еще каким воякам кофе сделаете.
- Спасибо.
- Сколько с нас?
- С вас - бесплатно.
- Та ну. Вы чего.
- Бесплатно, ребята. Спасибо за воду.
- *кладем 40 грн* Спасибо. Но мы заплатим. Экономика должна работать, ваш Ким говорил.
- С Богом, хлопцы.
- Да. С ним.
Снова выходы на востоке. Наряд на воротах КСП умирает со скуки, таксишный грязный ланос медленно проползает между бетонными блоками, я ежусь, отпивая теплый сладкий кофе.
Подполковник матерится в последний раз, прячет телефон в карман флиски, поднимает голову и долго рассматривает небо.
Николаев хмур и спокоен. Николаев ждет.
Пыльные люди и пыльные машины. Денис сидит на капоте пикапа, крашенного в оливковый цвет, и кажись крашенного веником. По военным меркам - хорошо покрашенного, короче. Денис кривится на солнце, лениво постукивает пальцем по горячему металлу и ждет меня. Денис скучает.
Вся эта долбанная военная логистика крутится вокруг плохо покрашенных машин, забитых пылью и прокуренных вщент. Армия жаждет машин, как Николаев - воды, армия хватает пикапы, джипы, легковушки, армия вталкивает их в войну - и война иногда выплевывает их обратно. Пыльные (снова пыльные) перекрученные куски металла, с испятнаными крошащимися стеклами, с пробитыми баками и простреленными моторами.
Денис знает все это, но Денису - наплевать. Он вышел из под села, точнее даже выполз, он кайфует и пьет много паршивого кофе, он уже почти забыл, кем был в прошлой жизни, два несчастных месяца назад.
Его разум пуст. Нет, не так: его разум погружен в войну и свободен от мира, он не хочет в Киев, он хочет помыться и наколядовать бк на покемон. И покемон он тоже хочет наколядовать: предыдущий остался южнее, где-то между канавой и воронкой.
И он постукивает пальцем с грязным ногтем по тусклой краске, он спокоен и нетороплив, он даже улыбается, потому что вышел и потому что живой, хули тут не улыбаться? Очень даже улыбаться.
Денис щурится, пока его адреналиновая наркомания сыта и довольна, он даже не понимает, что стал человеком войны, он просто сидит на капоте, ждет меня и... отчаянно скучает.
Вся эта долбанная военная логистика крутится вокруг плохо покрашенных машин, забитых пылью и прокуренных вщент. Армия жаждет машин, как Николаев - воды, армия хватает пикапы, джипы, легковушки, армия вталкивает их в войну - и война иногда выплевывает их обратно. Пыльные (снова пыльные) перекрученные куски металла, с испятнаными крошащимися стеклами, с пробитыми баками и простреленными моторами.
Денис знает все это, но Денису - наплевать. Он вышел из под села, точнее даже выполз, он кайфует и пьет много паршивого кофе, он уже почти забыл, кем был в прошлой жизни, два несчастных месяца назад.
Его разум пуст. Нет, не так: его разум погружен в войну и свободен от мира, он не хочет в Киев, он хочет помыться и наколядовать бк на покемон. И покемон он тоже хочет наколядовать: предыдущий остался южнее, где-то между канавой и воронкой.
И он постукивает пальцем с грязным ногтем по тусклой краске, он спокоен и нетороплив, он даже улыбается, потому что вышел и потому что живой, хули тут не улыбаться? Очень даже улыбаться.
Денис щурится, пока его адреналиновая наркомания сыта и довольна, он даже не понимает, что стал человеком войны, он просто сидит на капоте, ждет меня и... отчаянно скучает.
Есть в нашей стране такие специальные люди, которых ты, хочешь не хочешь, начинаешь слушать. И слушать очень внимательно.
Потому что именно они, а не фейсбук, телеграм-каналы, эксперты в чинах и званиях, а именно они - знают и владеют ситуацией.
И им не лень тебе ее рассказать. Показать. Проехать с тобой. Быть максимально откровенным, не приукрашивать и не усугублять, просто - говорить как есть. Быть исключительно честным.
И мое уважение к этим людям, и без того огромное - вырастает в разы. В сотни раз, хотя куда уж больше. Потому что только так я полностью чувствую, как много платят Збройні Сили за каждый наш Божий день. За каждый.
Господи, спасибо тебе, шо я живу с такими людьми в одной стране, что говорю с ними, что имею честь жать им руку, обнимать и - внимательно слушать.
Потому что именно они, а не фейсбук, телеграм-каналы, эксперты в чинах и званиях, а именно они - знают и владеют ситуацией.
И им не лень тебе ее рассказать. Показать. Проехать с тобой. Быть максимально откровенным, не приукрашивать и не усугублять, просто - говорить как есть. Быть исключительно честным.
И мое уважение к этим людям, и без того огромное - вырастает в разы. В сотни раз, хотя куда уж больше. Потому что только так я полностью чувствую, как много платят Збройні Сили за каждый наш Божий день. За каждый.
Господи, спасибо тебе, шо я живу с такими людьми в одной стране, что говорю с ними, что имею честь жать им руку, обнимать и - внимательно слушать.
Уважаемые, кто-то в ленте недавно продавал/отдавал Субару Форестер живой. Или что-то аналогичное.
Маякните, а? Понадобилось. Очень.
Спасибо.
Маякните, а? Понадобилось. Очень.
Спасибо.
Всех наших мертвых мы будем оплакивать после войны.
И праздновать праздники мы будем тоже после войны. Кому не терпится попоздравлять с днем пехоты или с любым другим невероятно кому-то нужным сейчас событием - прошу, не сдерживайтесь.
Ну а у кого сегодня настает 94-е февраля, тот чувствует так же, как я.
На первом фото - охуенный Гранд Чероки. Номера карт - в комментах. Вибач за прямоту, но пехоте надо не поздравления, а зброя, машины и немного удачи. И у них есть все, кроме машин.
А на второй фотке - дозвуковые патроны для пистолета Ярыгина 9х19. Были российские. Стали мои.
4149499371016518 Приват
4441114443028624 Моно
PayPal: Oleg.boldyriev@gmail.com
И праздновать праздники мы будем тоже после войны. Кому не терпится попоздравлять с днем пехоты или с любым другим невероятно кому-то нужным сейчас событием - прошу, не сдерживайтесь.
Ну а у кого сегодня настает 94-е февраля, тот чувствует так же, как я.
На первом фото - охуенный Гранд Чероки. Номера карт - в комментах. Вибач за прямоту, но пехоте надо не поздравления, а зброя, машины и немного удачи. И у них есть все, кроме машин.
А на второй фотке - дозвуковые патроны для пистолета Ярыгина 9х19. Были российские. Стали мои.
4149499371016518 Приват
4441114443028624 Моно
PayPal: Oleg.boldyriev@gmail.com