«Шпионы. Дело №…» — серия, которую начали выпускать в издательстве «Вече». Но точнее было бы ее назвать наоборот — «Контрразведка», поскольку издают в серии советские повести, романы и рассказы о борьбе с шпионами.
В основном это — произведения давно и прочно забытые, но не потому что они плохо написаны. Просто активная борьба с шпионами в советской литературе предполагала наличие большого количества шпионов в действительности. Из чего, в свою очередь, следовало, что в действительности с ними справляются плохо.
А искоренение вражеских агентов делало и книги о борьбе с ними неактуальными. Но в 1950-х, когда были впервые опубликованы повести Георгия Ланина «Синий тарантул» и «Красная маска», никого еще не смущало, что чужая разведка проникает на секретные объекты, крадет уникальные алмазы, узнает государственные секреты и вообще ловко маскируется под честных советских граждан.
Главное — в итоге на их майоров Бэлов неизменно, как у Ланина, находится управа в лице нашего полковника Язина. А дополнительный интерес этим повестям придает то, что Георгий Перминов — так по-настоящему звали Ланина — в 1920-1940-х годах жил за границей, в основном в Харбине. И хорошо знал популярную зарубежную шпионскую литературу, а, возможно, и шпионскую практику.
Подписаться на @knistavka
В основном это — произведения давно и прочно забытые, но не потому что они плохо написаны. Просто активная борьба с шпионами в советской литературе предполагала наличие большого количества шпионов в действительности. Из чего, в свою очередь, следовало, что в действительности с ними справляются плохо.
А искоренение вражеских агентов делало и книги о борьбе с ними неактуальными. Но в 1950-х, когда были впервые опубликованы повести Георгия Ланина «Синий тарантул» и «Красная маска», никого еще не смущало, что чужая разведка проникает на секретные объекты, крадет уникальные алмазы, узнает государственные секреты и вообще ловко маскируется под честных советских граждан.
Главное — в итоге на их майоров Бэлов неизменно, как у Ланина, находится управа в лице нашего полковника Язина. А дополнительный интерес этим повестям придает то, что Георгий Перминов — так по-настоящему звали Ланина — в 1920-1940-х годах жил за границей, в основном в Харбине. И хорошо знал популярную зарубежную шпионскую литературу, а, возможно, и шпионскую практику.
Подписаться на @knistavka
В аннотации издательства Polyandria NoAge написано, что героиня графического романа «Великая Пустота» решает отправиться туда, откуда еще никто не возвращался, — в пустоту. Это и так, и не так.
С одной стороны, конечно, решает и даже отправляется. С другой — решает она в начале романа, а отправляется только в самом конце. А большая часть событий происходит в промежутке, огромном и по времени, и по объему — в книге больше 200 страниц альбомного формата.
Дело в том, что для автора — это дебют Леа Мюравьек — важнее показать не что происходит, если вырваться, а что — если оставаться. Оставаться в мире, где ты обречен умереть, когда о тебе постоянно не вспоминают. А о тебе не вспоминают, потому что слишком много вокруг всего и приходится не вспоминать о других, а добиваться, чтобы помнили о тебе.
В общем, насыщенность города и есть настоящая пустота, не Великая, а абсолютно ничтожная, пусть даже и позволяющая некоторым добиться бессмертия. А Великая пустота — вообще не пустота.
Подписаться на @knistavka
С одной стороны, конечно, решает и даже отправляется. С другой — решает она в начале романа, а отправляется только в самом конце. А большая часть событий происходит в промежутке, огромном и по времени, и по объему — в книге больше 200 страниц альбомного формата.
Дело в том, что для автора — это дебют Леа Мюравьек — важнее показать не что происходит, если вырваться, а что — если оставаться. Оставаться в мире, где ты обречен умереть, когда о тебе постоянно не вспоминают. А о тебе не вспоминают, потому что слишком много вокруг всего и приходится не вспоминать о других, а добиваться, чтобы помнили о тебе.
В общем, насыщенность города и есть настоящая пустота, не Великая, а абсолютно ничтожная, пусть даже и позволяющая некоторым добиться бессмертия. А Великая пустота — вообще не пустота.
Подписаться на @knistavka
Думать лучше всего, конечно, головой. Но вот выражать свои мысли можно по-разному. И влиять на собеседника, выражая свои мысли, тоже можно по-разному. Например, с помощью жестикуляции.
В книге Сьюзен Голдин-Мэдоу «Думая руками. Удивительная наука о том, как жесты формируют наши мысли» и руками никто не думает, и ничего особо удивительного нет. Но есть ряд полезных советов — как размахивать руками, когда ими размахивать и зачем. Здесь есть разделы о жестах в воспитании детей, в лечении, в общении, в образовании…
Автор уверена, что «считать основой общения исключительно язык — неправильно». Но на самом деле пишет она именно о языке, только языке жестов. Который, между прочим. изучала в течение 50 лет.
Научный подход делает ее рекомендации и наблюдения убедительными, хотя у нас все, наверное, и так понимают, что слово и показанный кулак делают мысль доходчивее, чем просто слово… Да и про «язык жестов» знают с детства, в отличие от тех, для кого писалась книга.
Подписаться на @knistavka
В книге Сьюзен Голдин-Мэдоу «Думая руками. Удивительная наука о том, как жесты формируют наши мысли» и руками никто не думает, и ничего особо удивительного нет. Но есть ряд полезных советов — как размахивать руками, когда ими размахивать и зачем. Здесь есть разделы о жестах в воспитании детей, в лечении, в общении, в образовании…
Автор уверена, что «считать основой общения исключительно язык — неправильно». Но на самом деле пишет она именно о языке, только языке жестов. Который, между прочим. изучала в течение 50 лет.
Научный подход делает ее рекомендации и наблюдения убедительными, хотя у нас все, наверное, и так понимают, что слово и показанный кулак делают мысль доходчивее, чем просто слово… Да и про «язык жестов» знают с детства, в отличие от тех, для кого писалась книга.
Подписаться на @knistavka
Исполнилось 140 лет со дня рождения Валентина Ивановича Костылева. Когда-то в СССР имя его гремело. Костылев был одним из самых известных авторов исторических романов, а его трилогия «Иван Грозный» получила даже Сталинскую премию.
Написал Костылев не очень много, но каждый роман требовал долгой работы, поскольку погружался автор, а за ним и читатели в новые события и даже в новые эпохи. И романы были большие, так что в «Избранные сочинения» Костылева в 6 томах вошли всего четыре произведения — «Питирим: роман из петровской эпохи», «Жрецы», «Кузьма Минин» и «Иван Грозный».
Вышел шеститомник посмертно: Костылев умер в 1950 г. После 1955 года Костылева долгое время не переиздавали: возвращение началось только во второй половине 1980-х. И в последние годы его книги и для взрослых, и для детей выходят регулярно: и «Рассказы о Минине и Пожарском», и «Питирим», и вся трилогия «Иван Грозный» в одном толстенном томе.
Подписаться на @knistavka
Написал Костылев не очень много, но каждый роман требовал долгой работы, поскольку погружался автор, а за ним и читатели в новые события и даже в новые эпохи. И романы были большие, так что в «Избранные сочинения» Костылева в 6 томах вошли всего четыре произведения — «Питирим: роман из петровской эпохи», «Жрецы», «Кузьма Минин» и «Иван Грозный».
Вышел шеститомник посмертно: Костылев умер в 1950 г. После 1955 года Костылева долгое время не переиздавали: возвращение началось только во второй половине 1980-х. И в последние годы его книги и для взрослых, и для детей выходят регулярно: и «Рассказы о Минине и Пожарском», и «Питирим», и вся трилогия «Иван Грозный» в одном толстенном томе.
Подписаться на @knistavka
Умер Александр Ширвиндт. Остались яркие роли и яркие книги. Роли появились в 1950-х, книги — когда Ширвиндт был уже известен всей стране.
В 1993 году Александр Ширвиндт и Борис Поюровский написали книгу «Былое без дум: Попытка диалога». Про Ширвиндта в предисловии говорилось: «Ему в 1994 году должно по идее исполниться шестьдесят лет. В этом году (1993-м) впервые понял значение выражения «слаб в коленках» — оказывается, это когда они, во-первых, болят, во-вторых, плохо сгибаются и, в-третьих, стали слабыми».
Тогда казалось, что уже пора подводить итоги, но впереди ждали еще 30 блистательных лет. «Когда мне стукнуло 85, я подумал, что это вполне серьезная цифра, чтобы себя сформулировать», — это уже цитата из другого предисловия, к книге «Опережая некролог».
Но мемуары — не только «формулирование себя», это дань памяти ушедшим друзьям, которых с каждым годом становилось всё больше. «"Увековечить" — корявое и противное слово, хоть и точное по смыслу. Всех, кто мне дорог и кого я не забываю, увековечить невозможно, а хочется», — признавался Ширвиндт.
И каждая из книг — а это еще «Schirwindt, стертый с лица земли: книга воспоминаний», «Проходные дворы биографии», «Склероз, рассеянный по жизни», «В промежутках между» и «Отрывки из обрывков» — для увековечивания.
Подписаться на @knistavka
В 1993 году Александр Ширвиндт и Борис Поюровский написали книгу «Былое без дум: Попытка диалога». Про Ширвиндта в предисловии говорилось: «Ему в 1994 году должно по идее исполниться шестьдесят лет. В этом году (1993-м) впервые понял значение выражения «слаб в коленках» — оказывается, это когда они, во-первых, болят, во-вторых, плохо сгибаются и, в-третьих, стали слабыми».
Тогда казалось, что уже пора подводить итоги, но впереди ждали еще 30 блистательных лет. «Когда мне стукнуло 85, я подумал, что это вполне серьезная цифра, чтобы себя сформулировать», — это уже цитата из другого предисловия, к книге «Опережая некролог».
Но мемуары — не только «формулирование себя», это дань памяти ушедшим друзьям, которых с каждым годом становилось всё больше. «"Увековечить" — корявое и противное слово, хоть и точное по смыслу. Всех, кто мне дорог и кого я не забываю, увековечить невозможно, а хочется», — признавался Ширвиндт.
И каждая из книг — а это еще «Schirwindt, стертый с лица земли: книга воспоминаний», «Проходные дворы биографии», «Склероз, рассеянный по жизни», «В промежутках между» и «Отрывки из обрывков» — для увековечивания.
Подписаться на @knistavka
