#кропоткинкино
Муж моего брата
2018, Япония
⭐️⭐️⭐️
Японцу Яичи не очень-то везёт: родители умерли, жена ушла, работы нет, на попечении дочь-школьница, а тут еще и брат-близнец в Канаде скончался, а на пороге появился его муж, —рыжий, бородатый, пузатый Майк. Яичи поначалу не в восторге, чего не скажешь о его дочери Кане, которой иностранный санта-клаус полюбился немедленно.
Снятый как через фильтры инстаграм, с избытком цвета, эмоционально монотонный, сюсюкающий, трехсерийный фильм воспроизводит на экране манга-комикс, чем в оригинале и является. «Муж моего брата» — пересказ одноимённого графического романа Генгоро Тагаме (Otôto no otto, 2015 - 2017).
Телефильм, как и его рисованный первоисточник, воспитательный посыл не скрывает: Яичи, поближе познакомившись с дружелюбным иностранцем, постепенно начинает воспринимать его как члена семьи, соглашаясь с тем, что брак соединяет людей не по признаку пола, а по любви. Его дочери это умозаключение даётся легко — у нее нет предубеждений, канадца Майка она безоговорочно считает своим дядей, знакомит его с друзьями, рассказывает о нем учителям в школе.
«Муж моего брата» сообщает, что предрассудки легко преодолимы. Небольшого усилия достаточно, чтобы взрослые поняли, что гомосексуальность не заразна и не может оказывать «дурного влияния». Дети же, божьи создания, не испытывают ни малейшего душевного дискомфорта, получив новый образ мира.
Минисериал настаивает на открытости с аккуратной внятностью. Познакомившись со школьным другом покойного мужа, канадец Майк отказывается ходить с ним по тайным гей-клубам, предложив в ответ встречу возле его дома: тебе нечего стыдиться, и незачем.
Будучи условным образом реальности, лента показывает возможности, которые есть у японского общества, если то примет перемены как неизбежность. Что меняют однополые браки? Они, как церемонно, в трогательных визуальных кодах сообщают авторы, миру только на пользу. Одно допущение цепляет за собой другое: приняв мужа брата, японец спрашивает себя, как отнесётся к тому, если его дочь, когда вырастет, приведёт в дом не мужа, а жену? Как должен поступить хороший отец?
Нелишне заметить, что «Муж моего брата» снят на деньги японских налогоплательщиков, — по заказу общественно-правовой телерадиокомпании NHK. Канадца-гея сыграл эстонец, - известный в Японии борец сумо Баруто Кайто, он же Кайдо Хевельсон (женат на этнической русской, есть сын). В Азии этот спортсмен-актер, кажется, стал новым гей-идолом — во всех отношениях весомым поводом для фанарта.
Адресованный, прежде всего, японцам, «Муж моего брата» полезен и для стороннего наблюдателя — телефильм показывает различия между Западом и Японией. Если у одних семья — дело договорное и, возможно, временное, то у других — стремится к абсолюту: сыграв свадьбу, японец раз и навсегда впускает человека в свой ближний круг, чему не помеха ни официальный развод, ни смерть. Пришлый Майк, ныне вдовый, формально никак с Японией больше не связанный, по глубинной японской сути остается родственником.
Насколько же все-таки консервативна идея однополого брака. Она не ломает институт семьи, а напротив, приближая к реальности, его укрепляет. Муж и жена, два мужа, две жены, — какая разница? Лишь бы человек был хороший.
Муж моего брата
2018, Япония
⭐️⭐️⭐️
Японцу Яичи не очень-то везёт: родители умерли, жена ушла, работы нет, на попечении дочь-школьница, а тут еще и брат-близнец в Канаде скончался, а на пороге появился его муж, —рыжий, бородатый, пузатый Майк. Яичи поначалу не в восторге, чего не скажешь о его дочери Кане, которой иностранный санта-клаус полюбился немедленно.
Снятый как через фильтры инстаграм, с избытком цвета, эмоционально монотонный, сюсюкающий, трехсерийный фильм воспроизводит на экране манга-комикс, чем в оригинале и является. «Муж моего брата» — пересказ одноимённого графического романа Генгоро Тагаме (Otôto no otto, 2015 - 2017).
Телефильм, как и его рисованный первоисточник, воспитательный посыл не скрывает: Яичи, поближе познакомившись с дружелюбным иностранцем, постепенно начинает воспринимать его как члена семьи, соглашаясь с тем, что брак соединяет людей не по признаку пола, а по любви. Его дочери это умозаключение даётся легко — у нее нет предубеждений, канадца Майка она безоговорочно считает своим дядей, знакомит его с друзьями, рассказывает о нем учителям в школе.
«Муж моего брата» сообщает, что предрассудки легко преодолимы. Небольшого усилия достаточно, чтобы взрослые поняли, что гомосексуальность не заразна и не может оказывать «дурного влияния». Дети же, божьи создания, не испытывают ни малейшего душевного дискомфорта, получив новый образ мира.
Минисериал настаивает на открытости с аккуратной внятностью. Познакомившись со школьным другом покойного мужа, канадец Майк отказывается ходить с ним по тайным гей-клубам, предложив в ответ встречу возле его дома: тебе нечего стыдиться, и незачем.
Будучи условным образом реальности, лента показывает возможности, которые есть у японского общества, если то примет перемены как неизбежность. Что меняют однополые браки? Они, как церемонно, в трогательных визуальных кодах сообщают авторы, миру только на пользу. Одно допущение цепляет за собой другое: приняв мужа брата, японец спрашивает себя, как отнесётся к тому, если его дочь, когда вырастет, приведёт в дом не мужа, а жену? Как должен поступить хороший отец?
Нелишне заметить, что «Муж моего брата» снят на деньги японских налогоплательщиков, — по заказу общественно-правовой телерадиокомпании NHK. Канадца-гея сыграл эстонец, - известный в Японии борец сумо Баруто Кайто, он же Кайдо Хевельсон (женат на этнической русской, есть сын). В Азии этот спортсмен-актер, кажется, стал новым гей-идолом — во всех отношениях весомым поводом для фанарта.
Адресованный, прежде всего, японцам, «Муж моего брата» полезен и для стороннего наблюдателя — телефильм показывает различия между Западом и Японией. Если у одних семья — дело договорное и, возможно, временное, то у других — стремится к абсолюту: сыграв свадьбу, японец раз и навсегда впускает человека в свой ближний круг, чему не помеха ни официальный развод, ни смерть. Пришлый Майк, ныне вдовый, формально никак с Японией больше не связанный, по глубинной японской сути остается родственником.
Насколько же все-таки консервативна идея однополого брака. Она не ломает институт семьи, а напротив, приближая к реальности, его укрепляет. Муж и жена, два мужа, две жены, — какая разница? Лишь бы человек был хороший.
«Ради чего я плыл против течения»
2024, ПРБ
⭐️⭐️⭐️
Игорь Кон родился в 1928-м, в тот же год, когда немецкий исследователь Магнус Хиршфельд создал Всемирную лигу сексуальных реформ. Это первая, но не единственная символическая деталь документального фильма, на днях появившегося в открытом доступе. Российский ученый, выросший на родине в крупную фигуру секспросвета, начал получать угрозы от поборников «традиционных ценностей» в 2001-м, когда в России президентом стал Владимир Путин, — этот штрих завершает портрет Кона, безотцовщины, обитателя ленинградских коммуналок, вундеркинда, молодого философа, жертвы государственного антисемитизма, яркого социолога, автора трудов об этике личности, популяризатора современных научных знаний о сексуальности человека, самого знаменитого в постсоветской России защитника прав и свобод гомосексуалов.
👉 смотреть
Документалист Игорь Садреев суммировал разбросанные там и сям сведения об Игоре Коне. Научный гений Кона, как следует из бодряще смонтированного повествования, заключается в том, что этот ученый, будучи человеком советским, умудрился быть свободным от советизма, сохранял исследовательскую независимость, показывая тем, кому нужно, чуть больше, нежели позволяла система.
В разбитом на главы рассказе убедительно представлен постепенный дрейф интеллектуала-полиглота, интересующегося разнообразием человеческого в сторону все более горячо и яростно манифестируемой человечности: нужно как можно больше и полней знать, как формируется личность; табу — это вред и для науки, и для общества, и для человека; свобода — неотъемлемое право каждого. Вот учёный, который все отчётливей проявляет себя гражданином, — публичное размышление о темах болезненных, спорных логично привело его к размышлениям о стигме гомосексуальности.
Док для аудитории широкой и потому квир-человеку может показаться трюизмом в частностях: упоминание певца Козина, угодившего из-за гомосексуальности в ГУЛАГ, для зрителя, нагруженного специальными, «радужными» знаниями, это, пожалуй, общее место. Квир-проблематика же ограничена мужской гомосексуальностью, в чем, вероятно, следствие завороженности самим материалом: в аббревиатуре ЛГБТИК Кона, учёного и гражданина, интересовала преимущественно вторая буква, — репрессии в отношении гомосексуальных мужчин были в СССР наиболее очевидны.
Есть, впрочем, и факты из недостаточно известных — например, как советские спецслужбы с помощью небрежных индийских газетчиков и доверчивого западно-германского учёного внедряли дезинформацию, что вич родом из вашингтонских лабораторий (эта чушь кое-где еще шевелится).
Док не лишён излишеств, — нам необязательно, пожалуй, знать имя немецкого режиссера, снимавшего третьеразрядную эротику. Он же довольно мало говорит о неофициальном Коне, — главным образом, устами культуролога Александра Эткинда, знакомого с коллегой отца с отрочества. Фокус интересов учёного, скорей, обозначен, нежели объяснён. Игорь Садреев осторожно предполагает, что исследователь так много размышлял о психологии подростков потому, что сам, будучи из бывших вундеркиндов, «проскочил» этот этап, уже в 15 лет став студентом истфака.
На берлинской премьере я спросил, почему так мало частного Кона, на что автор дока сообщил об уважении к воле своего героя, который предпочитал не распространяться об этой стороне своей жизни. В самом же фильме есть не лишенное софизма сообщение, что Кон всю жизнь положил на то, чтобы «это» было неважно.
Много архивных материалов и чуточку эксклюзива из уст немногочисленных спикеров. Остроумное использование искусственного интеллекта: главный сюрприз и главное украшение картины — клонированный голос Игоря Кона, якобы читающего собственные воспоминания. Фильм формата, скорей, телевизионного — в этой выверенной трезвости разговора об очевидном он хорошо смотрелся бы в сетке крупного телеканала в Прекрасной России Будущего. Невозможность такой трансляции в году 2024-м — тоже, само по себе, лакмус. Воспользуюсь метафорой фильма: «лакмус, багровый от крови».
Ради чего?
2024, ПРБ
⭐️⭐️⭐️
Игорь Кон родился в 1928-м, в тот же год, когда немецкий исследователь Магнус Хиршфельд создал Всемирную лигу сексуальных реформ. Это первая, но не единственная символическая деталь документального фильма, на днях появившегося в открытом доступе. Российский ученый, выросший на родине в крупную фигуру секспросвета, начал получать угрозы от поборников «традиционных ценностей» в 2001-м, когда в России президентом стал Владимир Путин, — этот штрих завершает портрет Кона, безотцовщины, обитателя ленинградских коммуналок, вундеркинда, молодого философа, жертвы государственного антисемитизма, яркого социолога, автора трудов об этике личности, популяризатора современных научных знаний о сексуальности человека, самого знаменитого в постсоветской России защитника прав и свобод гомосексуалов.
👉 смотреть
Документалист Игорь Садреев суммировал разбросанные там и сям сведения об Игоре Коне. Научный гений Кона, как следует из бодряще смонтированного повествования, заключается в том, что этот ученый, будучи человеком советским, умудрился быть свободным от советизма, сохранял исследовательскую независимость, показывая тем, кому нужно, чуть больше, нежели позволяла система.
В разбитом на главы рассказе убедительно представлен постепенный дрейф интеллектуала-полиглота, интересующегося разнообразием человеческого в сторону все более горячо и яростно манифестируемой человечности: нужно как можно больше и полней знать, как формируется личность; табу — это вред и для науки, и для общества, и для человека; свобода — неотъемлемое право каждого. Вот учёный, который все отчётливей проявляет себя гражданином, — публичное размышление о темах болезненных, спорных логично привело его к размышлениям о стигме гомосексуальности.
Док для аудитории широкой и потому квир-человеку может показаться трюизмом в частностях: упоминание певца Козина, угодившего из-за гомосексуальности в ГУЛАГ, для зрителя, нагруженного специальными, «радужными» знаниями, это, пожалуй, общее место. Квир-проблематика же ограничена мужской гомосексуальностью, в чем, вероятно, следствие завороженности самим материалом: в аббревиатуре ЛГБТИК Кона, учёного и гражданина, интересовала преимущественно вторая буква, — репрессии в отношении гомосексуальных мужчин были в СССР наиболее очевидны.
Есть, впрочем, и факты из недостаточно известных — например, как советские спецслужбы с помощью небрежных индийских газетчиков и доверчивого западно-германского учёного внедряли дезинформацию, что вич родом из вашингтонских лабораторий (эта чушь кое-где еще шевелится).
Док не лишён излишеств, — нам необязательно, пожалуй, знать имя немецкого режиссера, снимавшего третьеразрядную эротику. Он же довольно мало говорит о неофициальном Коне, — главным образом, устами культуролога Александра Эткинда, знакомого с коллегой отца с отрочества. Фокус интересов учёного, скорей, обозначен, нежели объяснён. Игорь Садреев осторожно предполагает, что исследователь так много размышлял о психологии подростков потому, что сам, будучи из бывших вундеркиндов, «проскочил» этот этап, уже в 15 лет став студентом истфака.
На берлинской премьере я спросил, почему так мало частного Кона, на что автор дока сообщил об уважении к воле своего героя, который предпочитал не распространяться об этой стороне своей жизни. В самом же фильме есть не лишенное софизма сообщение, что Кон всю жизнь положил на то, чтобы «это» было неважно.
Много архивных материалов и чуточку эксклюзива из уст немногочисленных спикеров. Остроумное использование искусственного интеллекта: главный сюрприз и главное украшение картины — клонированный голос Игоря Кона, якобы читающего собственные воспоминания. Фильм формата, скорей, телевизионного — в этой выверенной трезвости разговора об очевидном он хорошо смотрелся бы в сетке крупного телеканала в Прекрасной России Будущего. Невозможность такой трансляции в году 2024-м — тоже, само по себе, лакмус. Воспользуюсь метафорой фильма: «лакмус, багровый от крови».
Ради чего?
YouTube
«Он открыл нам секс». История первого советского сексолога Игоря Кона
«Ради чего я плыл против течения» — документальный фильм берлинской студии Narra и кооператива независимых журналистов «Берег», который посвящен ученому Игорю Кону.
В середине 1980-х он стал известен широкой публике как первый (и на многие годы единственный)…
В середине 1980-х он стал известен широкой публике как первый (и на многие годы единственный)…
🙋♂️ Есть ли в новом Пелевине квир?
Самодельный и, скорей всего, невысокого качества точно есть. На обложке нового романа
🥁🥁🥁
тег #herrenschwule, авторский немецкий, означающий что-то вроде #мужчиногеи / #мистерогеи
А вот если бы было #herrenschwüle, то получилось бы даже томно: #мужскойзной или даже #мужскаячувственность
#мимоходом
Самодельный и, скорей всего, невысокого качества точно есть. На обложке нового романа
🥁🥁🥁
тег #herrenschwule, авторский немецкий, означающий что-то вроде #мужчиногеи / #мистерогеи
А вот если бы было #herrenschwüle, то получилось бы даже томно: #мужскойзной или даже #мужскаячувственность
#мимоходом
Если вы помните финал «Билли Эллиота», утешительного британского пара-байопика времен квир-оптимизма, то, наверное, вы как и я встрепенетесь, увидев этих лебедей, которые и живы, и вполне себе здоровы.
Кому как, мне же «Лебединое озеро» здорового человека. 🤩
Кому как, мне же «Лебединое озеро» здорового человека. 🤩
Гугл вспоминает сегодня шотландскую транс-певицу Sophie Xeon. 17 сентября артистке, номинировавшейся на Grammy, могло исполниться 38, если бы в 2021-м она не погибла в Афинах, упав с большой высоты.
Она стала широко известна в 2018 году с электропоп-пластинкой Oil of Every Pearl's Un-Insides, а на звание квир-иконы претендовала уже годом ранее, выпустив клип It's Okay to Cry, — там SOPHIE впервые показала свое лицо, что было и каминг-аутом.
Насколько серьезный след SOPHIE оставила в современной культуре, можно было убедиться в прошлом году на выставке DIVA в Лондоне (👉 мой отчет), где артистку поминали ее самым знаменитым клипом.
Дудли гугла (тематические рисунки поисковой системы) нередко вспоминают важных для мира квир-людей. В их числе — Одри Лорд, Фреди Хирш, Лили Эльбе.
#мимоходом
Она стала широко известна в 2018 году с электропоп-пластинкой Oil of Every Pearl's Un-Insides, а на звание квир-иконы претендовала уже годом ранее, выпустив клип It's Okay to Cry, — там SOPHIE впервые показала свое лицо, что было и каминг-аутом.
Насколько серьезный след SOPHIE оставила в современной культуре, можно было убедиться в прошлом году на выставке DIVA в Лондоне (👉 мой отчет), где артистку поминали ее самым знаменитым клипом.
Дудли гугла (тематические рисунки поисковой системы) нередко вспоминают важных для мира квир-людей. В их числе — Одри Лорд, Фреди Хирш, Лили Эльбе.
#мимоходом
#кропоткинкино
Дядя Фрэнк / Uncle Frank
2020, США
⭐️⭐️
В Америке 1970-х университетский профессор-словесник вынужден приехать в родную глухомань на похороны отца-гомофоба. С ним едет не только племянница-студентка, осваивающая науку личной свободы, но и любовник, витальный красавец-араб зрелых лет. Мертвый патриарх и из гроба умудряется оскорбить презираемого им старшего сына-извращенца, а у того свои грехи все еще болят, — Фрэнк не может забыть трагической любви запуганной юности.
Известный сценарист Алан Болл в своём режиссёрском дебюте отказался от какой-либо диcтанции, черпая вдохновение из собственного квир-опыта. Получилась гей-драма великолепная цветом (мед и мята, охра и лимонная желтизна) и не выдерживающая никакой критики как цельный рассказ.
В сжатом пересказе увлекательная, эта история чрезвычайно долгим и чувствительным адажио вводит в курс дела, завершается внезапным, плохо мотивированным аллегро, а в целом пережата и передавлена как в драматических эпизодах, так и в местах сентиментальных. Во время очередного торжества отец семейства сидит в кресле и обстоятельно оскорбляет сына небрежением, всем неловко, а лицо сына каменеет и, зумом разъехавшееся во весь экран, с настоянием излишним показывает, как тяжело с папашей-гомофобом сыну-гею. И так всякий раз.
«Дядя Фрэнк» — тот случай, когда зритель может почувствовать себя умней создателя. Красотой исполнения Алан Болл создаёт иллюзию сложной психологической драмы, на деле сочетая одну банальность с другой: вот муки квир-юноши, вот пытки и уловки квир-мужчины, вот понятливая сестра, вот мать, знающая все и хранящая молчание — все предсказуемо, ни на йоту не отступая от уже заведомо известного, не давая прокачанному в квир-азбуке зрителю ни разу (!) вздрогнуть в восторженном «вау».
Там можно найти удовольствия сугубо кинематографические: есть пара остроумных диалогов, и по ролям разложено почти безупречно, а некоторые эпизоды блестяще разыграны. Пол Беттани исполнил главную роль во всех переливах страдания, угрызений, отчаяния, злости. Есть и повод говорить о «feel good movie»: у страха глаза велики, сообщает автор, соучастие родных и близких не стоит недооценивать. Имеется и апдейт безусловных американских ценностей: кому как не семье следует понять квир-человека? Все там, и все — в высокопарной пустоте.
Грубая ошибка только одна, — на роль ориентального любовника Алан Болл ангажировал собственного супруга. Питер Макдисси хорош собой, сексапилен, имеет улыбку на миллион долларов и без счету чёрных кудрей, но как актер настолько бездарен, что, шевеля красивым лицом в избытке фальшивых чувств, может служить живым уроком, почему мастеру следует разделять работу и дом.
Не ебись, где работаешь, не работай, где ебешься. Эта максима уместна здесь и потому еще, что сам Алан Болл по старой кэмповой привычке не чурается пряного юмора. «Мой минет — это поэзия», — говорит дяде Фрэнку один юный стервец, имея на него виды.
Скучно, старо, предсказуемо.
Дядя Фрэнк / Uncle Frank
2020, США
⭐️⭐️
В Америке 1970-х университетский профессор-словесник вынужден приехать в родную глухомань на похороны отца-гомофоба. С ним едет не только племянница-студентка, осваивающая науку личной свободы, но и любовник, витальный красавец-араб зрелых лет. Мертвый патриарх и из гроба умудряется оскорбить презираемого им старшего сына-извращенца, а у того свои грехи все еще болят, — Фрэнк не может забыть трагической любви запуганной юности.
Известный сценарист Алан Болл в своём режиссёрском дебюте отказался от какой-либо диcтанции, черпая вдохновение из собственного квир-опыта. Получилась гей-драма великолепная цветом (мед и мята, охра и лимонная желтизна) и не выдерживающая никакой критики как цельный рассказ.
В сжатом пересказе увлекательная, эта история чрезвычайно долгим и чувствительным адажио вводит в курс дела, завершается внезапным, плохо мотивированным аллегро, а в целом пережата и передавлена как в драматических эпизодах, так и в местах сентиментальных. Во время очередного торжества отец семейства сидит в кресле и обстоятельно оскорбляет сына небрежением, всем неловко, а лицо сына каменеет и, зумом разъехавшееся во весь экран, с настоянием излишним показывает, как тяжело с папашей-гомофобом сыну-гею. И так всякий раз.
«Дядя Фрэнк» — тот случай, когда зритель может почувствовать себя умней создателя. Красотой исполнения Алан Болл создаёт иллюзию сложной психологической драмы, на деле сочетая одну банальность с другой: вот муки квир-юноши, вот пытки и уловки квир-мужчины, вот понятливая сестра, вот мать, знающая все и хранящая молчание — все предсказуемо, ни на йоту не отступая от уже заведомо известного, не давая прокачанному в квир-азбуке зрителю ни разу (!) вздрогнуть в восторженном «вау».
Там можно найти удовольствия сугубо кинематографические: есть пара остроумных диалогов, и по ролям разложено почти безупречно, а некоторые эпизоды блестяще разыграны. Пол Беттани исполнил главную роль во всех переливах страдания, угрызений, отчаяния, злости. Есть и повод говорить о «feel good movie»: у страха глаза велики, сообщает автор, соучастие родных и близких не стоит недооценивать. Имеется и апдейт безусловных американских ценностей: кому как не семье следует понять квир-человека? Все там, и все — в высокопарной пустоте.
Грубая ошибка только одна, — на роль ориентального любовника Алан Болл ангажировал собственного супруга. Питер Макдисси хорош собой, сексапилен, имеет улыбку на миллион долларов и без счету чёрных кудрей, но как актер настолько бездарен, что, шевеля красивым лицом в избытке фальшивых чувств, может служить живым уроком, почему мастеру следует разделять работу и дом.
Не ебись, где работаешь, не работай, где ебешься. Эта максима уместна здесь и потому еще, что сам Алан Болл по старой кэмповой привычке не чурается пряного юмора. «Мой минет — это поэзия», — говорит дяде Фрэнку один юный стервец, имея на него виды.
Скучно, старо, предсказуемо.
#кропоткинкниги
Romantic Comedy / Романтическая комедия
Кёртис Ситтенфилд
США, 2023 / рус.пер. 2024 (Е. Шурупова)
Салли Милз, сценаристка популярного телешоу саркастически смеется:«Правило Дэнни Хорста» — и еще один из ее невзрачных коллег получил в качестве герлфренд красавицу-суперзвезду. Вопросу, почему обыкновенным на вид, но весьма одаренным сценаристкам не достаются красавцы-суперзвезды, посвящен восьмой роман популярной американской беллетристки. Разочаровавшаяся в личном Салли знакомится на работе со своим ровесником, 36-летним Ноа Брюстером, популярным музыкантом.
Чем сердце успокоится, понятно, — интересно же погружение в творческую кухню американского развлекательного ТВ. Не без вялости сближая остроумицу Салли, лауреатку Emmy, с прекрасным во всех отношениях Ноа (господи, почему переводчики не переводят это имя «Ной», что верней?!), Кертис Ситтенфилд поэтапно, подробно описывает производственный процесс: от придумывания комедийного номера до его телепремьеры.
Трудно сказать, насколько описание соответствует действительности, но писательница, трудолюбия явно не лишенная, производит впечатление человека хорошо информированного, и убеждая, и доказывая, как много трудов и талантов необходимо, чтобы зритель снизошел до «ха-ха».
Телевизионному закулисью посвящена треть книги, но, заявленный как ромком, роман должен же соединить этих влюбленных, и Ситтенфилд не без натуги меняет сеттинг: после суеты в студии — самоизоляция времен ковида и обоюдное желание закрыть гештальты. В роде эпистолярном, как мейл-переписка, книга неудовлетворительна, но все ж удручает не настолько, чтобы послать к черту и эту тухлую Салли с ее матримониальной неудовлетворенностью, и этого идеального, с реальностью никак не связанного Ноа.
Будучи развлечением, обезболивающим, лекарством от скуки, «Романтическая комедия» свое предназначение выполняет, а заодно, в качестве литературоведческого комментария на полях напоминает об особенностях жанра. В таких книгах на трехмерность претендует только главный герой, — а вернее, героиня. Остальные персонажи остаются проекциями, действуя в качестве исполнителей желаний рассказчицы, другой роли у них нет.
Западные критики хвалят книгу за остроту наблюдений над современным обществом, — я там нашел только набор умеренно смешных банальностей. Пригляделся же к мелочам, важным для России, страны государственной гомофобии. Все крутится вокруг гетеросексуальной женщины, но у подруги-коллеги ее — не муж, а жена (цитата в комментариях). Есть и прочие детали впроброс, которые маркируют этот в целом дурацкий опус, как сочинение нашего времени. #романырулонами
Romantic Comedy / Романтическая комедия
Кёртис Ситтенфилд
США, 2023 / рус.пер. 2024 (Е. Шурупова)
Салли Милз, сценаристка популярного телешоу саркастически смеется:«Правило Дэнни Хорста» — и еще один из ее невзрачных коллег получил в качестве герлфренд красавицу-суперзвезду. Вопросу, почему обыкновенным на вид, но весьма одаренным сценаристкам не достаются красавцы-суперзвезды, посвящен восьмой роман популярной американской беллетристки. Разочаровавшаяся в личном Салли знакомится на работе со своим ровесником, 36-летним Ноа Брюстером, популярным музыкантом.
Чем сердце успокоится, понятно, — интересно же погружение в творческую кухню американского развлекательного ТВ. Не без вялости сближая остроумицу Салли, лауреатку Emmy, с прекрасным во всех отношениях Ноа (господи, почему переводчики не переводят это имя «Ной», что верней?!), Кертис Ситтенфилд поэтапно, подробно описывает производственный процесс: от придумывания комедийного номера до его телепремьеры.
Трудно сказать, насколько описание соответствует действительности, но писательница, трудолюбия явно не лишенная, производит впечатление человека хорошо информированного, и убеждая, и доказывая, как много трудов и талантов необходимо, чтобы зритель снизошел до «ха-ха».
Телевизионному закулисью посвящена треть книги, но, заявленный как ромком, роман должен же соединить этих влюбленных, и Ситтенфилд не без натуги меняет сеттинг: после суеты в студии — самоизоляция времен ковида и обоюдное желание закрыть гештальты. В роде эпистолярном, как мейл-переписка, книга неудовлетворительна, но все ж удручает не настолько, чтобы послать к черту и эту тухлую Салли с ее матримониальной неудовлетворенностью, и этого идеального, с реальностью никак не связанного Ноа.
Будучи развлечением, обезболивающим, лекарством от скуки, «Романтическая комедия» свое предназначение выполняет, а заодно, в качестве литературоведческого комментария на полях напоминает об особенностях жанра. В таких книгах на трехмерность претендует только главный герой, — а вернее, героиня. Остальные персонажи остаются проекциями, действуя в качестве исполнителей желаний рассказчицы, другой роли у них нет.
Западные критики хвалят книгу за остроту наблюдений над современным обществом, — я там нашел только набор умеренно смешных банальностей. Пригляделся же к мелочам, важным для России, страны государственной гомофобии. Все крутится вокруг гетеросексуальной женщины, но у подруги-коллеги ее — не муж, а жена (цитата в комментариях). Есть и прочие детали впроброс, которые маркируют этот в целом дурацкий опус, как сочинение нашего времени. #романырулонами
И вот еще интересно, какую версию «Конформиста» (1970), великой киноклассики планируют по осени вновь показывать в России.
Была советская версия фильма Бертолуччи, где от героя Трентиньяна, гея, ставшего удобства ради фашистом, остался урезанный на полчаса цензорами-живодерами уродец.
И был довольно вычурный оригинал о госслужащем, ставшем убийцей, — он отлично описывает подлецов времен путинизма, которые хотят быть «нормальными», сколько бы совести им это ни стоило.
А ведь там — бедные моралисты! — еще и в высшей степени эротичная сцена сугубо женского танца 😍
#мимоходом
Была советская версия фильма Бертолуччи, где от героя Трентиньяна, гея, ставшего удобства ради фашистом, остался урезанный на полчаса цензорами-живодерами уродец.
И был довольно вычурный оригинал о госслужащем, ставшем убийцей, — он отлично описывает подлецов времен путинизма, которые хотят быть «нормальными», сколько бы совести им это ни стоило.
А ведь там — бедные моралисты! — еще и в высшей степени эротичная сцена сугубо женского танца 😍
#мимоходом
Хочу опубликовать свой квир. Что делать?
Иногда меня, квир-обозревателя, спрашивают, куда идти с квир-прозой на русском. Отвечаю я по-разному (например, предлагаю послать свой текст на конкурс «Книги свободы»).
Друзья из Quarteera, немецкой организации, объединяющей русскоговорящих квир-людей, предлагают и свои возможности стать печатающимся (квир)автором.
👉 подробности
В двух словах: отправлять лучше прямо сегодня, ранее неопубликованное, обещают гонорар.
#мимоходом
Иногда меня, квир-обозревателя, спрашивают, куда идти с квир-прозой на русском. Отвечаю я по-разному (например, предлагаю послать свой текст на конкурс «Книги свободы»).
Друзья из Quarteera, немецкой организации, объединяющей русскоговорящих квир-людей, предлагают и свои возможности стать печатающимся (квир)автором.
👉 подробности
В двух словах: отправлять лучше прямо сегодня, ранее неопубликованное, обещают гонорар.
#мимоходом
Telegram
Дежурная по Quarteera e.V.
📚 Open call 🌈
Наши коллеги, команда независимых издательн_иц, запускает open call для сборника текстов о квир миграции и беженстве, который выйдет в конце 2024 года при поддержке Quarteera e.V. и МИДа Германии.
Пиши в любых жанрах: автофикшн, теоретический…
Наши коллеги, команда независимых издательн_иц, запускает open call для сборника текстов о квир миграции и беженстве, который выйдет в конце 2024 года при поддержке Quarteera e.V. и МИДа Германии.
Пиши в любых жанрах: автофикшн, теоретический…
#кропоткинкино
Persona
1966, Швеция
Медсестре Альме, молодой, недавно обручившейся шведке, досталась необычная пациентка, — актриса Элизабет Фоглер впала в апатию и прекратила разговаривать. Добросердечная сиделка заботится о лицедейке то в больнице, то в летнем домике у моря. Все больше проникаясь симпатией, Альма делится «стыдным» секретом: однажды она стала участницей оргии, и ей понравилось. Что думает об этом Элизабет? Какое лицо скрывает эта маска?
Исследованный вдоль и поперек, экспериментальный фильм-саспенс 1966 года считается одним из главных в фильмографии Ингмара Бергмана. Он же — в наибольшей степени queer. Смысловая ось картины — взаимоотношения Альмы и Элизабет, доверчивой «служанки» и загадочной «госпожи». Тяга одной женщины к другой, с изысканным благородством снятая оператором-гением Свеном Нюквистом, размыта до привязанности пара-эротической. И в том, пожалуй, не осознанное желание показать волшебство сугубо женской любви, но хищное следование самой логике сильного чувства.
Режиссера, сына пастора, сильно тяготили церковные догмы, преодолевая которые, он любил заходить в сферы трансгрессивные. В дневнике он называл себя «лесбийским мужчиной»; в «Персоне» же, придуманной во время болезни и снятой с чувством последнего фильма, Бергман попробовал вывести на чистую воду себя через обозначение summa summarum двух женщин, — возлюбленной актуальной (Биби Андерссон / Альма) и будущей (Лив Ульман / Элизабет).
Красавицы-актрисы волновали его, вуайериста от бога, он же, осознавая эротизирующую силу слов, сделал соучастником зрительское воображение в поворотной сцене признания Альмы. Медсестра рассказывает, как, оказавшись на пляже с полузнакомой девушкой, стала участницей группового секса: один парень смотрел, другой же овладел (да простит мне мнимый боженька этот высокий штиль) вначале одной, а затем другой.
Это нечто большее, нежели сладострастие хозяина съемочной площадки. Бергман ищет границу между «понять другого» и «стать другим». Альма — душа — ищет отклика в молчаливой личине Элизабет и, вдумывая близость, оказывается где-то на грани тождества.
Знатоки шведской драматургии поминают Августа Стриндберга («Игра снов», 1902), но «Персону» в ее первой, конвенциональной в нарративе части, можно назвать и «Ловушкой для Золушки» для изысканных, — как и в знаменитом детективе Жапризо, фильм в размышлении о подлинном и мнимом предлагает головоломку. Влюбляется ли Альма в Элизабет или хочет быть ею?
Часть вторая, изобразительно еще более насыщенная, норовит окончательно сбить с толку: уж не отличить, где, как и почему действуют эти две женщины, все более друг на друга похожие, и даже сошедшиеся в одно, ставшее каноническим, устрашающее лицо (см. в комментариях). Никакого вывода из этого не следует, — Ингмар Бергман не из тех, кто отвечает на вопросы. Он из тех, кто вопросы задает.
Двойничество, — лицо и маска, реальное и воображаемое, человек и его роль, — тропы классической драматургии у Бергмана достроены мотивами фрейдистскими: у фильма тяжеловесный пролог о тяге сына к недостижимой матери, что можно понять и как (тщетное) стремление режиссера постичь магию самого кинематографа, — силу в выражении женскую, но сгенерированную мужчиной. Мимолетный хуй, до сих пор вызывающий споры киноведов, прилагается.
Красиво, чувственно и, как любое сложное размышление, несколько анемично.
#неочевидноквир #квирканон
Persona
1966, Швеция
Медсестре Альме, молодой, недавно обручившейся шведке, досталась необычная пациентка, — актриса Элизабет Фоглер впала в апатию и прекратила разговаривать. Добросердечная сиделка заботится о лицедейке то в больнице, то в летнем домике у моря. Все больше проникаясь симпатией, Альма делится «стыдным» секретом: однажды она стала участницей оргии, и ей понравилось. Что думает об этом Элизабет? Какое лицо скрывает эта маска?
Исследованный вдоль и поперек, экспериментальный фильм-саспенс 1966 года считается одним из главных в фильмографии Ингмара Бергмана. Он же — в наибольшей степени queer. Смысловая ось картины — взаимоотношения Альмы и Элизабет, доверчивой «служанки» и загадочной «госпожи». Тяга одной женщины к другой, с изысканным благородством снятая оператором-гением Свеном Нюквистом, размыта до привязанности пара-эротической. И в том, пожалуй, не осознанное желание показать волшебство сугубо женской любви, но хищное следование самой логике сильного чувства.
Режиссера, сына пастора, сильно тяготили церковные догмы, преодолевая которые, он любил заходить в сферы трансгрессивные. В дневнике он называл себя «лесбийским мужчиной»; в «Персоне» же, придуманной во время болезни и снятой с чувством последнего фильма, Бергман попробовал вывести на чистую воду себя через обозначение summa summarum двух женщин, — возлюбленной актуальной (Биби Андерссон / Альма) и будущей (Лив Ульман / Элизабет).
Красавицы-актрисы волновали его, вуайериста от бога, он же, осознавая эротизирующую силу слов, сделал соучастником зрительское воображение в поворотной сцене признания Альмы. Медсестра рассказывает, как, оказавшись на пляже с полузнакомой девушкой, стала участницей группового секса: один парень смотрел, другой же овладел (да простит мне мнимый боженька этот высокий штиль) вначале одной, а затем другой.
Это нечто большее, нежели сладострастие хозяина съемочной площадки. Бергман ищет границу между «понять другого» и «стать другим». Альма — душа — ищет отклика в молчаливой личине Элизабет и, вдумывая близость, оказывается где-то на грани тождества.
Знатоки шведской драматургии поминают Августа Стриндберга («Игра снов», 1902), но «Персону» в ее первой, конвенциональной в нарративе части, можно назвать и «Ловушкой для Золушки» для изысканных, — как и в знаменитом детективе Жапризо, фильм в размышлении о подлинном и мнимом предлагает головоломку. Влюбляется ли Альма в Элизабет или хочет быть ею?
Часть вторая, изобразительно еще более насыщенная, норовит окончательно сбить с толку: уж не отличить, где, как и почему действуют эти две женщины, все более друг на друга похожие, и даже сошедшиеся в одно, ставшее каноническим, устрашающее лицо (см. в комментариях). Никакого вывода из этого не следует, — Ингмар Бергман не из тех, кто отвечает на вопросы. Он из тех, кто вопросы задает.
Двойничество, — лицо и маска, реальное и воображаемое, человек и его роль, — тропы классической драматургии у Бергмана достроены мотивами фрейдистскими: у фильма тяжеловесный пролог о тяге сына к недостижимой матери, что можно понять и как (тщетное) стремление режиссера постичь магию самого кинематографа, — силу в выражении женскую, но сгенерированную мужчиной. Мимолетный хуй, до сих пор вызывающий споры киноведов, прилагается.
Красиво, чувственно и, как любое сложное размышление, несколько анемично.
#неочевидноквир #квирканон
#кропоткинкино
«Почти ничего» / Presque rien
2000, Франция
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
18-летний Матье, приехавший отдыхать к морю с семьей, знакомится с Седриком, ровесником, торговцем мороженым, который не скрывает эротического интереса, — так главный герой осознаёт свою гомосексуальность, что неизбежно меняет всю его жизнь. Вернувшись к морю зимой, спустя полтора года, Матье находит простую работу, что, вероятно, фиксирует процесс душевной пересборки, — довольно быстро становится ясно и то, что он пережил попытку суицида. Звучит как трагедия, но ею не является.
Если описать режиссёрский дебют Себастьена Лифшица в игровом кино облаком тегов, то там не будет ничего, что принципиально отличало бы это кино от множества других, посвящённых вступлению во взрослую жизнь с неизбежными драмами. Но форма здорово меняет восприятие — опущенные фрагменты зритель восстанавливает по своему разумению. Повествование нелинейно — «лето любви» сочтено с «зимней печалью» в манере вольной, и тут на помощь приходит сама архетипичность ситуации — ясно, что составляет ядро сюжета.
Заранее сообщив финал, Себастьен Лифшиц виртуозно втягивает зрителя в сопереживание: красивый, самоуверенный Седрик рассказывает Матье достаточно, чтобы, глядя со стороны, было заведомо ясно, что никаких долгосрочных отношений из их связи получиться не может. Но любовь слепа, - эта банальность показана в сверхкрупных приближениях повышенной достоверности. Матье влюблён в Седрика, Седрик любит как может, — и, наверное, естественно, что оба хотят, чтобы это не кончалось.
История заходит дальше, чем обычно бывает с «курортными романами», — можно сказать, что фильм отвечает на вопрос, можно ли путать ПМЖ с туризмом. Что будет, если первого вообразить единственным? На этот вопрос Себастьен Лифшиц дает неудовлетворительный ответ.
Можно сказать, что фильм посвящён похоронам любви. Матье рассматривает трупик воробья; прежде у него умер младший брат, а мать, впав в депрессию, теперь сама похожа на живой труп. Мертвой стоит считать и мать Седрика, — она бросила его в младенчестве. «Встречей одиночеств» однако стал следующий фильм Лифшица, Wild side, в «Почти ничего» поступки героев диктует эгоизм юности, все, что за пределами кокона любви, интересует их постольку-поскольку. Летняя романтическая влюблённость представлена в символике настолько чистой, что ценность ее кажется безусловной, а позднейшие события выглядят более-менее неизбежной платой за беззаботное переживание первого сильного чувства
Объясняя фильм, Себастьен Лифшиц признавался, что в своё время был очарован «Зелёной комнатой» Трюффо о человеке, пытающемся продлить жизнь мертвых. Сейчас куда очевидней его беседа с Франсуа Озоном, звезда которого в начале 2000-х только-только восходила. В этом хочется видеть требование диалога: оба актера, сыгравшие у Лифшица, работали прежде у Озона. Жереми Элькайм, исполнитель главной роли, пришёл в «Почти ничего» из экспериментальных короткометражек Озона, а Стефан Ридо, сыгравший красавца-мороженщика, прежде отметился в «Крысятнике». Французское квир-кино устроено как грибница, — все тот же Ридо, сексапильный регбист, был открыт Андре Тешине в 1994-м, исполнив в «Диком тростнике» почти идентичный образ: глуповатый объект гей-вожделения.
Кажется, что Себастьен Лифшиц, в будущем блестящий документалист, больше пересобрал чужое кино, нежели сделал его своим. Двадцать лет спустя зрительское восприятие делает обратный кульбит: драма «Почти ничего» выглядит синонимичной «Лету 85», — в фильме 2020 года уже Франсуа Озон смотрит на Лифшица. Эти страдающие геи если не близнецы, то точно родственники. Эмоционально схожи и финалы. Итог, заявленный в начале картины, оказывается ложным занавесом, — первая любовь прекрасна тем, что первая. Какой бы ни была, она еще и числительное — за первой будут другие.
«Почти ничего» / Presque rien
2000, Франция
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
18-летний Матье, приехавший отдыхать к морю с семьей, знакомится с Седриком, ровесником, торговцем мороженым, который не скрывает эротического интереса, — так главный герой осознаёт свою гомосексуальность, что неизбежно меняет всю его жизнь. Вернувшись к морю зимой, спустя полтора года, Матье находит простую работу, что, вероятно, фиксирует процесс душевной пересборки, — довольно быстро становится ясно и то, что он пережил попытку суицида. Звучит как трагедия, но ею не является.
Если описать режиссёрский дебют Себастьена Лифшица в игровом кино облаком тегов, то там не будет ничего, что принципиально отличало бы это кино от множества других, посвящённых вступлению во взрослую жизнь с неизбежными драмами. Но форма здорово меняет восприятие — опущенные фрагменты зритель восстанавливает по своему разумению. Повествование нелинейно — «лето любви» сочтено с «зимней печалью» в манере вольной, и тут на помощь приходит сама архетипичность ситуации — ясно, что составляет ядро сюжета.
Заранее сообщив финал, Себастьен Лифшиц виртуозно втягивает зрителя в сопереживание: красивый, самоуверенный Седрик рассказывает Матье достаточно, чтобы, глядя со стороны, было заведомо ясно, что никаких долгосрочных отношений из их связи получиться не может. Но любовь слепа, - эта банальность показана в сверхкрупных приближениях повышенной достоверности. Матье влюблён в Седрика, Седрик любит как может, — и, наверное, естественно, что оба хотят, чтобы это не кончалось.
История заходит дальше, чем обычно бывает с «курортными романами», — можно сказать, что фильм отвечает на вопрос, можно ли путать ПМЖ с туризмом. Что будет, если первого вообразить единственным? На этот вопрос Себастьен Лифшиц дает неудовлетворительный ответ.
Можно сказать, что фильм посвящён похоронам любви. Матье рассматривает трупик воробья; прежде у него умер младший брат, а мать, впав в депрессию, теперь сама похожа на живой труп. Мертвой стоит считать и мать Седрика, — она бросила его в младенчестве. «Встречей одиночеств» однако стал следующий фильм Лифшица, Wild side, в «Почти ничего» поступки героев диктует эгоизм юности, все, что за пределами кокона любви, интересует их постольку-поскольку. Летняя романтическая влюблённость представлена в символике настолько чистой, что ценность ее кажется безусловной, а позднейшие события выглядят более-менее неизбежной платой за беззаботное переживание первого сильного чувства
Объясняя фильм, Себастьен Лифшиц признавался, что в своё время был очарован «Зелёной комнатой» Трюффо о человеке, пытающемся продлить жизнь мертвых. Сейчас куда очевидней его беседа с Франсуа Озоном, звезда которого в начале 2000-х только-только восходила. В этом хочется видеть требование диалога: оба актера, сыгравшие у Лифшица, работали прежде у Озона. Жереми Элькайм, исполнитель главной роли, пришёл в «Почти ничего» из экспериментальных короткометражек Озона, а Стефан Ридо, сыгравший красавца-мороженщика, прежде отметился в «Крысятнике». Французское квир-кино устроено как грибница, — все тот же Ридо, сексапильный регбист, был открыт Андре Тешине в 1994-м, исполнив в «Диком тростнике» почти идентичный образ: глуповатый объект гей-вожделения.
Кажется, что Себастьен Лифшиц, в будущем блестящий документалист, больше пересобрал чужое кино, нежели сделал его своим. Двадцать лет спустя зрительское восприятие делает обратный кульбит: драма «Почти ничего» выглядит синонимичной «Лету 85», — в фильме 2020 года уже Франсуа Озон смотрит на Лифшица. Эти страдающие геи если не близнецы, то точно родственники. Эмоционально схожи и финалы. Итог, заявленный в начале картины, оказывается ложным занавесом, — первая любовь прекрасна тем, что первая. Какой бы ни была, она еще и числительное — за первой будут другие.
Какова польза от эмиграции? Она безусловна, — считал Квентин Крисп, британский модник, уехавший в США и ставший там песней:
«Конечно, самое значительное, что я сделал в своей жизни, это приехал в Нью-Йорк. В результате моя жизнь изменилась. Если бы я прожил всю свою жизнь в Лондоне, я бы никогда не узнал, что на свете есть счастье. Когда я приехал сюда и открыл, что в Америке каждый — твой друг, а жизнь в Нью-Йорке — это одна большая уличная вечеринка, я был так счастлив, что был готов разрыдаться».
#мимоходом #квириконы
«Конечно, самое значительное, что я сделал в своей жизни, это приехал в Нью-Йорк. В результате моя жизнь изменилась. Если бы я прожил всю свою жизнь в Лондоне, я бы никогда не узнал, что на свете есть счастье. Когда я приехал сюда и открыл, что в Америке каждый — твой друг, а жизнь в Нью-Йорке — это одна большая уличная вечеринка, я был так счастлив, что был готов разрыдаться».
#мимоходом #квириконы
#кропоткинкино
Wild Side
2004, Франция
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
Узнав, что мать при смерти, Стефани уезжает из Парижа на родину, во французскую глушь. Следом отправляются Михаил и Джамель, — кто они? Сожители? Мужья? Стефани — транс-персона, с ее обнаженного тела и начинается фильм, снятый камерой ласкающей, любующейся: не только грудь и член, но и бархатистая кожа, изгибы талии и бёдер.
Из реплик прямых, из указаний косвенных, резкой сменой перспектив, мы узнаём, что все трое героев «Wild side» — отверженные, обитатели социального «дна». Стефани совсем юной сбежала в Париж и работает уличной проституткой. Михаил — из Одессы, он — дезертир, моет посуду в ресторане. Джамель — из семьи алжирских мигрантов, живущих в бедном квартале Парижа, он торгует собой на вокзале.
Себастьен Лифшиц — мастер ассоциативных нарративов, он создаёт квир квира, будучи причудливым уже на уровне формы. Автор режет сюжет на фрагменты и их взбалтывает, так возникает двойной эффект: сбитая логика истории становится развитием чувства, — от устья к истоку, от следствия к причине.
В начале фильма — целый музыкальный номер, этот пролог — отмычка: о любви к мертвому мальчику поёт трансгендерная певица Энони. Все три персонажа — люди с «прошлым», с которым они так или иначе порвали, но в том месте все еще болит.«Ты думаешь, я всегда буду любить только тебя?» — спрашивает Стефани бывшего товарища по детским играм, с которым встречается после многолетнего перерыва. Михаил звонит матери и слушает ее голос. Джамель, встречаясь с братом, расспрашивает о родных.
Вначале мы узнаём, что они живут вместе, затем мы понимаем, как они нашли друг друга. Что скрепило этот союз, как он возник? «Ты любишь меня? — спрашивает Стефани Джамеля и, получив утвердительный ответ, добавляет, — А почему ты позволяешь, чтобы я занималась этим?». Эта дилемма никак не решается. Себастьен Лифшиц дает понять, что выбор транс-человека небогат: на что в большом, чужом городе может рассчитывать транс-девушка? Логичны и другие вопросы. Какие шансы на счастье у гея из арабских мигрантов? Как найти себя нелегалу, который едва говорит по-французски?
Все диалоги — импровизация в предлагаемых обстоятельствах. Логично, что режиссер нашел себя и в документальном кино — у него поразительное чутьё на правду, что особенно заметно в сценах, где говорят только по-русски и нет ни слова фальши. Транс-женщина «Стефани» —Стефани Микелини, французский транс-человек. «Михаилом» стал Эдуард Никитин, боксёр из Херсона (сейчас живет на севере Франции). Профессиональный актер в этом трио только один — Ясмин Бельмади, звезда французского квир-кино, которому после фильма осталось жить всего пять лет, он разбился на мотоцикле.
Себастьен Лифшиц симпатизирует своим героям, но их не идеализирует. Его социальная критика ненавязчива и вырастает из самой ткани истории: они торгуют собой не от хорошей жизни, это неприятно, грязно, не имеет ничего общего с удовольствием. Их мужчины (и иногда женщины), их клиенты — часть существования. Здесь они, трое, там же — другие, требовательные, безымянные, чужие.
Чья же сторона «дикая»?
Wild Side
2004, Франция
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
Узнав, что мать при смерти, Стефани уезжает из Парижа на родину, во французскую глушь. Следом отправляются Михаил и Джамель, — кто они? Сожители? Мужья? Стефани — транс-персона, с ее обнаженного тела и начинается фильм, снятый камерой ласкающей, любующейся: не только грудь и член, но и бархатистая кожа, изгибы талии и бёдер.
Из реплик прямых, из указаний косвенных, резкой сменой перспектив, мы узнаём, что все трое героев «Wild side» — отверженные, обитатели социального «дна». Стефани совсем юной сбежала в Париж и работает уличной проституткой. Михаил — из Одессы, он — дезертир, моет посуду в ресторане. Джамель — из семьи алжирских мигрантов, живущих в бедном квартале Парижа, он торгует собой на вокзале.
Себастьен Лифшиц — мастер ассоциативных нарративов, он создаёт квир квира, будучи причудливым уже на уровне формы. Автор режет сюжет на фрагменты и их взбалтывает, так возникает двойной эффект: сбитая логика истории становится развитием чувства, — от устья к истоку, от следствия к причине.
В начале фильма — целый музыкальный номер, этот пролог — отмычка: о любви к мертвому мальчику поёт трансгендерная певица Энони. Все три персонажа — люди с «прошлым», с которым они так или иначе порвали, но в том месте все еще болит.«Ты думаешь, я всегда буду любить только тебя?» — спрашивает Стефани бывшего товарища по детским играм, с которым встречается после многолетнего перерыва. Михаил звонит матери и слушает ее голос. Джамель, встречаясь с братом, расспрашивает о родных.
Вначале мы узнаём, что они живут вместе, затем мы понимаем, как они нашли друг друга. Что скрепило этот союз, как он возник? «Ты любишь меня? — спрашивает Стефани Джамеля и, получив утвердительный ответ, добавляет, — А почему ты позволяешь, чтобы я занималась этим?». Эта дилемма никак не решается. Себастьен Лифшиц дает понять, что выбор транс-человека небогат: на что в большом, чужом городе может рассчитывать транс-девушка? Логичны и другие вопросы. Какие шансы на счастье у гея из арабских мигрантов? Как найти себя нелегалу, который едва говорит по-французски?
Все диалоги — импровизация в предлагаемых обстоятельствах. Логично, что режиссер нашел себя и в документальном кино — у него поразительное чутьё на правду, что особенно заметно в сценах, где говорят только по-русски и нет ни слова фальши. Транс-женщина «Стефани» —Стефани Микелини, французский транс-человек. «Михаилом» стал Эдуард Никитин, боксёр из Херсона (сейчас живет на севере Франции). Профессиональный актер в этом трио только один — Ясмин Бельмади, звезда французского квир-кино, которому после фильма осталось жить всего пять лет, он разбился на мотоцикле.
Себастьен Лифшиц симпатизирует своим героям, но их не идеализирует. Его социальная критика ненавязчива и вырастает из самой ткани истории: они торгуют собой не от хорошей жизни, это неприятно, грязно, не имеет ничего общего с удовольствием. Их мужчины (и иногда женщины), их клиенты — часть существования. Здесь они, трое, там же — другие, требовательные, безымянные, чужие.
Чья же сторона «дикая»?
#квирбеседы Для просвещенного русскоговорящего мира она — легенда квир-феминизма, автор «Манифеста феминистского движения России», а еще, будучи открытой лесбиянкой, важная ролевая модель для ЛГБТК-людей; это она 15 лет выпускала «Остров», знаменитый лесби-журнал.
То, чем известна, и то, с чем вошла в квир-историю — с точки зрения сугубо практической всегда было для нее «хобби», денег это не приносило. Она и сейчас, когда не пишет статьи и колонки, работает уборщицей в немецком доме престарелых.
Речь об Ольгерте Харитоновой. Она стала одной из героинь моего подкаст-проекта «Квир-беседы». Наш с ней разговор и мои размышления вокруг теперь можно не только послушать, но и почитать
👉 здесь
У всех моих собеседников я чему-то учусь. Думая об Ольгерте сейчас, я думаю об умении видеть свое предназначение и ему следовать. Кому-то может показаться дауншифтингом, — уехать в чужую страну и в возрасте немолодом зарабатывать мытьем полов. Но это абсолютно неважно из перспективы личной, — если знаешь, в чем твоя сила.
На фото: Ольгерта Харитонова в 2021 году, в Германии; «а это я просто такая счастливая», — объяснила мне она.
#квиристория
🌈
То, чем известна, и то, с чем вошла в квир-историю — с точки зрения сугубо практической всегда было для нее «хобби», денег это не приносило. Она и сейчас, когда не пишет статьи и колонки, работает уборщицей в немецком доме престарелых.
Речь об Ольгерте Харитоновой. Она стала одной из героинь моего подкаст-проекта «Квир-беседы». Наш с ней разговор и мои размышления вокруг теперь можно не только послушать, но и почитать
👉 здесь
У всех моих собеседников я чему-то учусь. Думая об Ольгерте сейчас, я думаю об умении видеть свое предназначение и ему следовать. Кому-то может показаться дауншифтингом, — уехать в чужую страну и в возрасте немолодом зарабатывать мытьем полов. Но это абсолютно неважно из перспективы личной, — если знаешь, в чем твоя сила.
На фото: Ольгерта Харитонова в 2021 году, в Германии; «а это я просто такая счастливая», — объяснила мне она.
#квиристория
🌈
