Что делать, если не чувствую во взаимоотношениях будущего, но не хочу их прерывать, так как боюсь одиночества?
Имеет смысл сосредоточиться на том, какие функции эти отношения все-таки выполняют – а затем понять, как по-другому закрыть существующий дефицит.
За страхом одиночества может скрываться сепарационная тревога. Она возникает, когда мы боимся утратить значимые отношения или эмоциональную связь с другим человеком. Сама перспектива такой утраты может приводить к ужасу, отчаянию, ярости, выдержать которые достаточно трудно.
Сепарационная тревога родом из детства. Жизнь младенца целиком зависит от того, кто о нем заботится. Когда мать оставляет младенца (даже ненадолго отлучается), он испытывает ужас, ведь он не знает, когда она вернется и вернется ли вообще. Эта тревога нормальна, но она не должна длиться долго. По мере взросления ребенок учится понимать, что заботящийся взрослый всегда возвращается, и может выдерживать без него какое-то время. Когда позитивный опыт «ухода и возвращения» повторяется в раннем детстве, формируется надежная привязанность (кстати, именно поэтому важно, чтобы психотерапия была регулярной и сессии проходили с равными интервалами).
В норме сепарационная тревога помогает «прочувствовать» границы своего Я: она показывает, что Я и Другой – не одно и то же, мы отличаемся друг от друга. В здоровой ситуации эта тревога должна быть сбалансирована уверенностью в том, что другой достаточно надежен – и то, что он отдаляется, не означает прерывания эмоциональной связи между нами. Такой человек способен нормально переживать разрыв отношений: с утратой конкретного партнера он не теряет ни себя, ни весь мир.
Если значимый взрослый был ненадежен (мать внезапно оставила ребенка, ребенок надолго попал в больницу и тд), ребенок утрачивает ощущение безопасности. Слияние с родителем было резко разорвано, что-то пошло не так. Во взрослых отношениях такому человеку невыносимо сталкиваться с отделением от другого. У нашего Я не формируется четких границ — и тогда слияние становится потребностью и основой самоощущения. Если человек выходит из этого слияния, возникает ощущение затапливающего одиночества.
Как это связано с партнером, который вроде бы не очень значим? Человек, который находится рядом, скорее всего не воспринимается психикой как Другой — отличный от меня человек. Но, возможно, он служит объектом, который «защищает» от этой самой сепарационной тревоги. Расставание пугает не утратой конкретного человека, а разрывом слияния, напоминающего о слиянии с родительскими фигурами.
Для того, чтобы выйти из этой ситуации, чисто теоретически можно подумать над волевым, но в любом случае болезненным решением: от того, что вы остаетесь в отношениях, страдает ваше будущее. При этом единственный смысл этих отношений — в защите от тревоги. Избегание одиночества скорее всего не позволяет осознать, что рядом с нелюбимым человеком вы не менее одиноки.
Я бы рекомендовала все же начать терапию: именно в ней проживать страх одиночества и боль утраты, найти их источник – и связать с тем, что случилось в жизни когда-то; встретиться с переживаниями, которые скрываются под защитами. Когда получится осознать ситуацию и прожить чувства по ее поводу, это поможет отстроить границы Я и перестать нуждаться в отношениях, которые, судя по всему, забирают гораздо больше, чем дают — и обрести надежду на подлинную и глубокую связь с другим человеком.
Имеет смысл сосредоточиться на том, какие функции эти отношения все-таки выполняют – а затем понять, как по-другому закрыть существующий дефицит.
За страхом одиночества может скрываться сепарационная тревога. Она возникает, когда мы боимся утратить значимые отношения или эмоциональную связь с другим человеком. Сама перспектива такой утраты может приводить к ужасу, отчаянию, ярости, выдержать которые достаточно трудно.
Сепарационная тревога родом из детства. Жизнь младенца целиком зависит от того, кто о нем заботится. Когда мать оставляет младенца (даже ненадолго отлучается), он испытывает ужас, ведь он не знает, когда она вернется и вернется ли вообще. Эта тревога нормальна, но она не должна длиться долго. По мере взросления ребенок учится понимать, что заботящийся взрослый всегда возвращается, и может выдерживать без него какое-то время. Когда позитивный опыт «ухода и возвращения» повторяется в раннем детстве, формируется надежная привязанность (кстати, именно поэтому важно, чтобы психотерапия была регулярной и сессии проходили с равными интервалами).
В норме сепарационная тревога помогает «прочувствовать» границы своего Я: она показывает, что Я и Другой – не одно и то же, мы отличаемся друг от друга. В здоровой ситуации эта тревога должна быть сбалансирована уверенностью в том, что другой достаточно надежен – и то, что он отдаляется, не означает прерывания эмоциональной связи между нами. Такой человек способен нормально переживать разрыв отношений: с утратой конкретного партнера он не теряет ни себя, ни весь мир.
Если значимый взрослый был ненадежен (мать внезапно оставила ребенка, ребенок надолго попал в больницу и тд), ребенок утрачивает ощущение безопасности. Слияние с родителем было резко разорвано, что-то пошло не так. Во взрослых отношениях такому человеку невыносимо сталкиваться с отделением от другого. У нашего Я не формируется четких границ — и тогда слияние становится потребностью и основой самоощущения. Если человек выходит из этого слияния, возникает ощущение затапливающего одиночества.
Как это связано с партнером, который вроде бы не очень значим? Человек, который находится рядом, скорее всего не воспринимается психикой как Другой — отличный от меня человек. Но, возможно, он служит объектом, который «защищает» от этой самой сепарационной тревоги. Расставание пугает не утратой конкретного человека, а разрывом слияния, напоминающего о слиянии с родительскими фигурами.
Для того, чтобы выйти из этой ситуации, чисто теоретически можно подумать над волевым, но в любом случае болезненным решением: от того, что вы остаетесь в отношениях, страдает ваше будущее. При этом единственный смысл этих отношений — в защите от тревоги. Избегание одиночества скорее всего не позволяет осознать, что рядом с нелюбимым человеком вы не менее одиноки.
Я бы рекомендовала все же начать терапию: именно в ней проживать страх одиночества и боль утраты, найти их источник – и связать с тем, что случилось в жизни когда-то; встретиться с переживаниями, которые скрываются под защитами. Когда получится осознать ситуацию и прожить чувства по ее поводу, это поможет отстроить границы Я и перестать нуждаться в отношениях, которые, судя по всему, забирают гораздо больше, чем дают — и обрести надежду на подлинную и глубокую связь с другим человеком.
Что делать, если не можешь рассказать другим людям о своих проблемах, когда это очень нужно?
На этот вопрос сложно ответить не зная контекста — но можно порассуждать. Вероятно, когда-то вы обращались за помощью, но в ответ получали осуждение, отвержение или равнодушие. Или, наоборот, внимание к вашим проблемам было слишком пристальным и при этом опасным: нацеленным не на то, чтобы поддержать, а поводом для выражения избыточной тревоги, критики или наказания. И тогда может быть страшно, что этот опыт повторится, и придется столкнуться с болью — и накопившейся, и непрожитой, и «новой», которая сделает страдание еще более невыносимым.
Еще одна причина – выработанная за годы позиция «я сильный, я тот, кто слушает и помогает». Тогда кажется, что идти за помощью самому совершенно бессмысленно: другой не выдержит и не справится, он просто не подходит для того, чтобы чем-то помочь. Это позиция служит защитой для уязвимости, при этом замыкая человека во внутреннем одиночестве и невозможности разделить с кем-то свой внутренний мир. Сила, которую человек находит в себе (и в которой отказывает окружающим) помогает ему чувствовать себя в родительской роли, более взрослым. Но эта сила хрупка и как бы замещает подлинную внутреннюю опору, основанную на признании в том числе и собственных ограничений. Человеку стыдно или страшно признать свою уязвимость перед другими, показать, что он в них нуждается. Другие кажутся более слабыми – их не получается признать равными себе. Они слабее – и за счет этого меньше пугают, но они же кажутся лишенными мудрости, понимания или человечности – всего того, чего на самом деле так не хватает тому, кто хочет обратиться за помощью. Ведь это разрушит иллюзию о собственном всемогуществе, которая защищает от боли.
Как же быть? Мы часто говорим о важной психотерапевтической максиме: проблемы, полученные в отношениях, решаются только и только в отношениях. В этом смысле как бы ни было страшно – предельно важен новый эмоциональный опыт рядом с другим человеком. И это значит, что в перспективе все равно важно пойти на риск: прислушаться и присмотреться к другому, прочувствовать, что рядом с ним может быть безопасно – и обратиться к нему со своей проблемой в надежде на непривычный, но ожидаемый отклик. Это риск, на который можно пойти в дружеских отношениях – и он может оказаться вполне оправданным! А также – именно эту возможность предлагает психотерапия. Это — особое пространство, где терапевт внимателен ко всем вашим чувствам, где можно проявить свою слабость, не боясь осуждения, и получить опыт принятия, которого так не хватало в детстве.
На этот вопрос сложно ответить не зная контекста — но можно порассуждать. Вероятно, когда-то вы обращались за помощью, но в ответ получали осуждение, отвержение или равнодушие. Или, наоборот, внимание к вашим проблемам было слишком пристальным и при этом опасным: нацеленным не на то, чтобы поддержать, а поводом для выражения избыточной тревоги, критики или наказания. И тогда может быть страшно, что этот опыт повторится, и придется столкнуться с болью — и накопившейся, и непрожитой, и «новой», которая сделает страдание еще более невыносимым.
Еще одна причина – выработанная за годы позиция «я сильный, я тот, кто слушает и помогает». Тогда кажется, что идти за помощью самому совершенно бессмысленно: другой не выдержит и не справится, он просто не подходит для того, чтобы чем-то помочь. Это позиция служит защитой для уязвимости, при этом замыкая человека во внутреннем одиночестве и невозможности разделить с кем-то свой внутренний мир. Сила, которую человек находит в себе (и в которой отказывает окружающим) помогает ему чувствовать себя в родительской роли, более взрослым. Но эта сила хрупка и как бы замещает подлинную внутреннюю опору, основанную на признании в том числе и собственных ограничений. Человеку стыдно или страшно признать свою уязвимость перед другими, показать, что он в них нуждается. Другие кажутся более слабыми – их не получается признать равными себе. Они слабее – и за счет этого меньше пугают, но они же кажутся лишенными мудрости, понимания или человечности – всего того, чего на самом деле так не хватает тому, кто хочет обратиться за помощью. Ведь это разрушит иллюзию о собственном всемогуществе, которая защищает от боли.
Как же быть? Мы часто говорим о важной психотерапевтической максиме: проблемы, полученные в отношениях, решаются только и только в отношениях. В этом смысле как бы ни было страшно – предельно важен новый эмоциональный опыт рядом с другим человеком. И это значит, что в перспективе все равно важно пойти на риск: прислушаться и присмотреться к другому, прочувствовать, что рядом с ним может быть безопасно – и обратиться к нему со своей проблемой в надежде на непривычный, но ожидаемый отклик. Это риск, на который можно пойти в дружеских отношениях – и он может оказаться вполне оправданным! А также – именно эту возможность предлагает психотерапия. Это — особое пространство, где терапевт внимателен ко всем вашим чувствам, где можно проявить свою слабость, не боясь осуждения, и получить опыт принятия, которого так не хватало в детстве.
Могут ли слова «я люблю тебя» во время ссоры с партнёром быть манипулятивными и вызывать чувство вины?
Чисто теоретически манипулятивными могут быть любые слова – в том числе и «я тебя люблю» (особенно если за ними скрывается: «Я тебя так люблю! А ты…»). Однако важно определиться, что именно мы понимаем под манипуляцией. Манипуляция провоцирует человека на поведение, которое не соответствует его подлинным желаниям и намерениям, но удовлетворяет интересы другой стороны. Ее задача – подменить внутренней реальности человека. Манипуляция так или иначе преднамеренна. Предполагается, что человек может реконструировать и предвидеть реакции, желания, цели, мотивы другого человека — как бы воссоздать его модель сознания в своей голове. Концепт, который описывает эту способность, называют «theory of mind» — и обладают ей только взрослые люди.
Это важно иметь в виду, потому что чувства, которые мы испытываем, совершенно не обязательно являются продуктом манипуляции. Например, если маленький ребенок плачет – родителю может казаться, что он им «манипулирует», ведь ребенок хочет добиться своего и давит на эмоции. Однако ребенок просто выражает свои переживания как умеет — и давление с его стороны не злонамеренно, даже если родитель страдает, кажется себе жестоким или плохим.
Во взаимодействии взрослых людей может происходить что-то подобное. Если я чувствую, что мне некомфортно рядом с другим человеком из-за его действий или слов – например, я испытываю чувство вины – я делаю вывод, что другой хотел вызвать у меня вину: значит, он манипулятор. Но может быть, это просто человек, который в моменте попадает в эго-состояние Ребенка и пытается «назначить» вас на роль Родителя, чтобы вы услышали его, приняли и «взяли на ручки». Точно понять, что происходит, из вопроса невозможно – мы можем только фантазировать.
Вам не обязательно соответствовать желанию партнера: продуктивнее будет взять паузу, чтобы определить природу своей вины. Например, я могу любить другого и вместе с этим я могу на него обижаться или злиться, в чем-то не соглашаться, говорить о своих ожиданиях или неудовлетворенности – и это абсолютно нормально. Когда вы сосредотачиваетесь на способе и характере своей реакции, вы берете ответственность за нее на себя. Благодаря этому вы можете стать тем человеком, который способен решать конфликт из собственной взвешенной, Взрослой позиции, вне зависимости от того, пытается ли воздействовать на нее другой человек.
Чисто теоретически манипулятивными могут быть любые слова – в том числе и «я тебя люблю» (особенно если за ними скрывается: «Я тебя так люблю! А ты…»). Однако важно определиться, что именно мы понимаем под манипуляцией. Манипуляция провоцирует человека на поведение, которое не соответствует его подлинным желаниям и намерениям, но удовлетворяет интересы другой стороны. Ее задача – подменить внутренней реальности человека. Манипуляция так или иначе преднамеренна. Предполагается, что человек может реконструировать и предвидеть реакции, желания, цели, мотивы другого человека — как бы воссоздать его модель сознания в своей голове. Концепт, который описывает эту способность, называют «theory of mind» — и обладают ей только взрослые люди.
Это важно иметь в виду, потому что чувства, которые мы испытываем, совершенно не обязательно являются продуктом манипуляции. Например, если маленький ребенок плачет – родителю может казаться, что он им «манипулирует», ведь ребенок хочет добиться своего и давит на эмоции. Однако ребенок просто выражает свои переживания как умеет — и давление с его стороны не злонамеренно, даже если родитель страдает, кажется себе жестоким или плохим.
Во взаимодействии взрослых людей может происходить что-то подобное. Если я чувствую, что мне некомфортно рядом с другим человеком из-за его действий или слов – например, я испытываю чувство вины – я делаю вывод, что другой хотел вызвать у меня вину: значит, он манипулятор. Но может быть, это просто человек, который в моменте попадает в эго-состояние Ребенка и пытается «назначить» вас на роль Родителя, чтобы вы услышали его, приняли и «взяли на ручки». Точно понять, что происходит, из вопроса невозможно – мы можем только фантазировать.
Вам не обязательно соответствовать желанию партнера: продуктивнее будет взять паузу, чтобы определить природу своей вины. Например, я могу любить другого и вместе с этим я могу на него обижаться или злиться, в чем-то не соглашаться, говорить о своих ожиданиях или неудовлетворенности – и это абсолютно нормально. Когда вы сосредотачиваетесь на способе и характере своей реакции, вы берете ответственность за нее на себя. Благодаря этому вы можете стать тем человеком, который способен решать конфликт из собственной взвешенной, Взрослой позиции, вне зависимости от того, пытается ли воздействовать на нее другой человек.
Стыжусь того, как выглядит мой партнёр. Раздражает одежда, причёска — из-за этого некомфортно ходить с ним в общественные места. Проблема во мне?
Вы чувствуете стыд, фантазируя об отношении окружающих к партнёру — так, словно вы не разделяете себя и его. Давайте подумаем, кого вы в нём видите?
Возможно, себя. Что в себе очень сложно принять? За какие ваши проявления, чувства, желания охватывает жгучий стыд? Часто причина не в том, что вы действительно сделали что-то плохое. Если мы когда-то — например, в детстве — сталкиваемся с буллингом в школе или пренебрежением в семье, в психике приживается мысль: «Я какой-то не такой». Мы испытываем стыд просто за то, что мы есть. И тогда привычку стыдиться себя мы «проецируем» на партнёра. Дурацкая причёска или глупая одежда — это лишь симптомы, а глубже лежит страх быть отвергнутым.
Или вы видите в партнёре родителя. Отца, который пил и был неряшлив. Мать, которая не успевала следить за собой из-за бесконечных домашних хлопот. Мы можем бессознательно выбирать в партнёры кого-то, похожего на родителя, чтобы «переиграть» травматичные ситуации из детства и тот стыд, который мы испытывали за родителя. Есть надежда, что если партнёр прислушается к нам и начнёт лучше одеваться и стричься, мы «расколдуем» боль из прошлого. Увы, так это не работает.
В терапии можно познакомиться со своей частью, которая стыдится себя, отгоревать опыт тяжёлых ситуаций. Тогда вы оставите другому право выглядеть так, как ему хочется, и переведёте фокус с того, что подумают о нём другие — на то, а как вам с ним; насколько интересно, тепло и безопасно быть рядом.
Вы чувствуете стыд, фантазируя об отношении окружающих к партнёру — так, словно вы не разделяете себя и его. Давайте подумаем, кого вы в нём видите?
Возможно, себя. Что в себе очень сложно принять? За какие ваши проявления, чувства, желания охватывает жгучий стыд? Часто причина не в том, что вы действительно сделали что-то плохое. Если мы когда-то — например, в детстве — сталкиваемся с буллингом в школе или пренебрежением в семье, в психике приживается мысль: «Я какой-то не такой». Мы испытываем стыд просто за то, что мы есть. И тогда привычку стыдиться себя мы «проецируем» на партнёра. Дурацкая причёска или глупая одежда — это лишь симптомы, а глубже лежит страх быть отвергнутым.
Или вы видите в партнёре родителя. Отца, который пил и был неряшлив. Мать, которая не успевала следить за собой из-за бесконечных домашних хлопот. Мы можем бессознательно выбирать в партнёры кого-то, похожего на родителя, чтобы «переиграть» травматичные ситуации из детства и тот стыд, который мы испытывали за родителя. Есть надежда, что если партнёр прислушается к нам и начнёт лучше одеваться и стричься, мы «расколдуем» боль из прошлого. Увы, так это не работает.
В терапии можно познакомиться со своей частью, которая стыдится себя, отгоревать опыт тяжёлых ситуаций. Тогда вы оставите другому право выглядеть так, как ему хочется, и переведёте фокус с того, что подумают о нём другие — на то, а как вам с ним; насколько интересно, тепло и безопасно быть рядом.
Постоянно думаю, что партнёру со мной скучно. Как от этого избавиться?
Наши мысли и чувства часто рождаются в ответ на поведение партнёра — или бывают полностью «нашими», без подтверждения в реальности.
Даёт ли партнёр понять, что ему стало с вами скучно? Например, говорит об этом прямо, или проводит время с кем-то другим, а не с вами, или быстро сворачивает разговор. Если нет — возможно, речь идёт о проекции. Мы приписываем другому человеку определённые мысли и чувства: «Я думаю / знаю / чувствую, что ты…» Проекции «растут» из нас самих. К примеру, если мы склонны к стыду, то часто думаем, что нас осуждают (и по привычке стыдимся).
Считаете ли вы себя скучным человеком? Или боитесь таким быть? Что вы чувствуете, когда думаете, что партнёру с вами скучно? Стыд, «ненужность», никчёмность? Постарайтесь вспомнить, с кем в жизни вы уже переживали подобное. Ответы на эти вопросы помогут объяснить себе происходящее, и часто этого достаточно, чтобы снизить накал трудных эмоций. Так вы поймёте, в чём внутренняя природа вашей фантазии о другом человеке и его состоянии.
Проекция может быть верной. Тогда мы по косвенным признакам и благодаря эмпатии угадываем, что происходит с другими людьми. Но бывает и ошибкой — узнать об этом получится только в прямом диалоге с партнёром. Избавиться от собственных проекций самостоятельно сложно — лучше делать это вместе с психотерапевтом.
Наши мысли и чувства часто рождаются в ответ на поведение партнёра — или бывают полностью «нашими», без подтверждения в реальности.
Даёт ли партнёр понять, что ему стало с вами скучно? Например, говорит об этом прямо, или проводит время с кем-то другим, а не с вами, или быстро сворачивает разговор. Если нет — возможно, речь идёт о проекции. Мы приписываем другому человеку определённые мысли и чувства: «Я думаю / знаю / чувствую, что ты…» Проекции «растут» из нас самих. К примеру, если мы склонны к стыду, то часто думаем, что нас осуждают (и по привычке стыдимся).
Считаете ли вы себя скучным человеком? Или боитесь таким быть? Что вы чувствуете, когда думаете, что партнёру с вами скучно? Стыд, «ненужность», никчёмность? Постарайтесь вспомнить, с кем в жизни вы уже переживали подобное. Ответы на эти вопросы помогут объяснить себе происходящее, и часто этого достаточно, чтобы снизить накал трудных эмоций. Так вы поймёте, в чём внутренняя природа вашей фантазии о другом человеке и его состоянии.
Проекция может быть верной. Тогда мы по косвенным признакам и благодаря эмпатии угадываем, что происходит с другими людьми. Но бывает и ошибкой — узнать об этом получится только в прямом диалоге с партнёром. Избавиться от собственных проекций самостоятельно сложно — лучше делать это вместе с психотерапевтом.
Суицидальные мысли — это нормально? У всех ли такое «проскакивает»?
По статистике, каждый десятый человек хотя бы раз в жизни думает о самоубийстве — но это не значит, что он действительно хочет умереть или собирается убить себя.
Суицидальные мысли — это гетерогенное понятие, сложно говорить о них в терминах «есть/нет», «нормально/ненормально». Они бывают активные (человек думает о конкретных способах суицида, представляет себе эти ситуации) и пассивные (мысли о смерти: «Я просто хочу, чтобы бы все это закончилось»). У них бывает разная частота и интенсивность.
Если пассивные суицидальные мысли появляются время от времени, а больше никаких симптомов нет, скорее всего, они служат компенсаторным механизмом. То есть защищают от чего-то — обычно от собственных сложных эмоций. Так бывает, если происходит сбой в системе регуляции эмоций или есть неразрешенный конфликт. В этих случаях помогает психотерапия.
Частые суицидальные мысли характерны для ряда ментальных расстройств: депрессивный эпизод, пограничное расстройство личности, фаза депрессии при биполярном расстройстве. При депрессии и других расстройствах в головном мозге происходят биохимические изменения, и человек просто не может изменить свое состояние силой воли. Человеку в депрессии сложно находить решения, он может зациклиться на мысли, что самоубийство — единственный выход из ситуации. Такие состояния требуют помощи психиатра.
Опасно считать, что люди, которые говорят о самоубийстве, просто «ищут внимания». Скорее всего, они испытывают сильную душевную боль и нуждаются в помощи.
Полезные ссылки и советы, как общаться с людьми с суицидальными мыслями
По статистике, каждый десятый человек хотя бы раз в жизни думает о самоубийстве — но это не значит, что он действительно хочет умереть или собирается убить себя.
Суицидальные мысли — это гетерогенное понятие, сложно говорить о них в терминах «есть/нет», «нормально/ненормально». Они бывают активные (человек думает о конкретных способах суицида, представляет себе эти ситуации) и пассивные (мысли о смерти: «Я просто хочу, чтобы бы все это закончилось»). У них бывает разная частота и интенсивность.
Если пассивные суицидальные мысли появляются время от времени, а больше никаких симптомов нет, скорее всего, они служат компенсаторным механизмом. То есть защищают от чего-то — обычно от собственных сложных эмоций. Так бывает, если происходит сбой в системе регуляции эмоций или есть неразрешенный конфликт. В этих случаях помогает психотерапия.
Частые суицидальные мысли характерны для ряда ментальных расстройств: депрессивный эпизод, пограничное расстройство личности, фаза депрессии при биполярном расстройстве. При депрессии и других расстройствах в головном мозге происходят биохимические изменения, и человек просто не может изменить свое состояние силой воли. Человеку в депрессии сложно находить решения, он может зациклиться на мысли, что самоубийство — единственный выход из ситуации. Такие состояния требуют помощи психиатра.
Опасно считать, что люди, которые говорят о самоубийстве, просто «ищут внимания». Скорее всего, они испытывают сильную душевную боль и нуждаются в помощи.
Полезные ссылки и советы, как общаться с людьми с суицидальными мыслями
Как наладить контакт с «внутренним ребенком»?
Понятие внутреннего ребенка пришло из транзактного анализа. Теоретики этой школы считают, что у личности есть три состояния: Ребенка, Родителя и Взрослого. Ребенок отвечает за спонтанность, творчество и эмоции, Родитель поддерживает или контролирует, а Взрослый принимает взвешенные решения.
Ощущение, что Ребенка подавляют Взрослый и Родитель, может возникать у людей, которым в детстве не хватало свободы в самовыражении. Родители могли блокировать эмоции ребенка («Много радуешься — много будешь плакать»), требовать идеального послушания и одних пятерок в школе. В дальнейшем эти запреты становятся частью внутреннего мира.
Чтобы найти внутреннего ребенка и наладить с ним контакт, нужно поближе познакомиться с теми, кто его прячет, — с Родителем и Взрослым. Психотерапевты часто предлагают воспроизвести в памяти слова, которые мы говорим сами себе, и вспомнить, от кого мы их слышали раньше. Обнаружив, что упреки, которые мы адресуем себе, были высказаны кем-то другим, легче поставить их под сомнение.
А еще психотерапия помогает сделать своего Родителя менее строгим. Наблюдая за психотерапевтом, который не клеймит нас за слабости, мы перенимаем его поведение и разрешаем всем сторонам личности проявлять себя.
Понятие внутреннего ребенка пришло из транзактного анализа. Теоретики этой школы считают, что у личности есть три состояния: Ребенка, Родителя и Взрослого. Ребенок отвечает за спонтанность, творчество и эмоции, Родитель поддерживает или контролирует, а Взрослый принимает взвешенные решения.
Ощущение, что Ребенка подавляют Взрослый и Родитель, может возникать у людей, которым в детстве не хватало свободы в самовыражении. Родители могли блокировать эмоции ребенка («Много радуешься — много будешь плакать»), требовать идеального послушания и одних пятерок в школе. В дальнейшем эти запреты становятся частью внутреннего мира.
Чтобы найти внутреннего ребенка и наладить с ним контакт, нужно поближе познакомиться с теми, кто его прячет, — с Родителем и Взрослым. Психотерапевты часто предлагают воспроизвести в памяти слова, которые мы говорим сами себе, и вспомнить, от кого мы их слышали раньше. Обнаружив, что упреки, которые мы адресуем себе, были высказаны кем-то другим, легче поставить их под сомнение.
А еще психотерапия помогает сделать своего Родителя менее строгим. Наблюдая за психотерапевтом, который не клеймит нас за слабости, мы перенимаем его поведение и разрешаем всем сторонам личности проявлять себя.
Как перестать сравнивать себя с другими? Долго пытаюсь побороть это в себе.
Бороться со сравнениями не обязательно: это нормальный процесс. Но иногда результаты этого сравнения негативно окрашены. Важно понять, для чего сравнение нам нужно — и можно ли использовать его как источник мотивации. Сравнивая себя с другими, мы замечаем, что:
1. Я хуже, чем другие: такой вывод мы делаем, если самокритичны, часто обесцениваем и унижаем себя;
2. Другие хуже, чем я: это помогает чувствовать себя значимее и ценнее в своих глазах.
Обычно истоки лежат в нашем детстве: как и с кем нас сравнивали родители? После сравнений в позитивном ключе («Ты всегда самый лучший, без исключений») нам бывает сложно в конкурентной среде. Видя чужое превосходство, мы испытываем стыд и унижение, от которых хотим защититься. И тогда скорее захочется «обесценить» окружающих. Если нас сравнивали в отрицательном ключе («А вот Петя космонавтику изучает и маме помогает, а ты бездельник»), мы будем искать «того самого Петю» в окружающих: завидовать ему, по привычке критикуя себя.
Что можно изменить? В первую очередь, перестать идеализировать окружающих. Другие — такие же люди, как я, у них такие же слабости, желания и ограничения, они тоже чего-то не могут. Нет сверхлюдей и сверхспособностей — есть опыт, навыки и знания, которые мы можем развивать в меру своих ресурсов и возможностей, если хотим. Это осознание помогает «отвязать» самооценку от достижений и ошибок окружающих. Чья-то победа не означает, что я хуже другого. Если у меня что-то не получилось — я знаю, что со мной всё в порядке.
А ещё попробуйте сравнивать себя не с другими, а с собой из прошлого. Что я умею сейчас, чего раньше — не умел? Это ракурс, который ободряет и показывает ваше движение на вашем личном пути.
Бороться со сравнениями не обязательно: это нормальный процесс. Но иногда результаты этого сравнения негативно окрашены. Важно понять, для чего сравнение нам нужно — и можно ли использовать его как источник мотивации. Сравнивая себя с другими, мы замечаем, что:
1. Я хуже, чем другие: такой вывод мы делаем, если самокритичны, часто обесцениваем и унижаем себя;
2. Другие хуже, чем я: это помогает чувствовать себя значимее и ценнее в своих глазах.
Обычно истоки лежат в нашем детстве: как и с кем нас сравнивали родители? После сравнений в позитивном ключе («Ты всегда самый лучший, без исключений») нам бывает сложно в конкурентной среде. Видя чужое превосходство, мы испытываем стыд и унижение, от которых хотим защититься. И тогда скорее захочется «обесценить» окружающих. Если нас сравнивали в отрицательном ключе («А вот Петя космонавтику изучает и маме помогает, а ты бездельник»), мы будем искать «того самого Петю» в окружающих: завидовать ему, по привычке критикуя себя.
Что можно изменить? В первую очередь, перестать идеализировать окружающих. Другие — такие же люди, как я, у них такие же слабости, желания и ограничения, они тоже чего-то не могут. Нет сверхлюдей и сверхспособностей — есть опыт, навыки и знания, которые мы можем развивать в меру своих ресурсов и возможностей, если хотим. Это осознание помогает «отвязать» самооценку от достижений и ошибок окружающих. Чья-то победа не означает, что я хуже другого. Если у меня что-то не получилось — я знаю, что со мной всё в порядке.
А ещё попробуйте сравнивать себя не с другими, а с собой из прошлого. Что я умею сейчас, чего раньше — не умел? Это ракурс, который ободряет и показывает ваше движение на вашем личном пути.
Постоянно шучу в разговорах, чтобы проверить, насколько хорошо расположен ко мне собеседник: посмеялся — всё нормально, нет — что-то не так. Почему?
Мы хотим произвести хорошее впечатление на окружающих, если в детстве родители не одобряли наши действия — или вовсе игнорировали. Американский психоаналитик Карен Хорни рассматривала отношения ребёнка со значимыми взрослыми как фундамент для образования личности — и если ребёнок не чувствует, что он важен для окружения, его охватывает тревога. Чтобы минимизировать неприятные ощущения, психика ребёнка «подключает» стратегии компенсации, и одна из них — потребность в любви и одобрении, которая в будущем отразится на отношениях с людьми. Возможно, были ситуации, когда в окружении близких вы не чувствовали себя безусловно любимой и значимой, и приходилось «запрашивать» положительную реакцию: если на вас реагируют с улыбкой, смеются, значит всё в порядке.
Или же шутки были одобряемым способом коммуникации в вашей семье, поэтому вы используете их и сейчас — как надёжный и «понятный» способ взаимодействия с другими.
А ещё можно взглянуть на использование шуток со стороны психоаналитической теории Фрейда. Он рассматривал юмор как «легальный» способ выразить мысли, которые социум не одобрил бы, если высказать их напрямую. Быть может, через шутки вы не только «прощупываете» то, как к вам расположены, но и бессознательно выражаете вытесненные желания, которые ваш «внутренний цензор» не пропустил. О чём вы чаще шутите? С кем и о чём вам нравится шутить? Иногда через юмор мы выражаем агрессию к оппоненту — безопасным для себя способом. Тогда ваша реплика «посмеялся — всё нормально, нет — что-то не так» может быть «расшифрована» как «не заметил ли собеседник, что я пытаюсь его атаковать?»
Мы хотим произвести хорошее впечатление на окружающих, если в детстве родители не одобряли наши действия — или вовсе игнорировали. Американский психоаналитик Карен Хорни рассматривала отношения ребёнка со значимыми взрослыми как фундамент для образования личности — и если ребёнок не чувствует, что он важен для окружения, его охватывает тревога. Чтобы минимизировать неприятные ощущения, психика ребёнка «подключает» стратегии компенсации, и одна из них — потребность в любви и одобрении, которая в будущем отразится на отношениях с людьми. Возможно, были ситуации, когда в окружении близких вы не чувствовали себя безусловно любимой и значимой, и приходилось «запрашивать» положительную реакцию: если на вас реагируют с улыбкой, смеются, значит всё в порядке.
Или же шутки были одобряемым способом коммуникации в вашей семье, поэтому вы используете их и сейчас — как надёжный и «понятный» способ взаимодействия с другими.
А ещё можно взглянуть на использование шуток со стороны психоаналитической теории Фрейда. Он рассматривал юмор как «легальный» способ выразить мысли, которые социум не одобрил бы, если высказать их напрямую. Быть может, через шутки вы не только «прощупываете» то, как к вам расположены, но и бессознательно выражаете вытесненные желания, которые ваш «внутренний цензор» не пропустил. О чём вы чаще шутите? С кем и о чём вам нравится шутить? Иногда через юмор мы выражаем агрессию к оппоненту — безопасным для себя способом. Тогда ваша реплика «посмеялся — всё нормально, нет — что-то не так» может быть «расшифрована» как «не заметил ли собеседник, что я пытаюсь его атаковать?»
Forwarded from Геннадий Елисеев: Жизнь без тревоги и страха
Избегание дискомфортных ситуаций — очень распространенная и крайне деструктивная стратегия поведения. Если вы чего-то боитесь или чувствуете тревогу в определенных ситуациях, то вам лучше избегать их, верно? Нет, неверно. Чем дольше вы избегаете пугающих и тревожащих вас обстоятельств, тем больше вы подкрепляете собственную идею о том, что вам действительно что-то угрожает. Если вы будете продолжать избегать дискомфортных ситуаций, то ваша тревога будет нарастать, а эффективность ваших действий — снижаться. Аналогичным образом, если вы будете откладывать на потом неприятные задачи, это может привести к возникновению уже не гипотетических, а вполне реальных проблем и их усугублению. Иногда нужно поступить от обратного — встретиться лицом к лицу со своим страхом и сделать то, чего вам делать совсем не хочется. Нужно пройти через дискомфортную ситуацию и выйти из нее победителем. На консультациях мы подробно разбираем действия по преодолению страхов и устранению привычки избегать дискомфортных ситуаций и упражнения по возвращению к занятиям, которые раньше нравились. А здесь можно разобрать общую стратегию работы над поведением избегания дискомфортных ситуаций и откладывания неприятных дел. По сути, это такая общая практика обучения себя избегать избегания 😊
1. Составьте список ситуаций, которых вы сейчас избегаете, или задач, которыми вы пренебрегаете из-за своих эмоциональных проблем, связанных с тревожностью или депрессией.
2. В списке расположите в нем ситуации в порядке возрастания, от наименее пугающей до наиболее пугающей вас, или от ситуации, которая в наименьшей степени вызывает у вас тревогу, до ситуации, которая заставляет вас тревожиться в наибольшей степени. По сути, вам нужно расположить ситуации в своем рейтинге в зависимости от того, насколько тщательно вы стремитесь/стараетесь избегать их.
3. Регулярно помещайте себя в ту ситуацию из вашего рейтинга, которой вы боитесь меньше всего. Постарайтесь как можно чаще сталкиваться с ситуациями, которые провоцируют у вас тревогу. Благодаря этому вы научитесь адаптироваться к таким ситуациям и со временем начнете относиться к ним спокойно. Не забывайте отмечать в себе способность справляться с дискомфортными чувствами в подобных ситуациях! Да, и не подкрепляйте себя вкусностями, алкоголем )) Догадываетесь почему? )
4. Постепенно продвигайтесь дальше по списку, к ситуациям, которых вы боитесь в большей степени.
1. Составьте список ситуаций, которых вы сейчас избегаете, или задач, которыми вы пренебрегаете из-за своих эмоциональных проблем, связанных с тревожностью или депрессией.
2. В списке расположите в нем ситуации в порядке возрастания, от наименее пугающей до наиболее пугающей вас, или от ситуации, которая в наименьшей степени вызывает у вас тревогу, до ситуации, которая заставляет вас тревожиться в наибольшей степени. По сути, вам нужно расположить ситуации в своем рейтинге в зависимости от того, насколько тщательно вы стремитесь/стараетесь избегать их.
3. Регулярно помещайте себя в ту ситуацию из вашего рейтинга, которой вы боитесь меньше всего. Постарайтесь как можно чаще сталкиваться с ситуациями, которые провоцируют у вас тревогу. Благодаря этому вы научитесь адаптироваться к таким ситуациям и со временем начнете относиться к ним спокойно. Не забывайте отмечать в себе способность справляться с дискомфортными чувствами в подобных ситуациях! Да, и не подкрепляйте себя вкусностями, алкоголем )) Догадываетесь почему? )
4. Постепенно продвигайтесь дальше по списку, к ситуациям, которых вы боитесь в большей степени.
Почему я испытываю умиротворение от «плохих» мыслей — я ничего не достоин, никому не нужен?
1️⃣Атаки на себя могут удовлетворять неосознанную потребность — например, в любви и внимании. Может, в детстве единственное внимание, которое вы получали от родителей, приходило в форме наказания. Вы могли перенести эту модель во взрослую жизнь: сначала себя поругать, удовлетворить потребность во внимании — и испытать приятные эмоции.
2️⃣«Плохие» мысли могут принадлежать внутреннему критику, и тут важно отслеживать его атаки: «Кажется, я на себя нападаю. Могу ли я сейчас отнестись к себе иначе — с теплом и сочувствием?»
3️⃣За самоуничижением может стоять нарушение внутреннего запрета: сначала я говорю, что никому не нужен, то есть как бы запрещаю себе быть нужным, а потом убеждаюсь, что вокруг много людей, которые меня любят. Так происходит нарушение внутреннего запрета, а вместе с ним — разрядка.
1️⃣Атаки на себя могут удовлетворять неосознанную потребность — например, в любви и внимании. Может, в детстве единственное внимание, которое вы получали от родителей, приходило в форме наказания. Вы могли перенести эту модель во взрослую жизнь: сначала себя поругать, удовлетворить потребность во внимании — и испытать приятные эмоции.
2️⃣«Плохие» мысли могут принадлежать внутреннему критику, и тут важно отслеживать его атаки: «Кажется, я на себя нападаю. Могу ли я сейчас отнестись к себе иначе — с теплом и сочувствием?»
3️⃣За самоуничижением может стоять нарушение внутреннего запрета: сначала я говорю, что никому не нужен, то есть как бы запрещаю себе быть нужным, а потом убеждаюсь, что вокруг много людей, которые меня любят. Так происходит нарушение внутреннего запрета, а вместе с ним — разрядка.