Минойская подвеска 1800-1700 до н.э.

А это печать из Лерны

Микенская подвеска из одной из шахтовых гробниц 1600-1500 до н.э.

План толосной гробницы, действительно похожей по форме на улей

Дельфийский омфалос

А это поздняя, 7 го века пластинка, на которой в такой пчелиной ипостаси изображена, предположительно, Артемида

Минойская Атлантида: тайна, сокрытая под пеплом вулкана

Атлантида — легендарное островное государство, упоминаемое многими древнегреческими авторами, например, Геродотом, но полнее всего описанное в диалогах Платона «Тимей» и «Критий». Это богатое, мощное государство с гордыми и властными правителями и развращенным алчным народом противопоставляется у Платона добродетельным и аскетичным Афинам. Но он столь подробно и ярко описывает Атлантиду, что спустя столетия она стала не просто символом утраченной простоты и канувшего в прошлое «золотого века» греческой истории, сколько эталонным образом некоего «потерянного рая», кладезя сокрытой мудрости, утраченного человечеством из-за собственных заблуждений — гордыни, жадности, порочности.

Этот образ век за веком будоражит воображение людей, в том числе и настоящих энтузиастов-исследователей, мечтающих идентифицировать место погружения мифического острова и найти его сокрытые под водой руины. Появляются новые и новые гипотезы, доказательства, ведутся жаркие споры, но они редко затрагивают научное сообщество.

Тем удивительнее, что в 1939 году серьезный греческий археолог Спиридон Маринатос предположил, что извержение, произошедшее на острове Тира (Санторини), известное сейчас как Минойское извержение, и породило миф об Атлантиде.


Гипотеза Спиридона Маринатоса¸ высказанная им в статье «Вулканические разрушения минойского Крита» впоследствии подтвердилась не только данными вулканологии, но и собственно главным археологическим открытием в жизни ученого, когда в 1967 году им был обнаружен минойский город, покинутый жителями ещё до извержения вулкана.

Кстати, дата катастрофы до сих пор вызывает споры и варьируется в промежутке между 1642 и 1540 годами до н.э. Маринатос также предполагал, что вызванное извержением колоссальное цунами докатилось до Крита, могло уничтожить минойский флот, основу процветания этой цивилизации, ядовитый пепел мог сгубить урожаи, что в комплексе привело к упадку критского царства. Сейчас такая точка зрения подвергается критике, поскольку данный точно её доказывающих нет.

Но сам факт извержения неоспорим и исследован досконально. Извержение сопровождалось мощнейшими землетрясениями, Стронгильский вулкан выбросил в атмосферу 40-80 куб. километров пепла и горной породы, а газовый столп достиг стратосферы, поднявшись на высоты 39 километров.

Извержение было настолько мощным, что большая часть острова была затоплена, обрушилась в воду, а в центре его и сейчас мы видим заполненную водой кальдеру.

Когда же команда Маринатоса обнаружила на Тире минойский город, скрытый под слоями вулканического пепла, и стало ясно, что он был частью богатой, высокоразвитой цивилизации, многие ученые стали задумываться о том, не могло ли это древнее извержение так поразить современников, что стало основой множества мифов.

Высказывались мнения, что Минойское извержение запечатлелось в народной памяти и воплотилось в Титаномахии, описанной в «Теогонии» Гесиода, что оно же могло отразиться в описании десяти казней египетских в Ветхом завете и даже в китайских Бамбуковых анналах, где говорится о желтом тумане, морозе в июле, трех солнцах и увядании всех пяти злаков.

Сегодня обнаруженный Маринатосом Акротири — это одна из интереснейших археологических областей Греции, и каждый, кто там побывал, сам может оценить, стоит ли довериться гипотезе греческого археолога.

Несомненно, мы находим много совпадений в описании Платона и тем, каким предстает облик этого минойского города в реконструкциях. Великолепные фрески поражают воображение, и кажется, что в столь давнюю эпоху просто не могло существовать ничего подобного. Немногочисленные остатки мебели, тканей, керамики также говорят о процветании и высоком уровне благосостояния жителей острова, подобно тому, как описывал Платон жизнь атлантов, наполненную роскошью и богатством.

Также Платон упоминает доки для большого количества кораблей и концентрические каналы Аталнтиды. Ученые, восстанавливающие форму острова до извержения, пришли к выводу, что до Минойского извержения на Тире также существовала кольцевая конфигурация с одним узким входом в большую лагуну с островами внутри. Та древняя кальдера образовалась в результате аналогичного вулканического события около 20 000 лет назад.

Можно ли считать эти доказательства достаточными, чтобы утверждать, что Атлантида — это древний минойский Санторини? Мне кажется, что однозначного ответа здесь нет и вряд ли он когда-нибудь появится. Каждый может выбирать для себя объяснение, звучащее наиболее правдоподобно именно для него. Я в этом вопросе более чем пристрастна, поскольку ищу минойские следы везде и всюду, и, в первую очередь, в древнегреческой мифологии и литературе, но в такую Атлантиду, я готова поверить.

Знаменитая фреска с "Караваном кораблей" из Акротири (Санторини)

https://www.youtube.com/watch?v=ag18yf9u7e4 - а это отличная реконструкция того, как извергался Санторинский вулкан

https://www.youtube.com/watch?time_continue=473&v=ukd5D1mzGJ8 - и последнее по теме, на удивление неплохой фильм BBC, рассказывающий о минойском извержении

Миф о Дедале: творец или психагог?

Миф о Тесее и минотавре известен всем, и, наверное, многие помнят другого фигуранта этой замысловатой истории, которая впоследствии непрерывно снабжала и до сих пор снабжает сюжетами литературу и искусство, Дедала.
Но, думаю, редко кто задумывается о том, что античная мифология, какой мы её знаем, имела еще более древние корни, и в её сюжетах можно услышать отголоски более архаических мифов, которые классическая Греция интерпретировала и проживала по-новому спустя многие столетия после того, как ушло в небытие породившее их устное предание. Иногда мы можем попытаться проследить, что же стояло за этим вторичным воссозданием мифа, и сегодня я хочу поговорить об одном из самых сильных античных образов, образе мастера, создателя, архитектора и изобретателя Дедала. Иллюстрирующее эти размышления граффити я нашла несколько недель назад на Крите в местечке Агиа Галини, и это изображение, что называется, запало мне в душу.

Итак, древние греки считали Дедала исторически реальной личностью, какими были для них и многие другие герои мифов. Творения критского мастера, его сыновей и учеников бережно сохранялись во многих городах Греции, Сицилии и Италии, как подтверждения реальности своего создателя. Античных авторов, повествующих о приписываемых Дедалу постройках и произведениях искусства, совершенно не смущало то, что в большинстве своем они были отделены от предполагаемого времени жизни их творца, по крайней мере, несколькими столетиями.

Некоторые ученые также считают Дедала реальным, жившим многие века назад, человеком, другие видят в нем скорее собирательный образ творца, как например А. Ф. Лосев, назвавший Дедала «Леонардо да Винчи бронзового или железного века», но самое, на мой взгляд глубокое и интересное мнение высказал блестящий русский миноист Юрий Викторович Андреев в своей статье «Минойский Дедал», содержание которой я изложу ниже.

Минойское происхождение мифа о Дедале в современной науке уже не вызывает особых сомнений, поскольку, в отличие от позднейших афинский надстроек, его связь с Критом очевидна. Здесь локализованы центральные эпизоды мифа, составляющие его основное структурное ядро. Например, историю с Пасифаеей и деревянным быком можно считать прямой реминисценцией минойского религиозного обряда, который мы видим на фресках и печатях с тавромахией. Просто со временем это знание, как часто бывает в мифологической традиции, профанировалось, превратилось в эдакий пошловатый анкдот. Нечто похожее мы, например, видим в тексте «Битвы при маг туиред», где Дагда, одно из главных кельтских божеств, предстает в комическом образе обжоры непотребного вида в рваной рубахе с отвисшим брюхом и неприкрытым. Хотя некоторые исследователи феномена самовысмеивания в мифологии наоборот, вслед за Бахтиным, считают наличие «смеховой культуры» признаком устойчивой, сильной веры, которой необходима такая форма разрядки.

Конечно, именно минойским является главное из приписываемых Дедалу строений — Лабиринт. В одной из табличек кносского архива (KN Gg 702) упоминается богиня, имя которой заменено эпитетом «владычица лабиринта» (dapuritojo potinija). Кто бы ни скрывался за этим обозначением, ясно одно: по крайней мере в конце XV в. до н.э. (время, которым обычно датируется архив Кносского дворца) Лабиринт был уже известен на Крите как некое культовое сооружение. Стоит отметить, что Лабиринт часто интерпретируется в современной научной литературе как своеобразная «модель» обители мертвых или же, что еще более вероятно, как схема ведущих туда путей. Дедал — не только создатель Лабиринта, но и единственный человек, владеющий его тайной, знающий, как в него проникнуть и как потом из него выйти.

В одном из документов все того же кносского архива (KN Fp I.X.723), содержащем перечень приношений масла различным божествам, прочитаны слова dedarejode, что можно понять как Daidaleionze, т.е. «в Дедалейон» или «в святилище Дедала». Значит раз в конце XV или начале XIV в. до н.э. в Кноссе существовало некое святилище Дедала, мы, вслед за Андреевым, вправе предположить, что сам Дедал в это время был еще местным критским божеством, отнюдь не афинским архитектором и ваятелем, по прихоти судьбы заброшенным на Крит, как об этом рассказывается в позднейших мифах.
Обратившись в минойской иконографии мы находим множество крылатых существ, но поводов отождествлять их с Дедалом не много, разве что кроме ларнака из Армени, который, кстати, можно во всех деталях рассмотреть в Археологическом музее в Ретимно, что я и сделала в последнее свое пребывание на Крите. Андреев выдвигает предположение, что на ларнаке, в соответствие с его предназначением быть вместилищем человеческих останков при захоронении, изображен загробный мир с рекой или морем, отделяющим мир живых от мира мертвых. Есть здесь образ некоего «Харона», похожего на привратника существа с лабрисом в руках, но наибольший интерес представляет парящая над всей сценой фигура с странно изображенными, явно искусственными, зажатыми в руках крыльями. Это еще одна ниточка к Дедалу, единственному из всех крылатых персонажей греческих мифов, который изготовил крылья собственными руками.
И, вслед за Андреевым, мне кажется логичным допущение, что представление о Дедале — архитекторе и строителе Лабиринта — вполне могло возникнуть в результате произвольного рационалистического переосмысления первоначальной основной функции этого древнего критского божества — функции, как говорили греки, психагога или проводника душ в царство мертвых.
Активное участие Дедала в центральном эпизоде мифа о Тесее и Минотавре позволяет предположить, что его минойско-микенский прототип играл важную роль не только в сфере заупокойного культа, но также и в тесно связанной с ней сфере переходных обрядов или инициации. Чудесное спасение Тесея и прибывших вместе с ним на Крит афинян, их возвращение из заколдованного обиталища Минотавра, откуда еще никто и никогда не возвращался, — сам этот сюжетный мотив архетипически несомненно восходит к обрядам именно такого рода.
Дополнительным подкреплением «птичьего» образа проводника душ может стать зафиксированное многими этнографами наблюдение за шаманскими обрядами, в которых ищущий контакта с «верхним миром» добивается сходства с птицей, используя в своем костюме перья. Изготовление волшебных крыльев в истории Дедала дает основание предполагать, что черты шамана — проводника душ — уже изначально были органически слиты в его образе с чертами искусного мастера — изобретателя всяких диковинок, в основном предметов, наделенных особой магической силой.

На волне гендерных праздников, расскажу немного о самой что ни на есть «защитнической» теме — минойском и микенском оружии. Пока это будет просто введение в тему, потому что большинство видов вооружения стоят отдельного разбора.
Вообще проблема войны в минойском мире, как и многие другие аспекты изучения этой культуры, до недавнего времени в научной литературе рассматривалась несколько однобоко. Вслед за очарованным минойцами Артуром Эвансом (британским археологом, раскопавшем в начале XX века Кноссос) многие исследователи придерживались «пацифистской» теории, во главу угла которой ставилось отсутствие на Крите мощных военных укреплений как признак некоей особенной миролюбивости минойцев. Считалось, что незначительное количество батальных сцен в минойском искусстве также подтверждает тезисы Эванса о высокоразвитой культуре торговцев и дипломатов.
Современная историческая наука не так радикальна и всё чаще на конференциях, в докладах и статьях можно услышать о том, что минойцы, несомненно, должны были воевать, причем весьма немало, чтобы установить контроль над столь обширным регионом как Эгеида. Чего только должно было стоить искоренение пиратства на важнейших торговых путях. Например, Barry P.C. Molloy, археолог из университета Шеффилда, проводивший в последние годы активные изыскания на Крите, считает, что именно здесь можно найти самые ранние образцы вооружения, которое доминировало в Европе вплоть до средневековья, а именно мечи, металлические боевые топоры, щиты, копья и, вероятно, доспехи.
Археологи находят все больше подтверждений того, что вопросы войны были актуальны для минойцев также, как для всех цивилизаций бронзового века. Например, в 2010 году в ходе раскопок в Гурнии на севере Крита, помимо развитой городской инфраструктуры (60 близко расположенных друг к другу домов, корабельный склад и небольшой дворец в центре города) были найдены серьезные фортификационные сооружения. Город защищали две линии стен толщиной от 27 до 2 метров в зависимости от места расположения с башнями и бастионами. Стены имели каменное основание, а выше были сделаны из глиняных кирпичей. Защитники крепости, засевшие на стенах, судя по всему, использовали луки и пращи и могли обрушить на врагов град стрел и камней. В захоронениях Гурнии найдено большое количество оружия, свидетельствующее о том, что военное дело было особенно важным для местных жителей.
На Крите находят действительно немало оружия: мечи, кинжалы и стрелы и защитное снаряжение, такие как шлемы. Хотя собственно минойского значительно меньше чем более позднего, микенского. Тем более интересен вопрос о том, был ли Крит завоеван «варварами с материка» или пал после разрушительного землетрясения и цунами, пришедшего со стороны Санторини в промежутке между 1642 и 1540 годами до н.э., но это вопрос для отдельного обсуждения. В данном контексте стоит лишь оговориться, что, судя по музейным экспозициям, ритуального минойского оружия в распоряжении археологов больше, чем боевого, и гигантские лабрисы хоть и внушают некоторый трепет, для военных действий не приспособлены. Например, как множество топоров из пещеры Аркалдохори и Кноссоса.
Что действительно интересно, так этотшлемы из бивней дикого кабана — уникальная конструкция, перенятая затем и микенцами. Отполированные, подогнанные по размеру клыки пришивались на кожаную основу. Именно такой шлем описывается Гомером в «Иллиаде»:
Вождь Мерион предложил Одиссею и лук и колчан свой,
Отдал и меч; на главу же надел Лаэртида героя
Шлем из кожи; внутри перепутанный часто ремнями,
Крепко натянут он был, а снаружи по шлему торчали
Белые вепря клыки, и сюда и туда воздымаясь
В стройных, красивых рядах; в середине же фетром подбит он.

Минойские бронзовые мечи также отнюдь не декоративные и вполне передовые для той исторической эпохи: обоюдоострые, с мощными рукоятками, нередко искусно отделанные. Щиты в форме восьмерки, изображения которых и даже модели из кости находят во всех минойских дворцах, вызывают больше вопросов в силу своей массивности, но, возможно, рабочие боевые модели были функциональны в определенных видах схваток, например, для защиты от лучников. Микенцы же были не менее искушенными в военном деле и к тому же у них было несомненное преимущество в виде боевых колесниц, неизвестных минойцам. В континентальной Греции, в одном из микенских захоронений Дендры, также были найдены поразительные кованые многосоставные доспехи из бронзовых платин, удивительно прогрессивные для того времени.
Но важно сказать, что минойское военное дело, несомненно, было теснейшим образом связано с морскими походами, о чем наглядно свидетельствуют, например, фрески из Акротири. Военные корабли скорее всего было основой минойской боевой мощи, и именно утрата флота после извержения Санторинского вулкана стала тем необратимым катастрофическим событием, приведшим к гибели и последующему долгому забвению этой цивилизации.

Крито-микенской оружие