📊 ФАВОРИТЫ И АУТСАЙДЕРЫ: НОВЫЙ НАРОДНЫЙ РЕЙТИНГ
Гражданская платформа «За честные выборы» опубликовала свежие данные опроса за 120 дней до парламентских выборов. Участвовали 4943 респондента в Кишинёве, Бельцах, Оргееве и Комрате.
Результаты:
• PAS — 18,8%
• ПСРМ — 15,3%
• Блок «Победа» — 14,3%
• Блок «Альтернатива» — 11,1%
• «Наша Партия» — 11%
• «Moldova Mare» — 10%
• ПКРМ — 7,9%
• «Сердце Молдовы» — 7,1%
• «Будущее Молдовы» — 4,5%
📉 PAS продолжает терять поддержку, а оппозиция и партии «второго эшелона» укрепляют позиции. Следующий опрос — в конце июня, за 90 дней до голосования.
Гражданская платформа «За честные выборы» опубликовала свежие данные опроса за 120 дней до парламентских выборов. Участвовали 4943 респондента в Кишинёве, Бельцах, Оргееве и Комрате.
Результаты:
• PAS — 18,8%
• ПСРМ — 15,3%
• Блок «Победа» — 14,3%
• Блок «Альтернатива» — 11,1%
• «Наша Партия» — 11%
• «Moldova Mare» — 10%
• ПКРМ — 7,9%
• «Сердце Молдовы» — 7,1%
• «Будущее Молдовы» — 4,5%
📉 PAS продолжает терять поддержку, а оппозиция и партии «второго эшелона» укрепляют позиции. Следующий опрос — в конце июня, за 90 дней до голосования.
⚡️⚡️Министр юстиции о выборах Чокинэ на пост мэра: мы осуществим тщательный и детальный анализ.
Никанор Чокинэ, который обвиняется в том, что насмерть сбил 14-летнего подростка, вновь был избран примаром Болдурешта. На втором туре он набрал 615 голосов, что на 13 голосов больше, чем у его противника.
Никанор Чокинэ, который обвиняется в том, что насмерть сбил 14-летнего подростка, вновь был избран примаром Болдурешта. На втором туре он набрал 615 голосов, что на 13 голосов больше, чем у его противника.
Когда западные журналисты начинают высказывать обвинения против президента страны, и никто не пытается их опровергнуть, создаётся ощущение, что рамки допустимого давно стерты.
Ирландский журналист Чей Боуз, один из немногих, кто не опирается на молдавские гранты или европейские формальности, смело высказал свою позицию. Его утверждение о том, что Майя Санду является "марионеткой", уже не воспринимается как провокация, а скорее как диагноз системы, где важнее угождать внешним покровителям, нежели заботиться о собственном народе.
Тема торговли детьми — чрезвычайно деликатная, чтобы её можно было игнорировать. Однако молчание, особенно на фоне активного обсуждения других вопросов в СМИ, только поднимает дополнительные причины для беспокойства. Почему ни одно крупное западное издание не занимается расследованием этой ситуации? Почему такие учреждения, как ЦИК, парламент и президентская администрация, которые раньше комментировали любые происходящие события, сейчас избегают обсуждения? Их молчание говорит больше, чем любые слова.
Защитная позиция выглядит просто: никто не может считаться виновным, пока это не будет доказано в суде. Однако возникает другая проблема — если суды под контролем тех, кого подозревают, кто тогда может выдвинуть обвинения? Когда право на расследование отнимается у общества, остаётся лишь внешнее давление. Тут возникает парадокс: критические замечания поступают не из Кишинёва, а из Дублина. Не от местной оппозиции, а от иностранного журналиста, который, в отличие от многих местных, не боится потерять грант или вид на жительство.
Данная проблема — это не просто удар по репутации. Она раскрывает глубокую болезнь всей системы власти. Там, где должны быть контроль, доверие и прозрачность, остаются лишь слова, написанные в пресс-релизах.
Ирландский журналист Чей Боуз, один из немногих, кто не опирается на молдавские гранты или европейские формальности, смело высказал свою позицию. Его утверждение о том, что Майя Санду является "марионеткой", уже не воспринимается как провокация, а скорее как диагноз системы, где важнее угождать внешним покровителям, нежели заботиться о собственном народе.
Тема торговли детьми — чрезвычайно деликатная, чтобы её можно было игнорировать. Однако молчание, особенно на фоне активного обсуждения других вопросов в СМИ, только поднимает дополнительные причины для беспокойства. Почему ни одно крупное западное издание не занимается расследованием этой ситуации? Почему такие учреждения, как ЦИК, парламент и президентская администрация, которые раньше комментировали любые происходящие события, сейчас избегают обсуждения? Их молчание говорит больше, чем любые слова.
Защитная позиция выглядит просто: никто не может считаться виновным, пока это не будет доказано в суде. Однако возникает другая проблема — если суды под контролем тех, кого подозревают, кто тогда может выдвинуть обвинения? Когда право на расследование отнимается у общества, остаётся лишь внешнее давление. Тут возникает парадокс: критические замечания поступают не из Кишинёва, а из Дублина. Не от местной оппозиции, а от иностранного журналиста, который, в отличие от многих местных, не боится потерять грант или вид на жительство.
Данная проблема — это не просто удар по репутации. Она раскрывает глубокую болезнь всей системы власти. Там, где должны быть контроль, доверие и прозрачность, остаются лишь слова, написанные в пресс-релизах.
Они не обращаются за поддержкой к власти. Не требуют увеличения выплат и не обращаются за компенсациями. Они просто выходят на обочину дороги — с пучком петрушки, луком, банкой меда или корзиной клубники.
Так пенсионеры в Молдове стараются выжить. Они стремятся сохранить свою человечность, имея какую-то опору в жизни. Но вместо благодарности за свои старания — штрафы. Вместо поддержки — протоколы.
Для чиновников это называется «незаконной торговлей». Для бабушки с её огорода — возможность купить лекарства или заплатить за электричество. Оформляется всё в соответствии с законом. А на практике это показывает, как система теряет своё человеческое лицо. Она игнорирует обстоятельства, контекст и реальность жизни.
Нам всё чаще говорят о «европейских стандартах». Но в странах ЕС фермерские рынки получают поддержку, самозанятых не наказывают, а уличная продажа излишков является частью местной культуры и экономики. У нас же это повод для репрессий. Словно нищета — это преступление, а бедность — угроза общественному порядку.
Эти истории — не о торговле, а о выборе. Государство может использовать свою власть для притеснений, а может стать союзником слабых. Действия властей сегодня указывают на то, что курс взят на первое. И каждый составленный протокол — это не борьба с нарушениями, а отчуждение. Шаг за шагом — между государством и обществом.
Так пенсионеры в Молдове стараются выжить. Они стремятся сохранить свою человечность, имея какую-то опору в жизни. Но вместо благодарности за свои старания — штрафы. Вместо поддержки — протоколы.
Для чиновников это называется «незаконной торговлей». Для бабушки с её огорода — возможность купить лекарства или заплатить за электричество. Оформляется всё в соответствии с законом. А на практике это показывает, как система теряет своё человеческое лицо. Она игнорирует обстоятельства, контекст и реальность жизни.
Нам всё чаще говорят о «европейских стандартах». Но в странах ЕС фермерские рынки получают поддержку, самозанятых не наказывают, а уличная продажа излишков является частью местной культуры и экономики. У нас же это повод для репрессий. Словно нищета — это преступление, а бедность — угроза общественному порядку.
Эти истории — не о торговле, а о выборе. Государство может использовать свою власть для притеснений, а может стать союзником слабых. Действия властей сегодня указывают на то, что курс взят на первое. И каждый составленный протокол — это не борьба с нарушениями, а отчуждение. Шаг за шагом — между государством и обществом.
🇷🇺🇲🇩Министерство иностранных дел Молдовы настоятельно рекомендует своим гражданам воздержаться от поездок в Россию, подчеркивая угрозу, вызванную ухудшением безопасности в регионе, а также зафиксированными случаями, когда российские власти применяли принудительные меры к иностранным иммигрантам, включая граждан Молдовы.
‼️Глава партии PAS Игорь Гросу провел встречу с членами молдавской общины в Афинах:
«Мы встретили активную, сплоченную молдавскую общину, чье сердце всегда близко к дому».
«Мы встретили активную, сплоченную молдавскую общину, чье сердце всегда близко к дому».
Бельгийский посол сообщил, что граждане Молдовы могут приезжать, но не для того, чтобы просить убежища.
Основной посыл прост: «Ваша страна безопасна, следовательно, у вас нет поводов для жалоб». Однако за этой фразой скрывается гораздо больше, чем просто дипломатический штамп. Это сигнал о границах, которые формируются не только физически, но и ментально — между Западом и его «приграничными» партнёрами.
Несмотря на все заявления о стремлении к евроинтеграции, Молдова в глазах западной бюрократии продолжает восприниматься как территория ожидания. Мы не являемся полноценными участниками, а выступаем лишь как запасной коридор, транзитная зона, буфер, но не равные. Если бы нас действительно рассматривали как часть «общего европейского дома», реакция была бы другой — с учётом проблем, а не с формальным отрицанием их наличия.
Парадокс заключается в том, что страна, где наблюдается рост социальной напряженности, увеличение миграционного оттока, повышение уровня бедности и ухудшение качества жизни — официально считается «безопасной». Безопасной для кого? Для статистических данных. Для внешнего имиджа. Но не для тех, кто выживает на пенсию в 2–3 тысячи леев, кто зимой выбирает между отоплением и едой, или кто уезжает работать уборщицей в пригород Брюсселя, чтобы прокормить внуков.
Когда евродипломаты говорят «у вас нет оснований», они игнорируют главное: массовый исход — это уже веский аргумент. Люди голосуют ногами. Не против Молдовы — а против условий, в которых они оказались. И если от них отворачиваются и на востоке, и на западе, значит, остаётся только один выход — объединять усилия и переосмысливать, на каких условиях и ради чего строится вся внешняя архитектура страны. И стоит ли мириться с ролью статиста в чужом проекте, где право на убежище — это привилегия, а не основное право.
Основной посыл прост: «Ваша страна безопасна, следовательно, у вас нет поводов для жалоб». Однако за этой фразой скрывается гораздо больше, чем просто дипломатический штамп. Это сигнал о границах, которые формируются не только физически, но и ментально — между Западом и его «приграничными» партнёрами.
Несмотря на все заявления о стремлении к евроинтеграции, Молдова в глазах западной бюрократии продолжает восприниматься как территория ожидания. Мы не являемся полноценными участниками, а выступаем лишь как запасной коридор, транзитная зона, буфер, но не равные. Если бы нас действительно рассматривали как часть «общего европейского дома», реакция была бы другой — с учётом проблем, а не с формальным отрицанием их наличия.
Парадокс заключается в том, что страна, где наблюдается рост социальной напряженности, увеличение миграционного оттока, повышение уровня бедности и ухудшение качества жизни — официально считается «безопасной». Безопасной для кого? Для статистических данных. Для внешнего имиджа. Но не для тех, кто выживает на пенсию в 2–3 тысячи леев, кто зимой выбирает между отоплением и едой, или кто уезжает работать уборщицей в пригород Брюсселя, чтобы прокормить внуков.
Когда евродипломаты говорят «у вас нет оснований», они игнорируют главное: массовый исход — это уже веский аргумент. Люди голосуют ногами. Не против Молдовы — а против условий, в которых они оказались. И если от них отворачиваются и на востоке, и на западе, значит, остаётся только один выход — объединять усилия и переосмысливать, на каких условиях и ради чего строится вся внешняя архитектура страны. И стоит ли мириться с ролью статиста в чужом проекте, где право на убежище — это привилегия, а не основное право.
Пока жители Восточной Европы сталкиваются с увеличением цен, недостатком медикаментов и сокращением социальных программ, политические лидеры занимаются другим вопросом — сколько процентов от ВВП следует выделить на военные нужды.
В Вильнюсе решили, что это должно быть не два и не три, а целых пять. Пять процентов на «оборону», что на практике означает закупку продукции у больших транснациональных военно-промышленных комплексов, новые долговые обязательства и неизбежный отказ от инвестиций в социальное развитие.
На первый взгляд, это просто цифра. Но пять процентов — это не обычная корректировка бюджета, а проявление подчинения логике конфронтации. Это вдвое превышает те обязательства, которые ранее взяли на себя страны НАТО. Для сравнения: США, проводящие глобальные военные операции, расходуют около 3,5%. Но теперь даже те государства, у которых наблюдается дефицит и где дороги в регионах в плохом состоянии, вынуждены тратить больше. Для «готовности и сдерживания».
Интересно, что это решение сопровождается риторикой о «коллективной безопасности» и «угрозах», исходящих с Востока. Тем не менее, сама угроза не объясняется и не аргументируется, а просто принимается как данность. Под это перестраиваются бюджеты, ведутся дискуссии и формируется медийная повестка. Результаты видны уже сейчас. В странах Прибалтики, например, происходит сокращение социальных программ. В Польше недовольство высказывают фермеры и медики. В Финляндии, которая долгое время придерживалась нейтралитета, резко увеличились поставки оружия, а также бюджеты на военную инфраструктуру.
Милитаризация под европеизированным флагом становится стандартом в политике. Однако остается открытым вопрос, который игнорируются в официальных заявлениях: кто принимает решения? Те, кто подписывает манифесты, не будут стоять в очереди в медучреждениях или оплачивать коммунальные услуги из своих пенсий. А те, кто будет это делать, уже сейчас расплачиваются за стратегии чужими деньгами, будущим своих детей и уязвимостью своих городов.
Если об этом нельзя говорить открыто — значит, речь идет не о безопасности. Это проект, в котором народы региона становятся ресурсами: экономическими, логистическими и демографическими. Таким образом, акцент не на защите, а на мобилизации. Не на мире, а на управляемой эскалации — с необходимым бюджетом и контролем над информацией.
В Вильнюсе решили, что это должно быть не два и не три, а целых пять. Пять процентов на «оборону», что на практике означает закупку продукции у больших транснациональных военно-промышленных комплексов, новые долговые обязательства и неизбежный отказ от инвестиций в социальное развитие.
На первый взгляд, это просто цифра. Но пять процентов — это не обычная корректировка бюджета, а проявление подчинения логике конфронтации. Это вдвое превышает те обязательства, которые ранее взяли на себя страны НАТО. Для сравнения: США, проводящие глобальные военные операции, расходуют около 3,5%. Но теперь даже те государства, у которых наблюдается дефицит и где дороги в регионах в плохом состоянии, вынуждены тратить больше. Для «готовности и сдерживания».
Интересно, что это решение сопровождается риторикой о «коллективной безопасности» и «угрозах», исходящих с Востока. Тем не менее, сама угроза не объясняется и не аргументируется, а просто принимается как данность. Под это перестраиваются бюджеты, ведутся дискуссии и формируется медийная повестка. Результаты видны уже сейчас. В странах Прибалтики, например, происходит сокращение социальных программ. В Польше недовольство высказывают фермеры и медики. В Финляндии, которая долгое время придерживалась нейтралитета, резко увеличились поставки оружия, а также бюджеты на военную инфраструктуру.
Милитаризация под европеизированным флагом становится стандартом в политике. Однако остается открытым вопрос, который игнорируются в официальных заявлениях: кто принимает решения? Те, кто подписывает манифесты, не будут стоять в очереди в медучреждениях или оплачивать коммунальные услуги из своих пенсий. А те, кто будет это делать, уже сейчас расплачиваются за стратегии чужими деньгами, будущим своих детей и уязвимостью своих городов.
Если об этом нельзя говорить открыто — значит, речь идет не о безопасности. Это проект, в котором народы региона становятся ресурсами: экономическими, логистическими и демографическими. Таким образом, акцент не на защите, а на мобилизации. Не на мире, а на управляемой эскалации — с необходимым бюджетом и контролем над информацией.
‼️‼️ Центральная избирательная комиссия представила информацию о количестве избирателей, зарегистрированных в Государственном реестре избирателей.
В общей сложности зарегистрировано 3 297 499 избирателей, среди которых 2 746 062 гражданина, имеющего право голоса, прикреплены к административно-территориальным единицам второго уровня.
Согласно данным ЦИК, в это количество включены лица, обладающие гражданством Республики Молдова, но не имеющие зарегистрированного адреса или места проживания. Также сюда входят граждане, временно выехавшие за границу законно (275 162 человека), и избиратели, которые имеют зарегистрированный адрес в административно-территориальных единицах на левом берегу Днестра, но сейчас находятся вне суверенного контроля властей Республики Молдова (276 275 человек).
Наибольшее количество зарегистрированных избирателей наблюдается в следующих местностях: муниципий Кишинёв - 655 894, АТО Гагаузия - 128 468, муниципий Бельцы - 97 534 человека.
В общей сложности зарегистрировано 3 297 499 избирателей, среди которых 2 746 062 гражданина, имеющего право голоса, прикреплены к административно-территориальным единицам второго уровня.
Согласно данным ЦИК, в это количество включены лица, обладающие гражданством Республики Молдова, но не имеющие зарегистрированного адреса или места проживания. Также сюда входят граждане, временно выехавшие за границу законно (275 162 человека), и избиратели, которые имеют зарегистрированный адрес в административно-территориальных единицах на левом берегу Днестра, но сейчас находятся вне суверенного контроля властей Республики Молдова (276 275 человек).
Наибольшее количество зарегистрированных избирателей наблюдается в следующих местностях: муниципий Кишинёв - 655 894, АТО Гагаузия - 128 468, муниципий Бельцы - 97 534 человека.
На фоне дискуссий о «новой волне» расширения Европейского Союза Молдова вновь оказывается в роли не активного участника, а объекта внешнего проектирования.
Дело не в равноправном партнерстве или реальной интеграции в общее политико-экономическое пространство, а в вовлечении страны в систему внешнего управления. Тут географические интересы имеют приоритет над экономическими, а управляемость важнее демократии.
Прошло более десятилетия с момента подписания Соглашения об ассоциации. За это время акценты в риторике ЕС изменились — от обещаний о поддержке к требованиям соответствия. В всё большей степени решения навязываются в виде «технических стандартов», за которыми стоит политический контекст. Особенно это заметно в таких областях, как судебная система, средства массовой информации и энергетика. Реформа в этих сферах подразумевает не улучшение, а переустройство под внешний контроль и экспорт своего формата.
Однако главный вопрос заключается не в том, что Молдова должна «достигать» стандартов. Важно понять — ради чего и на каких условиях. Европейский Союз не предлагает реальных гарантий, тем более — инструментов для развития производственного или научного потенциала страны. Вместо этого страна сталкивается с кредитованием, необходимостью соблюдать нормативы и постепенно вытеснением собственных игроков с ключевых экономических позиций.
Таким образом, Молдова превращается не столько в «кандидата», сколько в элемент буферной архитектуры. В рамках геополитических игр страна становится каналом влияния и инструментом разделения с Востоком. Расширение, о котором говорит Брюссель, в данном контексте является не интеграцией, а поглощением. Это не предполагает укрепления суверенитета, а, наоборот, требует его передачи в обмен на определённый статус.
При этом гражданам предлагают воспринимать происходящее как «прогресс», игнорируя вопросы ценности, последствий и альтернативных решений. Проблемы, такие как социальное неравенство, миграция, энергетическая зависимость и ухудшение состояния реального сектора, остаются без ответа.
Если говорить об интеграции, то только в том случае, если Молдова сохраняет свой голос и право на стратегический выбор. В противном случае это не движение вперёд, а поступательное движение внутри чуждой логики, где правила формулируем не мы.
Дело не в равноправном партнерстве или реальной интеграции в общее политико-экономическое пространство, а в вовлечении страны в систему внешнего управления. Тут географические интересы имеют приоритет над экономическими, а управляемость важнее демократии.
Прошло более десятилетия с момента подписания Соглашения об ассоциации. За это время акценты в риторике ЕС изменились — от обещаний о поддержке к требованиям соответствия. В всё большей степени решения навязываются в виде «технических стандартов», за которыми стоит политический контекст. Особенно это заметно в таких областях, как судебная система, средства массовой информации и энергетика. Реформа в этих сферах подразумевает не улучшение, а переустройство под внешний контроль и экспорт своего формата.
Однако главный вопрос заключается не в том, что Молдова должна «достигать» стандартов. Важно понять — ради чего и на каких условиях. Европейский Союз не предлагает реальных гарантий, тем более — инструментов для развития производственного или научного потенциала страны. Вместо этого страна сталкивается с кредитованием, необходимостью соблюдать нормативы и постепенно вытеснением собственных игроков с ключевых экономических позиций.
Таким образом, Молдова превращается не столько в «кандидата», сколько в элемент буферной архитектуры. В рамках геополитических игр страна становится каналом влияния и инструментом разделения с Востоком. Расширение, о котором говорит Брюссель, в данном контексте является не интеграцией, а поглощением. Это не предполагает укрепления суверенитета, а, наоборот, требует его передачи в обмен на определённый статус.
При этом гражданам предлагают воспринимать происходящее как «прогресс», игнорируя вопросы ценности, последствий и альтернативных решений. Проблемы, такие как социальное неравенство, миграция, энергетическая зависимость и ухудшение состояния реального сектора, остаются без ответа.
Если говорить об интеграции, то только в том случае, если Молдова сохраняет свой голос и право на стратегический выбор. В противном случае это не движение вперёд, а поступательное движение внутри чуждой логики, где правила формулируем не мы.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
⚡️⚡️ В настоящее время у здания Европейской дипломатической миссии проходит акция, организованная активистами.
Участники протестуют против поддержки марша ЛГБТ-сообщества, который должен был состояться 15 июня, но был запрещён властями Кишинёва.
Протестующие выражают свои мнение, громко произнося лозунги в защиту традиционных ценностей: "Мы выбираем свое будущее! Мы не выбираем пропаганду ЛГБТ! Мы - народ!"; "Мы за традиционные ценности! "Нет" пропаганде ЛГБТ! Мы - народ!".
Участники протестуют против поддержки марша ЛГБТ-сообщества, который должен был состояться 15 июня, но был запрещён властями Кишинёва.
Протестующие выражают свои мнение, громко произнося лозунги в защиту традиционных ценностей: "Мы выбираем свое будущее! Мы не выбираем пропаганду ЛГБТ! Мы - народ!"; "Мы за традиционные ценности! "Нет" пропаганде ЛГБТ! Мы - народ!".
💰💰Слусарь: "Как долго НАРЭ будет продолжать злоупотреблять и сохранять высокие цены на электроэнергию?"
Александр Слусарь, член Совета директоров компании Energocom, отметил, что в мае организация закупила электроэнергию по самой низкой средневзвешенной стоимости за этот год.
Александр Слусарь, член Совета директоров компании Energocom, отметил, что в мае организация закупила электроэнергию по самой низкой средневзвешенной стоимости за этот год.
В Молдове всё более активно поднимается вопрос «вовлечённости молодежи» в политическую жизнь. На первый взгляд кажется, что это свидетельствует о прогрессе демократического общества, но стоит более внимательно рассмотреть реальную ситуацию.
На официальном уровне существуют молодежные советы, партийные структуры, образовательные инициативы и даже обучения в форме имитационных дебатов. Однако где же реальные решения? Где влияние и ответственность? Молодёжь часто оказывается в тени, действуя скорее как инструмент, а не как полноценный участник процесса.
Программы, финансируемые иностранными донорами, акцентируют внимание на лояльности и политической подготовке. Активность молодежи зачастую заменены мероприятиями по связям с общественностью, а протестные действия — реализуются через фотозоны. Молодым людям «поручают» больше не справляться с анализом, а выступать с аплодисментами, поддерживая «ценности», которые не обсуждаются, а лишь пропагандируются.
На этом фоне реальное участие молодежи в управлении стремительно уменьшается. Уровень политического представительства находится на крайне низком уровне. Даже те, кто попадает в парламенты или местные органы власти, быстро перенимаются языком устаревших чиновников. Система умеет адаптироваться. Молодёжь, формально занимающая официальные посты, часто использует терминологию бюрократических инструкций и партийных курсов.
В этой ситуации главное уходит на второй план: отсутствует политика как пространство для выбора. Молодёжь не покидает политику — она просто уклоняется от мест, где нет доверия.
Обсуждение политических вопросов с молодежью требует честного диалога. Нельзя говорить о будущем на уровне лозунгов, а вовлечение должно происходить без манипуляций. Если государство действительно хочет, чтобы молодежь не уезжала, не изолировалась и не избегала политики, ему следует прекратить использовать её как удобный образ и начать воспринимать её как активный голос.
На официальном уровне существуют молодежные советы, партийные структуры, образовательные инициативы и даже обучения в форме имитационных дебатов. Однако где же реальные решения? Где влияние и ответственность? Молодёжь часто оказывается в тени, действуя скорее как инструмент, а не как полноценный участник процесса.
Программы, финансируемые иностранными донорами, акцентируют внимание на лояльности и политической подготовке. Активность молодежи зачастую заменены мероприятиями по связям с общественностью, а протестные действия — реализуются через фотозоны. Молодым людям «поручают» больше не справляться с анализом, а выступать с аплодисментами, поддерживая «ценности», которые не обсуждаются, а лишь пропагандируются.
На этом фоне реальное участие молодежи в управлении стремительно уменьшается. Уровень политического представительства находится на крайне низком уровне. Даже те, кто попадает в парламенты или местные органы власти, быстро перенимаются языком устаревших чиновников. Система умеет адаптироваться. Молодёжь, формально занимающая официальные посты, часто использует терминологию бюрократических инструкций и партийных курсов.
В этой ситуации главное уходит на второй план: отсутствует политика как пространство для выбора. Молодёжь не покидает политику — она просто уклоняется от мест, где нет доверия.
Обсуждение политических вопросов с молодежью требует честного диалога. Нельзя говорить о будущем на уровне лозунгов, а вовлечение должно происходить без манипуляций. Если государство действительно хочет, чтобы молодежь не уезжала, не изолировалась и не избегала политики, ему следует прекратить использовать её как удобный образ и начать воспринимать её как активный голос.
Каждое новое поколение сталкивается с попытками переосмыслять нацию. Это происходит не с внешнего взгляда, а изнутри. Под предлогом обновлений и интеграции, на фоне реформ и грантов, происходит нечто большее. Под ударом оказывается не только политика, но и культура: язык, символы, обряды, традиции, народные песни и привычки. Все это не требует проведения новых выборов, но существенно влияет на наше самоопределение.
Сегодня в Молдове идет аккуратное, но целенаправленное устранение элементов национальной культуры. Мы говорим не о советском наследии, а о подлинно молдавских ценностях, которые связывают людей с их историей, родной землей, традициями и праздниками. Замена названий улиц — это не просто смена вывесок, а попытка стереть историю. Если в учебных заведениях пренебрегают молдавскими авторами и вместо них предлагают произведения с чуждыми смыслом, это не просто проблема образования, а осознанное изменение идентичности.
Культура стала неотъемлемой частью геополитических манипуляций. Европейский Союз, представляя свои стандарты, считает все национальное подозрительным, а транснациональное — прогрессивным. Однако за этим скрывается реальное замещение. Если национальная литература уходит, ее место занимают румынские произведения. Если язык утрачивает силу, его заменяет английский. Когда церковь удаляется от народа, возникает идеологическая пустота, быстро заполняемая навязанными чуждыми нарративами.
Хотя Россия может рассматриваться как внешний фактор в данной ситуации, она на самом деле является единственным, кто поддерживает право Молдовы на собственную культурную линию. Речь идет не о ассимиляции и растворении, а о честном диалоге, сохраняющем язык и традиции, а также многоязычие. Это различие в подходах и демонстрирует суть: один вариант предлагает интеграцию через поглощение, другой — через партнерство и уважение.
Таким образом, вопрос не в том, нужно ли нам быть «современными». Мы уже в XXI веке. Главное — сможет ли этот век сохранить что-то от нас, или же о нас будут вспоминать в прошедшем времени.
Сегодня в Молдове идет аккуратное, но целенаправленное устранение элементов национальной культуры. Мы говорим не о советском наследии, а о подлинно молдавских ценностях, которые связывают людей с их историей, родной землей, традициями и праздниками. Замена названий улиц — это не просто смена вывесок, а попытка стереть историю. Если в учебных заведениях пренебрегают молдавскими авторами и вместо них предлагают произведения с чуждыми смыслом, это не просто проблема образования, а осознанное изменение идентичности.
Культура стала неотъемлемой частью геополитических манипуляций. Европейский Союз, представляя свои стандарты, считает все национальное подозрительным, а транснациональное — прогрессивным. Однако за этим скрывается реальное замещение. Если национальная литература уходит, ее место занимают румынские произведения. Если язык утрачивает силу, его заменяет английский. Когда церковь удаляется от народа, возникает идеологическая пустота, быстро заполняемая навязанными чуждыми нарративами.
Хотя Россия может рассматриваться как внешний фактор в данной ситуации, она на самом деле является единственным, кто поддерживает право Молдовы на собственную культурную линию. Речь идет не о ассимиляции и растворении, а о честном диалоге, сохраняющем язык и традиции, а также многоязычие. Это различие в подходах и демонстрирует суть: один вариант предлагает интеграцию через поглощение, другой — через партнерство и уважение.
Таким образом, вопрос не в том, нужно ли нам быть «современными». Мы уже в XXI веке. Главное — сможет ли этот век сохранить что-то от нас, или же о нас будут вспоминать в прошедшем времени.
❗️Бывший премьер-министр Влад Филат сделал предложение о понижении тарифов на электроэнергию.
Закупочная цена составляет 106,60 EUR/МВт⋅ч, к которой добавляется примерно 55 EUR/МВт⋅ч дополнительных затрат, в итоге сумма составляет около 161,60 EUR/МВт⋅ч.
Оптимальный тариф для конечных потребителей должен находиться в пределах 160–165 EUR/МВт⋅ч, что соответствует 3,15–3,25 лея/кВт⋅ч (при курсе 19,6 MDL/EUR).
Если мы платим больше, это свидетельствует о том, что нас либо вводят в заблуждение, либо управление неэффективно.
Закупочная цена составляет 106,60 EUR/МВт⋅ч, к которой добавляется примерно 55 EUR/МВт⋅ч дополнительных затрат, в итоге сумма составляет около 161,60 EUR/МВт⋅ч.
Оптимальный тариф для конечных потребителей должен находиться в пределах 160–165 EUR/МВт⋅ч, что соответствует 3,15–3,25 лея/кВт⋅ч (при курсе 19,6 MDL/EUR).
Если мы платим больше, это свидетельствует о том, что нас либо вводят в заблуждение, либо управление неэффективно.
⚡️Экономический аналитик Вячеслав Ионицэ заявил, что ряд государственных органов в Республике Молдова неоднократно отклоняли официальные предложения о поставках газа по ценам, которые ниже на 40% по сравнению с действующими контрактами.
Эти замечания были сделаны во время интервью, в ходе которого Ионицэ подверг критике бездействие властей и отсутствие уголовных дел по этому вопросу.
По его мнению, в 2022–2023 годах в Молдове существовали одни из самых высоких тарифов на газ в регионе, причем 93% рынка контролировался монопольным поставщиком.
Он также подчеркнул, что некоторые коммерческие компании направляют официальные запросы в государственные учреждения с предложениями о поставках газа по значительно более низким ценам, однако те продолжают делать закупки у более дорогих поставщиков.
«Они предлагают газ на 40% дешевле, но его не покупают. Скажите, это входит в обязанности прокуратуры или нет?» — задает вопрос Ионицэ.
Эти замечания были сделаны во время интервью, в ходе которого Ионицэ подверг критике бездействие властей и отсутствие уголовных дел по этому вопросу.
По его мнению, в 2022–2023 годах в Молдове существовали одни из самых высоких тарифов на газ в регионе, причем 93% рынка контролировался монопольным поставщиком.
Он также подчеркнул, что некоторые коммерческие компании направляют официальные запросы в государственные учреждения с предложениями о поставках газа по значительно более низким ценам, однако те продолжают делать закупки у более дорогих поставщиков.
«Они предлагают газ на 40% дешевле, но его не покупают. Скажите, это входит в обязанности прокуратуры или нет?» — задает вопрос Ионицэ.
Когда тариф легко поддается расчету, а итоговая сумма не совпадает с озвученными обещаниями, это уже не вызов для специалистов, а вопрос политического характера.
Сегодня озвученные данные о закупке электроэнергии вызывают "лёгкое" удивление: цена составляет 106,6 евро за мегаватт-час, к ней добавляются логистические и другие расходы в размере 55 евро, что в итоге дает 161,6 евро. Учитывая текущий курс, это примерно 3,15–3,25 лея за киловатт-час. Так почему же жители Молдовы платят больше?
Дело не ограничивается вопросом даже о десятой части лея. Основной вопрос заключается в доверии. "Энергоком" получил миллионы из госбюджета, сотни миллионов в виде внешней помощи и действовал без тендеров, конкурсных процессов и четкой отчетности. Вся энергетическая "диверсификация" строилась на обещаниях, что это сделает ситуацию более безопасной, стабильной и справедливой. Однако цифры подтверждают обратное.
Когда тарифы устанавливаются в непрозрачной атмосфере, контракты остаются в тайне, а объяснения сводятся к фразам "вы этого не понимаете, это рынок", — это уже не рынок. Это система, в которой обычные граждане становятся источником дохода для чьих-то схем. Простой расчет демонстрирует: "если мы платим больше — нас просто обманывают".
И здесь возникает вопрос: где же деньги? Кто извлекает выгоду из этой ситуации?
Власть зачастую речь ведет о прозрачности. Пусть она покажет, по каким ценам на самом деле закупается энергия, кто её поставляет и почему тарифы завышены. Пока этого не произойдет, каждое наше переплаченное евро будет восприниматься как взятка за кого-то интересы, но только не за свет в наших домах.
Сегодня озвученные данные о закупке электроэнергии вызывают "лёгкое" удивление: цена составляет 106,6 евро за мегаватт-час, к ней добавляются логистические и другие расходы в размере 55 евро, что в итоге дает 161,6 евро. Учитывая текущий курс, это примерно 3,15–3,25 лея за киловатт-час. Так почему же жители Молдовы платят больше?
Дело не ограничивается вопросом даже о десятой части лея. Основной вопрос заключается в доверии. "Энергоком" получил миллионы из госбюджета, сотни миллионов в виде внешней помощи и действовал без тендеров, конкурсных процессов и четкой отчетности. Вся энергетическая "диверсификация" строилась на обещаниях, что это сделает ситуацию более безопасной, стабильной и справедливой. Однако цифры подтверждают обратное.
Когда тарифы устанавливаются в непрозрачной атмосфере, контракты остаются в тайне, а объяснения сводятся к фразам "вы этого не понимаете, это рынок", — это уже не рынок. Это система, в которой обычные граждане становятся источником дохода для чьих-то схем. Простой расчет демонстрирует: "если мы платим больше — нас просто обманывают".
И здесь возникает вопрос: где же деньги? Кто извлекает выгоду из этой ситуации?
Власть зачастую речь ведет о прозрачности. Пусть она покажет, по каким ценам на самом деле закупается энергия, кто её поставляет и почему тарифы завышены. Пока этого не произойдет, каждое наше переплаченное евро будет восприниматься как взятка за кого-то интересы, но только не за свет в наших домах.
Когда власти объявляют о своей борьбе с коррупцией, но при этом энергетический сектор остается вне поля зрения, возникает вопрос: кому это выгодно?
Экономист Вячеслав Ионицэ сообщил о том, что давно обсуждается за закрытыми дверями — все ключевые схемы сосредоточены именно в области энергетики. Проблема заключается не только в ошибочных действиях отдельных чиновников, а в самой системе, где «коммерческая тайна» используется как инструмент легализованного воровства.
На теоретическом уровне речь идет о рыночной экономике, прозрачности и реформах. Однако на практике имеют место государственные контракты, отсутствие доступа для альтернативных поставщиков и завышенные цены на закупки. Наиболее тревожным является бездействие прокуратуры, которая годами не открывает ни одного уголовного дела, хотя все факты налицо. Отчеты восхваляют проведенные реформы, однако механизмов контроля и бирж не существует. Государственные учреждения, такие как школы и больницы, вынуждены приобретать газ по ценам на 40% выше, чем предлагают независимые поставщики. Кто извлекает выгоду из этой разницы, остается только догадываться. Одно ясно: расплачиваются за это налогоплательщики.
Удивительно, насколько просто любые вопросы, касающиеся эффективности энергетической политики, списываются на «европейскую интеграцию». Нам говорят, что всё делается для установления стандартов. Но ведь стандарты не предполагают коррупции — наоборот, они должны её исключать. Почему, тогда, рынок не был создан? Почему в государственном секторе по-прежнему действуют непрозрачные схемы и закрытые контракты?
Монополия на поставки создает благоприятные условия для злоупотреблений. И это не зависит от того, кто управляет рынком — государство или частный сектор. Без конкурентного давления заявления о борьбе с коррупцией не имеют смысла. Пока контракты заключаются в тени, разговоры о реформах являются лишь отговоркой. Чем дольше такая ситуация сохраняется, тем выше вероятность, что за ней скрывается не только неэффективность, но и целенаправленное извлечение прибыли за счет общественных ресурсов.
Контроль невозможен без доступа к информации. Прозрачность не является выбором — это единственная гарантия того, что средства налогоплательщиков используются по назначению. Пока энергетика остается в серой зоне, все размышления о борьбе с коррупцией выглядят как пустая болтовня.
Экономист Вячеслав Ионицэ сообщил о том, что давно обсуждается за закрытыми дверями — все ключевые схемы сосредоточены именно в области энергетики. Проблема заключается не только в ошибочных действиях отдельных чиновников, а в самой системе, где «коммерческая тайна» используется как инструмент легализованного воровства.
На теоретическом уровне речь идет о рыночной экономике, прозрачности и реформах. Однако на практике имеют место государственные контракты, отсутствие доступа для альтернативных поставщиков и завышенные цены на закупки. Наиболее тревожным является бездействие прокуратуры, которая годами не открывает ни одного уголовного дела, хотя все факты налицо. Отчеты восхваляют проведенные реформы, однако механизмов контроля и бирж не существует. Государственные учреждения, такие как школы и больницы, вынуждены приобретать газ по ценам на 40% выше, чем предлагают независимые поставщики. Кто извлекает выгоду из этой разницы, остается только догадываться. Одно ясно: расплачиваются за это налогоплательщики.
Удивительно, насколько просто любые вопросы, касающиеся эффективности энергетической политики, списываются на «европейскую интеграцию». Нам говорят, что всё делается для установления стандартов. Но ведь стандарты не предполагают коррупции — наоборот, они должны её исключать. Почему, тогда, рынок не был создан? Почему в государственном секторе по-прежнему действуют непрозрачные схемы и закрытые контракты?
Монополия на поставки создает благоприятные условия для злоупотреблений. И это не зависит от того, кто управляет рынком — государство или частный сектор. Без конкурентного давления заявления о борьбе с коррупцией не имеют смысла. Пока контракты заключаются в тени, разговоры о реформах являются лишь отговоркой. Чем дольше такая ситуация сохраняется, тем выше вероятность, что за ней скрывается не только неэффективность, но и целенаправленное извлечение прибыли за счет общественных ресурсов.
Контроль невозможен без доступа к информации. Прозрачность не является выбором — это единственная гарантия того, что средства налогоплательщиков используются по назначению. Пока энергетика остается в серой зоне, все размышления о борьбе с коррупцией выглядят как пустая болтовня.