Похоже, что есть навык трудный в освоении, но крайне важный — навык играть на поле, имеющем очень сильную энергию, не поддаваясь и не сливаясь с этой энергией, но и не уходя в простое отрицание. Искусственный интеллект почти эталонный пример такого поля: эффективное и опережающее использование ИИ абсолютно необходимо, но при этом крайне важно удерживать внутреннюю дистанцию и не перенимать некритично набор ценностей, паттернов мышления и предрассудков, ассоциируемых с технооптизмом. Но это же касается и почти любой сферы, от предпринимательства до духовных исканий.

Я много раз пытался работать в чисто светском формате и каждый раз приходил к тому, что все значимые вещи можно выразить только на религиозном языке. Или даже так: все значимые вещи обладают фундаментальными свойствами, которые можно органично уловить и которым можно дать место только в горизонте, открываемом религиозным мироощущением. Это будет звучать менее спорно, если понимать религию в несколько досовременном смысле - как одну из добродетелей души. Открытость неисчерпаемости той реальности, которую мы обычно видим как через мутное стекло, но всё же которая и является нашим началом, домом и предназначением.

Саша Ветушинский и Дима Соловьёв набирают третий поток своего курса «Мастерская смыслов: философские методы для современных профессионалов». Это один из немногих русскоязычных интенсивов, нацеленных на погружение человека в современную философию с доступными в ней инструментами и наборами смыслов. Аня Кожара хорошо написала о том, почему это может быть особенно важно и актуально, если вам близка интегральная установка.

Начало - 17 сентября. Рекомендую.

События в поле

* Восьминедельная онлайн-программа Макса Родина и Deep Mind «Resonance». На основе U-теории Шармера и комплементарных подходов, фокусирующихся на связи лидерства и внутренней работы. Старт 21 сентября.

* Саша Поваляев и ребята запускают «AI Mindset Research Lab», интерактивное обучение применению искусственного интеллекта в прикладных исследованиях. Старт уже 9 сентября.

* Несколько активностей от Сергея Гуленкина, оффлайн в Москве начиная с 13 сентября, а с 5 октября до 21 декабря будет онлайн-лаборатория «Созерцание: традиции и современность».

«Но что, если признание трансцендентной красоты в конечном счёте надёжнее, чем удобное допущение, что всё происходящее лишь бессмысленная череда событий? Быть может, Сэм был прав.

В этом, возможно, и заключается мысль Толкина, противопоставляющего разум Сарумана и Гэндальфа: у Сарумана "разум из металла и колёс; и ему нет дела до всего живого и растущего, если только оно не служит его сиюминутным целям". Гэндальф же, напротив, утверждает: "тот, кто ломает вещь, чтобы узнать, что она такое, покинул стезю мудрости". Увидеть и понять нечто подлинное - значит увидеть его во всей полноте и прозреть то, что лежит за его пределами. Увидеть в нём знак или осколок красоты».

* Стивен Кларк, Ценности, факты и фантазии. = Stephen R.L. Clark. Values and facts and fancies. Religious Studies (Cambridge University Press).

«Никто не может избежать хрупкости, и ничто не ускользает от неё, ведь она - неотъемлемое измерение конечности. Меры, призванные оградить нас от ошибок и рисков, сами чреваты непредвиденными опасностями. "Внутренняя цитадель" стоиков заточает вместе с нами нашего злейшего врага - нас самих и нашу гордыню... Ведь хрупкость чаще всего настигает нас со спины, застаёт врасплох там, где мы ослабили надзор. И это пространство, оставшееся без надзора, никогда не бывает столь обширно и грозно, как в тот миг, когда нам кажется, будто мы всё держим под контролем. Мифическая голова Медузы поражала и обращала в камень тех, кто смотрел ей в лицо. Но с хрупкостью, - а она лишь одно из наших измерений, - всё обстоит иначе: величайшая опасность исходит от неё именно тогда, когда мы отводим взгляд, отрицаем её существование, полагая, что сумели обуздать или искоренить её. Она - одна из признаков реального, и потому идёт рука об руку с нашей единичностью (la singularite). И лишь через неё наша сила может раскрыться во всей своей человеческой подлинности. Задача нашего неустанного познания в этой области - различать в испытаниях её многообразные лики и учиться правильно с ней обходиться.

Высшее и самое обнажённое проявление нашей хрупкости и её смысла - это человеческий голос, и именно им завершится наш путь. В своём звучании он - сама мимолётность, само движение, и пусть мы можем тянуть ноту или растягивать слог, его природа - в непрерывной смене звуков, в постепенном угасании, не оставляющем иных следов, кроме как в памяти слушателя. Вот почему многие философы, от святого Августина до Гуссерля, избирали его, в виде фразы или мелодии, в качестве модели для осмысления темпоральности. И пусть, как говорили в старину, у человека может быть более или менее сильный "орган", наш голос в любой миг рискует сорваться или дрогнуть: от хрипоты и усталости, от стыда и благодарности, от робости и потрясения. Голос выдаёт те самые эмоции, что мы хотели бы скрыть, а неизменный, всегда уверенный в себе голос коробит нас своей ораторской деланностью или механистичностью».

* Из книги великого французского феноменолога Жан-Луи Кретьена «Хрупкость» = Jean-Louis Chretien. Fragilité. Les Editions de minuit, 2017.

Несколько фрагментов из гениального трактата Люка Фишера «Philosophical Fragments as the Poetry of Thinking: Romanticism and the Living Present» (Bloomsbury, 2024):

11. Поэзия - это поступательное воплощение Логоса.

15. Реальность неисчерпаема: можно подхватить уже начатую нить и повести её дальше, глубже, в ином направлении.
16. В "прошлом" можно отыскать забытые семена и посеять их в почву настоящего, чтобы в будущем они дали всходы.

53. Поэт не одушевляет вещи, не проецирует в них эмоции, не олицетворяет безличное, не мифологизирует расколдованный мир. Скорее, она обнаруживает значение, которое превосходит редукционистский материализм современности и фасад механистической вселенной. Она позволяет вещам заговорить, и тогда они сами раскрывают себя как нечто одушевлённое, живое, выразительное, личностное, мифическое…

101. То в нас, что осознаёт нашу конечность, и есть то, что её превосходит.

122. Если мир кажется мёртвым, спроси себя, жив ли ты.

158. Человеческая личность, в каждом отдельном случае, это орган, посредством которого говорит мир.
159. И наоборот, через каждую личность мир раскрывается уникальным образом.

168. Дискурсивное мышление - это факел в ночи, который шаг за шагом высвечивает очертания пейзажа. Интуитивное мышление - это вспышка молнии, на миг озаряющая весь пейзаж целиком.

220. Любовь не просто замечает, но и пробуждает - со-творит? - потенциал, дремлющий в возлюбленном.

223. Во встрече с любым человеком можно интуитивно узреть его высший образ - распознать его ещё не полностью реализованное Я.

241. Зима = идеализм. Весна = эмпиризм. Лето = пантеизм. Осень = герменевтика.
242. Зима = Я-Абсолют. Весна = Я забываю себя, чтобы открыть не-Я. Лето = Я-Абсолют. Осень = Я нахожу не-Я в самом себе.
243. Зима = Фихте. Весна = Гёте. Лето = Шеллинг. Осень = Гегель.
244. Лето - изначальная сопричастность. Зима - отвлечённое самосознание. Весна - начало финальной сопричастности. Осень - историческое сознание.
245. Истина = движение сквозь все времена года - постижение их метаморфоз.

285. Поэтическое состояние души - это второе детство, но сопряжённое с самосознанием, неведомым ребёнку.

301. Поэтическое воображение и его мир. Каждая вещь, сколь бы малой она ни была, сопричастна целому. Чем глубже проникаешь в частное, тем глубже входишь во всеобщее. Поэзии не нужно строить систему мысли, чтобы постичь единство мира, ведь она воспринимает это единство как интенсивную глубину самого феномена.

397. Красота - это пробуждающееся ощущение вещей как проявлений бесконечности.
398. Красота - это настройка души, созвучие с целостностью вселенной. Лишь в этом созвучии разум может начать различать внутреннюю природу и место каждой вещи. Красота - отправная точка подлинного знания.

459. Эволюция организмов - это творческий процесс. Отношения между ластами тюленя или крыльями пингвина и водной стихией по своей природе подобны отношениям между уникальным произведением искусства и его материалом. Давид и мрамор. Тюлень и вода.

Философия и метанойя

«В тот миг произошло нечто поразительное. Среди мучительного отчаяния я сдался и смиренно покорился собственному бессилию. И внезапно ко мне пришло прозрение! Моя покаянная исповедь, метанойя (дзанге), неожиданно обратила меня к моему внутреннему миру, отвратив от всего внешнего. В тех обстоятельствах не могло быть и речи о том, чтобы я учил и исправлял других - я, неспособный заставить самого себя поступать правильно. Единственное, что мне оставалось, это честно признать свою слабость, со смирением вглядеться в собственное "я" и исследовать глубины своего бессилия и несвободы.

Не становилось ли это новой задачей, призванной заменить ту философскую работу, которой я занимался прежде? Неважно, называть это "философией" или нет: я уже осознал свою несостоятельность как философа. Важно было то, что передо мной в тот миг встала интеллектуальная задача, и я должен был приложить все силы для её решения. Это решение родилось, как я уже говорил, через метанойю, или путь дзанге, и привело к философии, которая не является философией: к философии как к самореализации метаноэтического сознания».

Из предисловия Хадзимэ Танабе к его шедевру «Философия как метаноэтика» (1946). Книга Танабэ стала для меня одним из главных интеллектуальных открытий прошлого года и я продолжаю регулярно возвращаться к ней.

«Я думал, это будет вся моя жизнь»

Прекрасное стихотворение молодого китайского поэта Яна Цинсяна (Yang Qingxiang / 杨庆祥) из Жэньминь-университета в Пекине.

***

Я ступал по земле после дождя
и по следам на ней.

На мелком песке покоились две ракушки,
и волны их целовали.

Я собирался построить там дом,
чтобы из окна слушать ветра четырёх времён года.

Ночами читать книги о дальних краях,
а просыпаться под звон колокола с другого берега.

Я плакал — и вытирал слёзы.
Я любил — в самом сердце озёрных волн.

Я собирался при свете луны написать тебе длинное письмо,
а мысли свои — сокрыть в предвечернем сумраке мира.

Я собирался растить детей, рассказывать сказки под сенью деревьев.
При жизни — возделывать рисовое поле, а после смерти — вечная зелень гор и покой озёр.

Я собирался жить так, мне казалось,
— это будет вся моя жизнь.

***

Перевод на основе английской и китайской версии. Кстати, одно из самых утончённых применений искусственного интеллекта — возможность делать пословный и построчный литературный и лингвистический разбор поэзии на разных языках, с погружением в многообразие интерпретаций и контекстов.

У этого мира есть измерение, которое философы традиционно называли бытием или даже тем, что является источником самого бытия, которое скрыто на виду, но каждое мгновение поддерживает нас, — и в самом житейском, почти сентиментальном смысле, но и в смысле строго философском, как то, без чего (и Кого) реальность не смогла бы существовать ни одного мгновения.

И даже в те моменты, когда шумы и диссонансы нашего текущего состояния мешают нам почувствовать это измерение, оно не становится более далёким, не становится недоступным. Как не становится слабее или менее безусловной поддержка, исходящая из этого источника.

«Анатеизм, как я уже говорил, это не конечная точка, а путь. Это третий путь, который предшествует крайностям догматического теизма и воинствующего атеизма и превосходит их. Это не какая-то новая религия, а внимание к божественному началу в незнакомце, который предстаёт перед нами посреди мира. Это призыв обрести новое чутьё слуха - способность улавливать присутствие священного в плоти и крови. Это amor mundi, любовь к миру-жизни как к воплощению бесконечного в конечном, трансцендентного в имманентном, эсхатологии в настоящем.

Анатеизм - это не атеизм, желающий избавить мир от Бога и отвергнуть священное в пользу светского. Это и не теизм, стремящийся избавить Бога от мира и отвергнуть светское в пользу священного. Наконец, это и не пантеизм (античный или в духе нью-эйджа), который сводит светское и священное воедино, отрицая всякое различие между трансцендентным и имманентным. Анатеизм не говорит, что священное есть светское; он говорит, что оно в светском, через светское, устремлённое к светскому. Я бы даже сказал, что священное неотделимо от светского, оставаясь при этом отличным от него. Анатеизм говорит о «взаимном оживлении» священного и светского, но не об их слиянии или смешении. Они неразрывно связаны, но никогда не тождественны...

Вера, на которую указывает анатеизм, существовала всегда - и в минувшие эпохи, и в незападных культурах и обществах. Она была везде, где человек отрешался от своей уверенности в привычном Боге и открывал дверь незнакомцу. И впору спросить: была ли на земле хоть одна религия, не знавшая таких жестов гостеприимства?».

Из великой книги чудесного Ричарда Керни «Анатеизм: возвращение к Богу после Бога» (Anatheism: Returning to God After God, 2009).

Традиционно, философия определяла Бога через свойства совершенства (максимальной степени, omni-), наподобие всесилия и всеведения. Но я склоняюсь к тому, что в таком подходе присутствует перекос или даже подмена, и эта подмена касается того, что же способно лучше раскрыть характер Бога. И это точно не всесилие, как впрочем и никакое другое свойство, ведущее к тотальности. Возможно, лучший и контринтуитивный способ мыслить Бога — думать о нём в категориях максимальной хрупкости, уязвимости, незащищенности и отзывчивости.

Начало осени выдалось у меня очень созерцательным, и было ощущение, что в таком состояния будет неправильно писать о чем-то и заниматься чем-то, кроме философии, теологии, литературы и природы. И я рад тому, как прошли первые полтора месяца осени, но, кажется, на оставшуюся часть осени, да и года, у меня более деятельные планы. Так что снова меняем регистр с теологии и созерцания на бизнес и искусственный интеллект (а, возможно, я всё-таки научусь совмещать эти режимы).

Чтобы быть хорошим гуманитарием — и под гуманитарием я понимаю любого, кто работает со смыслами — необходим энциклопедизм и невероятный объём прочитанного. Да, другие медиумы, включая все формы искусства, как впрочем межличностные практики, собственное проживание и прямое созерцание тоже играют фундаментальную роль, но и тексты абсолютно незаменимы. Хорошие книги содержат невероятную плотность знаний и опыта, и — вопреки некоторым предрассудкам — прочтение книги часто позволяет понять автора и проникнуться им и его мышлением гораздо лучше, чем личное общение. И базовый гуманитарный минимум — это не пятьдесят, не сто и даже не тысяча книг, а в разы больше, причём прочитанное должно в некотором смысле не просто впитываться в сознание, а оставаться в оперативной памяти, в режиме быстрого доступа.

Это можно сравнить с разрешающей способностью телескопа: каждая прочитанная книга позволяет увидеть новые нюансы, разглядеть даже самый тривиальный объект более подробно, обнаружив в нём целые миры. И поэтому так важно не ограничиваться одной интеллектуальной традицией (дисциплиной, школой), а обращаться ко всему спектру источников, что означает особое внимание к голосам, которые слишком долго находились на периферии, которые замалчивались и вытеснялись из канона (прежде всего, женщин и незападных авторов).

В идеальной ситуации, гуманитарный ум — нус — geist — становится живой лабораторией, в которой свободно обитают и взаимно опыляются смыслы созданные всем человечеством. И если всё идет хорошо, иногда из этой жизни ума рождаются новые смыслы, которые знаменуют достижение ещё неизведанных рубежей культурной эволюции, которые и становятся этими рубежами.

«Пока я наощупь искала и собирала, подбирала и выискивала по разным культурам и континентам провинциалов - тех, с кем меня связывало нечто незримое, - я задавалась вопросом о форме этой эмоциональной и интеллектуальной истории: какой это жанр? Книга провинциала?... Созданная по тем лекалам, которые я связываю с провинциальным воображением и интуицией, - лекалам случайностей, самоучительства и изумления? Знаю лишь одно: именно нынешний исторический момент делает такую книгу возможной - позволяет не только написать её, но и помыслить о ней.

Написание этой книги, собирание воедино этих нерассказанных историй стало моим возвращением. Это не энциклопедия и не история жертвенности, ведь я не жертва, и провинциал - не жертва. Скорее, это попытка выстроить невообразимую прежде историю и начертить карту, которая отличалась бы от географической. Представьте себе карту, на которой провинции соединены друг с другом, - полная противоположность тем картам из бортовых журналов, где города связаны перескакивающими линиями. В этой книге я пытаюсь вообразить именно такую эмоциональную и интеллектуальную карту. Это непросто, и для её создание требуется участие многих других провинциалов. Я пишу это в надежде, что следом появятся и другие тайные истории провинциалов».

Из книги чудесной Суманы Рой «Провинциалы: открытки с периферии» (Provincials: Postcards from the Peripheries).

Нам очень повезло жить в золотой век человеческой мысли. Сегодня работают тысячи мыслителей, достойные стоять в одном ряду с самыми творческими и выдающимися умами прошлого. Более того, посмотрим ли мы на их социальное происхождение, пол, географию или даже способ мышления, окажется, что те, кто ещё несколько поколений назад не имел голоса, теперь, впервые в истории, получили возможность говорить. Это свидетельство колоссального прогресса, хотя впереди ещё долгий путь.

Однако современная глобальная медиа-экология - с соцсетями, алгоритмами и сетевыми эффектами - такова, что абсолютное большинство этих людей остаются в безвестности, кроме как среди узкого круга коллег и ценителей нишевых шедевров. В забвение уходят и гении прошлого, чьё наследие могло бы питать формирующуюся планетарную культуру.

Очень важно найти способ исправить эту ситуацию. Не только ради абстрактной справедливости - чтобы выдающиеся интеллектуальные артефакты и их создатели получали признание. Вопрос гораздо серьёзнее: современная медиа-экология, оставляя их работу за бортом, не просто создаёт вакуум, - она активно способствует распространению поверхностных, а всё чаще и откровенно разрушительных нарративов. А это имеет уже экзистенциальное значение, потому что на самом фундаментальном уровне люди призваны жить в мире «светящимся смыслами» - смыслами всё более глубокими, прекрасными и человечными, по мере того, как мы находим новые способы чувствовать себя, других и саму реальность, и слова, чтобы выражать эти чувства.

Если консультируете ИИ-проекты или занимаетесь гуманитарной экспертизой в этой нише, обратите внимание на новый справочник от Уайли / Блэквелл, посвящённый прикладной философии искусственного интеллекта, «A Companion to Applied Philosophy of AI». Действительно хорошая структура и отличный состав авторов, включая главные имена (Лучано Флориди, Марк Кокельберг, Дэвид Ганкель и т.д.). В общей сложности, тридцать глав, сгруппированных по кластерам эпистемологии, этики и социальной философии ИИ.

Martin Hähnel, Regina Müller. A Companion to Applied Philosophy of AI. Wiley, 2025.

Интегральная экономика

Перечитываю книгу Кристиана Арнспергера «Экономика полного спектра», наиболее тщательное приложение интегрального подхода Кена Уилбера к экономической теории. В настоящее время автор - профессор Лозаннского университета (Швейцария), а в тот момент работал в Католическом университете Лувена (Бельгия). Приятно, что хотя книга написана ещё в конце «нулевых», она остаётся - а может даже становится всё более - актуальной:

«Будущее экономики "полного спектра" во многом определяется тем, как будут восприняты эти [духовные] вопросы - вопросы, которые сторонники мейнстримной концепции homo economicus, даже в её самых изощрённых когнитивных вариантах, обычно отвергают и даже высмеивают... Речь идёт не просто о структурных системных изменениях, но также о духовной и культурной эволюции.

Действительно, вполне возможно, как утверждают большинство духовных традиций, что зачастую мы живём и действуем как автоматы и "машины". Другими словами, мы "спим" в своей обыденной жизни и следуем тем механическим шаблонам, которые нейроэкономика "ограниченной рациональности" в среднем точно описывает и моделирует. Стало быть, в той мере, в какой современная экономическая наука действительно эмпирически состоятельна, она описывает тип агента, которым мы являемся, но не каким должны быть: бессознательного индивида, чей внутренний мир "спит" и которым движут безличные системные силы. Современная "правосторонняя" экономика, возможно, и описывает нас в этом состоянии "глубокого сна", но становится ли она от этого желательной наукой? Нет, не становится, поскольку, рассматривая наш внутренний мир (индивидуальный и коллективный) так, будто его не существует - не просто будто он "усыплён" - экономика такого рода делает само понятие высшего человеческого и социального потенциала бессмысленным...

Вопреки практически всем канонам узко трактуемого позитивизма и сциентизма, нам предстоит убедить достаточное число учёных в том, что работа над индивидуальной духовностью - это не просто факультативное дополнение к размышлениям об экономической рациональности, а работа над коллективной духовностью - не просто факультативное дополнение к размышлениям об экономической культуре. Напротив, такая работа - фундаментальная часть самой сути экономической науки, а именно - не только позитивного описания того, как работает сегодняшний капитализм, но и критического описания того, как должна работать экономика завтрашнего дня, чтобы стать опорой для сознательной эволюции всех (или как можно большего числа из) нас по всем (или стольким, скольким это возможно) линиям развития».

* Christian Arnsperger. Full-Spectrum Economics: Toward an Inclusive and Emancipatory Social Science. Foreword by Ken Wilber. Routledge, 2010.

«Я утверждаю, что искусство способно помочь нам преодолеть господствующую в наш век метафизику рынка. Подлинное искусство создаёт модели "поэтического обитания", которые могут порождать нелинейные, прогрессивные изменения и открывать простор для этики. Английский поэт Перси Шелли однажды сказал, что великая тайна нравственности заключается в "отождествлении себя с прекрасным, которое существует в чужой мысли, поступке или личности". Эстетика и этика идут рука об руку. Поступать этично значит не просто поступать правильно, но делать мир богаче, гармоничнее и прекраснее...

Красота - это сияние духа в материальном мире. Если соображения пользы и дальше будут преобладать над эстетикой и этикой, то и сама полезность будет уничтожена. Если мы хотим жить в устойчивом и гармоничном мире, мы должны поставить красоту и этику выше утилитарных соображений».

Из книги Ласло Жолнаи, «Ethics, Meaning, and Market Society» (Routledge, 2018). Жолнаи - один из самых выдающих исследователей постконвенциональных бизнес-практик и экономических моделей, директор Центра бизнес-этики Университета Корвина (Будапешт) и президент Европейского института духовности в бизнесе и обществе (Лёвен).

Свобода и невычислимость в (биологической) Вселенной

Интересный анализ из статьи Стюарта Кауффмана и Андреа Роли «A third transition in science?», опубликованной в спецвыпуске Interface Focus, журнала Британского королевского общества (тот номер в целом заслуживает внимания - кроме Кауффмана с Роли, среди его авторов Майкл Левин и другие знаковые исследователи):

«Эволюционирующая биосфера распространяется в создаваемые ею же пространства прилегающих возможностей, но мы не можем дедуктивно вывести, что именно находится в этих пространствах. Следовательно, мы не знаем пространство элементарных исходов этого процесса, а значит, не можем ни определить вероятностную меру, ни дать определение "случайности". У нас действительно нет никаких обоснованных ожиданий...

Масштаб последствий огромен... не может существовать и никакой "теории всего", из которой следовало бы, что именно появится в этой эволюционирующей Вселенной...

Эволюционирующая биосфера - это воплощение теоремы Гёделя, но в гораздо более сильной форме. Новые адаптации, новые способы применения физических объектов... не могут быть выведены из старых способов их применения. И что особенно важно, возможности - это референтные степени свободы, а не независимые физические свойства мира. Таким образом, эти референтные новые способы применения невозможно дедуктивно вывести в виде теоремы из знаний о свойствах и функциях существующих молекул и других физических характеристиках организмов, какими они были до появления новой адаптации. Следовательно, они представляют собой нечто большее, чем просто аналог алгоритмически порождаемых неразрешимых утверждений. Их можно истолковать так: "Если я существую в биосфере неким новым образом, то ни моё новое существование, ни даже сама возможность моего существования не могут быть выведены из состояния биосферы вплоть до настоящего момента"».

* Stuart A Kauffman, Andrea Roli. A third transition in science? Interface Focus. 2023, V 13, No 3.

Если «ИИ для кодинга и автоматизации» — это уже зрелая область с развивающимся корпусом образцовых практик и кейсов, то направление «ИИ для продвинутой работы с текстами» всё ещё находится в рудиментарной фазе.

А вот ниша «ИИ для [человеческого] мышления» практически пуста, хотя в дальнейшем она имеет все шансы стать наиважнейшей. Как знать, может это то, куда стоит направить внимание.