Писала недавно рекламный текст о марке Arapkhanovi, которая приурочила коллекцию к Рамадану. А на BOF огромная статья о том, как важен священный для всех мусульман месяц (в этом году с 10 марта по 9 апреля) для рынка люкса.
Только за один рядовой вечер в Дубае мероприятия устроили Valentino, Miu Miu, MCM и Marli. И так каждый день. При этом делать что-либо можно только с 18.00 до полуночи, никаких тебе завтраков и бранчей, а значит, конкуренция за вечернее время клиента высока как никогда.
10,5 миллиардов долларов – так оценивают люксовый рынок стран Залива в 2023-м. В 2028-м цифра вырастет до 13.7 миллиардов (рост почти на 5,5% в год). Понятно, сколько желающих влиться в эту денежную реку.
В Рамадан принято покупать новую одежду, встречаться в ней с родственниками и дарить – пик наступает к Ураза-Байраму. Но, разумеется, сам по себе Святой месяц – не про это. Он про внутреннюю чистоту, рефлексии, духовность, это время для благотворительности и семьи. Бренды, зажатые между желанием продать и необходимостью соблюсти верную интонацию, проявляют чудеса креатива, добавляя сущностные элементы Рамадана в свои мероприятия. Повлияли и события арабо-израильского конфликта. Времена непростые. Излишняя бравурность рискует быть истолкована как tone-deaf. “Тон большинства рекламных сообщений – “меланхоличный”, – говорит один из арабских пиарщиков. Не слишком громко, максимально вдумчиво.
Поскольку Дубай - не резиновый, бренды активно осваивают соседние направления. Dolce&Gabbana, Jimmy Choo и Michael Kors сконцентрировались на Абу Даби, Dior, MCM и Tiffany&Co хостят мероприятия в Кувейте. Fendi и Aigner выбрали Эр-Рияд, там же отметились Chaumet и Longchamp. Саудовская Аравия вообще безусловный лидер по консьюмеризму, тамошняя покупательская способность не сравнится ни с чем.
Форматы тоже очень разные. От светских раутов в бутиках до, к примеру, именного сьюта Сhristian Louboutin в Абу-Даби, первого проекта обувщика на Ближнем Востоке.
Ну и вишенка на торте: бронирование авиабилетов из стран Залива в Европу в Рамадан увеличилось на 70 процентов. Париж, Милан, Лондон – все декорировали свои витрины и ждут.
Только за один рядовой вечер в Дубае мероприятия устроили Valentino, Miu Miu, MCM и Marli. И так каждый день. При этом делать что-либо можно только с 18.00 до полуночи, никаких тебе завтраков и бранчей, а значит, конкуренция за вечернее время клиента высока как никогда.
10,5 миллиардов долларов – так оценивают люксовый рынок стран Залива в 2023-м. В 2028-м цифра вырастет до 13.7 миллиардов (рост почти на 5,5% в год). Понятно, сколько желающих влиться в эту денежную реку.
В Рамадан принято покупать новую одежду, встречаться в ней с родственниками и дарить – пик наступает к Ураза-Байраму. Но, разумеется, сам по себе Святой месяц – не про это. Он про внутреннюю чистоту, рефлексии, духовность, это время для благотворительности и семьи. Бренды, зажатые между желанием продать и необходимостью соблюсти верную интонацию, проявляют чудеса креатива, добавляя сущностные элементы Рамадана в свои мероприятия. Повлияли и события арабо-израильского конфликта. Времена непростые. Излишняя бравурность рискует быть истолкована как tone-deaf. “Тон большинства рекламных сообщений – “меланхоличный”, – говорит один из арабских пиарщиков. Не слишком громко, максимально вдумчиво.
Поскольку Дубай - не резиновый, бренды активно осваивают соседние направления. Dolce&Gabbana, Jimmy Choo и Michael Kors сконцентрировались на Абу Даби, Dior, MCM и Tiffany&Co хостят мероприятия в Кувейте. Fendi и Aigner выбрали Эр-Рияд, там же отметились Chaumet и Longchamp. Саудовская Аравия вообще безусловный лидер по консьюмеризму, тамошняя покупательская способность не сравнится ни с чем.
Форматы тоже очень разные. От светских раутов в бутиках до, к примеру, именного сьюта Сhristian Louboutin в Абу-Даби, первого проекта обувщика на Ближнем Востоке.
Ну и вишенка на торте: бронирование авиабилетов из стран Залива в Европу в Рамадан увеличилось на 70 процентов. Париж, Милан, Лондон – все декорировали свои витрины и ждут.
The Business of Fashion
Luxury’s New Ramadan Playbook for the Middle East
As luxury marketing hits saturation point in Dubai during the Muslim holy month, global brands are ramping up their local engagement in other Gulf cities including Riyadh, Abu Dhabi and Kuwait City.
В номере русского Vogue, посвященном New Beginnings, мы снимали Андрея Мордовина (марка Mardo) на старте его карьеры. Помню, для того, чтобы сын, выпускник Вышки, повез одежду в парижский шоу-рум, его мама взяла кредит. Верила, значит. И не напрасно: Мордовин развился в самобытного, последовательного, неустанно прогрессирующего дизайнера.
Сегодня выходит его летняя коллекция, лицом которой стала Маша Миногарова. Главный элемент – цветок Плюмерия, который дизайнер нарисовал на салфетке во время одного из путешествий. Цветок присутствует в виде моносерьги, вырезов на платьях и боди и фурнитуры на купальниках.
Ну и Машины ноги – всегда украшение.
Сегодня выходит его летняя коллекция, лицом которой стала Маша Миногарова. Главный элемент – цветок Плюмерия, который дизайнер нарисовал на салфетке во время одного из путешествий. Цветок присутствует в виде моносерьги, вырезов на платьях и боди и фурнитуры на купальниках.
Ну и Машины ноги – всегда украшение.
Прямо сейчас в галерее Sistema соосновательница Setters Саша Жаркова презентует совместную с Aspect коллекцию. Она посвящена моде вне времени. Отсюда родилась идея галереи – ведь хорошее искусство тоже не имеет срока годности.
Текущую “системную” экспозицию убрали. Экспонаты сегодня такие: 700-килограммовый робот крепко держит косуху с надписью Eternity. В видео на проекторе некий человек каждую минуту переставляет время. На прозрачной ткани тревожно колышется символ коллекции – нет, это не змеи, а переплетенные восьмерка, символ бесконечности, а также буквы S и A.
Ребята заморочились по всем аспектам.
Текущую “системную” экспозицию убрали. Экспонаты сегодня такие: 700-килограммовый робот крепко держит косуху с надписью Eternity. В видео на проекторе некий человек каждую минуту переставляет время. На прозрачной ткани тревожно колышется символ коллекции – нет, это не змеи, а переплетенные восьмерка, символ бесконечности, а также буквы S и A.
Ребята заморочились по всем аспектам.
Ресейл-платформа The Cultt сегодня запускает коллаборацию с Аленой Долецкой. Пишу об этом в первую очередь потому, что Алена – попечитель благотворительного фонда помощи хосписам “Вера”, и вырученные от продажи архива средства (за вычетом накладных расходов) отправятся туда.
У этих вещей, помимо того, что они по-прежнему красивые и “такого больше не делают”, есть мощная добавленная стоимость. Они многое помнят. Как Алена в платье Louis Vuitton из молочного крепа вручала от “Вога” премию за лучшее стилистическое решение на Московском кинофестивале, и наряд очень понравился самой Мерил Стрип. Как синее платье Versace ездило вместе с главредом в Милан отмечать десятилетие русского Vogue. Как Джамбаттиста Валли после показа подарил харизматичной русской пальто, потому что “на тебе оно лучше смотрится, чем на подиуме”. Ну и наконец, огромная сумка Dior, в которую влезал не только весь быт главреда, но и парочка журналов по пятьсот страниц. Такие тогда были времена.
49 лотов. Я бы поторопилась.
#нереклама
У этих вещей, помимо того, что они по-прежнему красивые и “такого больше не делают”, есть мощная добавленная стоимость. Они многое помнят. Как Алена в платье Louis Vuitton из молочного крепа вручала от “Вога” премию за лучшее стилистическое решение на Московском кинофестивале, и наряд очень понравился самой Мерил Стрип. Как синее платье Versace ездило вместе с главредом в Милан отмечать десятилетие русского Vogue. Как Джамбаттиста Валли после показа подарил харизматичной русской пальто, потому что “на тебе оно лучше смотрится, чем на подиуме”. Ну и наконец, огромная сумка Dior, в которую влезал не только весь быт главреда, но и парочка журналов по пятьсот страниц. Такие тогда были времена.
49 лотов. Я бы поторопилась.
#нереклама
Прошло больше двух лет с момента, как я перестала работать в глянце. Профдеформация со мной навсегда, но отстранение все же случилась. Иногда (ну мне так кажется) я способна посмотреть на журналы взглядом читателя. И вот что я имею сказать.
На столике в моей гостиной лежит весенний номер ежеквартальника WOL. Сквозь жизнерадостные нарциссы проглядывает квартира Насти Рябцовой в объективе ее подруги Оли Изаксон. Это толстый, большого формата, красивый журнал. Почти coffee table book. Да, мне по-прежнему не хватает цвета внутри (офсетная бумага съедает), мой зоркий взгляд не может не заметить, что на первом, самом дорогом развороте, стоит реклама галерейного проекта соосновательницы. Думаю, случился бы рекламодатель с бюджетом, она бы с радостью уступила. Но все равно это продукт. Очень достойные (рискну даже сказать “жирные”) герои, большие картинки, мало обтравок и всего необязательного, что давно ушло в digital. Цельное впечатление. Это действительно противоположность телеграму. Другое. Чего ни один медиум по-прежнему не может дать.
То же самое впечатление было у меня и от Pose Вадика Галаганова. Тоже толстый coffee table book со съемками (писала вот тут).
Короче, моя гипотеза такова – журнал сегодня может вызывать интерес, если он роскошный, толстый, эскапистский. Если он дарит эмоции, а не демонстрирует всем своим видом, что борется за выживание.
Ну а дальше начинается экономика. Почему Конде Наст все время увязывал толщину с количеством собранной рекламы? Зачем эти январские номера объемом 112 страниц? Ну почему нельзя позволить себе печатать 12 толстых журналов в год? Ведь это так красиво, – недоумевает мое инфантильное я:)). Тем более что я работала в тучные годы и знаю, какое счастье держать в руках “Татлер” в 300 страниц. Но рациональное «я» одергивает.
Потому что печатать большие тиражи за 200 рублей на падающем (а в нашем случае отсутствующем) рекламном рынке невыгодно. Тогда надо поднимать цену. WOL стоит 1950 рублей. Вадиков Pose (два раза в год) – и вовсе тысяч шесть. Такая цена позволяет окупить расходы на команду, контент, бумагу, печать, склады, логистику, распространение. Много вы видели людей, которые покупают журнал за 1700? А представьте себе, каждый месяц? Unreal.
Журнал сегодня – не бизнес сам по себе. Это инструмент влияния. Вот, например, интерьерный сегмент. Архитекторам надо где-то показывать результаты своего труда. Тыкать на экран мобильного – “на, мол, посмотри, какой проект я сделал” – не то. То ли дело – эффектный крупноформатный принт, даже с небольшим тиражом. А там уж, помимо журнала, веди себе соцсети, делай мероприятия (тоже непростые с точки зрения маржинальности, кстати), премии, продвигай другие свои проекты, тешь свои творческие амбиции. В общем, журнал - всего лишь кирпичик во Вселенной его издателя. Как-то так.
Пишите, что думаете.
На столике в моей гостиной лежит весенний номер ежеквартальника WOL. Сквозь жизнерадостные нарциссы проглядывает квартира Насти Рябцовой в объективе ее подруги Оли Изаксон. Это толстый, большого формата, красивый журнал. Почти coffee table book. Да, мне по-прежнему не хватает цвета внутри (офсетная бумага съедает), мой зоркий взгляд не может не заметить, что на первом, самом дорогом развороте, стоит реклама галерейного проекта соосновательницы. Думаю, случился бы рекламодатель с бюджетом, она бы с радостью уступила. Но все равно это продукт. Очень достойные (рискну даже сказать “жирные”) герои, большие картинки, мало обтравок и всего необязательного, что давно ушло в digital. Цельное впечатление. Это действительно противоположность телеграму. Другое. Чего ни один медиум по-прежнему не может дать.
То же самое впечатление было у меня и от Pose Вадика Галаганова. Тоже толстый coffee table book со съемками (писала вот тут).
Короче, моя гипотеза такова – журнал сегодня может вызывать интерес, если он роскошный, толстый, эскапистский. Если он дарит эмоции, а не демонстрирует всем своим видом, что борется за выживание.
Ну а дальше начинается экономика. Почему Конде Наст все время увязывал толщину с количеством собранной рекламы? Зачем эти январские номера объемом 112 страниц? Ну почему нельзя позволить себе печатать 12 толстых журналов в год? Ведь это так красиво, – недоумевает мое инфантильное я:)). Тем более что я работала в тучные годы и знаю, какое счастье держать в руках “Татлер” в 300 страниц. Но рациональное «я» одергивает.
Потому что печатать большие тиражи за 200 рублей на падающем (а в нашем случае отсутствующем) рекламном рынке невыгодно. Тогда надо поднимать цену. WOL стоит 1950 рублей. Вадиков Pose (два раза в год) – и вовсе тысяч шесть. Такая цена позволяет окупить расходы на команду, контент, бумагу, печать, склады, логистику, распространение. Много вы видели людей, которые покупают журнал за 1700? А представьте себе, каждый месяц? Unreal.
Журнал сегодня – не бизнес сам по себе. Это инструмент влияния. Вот, например, интерьерный сегмент. Архитекторам надо где-то показывать результаты своего труда. Тыкать на экран мобильного – “на, мол, посмотри, какой проект я сделал” – не то. То ли дело – эффектный крупноформатный принт, даже с небольшим тиражом. А там уж, помимо журнала, веди себе соцсети, делай мероприятия (тоже непростые с точки зрения маржинальности, кстати), премии, продвигай другие свои проекты, тешь свои творческие амбиции. В общем, журнал - всего лишь кирпичик во Вселенной его издателя. Как-то так.
Пишите, что думаете.
Telegram
Ксения Соловьёва
Только вчера телеграм обсудил сет-дизайн дня от Насти Рябцовой (вот здесь Саша Перепелкин так зазывно рассказал про классные свечи-помидоры и тыквы, что мне уже хочется:). А сегодня квартира Насти в Замоскворечье – на обложке весеннего номера WOL. Снимала…
Слово “инфлюенсер” оказалось каким-то гуттаперчевым: к нему можно присоединить все, что хочешь. Клинфлюенсеры (это те, кто постят банки с кометом и идеальный порядок на кухне) уже были, петфлюсенсеры (собаки, живущие свою лучшую жизнь) тоже. Теперь очередь carefluencers.
NYT рассказывает историю 90-летней Мардонии Галеана (которую будто перенесли из пиксаровской «Тайны Коко» в реальную жизнь) и ее внука Йосимара Рейеса. Йосимар называет себя личным стилистом бабули, а на деле является ее полноценным опекуном — следит за тем, чтобы она принимала лекарства, возит в путешествия (недавно были в Новом Орлеане) и делает ей маникюр. Ему не привыкать. Когда в начале 90-х они с бабушкой и дедушкой эмигрировали из Мексики в США, он уже был за старшего. Юноше приходилось помогать им с документами и переводом, так как те не знали языка. Кто бы мог подумать, что на этом можно сделать карьеру.
Йосимар такой не один. Население стареет, и такая практика становится все более распространённой. Число неоплачиваемых сиделок в США увеличилось на 10 миллионов человек с 2015 года. И количество carefluencer в соцсетях – тоже. Но как всегда, на любой позитив найдётся негатив, поэтому блогеров часто обвиняют в эксплуататорстве. Дескать, «вы вообще спросили у своих родственников, нравится ли им, что их выставляют напоказ?»
К счастью, Мардонии нравится. Она всегда хотела быть кинозвездой, и вот к 90 годам мечта сбылась.
NYT рассказывает историю 90-летней Мардонии Галеана (которую будто перенесли из пиксаровской «Тайны Коко» в реальную жизнь) и ее внука Йосимара Рейеса. Йосимар называет себя личным стилистом бабули, а на деле является ее полноценным опекуном — следит за тем, чтобы она принимала лекарства, возит в путешествия (недавно были в Новом Орлеане) и делает ей маникюр. Ему не привыкать. Когда в начале 90-х они с бабушкой и дедушкой эмигрировали из Мексики в США, он уже был за старшего. Юноше приходилось помогать им с документами и переводом, так как те не знали языка. Кто бы мог подумать, что на этом можно сделать карьеру.
Йосимар такой не один. Население стареет, и такая практика становится все более распространённой. Число неоплачиваемых сиделок в США увеличилось на 10 миллионов человек с 2015 года. И количество carefluencer в соцсетях – тоже. Но как всегда, на любой позитив найдётся негатив, поэтому блогеров часто обвиняют в эксплуататорстве. Дескать, «вы вообще спросили у своих родственников, нравится ли им, что их выставляют напоказ?»
К счастью, Мардонии нравится. Она всегда хотела быть кинозвездой, и вот к 90 годам мечта сбылась.
Пока мы смеялись над Ozempic for Ramadan, изобретательный ТикТок придумал альтернативу модному препарату — Oatzempic. Записывайте рецепт: полстакана овсяных хлопьев, стакан воды и сок половины лайма (ну то есть фактически аналог модной французской диеты “Не жри”). На вкус ужасно, зато, в отличие от оземпика, никаких побочек. Если заменять этой бурдой один приём пищи, У кого-то уходит чуть ли не 20 кг за два месяца. Доктора пишут, что все дело в клетчатке, которая содержится в овсянке и дает чувство насыщения. Ждём теперь новый скетч в SNL…
Не пытайтесь повторить.
Не пытайтесь повторить.
Сначала Ирина Винер называет российских спортсменов, которые хотят поехать на Олимпиаду, “бомжами”. Потом Даня Медведев дает интервью “Спорт Экспрессу”, собранное из послематчевых конференций в Майами, где говорит: “В жизни каждый человек имеет право на свое мнение — так же, как я имею право быть с ним несогласным. У всех свои причины думать так, а не иначе. Со своей стороны повторяю: если будет возможность — с удовольствием поеду” (и объясняет, чем ему дорога Олимпиада). Следом глава Олимпийского комитета России Поздняков предлагает назвать спортсменов не бомжами, а “иноагентами”.
Думаю, всем примерно понятно, что я думаю по вопросу “ехать или не ехать”. Я в команде Губерниева и Кафельникова. Конечно, ехать.
Но очень хочется услышать мнение читателей канала.
Думаю, всем примерно понятно, что я думаю по вопросу “ехать или не ехать”. Я в команде Губерниева и Кафельникова. Конечно, ехать.
Но очень хочется услышать мнение читателей канала.