Все, кто берется рассуждать о Дэвиде Линче, обречены на повторение одних и тех же эпитетов. Линч чрезмерен, избыточен, странен и неистов — до головокружения. Напор его визуального стиля не дает опомниться, его истории затягивают, как воронки, а снятые им кадры высасывают зрение. Он вглядывается в человеческие лица, находя в них завораживающие сочетания уродства и красоты, порока и добродетели, инфантилизма и мужества.
Смысл кино — в манипуляции. Когда зритель покупает билет, он ждет, что триллер будет его пугать, комедия — смешить, а трагедия заставит рыдать. Если так оно и происходит, называйте это не манипуляцией, а выполнением обещанного, и тогда режиссер — порядочный человек, который честно зарабатывает свой хлеб.
Обвиняя во всем студийную систему, мы с легкостью отбрасываем в сторону не менее важных и очевидных виновников — нас самих. Мы до хрипоты можем жаловаться на то, что Голливуд отвернулся от нас, перестав создавать фильмы, которые мы хотели бы смотреть, но столь же верно и то, что мы отвернулись от Голливуда. Впрочем, нет ничего удивительного, что народ предпочитает сидеть дома. Пропала острая потребность увидеть тот или иной фильм как можно скорее.
Алексей Балабанов, режиссер:
Кино — вещь поколенческая. Кино быстро устаревает. Меняются ритмы, меняются законы восприятия. Я это чувствую и на своих картинах. Первые смотреть уже невозможно. Попробуйте, посмотрите «Счастливые дни» — скучно, длинно, ошибок полно всяких. Я же тогда не знал ничего.
А вообще кино — это мистика: что-то происходит или не происходит… Кинематограф ведь не искусство, это зрелище, развлечение. И перспективен он только как зрелище. А те фильмы, которые критики относят к искусству, — это все маргинальные произведения. Но по большому счету они никому не нужны, бессмысленны, так как не приносят дохода.
Самый правильный кинематограф — тупой, американский. Бизнес. Кинематограф и был придуман именно как бизнес, просто в определенное время появлялись люди, которые самовыражались и имели свою аудиторию. Но сегодня это уже не нужно.
Кино — вещь поколенческая. Кино быстро устаревает. Меняются ритмы, меняются законы восприятия. Я это чувствую и на своих картинах. Первые смотреть уже невозможно. Попробуйте, посмотрите «Счастливые дни» — скучно, длинно, ошибок полно всяких. Я же тогда не знал ничего.
А вообще кино — это мистика: что-то происходит или не происходит… Кинематограф ведь не искусство, это зрелище, развлечение. И перспективен он только как зрелище. А те фильмы, которые критики относят к искусству, — это все маргинальные произведения. Но по большому счету они никому не нужны, бессмысленны, так как не приносят дохода.
Самый правильный кинематограф — тупой, американский. Бизнес. Кинематограф и был придуман именно как бизнес, просто в определенное время появлялись люди, которые самовыражались и имели свою аудиторию. Но сегодня это уже не нужно.
Новый миф подарил народу надежду и алтарь тем, кто отчаялся. Герои есть с обеих сторон, а зло повсюду.
Вышел новый фильм Гильермо дель Торо. Некоторые коллеги ворчат, а мне история фокусника-мошенника понравилась. Призываю сходить на этот трагически мрачный нуар.
Что такое суждение киномана? Достаточно еще раз пересмотреть разруганный когда-то фильм, увидеть актеров, которых уже нет в живых, чтобы вами овладело чувство нежности, ностальгии.
Меткое замечание Андрея Кончаловского:
Истинное произведение искусства вовсе не обязано быть шарадой. Зритель не должен ломать голову, что же такое имел в виду режиссер. Если режиссер хотел что-то сказать, а зритель этого не понял, автору очень удобно занять позицию непризнанного гения. Мол, зрители до меня не доросли. Вот дорастут, тогда поймут.
Я всегда считал, что рассказываемое режиссером должно быть доступно, хотя вовсе не вульгаризировано или разжевано. Смысл вещи не должен лежать на поверхности, но все-таки глубина ее должна просвечивать. Чтобы понять, глубока ли вода, надо все-таки чувствовать дно. А если сплошная темень, остается лишь гадать – то ли глубоко, то ли мелко.
Истинное произведение искусства вовсе не обязано быть шарадой. Зритель не должен ломать голову, что же такое имел в виду режиссер. Если режиссер хотел что-то сказать, а зритель этого не понял, автору очень удобно занять позицию непризнанного гения. Мол, зрители до меня не доросли. Вот дорастут, тогда поймут.
Я всегда считал, что рассказываемое режиссером должно быть доступно, хотя вовсе не вульгаризировано или разжевано. Смысл вещи не должен лежать на поверхности, но все-таки глубина ее должна просвечивать. Чтобы понять, глубока ли вода, надо все-таки чувствовать дно. А если сплошная темень, остается лишь гадать – то ли глубоко, то ли мелко.
Продолжаю писать о мини-сериалах. «Архив 81» оказался не во всем удачным, но досмотрел до конца. Там говорится о магической природе искусства и способности пленки придать жизни вечность, которой она лишена.
Вчера было 90 лет со дня рождения великого Франсуа Трюффо, кинокритика и кинорежиссера, создателя авторской теории и одного из основоположников французской «новой волны». Вспомнил его чудесный дебют, который стал одним из главных произведений «новой волны».
Кеннет Брана сел в еще один роскошный транспорт, причесал кустистые усы, скрывающие шрамы трагического прошлого, окружил себя гламурными богачами в дорогих нарядах и разыграл детективный сюжет без скандала.
Легенда по имени «Кожаное лицо»
Кровавое продолжение родоначальника всех слэшеров. Настоящее встречает прошлое в духе нового «Хэллоуина». Жестокая история о сумасшедшем маньяке, живущем в американском захолустье. Голливуд снова содрал кожу с лица буржуазного общества. Американская мечта зиждется на терроре. Очевидна спекуляция на некой актуальности, но единственное, что тут важно – это сами убийства: кровь, страдания, смерть.
А вот постер – отличный.
Кровавое продолжение родоначальника всех слэшеров. Настоящее встречает прошлое в духе нового «Хэллоуина». Жестокая история о сумасшедшем маньяке, живущем в американском захолустье. Голливуд снова содрал кожу с лица буржуазного общества. Американская мечта зиждется на терроре. Очевидна спекуляция на некой актуальности, но единственное, что тут важно – это сами убийства: кровь, страдания, смерть.
А вот постер – отличный.
Если война является продолжением политики, то убийство – продолжением бизнеса. I believe in America.
Наткнулся на очередное высказывание о «Грузе 200», фильме о закате Советской эпохи, который в свое время объявили важнейшим в русском кино:
«Когда в 2007-м году вышел «Груз 200», многие находили сходство между милиционером-маньяком Журовым и Путиным, а девушку, прикованную им к кровати, сравнивали с Россией. Сегодня я думаю, что Россия в этом фильме — невменяемая и нежно любимая сыном мать, сидящая перед телевизором и не понимающая связи между мухами и трупами в квартире, девушка — это терзаемые империей колонии, а Украина — это приходящая в финале Антонина с ружьем».
Впрочем, в самой трактовке нет ничего нового, ведь она больше говорит об авторе, чем о демонстративной страшилке Алексея Балабанова.
«Когда в 2007-м году вышел «Груз 200», многие находили сходство между милиционером-маньяком Журовым и Путиным, а девушку, прикованную им к кровати, сравнивали с Россией. Сегодня я думаю, что Россия в этом фильме — невменяемая и нежно любимая сыном мать, сидящая перед телевизором и не понимающая связи между мухами и трупами в квартире, девушка — это терзаемые империей колонии, а Украина — это приходящая в финале Антонина с ружьем».
Впрочем, в самой трактовке нет ничего нового, ведь она больше говорит об авторе, чем о демонстративной страшилке Алексея Балабанова.
Слегка припозднился выпуск текста о новом «Бэтмене». Причины понятны. По-моему, фильм удался.
Посмотрел иранскую драму «Развод Надера и Симин». Кино для меня чрезвычайно важно как опыт. Но когда становишься взрослее, замечаешь, что просмотр фильма кажется потерей времени. Начинаешь отвлекаться, задумываться о своем. Однако картина Фархади, которая соткана из нюансов и держит в напряжении, подобно детективному триллеру, производит очень сильное впечатление.
Вчера пересмотрел бесконечно любимый «Прокол». Великий формалист Брайан Де Пальма с оглядкой на Антониони, Копполу и Хичкока сделал детективный триллер, который приглашает нас к переходу в другую реальность — кино. «Прокол» посвящен взаимоотношению человека с этой реальностью и рассказывает о самой природе кинематографа. Мы все одновременно смотрим и находимся под наблюдением.
Кино становится способом разоблачения реальности. Зритель этого триллера постигает всепроникающее зло системы, глядя как в замедлении совестливый герой Траволты, распутывающий паутину лжи, мчится в отчаянной попытке спасти девушку, бежит сквозь толпу, которая «ждет того момента, когда наконец-то раздастся новый голос свободы». Американский флаг, праздничный фейерверк и пронзительный крик жертвы, который обречен стать идеальным криком в дешевом фильме ужасов.
Кино становится способом разоблачения реальности. Зритель этого триллера постигает всепроникающее зло системы, глядя как в замедлении совестливый герой Траволты, распутывающий паутину лжи, мчится в отчаянной попытке спасти девушку, бежит сквозь толпу, которая «ждет того момента, когда наконец-то раздастся новый голос свободы». Американский флаг, праздничный фейерверк и пронзительный крик жертвы, который обречен стать идеальным криком в дешевом фильме ужасов.