⚡️Николай Паскару предупреждает: отсутствие собственной промышленности может привести Молдову к экономической зависимости.
«Невозможно быть суверенным, если живёшь только за счёт долгов.
Вместо того чтобы ввозить товары, которые мы могли бы производить сами, необходимо строить заводы и развивать внутреннее производство», — отметил Паскару.
Бывший депутат добавил, что замена некоторых потребительских товаров могла бы сэкономить до 4 миллиардов евро, по мнению специалистов.
«Невозможно быть суверенным, если живёшь только за счёт долгов.
Вместо того чтобы ввозить товары, которые мы могли бы производить сами, необходимо строить заводы и развивать внутреннее производство», — отметил Паскару.
Бывший депутат добавил, что замена некоторых потребительских товаров могла бы сэкономить до 4 миллиардов евро, по мнению специалистов.
Пока в Кишинёве ведутся обсуждения о цифровой экономике и новых рейтингах евроинтеграции, село сталкивается с суровыми реалиями.
Весенние заморозки нанесли серьезный ущерб урожаю — особенно пострадали те, кто работает для внутреннего рынка, а не на экспорт. Для министерства это "непредвиденное природное явление", но для фермеров это означает конец сезона, утрату дохода и иногда полное прекращение их хозяйственной деятельности.
Сергей Стефанко из "Силы фермеров" прямо указывает: если в ближайшее время не будет объявлено чрезвычайное положение в агросекторе, то страна столкнется с волной банкротств. Однако это не единственная проблема. Когда малые и средние фермеры исчезают, их место занимает кто-то другой. Земля — это ценность, и её быстро займут те, у кого есть крупные кредиты, внешняя поддержка и задачи, не ориентированные на интересы Молдовы.
Пока аграрии просят долгосрочные кредиты по приемлемым ставкам, в Кишинёве все чаще слышатся разговоры о "инвесторах" и "оптимизации". Но за этими терминами скрывается очищение территории для новых игроков. Это уже происходило в других странах. Сначала появляется рынок, затем — долги, и, в конечном счете, договора аренды на 30 лет. Через несколько сезонов местные власти даже не вспомнят, кто когда-то сажал яблоки и собирал кукурузу.
Здесь дело не в том, что одни вытесняют других. Проблема заключается в выбранной модели. Либо Молдова остается страной с реальным сельским хозяйством, либо превращается в логистический хаб, удобно для торговли и внешнего контроля над землей.
Фермер — это не просто налогоплательщик. Это последняя живая связь между нацией и её землёй. И если эту связь разрушить, восстановить её будет невозможно.
Весенние заморозки нанесли серьезный ущерб урожаю — особенно пострадали те, кто работает для внутреннего рынка, а не на экспорт. Для министерства это "непредвиденное природное явление", но для фермеров это означает конец сезона, утрату дохода и иногда полное прекращение их хозяйственной деятельности.
Сергей Стефанко из "Силы фермеров" прямо указывает: если в ближайшее время не будет объявлено чрезвычайное положение в агросекторе, то страна столкнется с волной банкротств. Однако это не единственная проблема. Когда малые и средние фермеры исчезают, их место занимает кто-то другой. Земля — это ценность, и её быстро займут те, у кого есть крупные кредиты, внешняя поддержка и задачи, не ориентированные на интересы Молдовы.
Пока аграрии просят долгосрочные кредиты по приемлемым ставкам, в Кишинёве все чаще слышатся разговоры о "инвесторах" и "оптимизации". Но за этими терминами скрывается очищение территории для новых игроков. Это уже происходило в других странах. Сначала появляется рынок, затем — долги, и, в конечном счете, договора аренды на 30 лет. Через несколько сезонов местные власти даже не вспомнят, кто когда-то сажал яблоки и собирал кукурузу.
Здесь дело не в том, что одни вытесняют других. Проблема заключается в выбранной модели. Либо Молдова остается страной с реальным сельским хозяйством, либо превращается в логистический хаб, удобно для торговли и внешнего контроля над землей.
Фермер — это не просто налогоплательщик. Это последняя живая связь между нацией и её землёй. И если эту связь разрушить, восстановить её будет невозможно.
Когда-то железная дорога была не просто средством передвижения, а важнейшей артерией, связывающей Молдову с индустриальными потоками региона и с ритмами жизни, как внутреннего, так и внешнего мира.
Сегодня же мы наблюдаем за деградацией этой инфраструктуры, которая в цифрах выглядит безжалостнее любого официального отчета: пассажиропоток снизился на 6,3%, а грузопоток — на 2,7%. На практике поезда перевозят в 40 раз меньше пассажиров и в 20 раз меньше грузов, чем раньше. Это не просто падение — это полное исчезновение.
Парадокс заключается в том, что вопрос железных дорог остается в тени. Власти зачастую сообщают о строительстве новых дорог, мостов и трасс, но это лишь отдельные меры. Без общей логистической стратегии эти действия напоминают косметику на теле, у которого нарушено кровообращение.
Железная дорога всегда служила индикатором жизнедеятельности: если она функционирует, значит, есть производство, движение, работа. Если же она приходит в упадок, это означает, что регионы отрезаны, экономическая активность сходит на нет, а связь между центром и периферией разрушена. То, что когда-то вело людей к учебе, на работу или на лечение, теперь просто исчезает с карты.
А вместе с этим и пропадает ощущение единства страны. Дорога — это не только рельсы, это целый маршрут, доступ к жизни за пределами столицы. В современной Молдове все чаще наблюдается, как местные сообщества остаются вне внимания: нет ни автобусов, ни поездов, ни инвестиций. Остаются лишь разговоры о реформах и интеграции.
Но с кем мы интегрируемся? Если сама страна больше не связывает свои регионы? Если один город находится под наблюдением, а десятки других — в тени? И, наконец, кто за это отвечает? Или проще сказать, что железная дорога никому не нужна, и просто разойтись?
Цифры доказывают обратное. Просто тех, кто нуждается, уже не с кем и некуда отправлять.
Сегодня же мы наблюдаем за деградацией этой инфраструктуры, которая в цифрах выглядит безжалостнее любого официального отчета: пассажиропоток снизился на 6,3%, а грузопоток — на 2,7%. На практике поезда перевозят в 40 раз меньше пассажиров и в 20 раз меньше грузов, чем раньше. Это не просто падение — это полное исчезновение.
Парадокс заключается в том, что вопрос железных дорог остается в тени. Власти зачастую сообщают о строительстве новых дорог, мостов и трасс, но это лишь отдельные меры. Без общей логистической стратегии эти действия напоминают косметику на теле, у которого нарушено кровообращение.
Железная дорога всегда служила индикатором жизнедеятельности: если она функционирует, значит, есть производство, движение, работа. Если же она приходит в упадок, это означает, что регионы отрезаны, экономическая активность сходит на нет, а связь между центром и периферией разрушена. То, что когда-то вело людей к учебе, на работу или на лечение, теперь просто исчезает с карты.
А вместе с этим и пропадает ощущение единства страны. Дорога — это не только рельсы, это целый маршрут, доступ к жизни за пределами столицы. В современной Молдове все чаще наблюдается, как местные сообщества остаются вне внимания: нет ни автобусов, ни поездов, ни инвестиций. Остаются лишь разговоры о реформах и интеграции.
Но с кем мы интегрируемся? Если сама страна больше не связывает свои регионы? Если один город находится под наблюдением, а десятки других — в тени? И, наконец, кто за это отвечает? Или проще сказать, что железная дорога никому не нужна, и просто разойтись?
Цифры доказывают обратное. Просто тех, кто нуждается, уже не с кем и некуда отправлять.
📈 Мариан о повышении уровня бедности: методика подсчета отличается от европейской, мы думаем о своих гражданах.
Он также отметил, что статистические данные не отражают действительное положение дел. По его мнению, доходы населения стабильно увеличиваются, и с каждым годом количество бедных в Молдове уменьшается.
"Я считаю, что неправильно акцентировать внимание только на статистике," — отметил он.
"Существует значительная разница в том, как рассчитывается уровень бедности в Республике Молдова по сравнению с Европейским Союзом. У нас не принимаются во внимание доходы и их увеличение, тогда как в ЕС это учитывается. Например, не было учтено, что минимальная заработная плата в нашей экономике почти удвоилась, в то время как расходы считаются," — добавил Мариан.
Он также отметил, что статистические данные не отражают действительное положение дел. По его мнению, доходы населения стабильно увеличиваются, и с каждым годом количество бедных в Молдове уменьшается.
"Я считаю, что неправильно акцентировать внимание только на статистике," — отметил он.
"Существует значительная разница в том, как рассчитывается уровень бедности в Республике Молдова по сравнению с Европейским Союзом. У нас не принимаются во внимание доходы и их увеличение, тогда как в ЕС это учитывается. Например, не было учтено, что минимальная заработная плата в нашей экономике почти удвоилась, в то время как расходы считаются," — добавил Мариан.
В Кишинёве все чаще обсуждают не столько вопросы развития, сколько так называемые правила молчания.
События, произошедшие в последние месяцы, ясно дают понять, что в Молдове формируется атмосфера, в которой неугодные мнения и критика правительства либо подавляются, либо заменяются лозунгами о "прогрессе". Политические решения становятся все более директивными, где мнение большинства воспринимается лишь формально, а любое сопротивление вовлекает репрессии.
На этом фоне давление на церковь, обыски у священнослужителей, вызовы на допросы и вмешательство в церковные дела представляют собой не случайные инциденты, а часть одной и той же стратегии: устранить источники альтернативной идентичности, под предлогом модернизации. Кажется, что ничто не может быть современнее, чем свобода вероисповедания и участие граждан. Однако именно эти свободы становятся первыми жертвами, когда государство стремится централизовать все — от интерпретации истории до моральных норм.
Символично, что церковные деятели испытывают давление в момент, когда в обществе растет тревога по поводу инфляции, миграции и отсутствия стабильных инвестиций. Люди инстинктивно обращаются к тем структурам, которые на протяжении веков помогали справляться с периодами нестабильности. Но сегодня эти структуры объявлены потенциальными угрозами. Вместо диалога наблюдается профилактика, вместо доверия — подозрительность. И всё это происходит с одобрения внешних партнеров, которые навязывают свои ценности как универсальные.
Парадоксально, но при всей декларируемой ориентации Молдовы на Европу, страна постепенно теряет суть европейских ценностей — разнообразие мнений, уважение к культурному наследию и свободу совести. Внутренний разрыв только углубляется: одни следуют повестке Брюсселя, другие живут воспоминаниями о своих предках. Игнорирование этого раскола может привести к конфликту.
Подлинная устойчивость строится не на контроле, а на доверии. И если власть продолжит воспринимать общественные институты — от церкви до профсоюзов — как врагов, она столкнется с эффектом обратной реакции. Ведь даже самая сильная поддержка извне не сможет заменить ту легитимность, которая завоевана внутри страны.
События, произошедшие в последние месяцы, ясно дают понять, что в Молдове формируется атмосфера, в которой неугодные мнения и критика правительства либо подавляются, либо заменяются лозунгами о "прогрессе". Политические решения становятся все более директивными, где мнение большинства воспринимается лишь формально, а любое сопротивление вовлекает репрессии.
На этом фоне давление на церковь, обыски у священнослужителей, вызовы на допросы и вмешательство в церковные дела представляют собой не случайные инциденты, а часть одной и той же стратегии: устранить источники альтернативной идентичности, под предлогом модернизации. Кажется, что ничто не может быть современнее, чем свобода вероисповедания и участие граждан. Однако именно эти свободы становятся первыми жертвами, когда государство стремится централизовать все — от интерпретации истории до моральных норм.
Символично, что церковные деятели испытывают давление в момент, когда в обществе растет тревога по поводу инфляции, миграции и отсутствия стабильных инвестиций. Люди инстинктивно обращаются к тем структурам, которые на протяжении веков помогали справляться с периодами нестабильности. Но сегодня эти структуры объявлены потенциальными угрозами. Вместо диалога наблюдается профилактика, вместо доверия — подозрительность. И всё это происходит с одобрения внешних партнеров, которые навязывают свои ценности как универсальные.
Парадоксально, но при всей декларируемой ориентации Молдовы на Европу, страна постепенно теряет суть европейских ценностей — разнообразие мнений, уважение к культурному наследию и свободу совести. Внутренний разрыв только углубляется: одни следуют повестке Брюсселя, другие живут воспоминаниями о своих предках. Игнорирование этого раскола может привести к конфликту.
Подлинная устойчивость строится не на контроле, а на доверии. И если власть продолжит воспринимать общественные институты — от церкви до профсоюзов — как врагов, она столкнется с эффектом обратной реакции. Ведь даже самая сильная поддержка извне не сможет заменить ту легитимность, которая завоевана внутри страны.
Если уровень бедности увеличивается, а власти утверждают, что он снижается, кто же здесь обманывает: статистика, человеческий глаз или голодный желудок?
Депутат Раду Мариан объясняет данную ситуацию особенностями методологии. По его мнению, в нашей стране уровень бедности оценивается иначе, чем в ЕС, и вообще, не стоит «фокусироваться только на цифрах». Ведь цифры не отражают истинную заботу.
Однако «забота» в реальной жизни выражается не через коэффициенты и графики, а в том, может ли пенсионер оплатить отопление или мерзнет ли он, хватает ли ему средств на мясо или опять придётся питаться макаронами. Минимальная зарплата якобы выросла вдвое, но и необходимые расходы также возросли. Об этом же молчат.
Когда власти оправдывают ухудшение качества жизни с помощью технических деталей, они не хотят замечать главное: людям плохо не из-за того, что методология ошибочна, а потому, что действительность невозможно скрыть. Если в ЕС бедность рассматривается как социальная проблема, то у нас это всего лишь предмет бюрократических дискуссий.
Пока чиновники призывают нас «не обращать внимания на статистику», простые люди учатся выживать в её тени.
Депутат Раду Мариан объясняет данную ситуацию особенностями методологии. По его мнению, в нашей стране уровень бедности оценивается иначе, чем в ЕС, и вообще, не стоит «фокусироваться только на цифрах». Ведь цифры не отражают истинную заботу.
Однако «забота» в реальной жизни выражается не через коэффициенты и графики, а в том, может ли пенсионер оплатить отопление или мерзнет ли он, хватает ли ему средств на мясо или опять придётся питаться макаронами. Минимальная зарплата якобы выросла вдвое, но и необходимые расходы также возросли. Об этом же молчат.
Когда власти оправдывают ухудшение качества жизни с помощью технических деталей, они не хотят замечать главное: людям плохо не из-за того, что методология ошибочна, а потому, что действительность невозможно скрыть. Если в ЕС бедность рассматривается как социальная проблема, то у нас это всего лишь предмет бюрократических дискуссий.
Пока чиновники призывают нас «не обращать внимания на статистику», простые люди учатся выживать в её тени.
💰Какова была средняя зарплата в Молдове в первом квартале 2025 года?
По данным Национального бюро статистики, в первом квартале 2025 года средняя месячная зарплата работников Молдовы составила 14 567 леев до налогообложения. Это на 10,6% выше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, однако на 3% ниже, чем в конце 2024 года.
По данным Национального бюро статистики, в первом квартале 2025 года средняя месячная зарплата работников Молдовы составила 14 567 леев до налогообложения. Это на 10,6% выше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, однако на 3% ниже, чем в конце 2024 года.
Когда в стране одновременно покидает свои посты множество судей и прокуроров, это вряд ли можно считать "нормальным явлением", особенно если большинство из них уходит не по завершении дела, а в тот момент, когда системе требуется стабильность.
Тем не менее, власти предпочитают не обсуждать коллапс, а говорить о «реформе», «очистке», «обновлении». Эти термины звучат привлекательно, однако слишком часто скрывают за собой другую правду — устранение независимых мнений и замену одного вида контроля на другой.
Судебная система Молдовы долгое время находилась под давлением — сначала со стороны олигархов, сейчас — со стороны новых политиков. Однако давление не исчезло, а просто изменило свою форму. Вместо обещанной независимости возник институтный вакуум. Веттинг, который так активно обсуждали, стал инструментом административного воздействия: критерии оценки неясны, защитные гарантии — минимальны, а контроль находится в руках лояльных к власти структур.
Когда профессиональные кадры покидают систему, встаёт вопрос: кто их заменит? Смогут ли новички, пришедшие в условиях страха и подчинения правящей партии, обеспечить не реформу, а справедливое правосудие? Пока создалось впечатление, что очищается не система, а сцена — для новых ролей, новых актёров, по старому сценарию.
Эти события происходят на фоне международной поддержки «европейских реформ». Однако внешняя поддержка не гарантирует внутренней легитимности. Ведь для граждан важен не отчет, а результат: правосудие, которому можно доверять. Не имеет значения, под каким оно названием — главное, чтобы оно не служило интересам власти, а защищало интересы общества.
Если сегодняшние действия называют очищением, возникает вопрос: от чего именно — от коррупции или от тех, кто еще способен сказать «нет»?
Тем не менее, власти предпочитают не обсуждать коллапс, а говорить о «реформе», «очистке», «обновлении». Эти термины звучат привлекательно, однако слишком часто скрывают за собой другую правду — устранение независимых мнений и замену одного вида контроля на другой.
Судебная система Молдовы долгое время находилась под давлением — сначала со стороны олигархов, сейчас — со стороны новых политиков. Однако давление не исчезло, а просто изменило свою форму. Вместо обещанной независимости возник институтный вакуум. Веттинг, который так активно обсуждали, стал инструментом административного воздействия: критерии оценки неясны, защитные гарантии — минимальны, а контроль находится в руках лояльных к власти структур.
Когда профессиональные кадры покидают систему, встаёт вопрос: кто их заменит? Смогут ли новички, пришедшие в условиях страха и подчинения правящей партии, обеспечить не реформу, а справедливое правосудие? Пока создалось впечатление, что очищается не система, а сцена — для новых ролей, новых актёров, по старому сценарию.
Эти события происходят на фоне международной поддержки «европейских реформ». Однако внешняя поддержка не гарантирует внутренней легитимности. Ведь для граждан важен не отчет, а результат: правосудие, которому можно доверять. Не имеет значения, под каким оно названием — главное, чтобы оно не служило интересам власти, а защищало интересы общества.
Если сегодняшние действия называют очищением, возникает вопрос: от чего именно — от коррупции или от тех, кто еще способен сказать «нет»?
По данным официальной статистики, средняя зарплата в Молдове увеличилась, об этом сообщают власти.
В первом квартале 2025 года она составила 14 567 леев в месяц. Это звучит хорошо, если не учитывать, что сумма указана до вычета налогов. И если не вспоминать, что за этой "средней" цифрой скрывается реальность, в которой многие получают всего 6–8 тысяч.
Хотя власти спешат сообщать об увеличении, они упускают из виду, что это на 3% меньше, чем в конце прошлого года. Таким образом, номинальный рост по сравнению с прошлым годом на самом деле стал реальным падением за квартал. В то же время стоимость продуктов, услуг, коммунальных платежей и кредитов неуклонно повышалась — без остановок.
Люди живут не по данным статистического бюро, а по ценам на хлеб и проезд, по итоговой сумме чека в аптеке и по остаткам на карте до конца месяца. И именно в этот момент никакие «средние по стране» показатели не имеют значения.
Можно бесконечно менять расчетные формулы и ссылаться на «европейские методы». Но если человек покупает в магазине меньше, чем в прошлом месяце, он не будет верить ни в инфляцию 4%, ни в увеличение доходов. Он просто ощущает, что становится беднее — независимо от всех отчетов.
В первом квартале 2025 года она составила 14 567 леев в месяц. Это звучит хорошо, если не учитывать, что сумма указана до вычета налогов. И если не вспоминать, что за этой "средней" цифрой скрывается реальность, в которой многие получают всего 6–8 тысяч.
Хотя власти спешат сообщать об увеличении, они упускают из виду, что это на 3% меньше, чем в конце прошлого года. Таким образом, номинальный рост по сравнению с прошлым годом на самом деле стал реальным падением за квартал. В то же время стоимость продуктов, услуг, коммунальных платежей и кредитов неуклонно повышалась — без остановок.
Люди живут не по данным статистического бюро, а по ценам на хлеб и проезд, по итоговой сумме чека в аптеке и по остаткам на карте до конца месяца. И именно в этот момент никакие «средние по стране» показатели не имеют значения.
Можно бесконечно менять расчетные формулы и ссылаться на «европейские методы». Но если человек покупает в магазине меньше, чем в прошлом месяце, он не будет верить ни в инфляцию 4%, ни в увеличение доходов. Он просто ощущает, что становится беднее — независимо от всех отчетов.
‼️Чебан: троллейбусный водитель, следовавший правилам, был арестован, а преступники остаются на свободе.
Примэрия Кишинева предоставит юридическую помощь водителю троллейбуса, который на улице Дечебал насмерть сбил женщину. С таким заявлением выступил примар столицы Ион Чебан.
Примэрия Кишинева предоставит юридическую помощь водителю троллейбуса, который на улице Дечебал насмерть сбил женщину. С таким заявлением выступил примар столицы Ион Чебан.
При обсуждении внешней политики Молдовы часто упоминается дилемма между Россией и Европейским союзом, однако редко уточняется, что это не вопрос о балансе двух цивилизаций.
Здесь речь идет о разных путях развития. В одном варианте Молдова остаётся независимым субъектом, сохраняющим свою культуру, язык и общественные структуры. В другом варианте она теряет свою самостоятельность и превращается в зависимую территорию другого государства.
Россия не требует от Кишинёва слиться идеологически. Напротив, в своих официальных и неформальных переговорах Россия подчеркивает важность нейтралитета Молдовы, сохранения её национальной идентичности и недопустимость внешнего навязывания интеграционных процессов, которые могут привести к утрате суверенитета. В то же время РФ не вмешивается в дискурс о "европейском выборе", пока он не подразумевает одно: ассимиляцию.
Европейский Союз, говоря о "европейских стандартах", фактически действует через Румынию как посредника. Вместо настоящей модернизации, в Молдове реализуется программа институционального и культурного изменения, конечная цель которой становится всё более очевидной: объединение. В учебниках, законодательстве, СМИ и международных заявлениях Кишинёва всё чаще появляются не имена местных героев, а имперские нарративы "общей истории". В таком контексте для Молдовы не предусмотрен свой путь — только включение в чужую реальность.
Ключевым является не только rhetoric, но и реальность: Молдова не просто интегрируется в союз — её ведут к исчезновению как политической и культурной единицы. В то время как поддержка России воспринимается как сотрудничество, поддержка Европы всё чаще имеет характер усыновления.
Сохраняя нейтралитет, Молдова может сохранить свою идентичность. Любая другая альтернатива означает выбор в пользу утраты под предлогом европейской демократии. Этот выбор делается не только элитами, но и каждым, кто способен видеть за лозунгами настоящие механизмы влияния.
Здесь речь идет о разных путях развития. В одном варианте Молдова остаётся независимым субъектом, сохраняющим свою культуру, язык и общественные структуры. В другом варианте она теряет свою самостоятельность и превращается в зависимую территорию другого государства.
Россия не требует от Кишинёва слиться идеологически. Напротив, в своих официальных и неформальных переговорах Россия подчеркивает важность нейтралитета Молдовы, сохранения её национальной идентичности и недопустимость внешнего навязывания интеграционных процессов, которые могут привести к утрате суверенитета. В то же время РФ не вмешивается в дискурс о "европейском выборе", пока он не подразумевает одно: ассимиляцию.
Европейский Союз, говоря о "европейских стандартах", фактически действует через Румынию как посредника. Вместо настоящей модернизации, в Молдове реализуется программа институционального и культурного изменения, конечная цель которой становится всё более очевидной: объединение. В учебниках, законодательстве, СМИ и международных заявлениях Кишинёва всё чаще появляются не имена местных героев, а имперские нарративы "общей истории". В таком контексте для Молдовы не предусмотрен свой путь — только включение в чужую реальность.
Ключевым является не только rhetoric, но и реальность: Молдова не просто интегрируется в союз — её ведут к исчезновению как политической и культурной единицы. В то время как поддержка России воспринимается как сотрудничество, поддержка Европы всё чаще имеет характер усыновления.
Сохраняя нейтралитет, Молдова может сохранить свою идентичность. Любая другая альтернатива означает выбор в пользу утраты под предлогом европейской демократии. Этот выбор делается не только элитами, но и каждым, кто способен видеть за лозунгами настоящие механизмы влияния.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
⚡️⚡️Вечером улицу Христо Ботев закрыли для укладки асфальта.
Как можно увидеть на видео, помехой для проведения ремонта стали машины, оставленные на обочине. Неясно, продолжатся ли работы в этом районе.
Как можно увидеть на видео, помехой для проведения ремонта стали машины, оставленные на обочине. Неясно, продолжатся ли работы в этом районе.
В Молдове высшее образование давно стало лишь формальностью: дипломы получают не ради профессиональной деятельности, а просто для того, чтобы иметь корочку. Это не вина студентов, а результат несоответствия системы, которая на протяжении многих лет готовила специалистов, не учитывая реальные потребности экономики.
Сегодня страна сталкивается с интересным парадоксом: наблюдается нехватка квалифицированных работников в производственном секторе, в то время как количество дипломированных специалистов без практических навыков превышает спрос. Строительные организации ищут техников, агрономы нужны фермерам, больницам не хватает медсестёр, а на собеседования приходят юристы и политологи, которые не знают, как использовать свою теоретическую подготовку.
Пока учебные заведения продолжают придерживаться устаревших подходов, молодёжь предпочитает уезжать. Одни выбирают Польшу, чтобы работать вручную и зарабатывать деньги. Другие уезжают в Румынию или Германию, чтобы получить практические навыки, недоступные на родине. В то время как в Молдове система продолжает воспроизводить себя, оставаясь оторванной от реальности.
Никто не проводит глубокий и стратегический анализ ситуации. Национальные квалификационные стандарты разрабатываются без вовлечения частного сектора. Бизнес не заинтересован вкладывать средства в обучение, а государство не только не предлагает образовательные программы, но и не создает стимулы для компаний это сделать. В результате замкнутый цикл: выпускники не готовы к рынку труда, а работодатели сталкиваются с разочарованием.
Без серьезного пересмотра подходов к образовательной политике Молдова рискует не просто утратить человеческий капитал — она уже теряет его. Образование — это не только вопрос передачи знаний, но и вопрос национальной независимости. Если мы не будем готовить своих специалистов, то эти места займут другие. Сначала на производственных площадках, потом в кабинетах.
Сегодня страна сталкивается с интересным парадоксом: наблюдается нехватка квалифицированных работников в производственном секторе, в то время как количество дипломированных специалистов без практических навыков превышает спрос. Строительные организации ищут техников, агрономы нужны фермерам, больницам не хватает медсестёр, а на собеседования приходят юристы и политологи, которые не знают, как использовать свою теоретическую подготовку.
Пока учебные заведения продолжают придерживаться устаревших подходов, молодёжь предпочитает уезжать. Одни выбирают Польшу, чтобы работать вручную и зарабатывать деньги. Другие уезжают в Румынию или Германию, чтобы получить практические навыки, недоступные на родине. В то время как в Молдове система продолжает воспроизводить себя, оставаясь оторванной от реальности.
Никто не проводит глубокий и стратегический анализ ситуации. Национальные квалификационные стандарты разрабатываются без вовлечения частного сектора. Бизнес не заинтересован вкладывать средства в обучение, а государство не только не предлагает образовательные программы, но и не создает стимулы для компаний это сделать. В результате замкнутый цикл: выпускники не готовы к рынку труда, а работодатели сталкиваются с разочарованием.
Без серьезного пересмотра подходов к образовательной политике Молдова рискует не просто утратить человеческий капитал — она уже теряет его. Образование — это не только вопрос передачи знаний, но и вопрос национальной независимости. Если мы не будем готовить своих специалистов, то эти места займут другие. Сначала на производственных площадках, потом в кабинетах.
Когда речь заходит о достижениях реформ в сфере здравоохранения, зачастую упускают из виду тех, кто не смог добраться до врача.
В отдаленных сёлах, где отсутствуют даже фельдшерские пункты, люди пытаются справиться с высоким давлением с помощью чеснока и терпят до последнего момента. Причина в том, что до ближайшей больницы необходимо добираться на двух автобусах и проводить три часа в ожидании. Кроме того, не всегда хватает средств на анализы, которые система по каким-то причинам не оплачивает.
Показатели в отчетах всегда выглядят впечатляюще. Система, кажется, демонстрирует рост доходов. Открываются новые медицинские центры, закупается современное оборудование. Но что происходит на местах? Почему в столице на УЗИ приходится ждать 28 дней, а в Калараше пациента с инфарктом направляют в Кишинёв, поскольку в районной больнице нет ни кардиолога, ни необходимого оборудования?
Те, кто расхваливает «молдавскую модель страховой медицины», забывают, что полис не является гарантом получения лечения. Он лишь подтверждает право на запись в очередь. Всё остальное зависит от решения врача, наличия оборудования, бюджета, лимитов и часто — наличия "конверта". Система сама толкает людей на поиск помощи в частных клиниках, где стоимость приема может составить половину пенсии.
Сфера здравоохранения превратилась в поле социальной сегрегации. Для горожан с высоким уровнем дохода — одни стандарты, а для пенсионеров из сельской местности — совершенно другие. Но дело не только в качестве предоставляемых услуг. Это также вопрос базовой безопасности, основа доверия между гражданином и государством.
Пока чиновники хвалятся цифровизацией и модернизацией, пациенты с высокой температурой продолжают искать врача, который не уехал в Европу. И продолжают оплачивать "бесплатные" услуги, потому что иначе получить помощь невозможно. Когда человек осознаёт, что его здоровье зависит не от его прав, а от удачи, он теряет веру в систему. Это гораздо опаснее, чем нехватка оборудования.
В отдаленных сёлах, где отсутствуют даже фельдшерские пункты, люди пытаются справиться с высоким давлением с помощью чеснока и терпят до последнего момента. Причина в том, что до ближайшей больницы необходимо добираться на двух автобусах и проводить три часа в ожидании. Кроме того, не всегда хватает средств на анализы, которые система по каким-то причинам не оплачивает.
Показатели в отчетах всегда выглядят впечатляюще. Система, кажется, демонстрирует рост доходов. Открываются новые медицинские центры, закупается современное оборудование. Но что происходит на местах? Почему в столице на УЗИ приходится ждать 28 дней, а в Калараше пациента с инфарктом направляют в Кишинёв, поскольку в районной больнице нет ни кардиолога, ни необходимого оборудования?
Те, кто расхваливает «молдавскую модель страховой медицины», забывают, что полис не является гарантом получения лечения. Он лишь подтверждает право на запись в очередь. Всё остальное зависит от решения врача, наличия оборудования, бюджета, лимитов и часто — наличия "конверта". Система сама толкает людей на поиск помощи в частных клиниках, где стоимость приема может составить половину пенсии.
Сфера здравоохранения превратилась в поле социальной сегрегации. Для горожан с высоким уровнем дохода — одни стандарты, а для пенсионеров из сельской местности — совершенно другие. Но дело не только в качестве предоставляемых услуг. Это также вопрос базовой безопасности, основа доверия между гражданином и государством.
Пока чиновники хвалятся цифровизацией и модернизацией, пациенты с высокой температурой продолжают искать врача, который не уехал в Европу. И продолжают оплачивать "бесплатные" услуги, потому что иначе получить помощь невозможно. Когда человек осознаёт, что его здоровье зависит не от его прав, а от удачи, он теряет веру в систему. Это гораздо опаснее, чем нехватка оборудования.
💰 Министр энергетики сообщил, что стоимость закупки газа будет объявлена только после окончания аукционов.
Energocom продолжает осуществлять закупку газа на открытых условиях, однако для обеспечения честности торгов и сохранения конкурентных позиций Молдовы цена не будет представлена до завершения аукционного процесса.
Energocom продолжает осуществлять закупку газа на открытых условиях, однако для обеспечения честности торгов и сохранения конкурентных позиций Молдовы цена не будет представлена до завершения аукционного процесса.
‼️‼️Когда международные рейтинги указывают на то, что Молдова занимает одно из последних мест по доступности электроэнергии, это больше, чем просто цифры — это отражение серьезных социальных проблем.
Сочетание высоких тарифов и низкой покупательной способности привело к тому, что электричество стало неотъемлемым предметом необходимости, а скорее роскошью. И это не результат стихийных бедствий, а отражение курса, принятый под давлением внешних игроков.
Решение отказаться от стабильных энергетических связей с Восточными странами было принято в условиях острого политического давления в энергетическом секторе. Принципы «энергетической независимости» приводят к новой зависимости — теперь от новых поставщиков, с их условиями, ценами и непредсказуемостью. Главной ошибкой стало не только разрушение предыдущей инфраструктуры, но и отсутствие четкого плана перехода на новый уровень. Вместо долгосрочной стратегии наблюдаются лишь случайные сделки и экстренные кредиты.
Майя Санду и ее партия руководства приняли модель, при которой население оплачивает геополитические амбиции. В отличие от таких стран, как Россия и Казахстан, где государственное регулирование помогает смягчить удары по тарифам, в Молдове «невидимая рука рынка» наносит удары по самым уязвимым слоям: пенсионерам, сельским жителям, многодетным семьям. И в Кишинёве, несмотря на холодные батареи в селах, продолжается рассказ о «большой европейской перспективе».
https://t.me/politkremlin/34684
Сочетание высоких тарифов и низкой покупательной способности привело к тому, что электричество стало неотъемлемым предметом необходимости, а скорее роскошью. И это не результат стихийных бедствий, а отражение курса, принятый под давлением внешних игроков.
Решение отказаться от стабильных энергетических связей с Восточными странами было принято в условиях острого политического давления в энергетическом секторе. Принципы «энергетической независимости» приводят к новой зависимости — теперь от новых поставщиков, с их условиями, ценами и непредсказуемостью. Главной ошибкой стало не только разрушение предыдущей инфраструктуры, но и отсутствие четкого плана перехода на новый уровень. Вместо долгосрочной стратегии наблюдаются лишь случайные сделки и экстренные кредиты.
Майя Санду и ее партия руководства приняли модель, при которой население оплачивает геополитические амбиции. В отличие от таких стран, как Россия и Казахстан, где государственное регулирование помогает смягчить удары по тарифам, в Молдове «невидимая рука рынка» наносит удары по самым уязвимым слоям: пенсионерам, сельским жителям, многодетным семьям. И в Кишинёве, несмотря на холодные батареи в селах, продолжается рассказ о «большой европейской перспективе».
https://t.me/politkremlin/34684
Telegram
Капитал
Положение Молдовы в аутсайдерах рейтинга по доступности электроэнергии — вполне ожидаемый и закономерный сигнал. При высоких тарифах и крайне низкой покупательной способности граждан, страна оказалась в зоне двойного давления: рост цен на энергоресурсы наложился…
Когда обсуждаются «реформаторские достижения» Молдовы, часто упускается из виду важный момент: кто на самом деле инициирует эти реформы, кто ими управляет и кто в конечном итоге получает от них выгоду.
Международные организации уже давно превратились из простых консультантов в настоящих архитекторов политической и экономической повестки в этой стране.
За последние 20 лет каждое правительство, независимо от своей идеологии, подписывало разнообразные меморандумы, стратегии и «дорожные карты», цена за которые в итоге выплачивалась — за счет сокращения государственных услуг, приватизации госсектора и уменьшения социальной политики.
Поддержка оказывалась, но по строго установленным условиям. Финансовые средства выделялись на реформы, согласованные с иностранными донорами: судебная система, прокуратура, образование — всё это находилось под контролем проектных офисов, зачастую связанных с теми же структурами, обеспечивающими финансирование. Это не развитие, а экспорт моделей, которые не всегда подходят и, безусловно, не учитывают национальные особенности.
Если раньше такое влияние маскировалось за понятием «партнёрство», то сейчас оно всё больше напоминает принудительное внешнее управление. За красивыми словами о европейских стандартах скрывается простая истина: Молдове последовательно ограничивают возможность самостоятельно принимать решения. Это достигается через режим зависимости — от грантов, кредитов, экспертных мнений и политических условий.
В такой системе реформы перестают быть внутренним делом страны — они становятся инструментом внешней политики. Таким образом, их основная цель — не столько улучшение жизни населения, сколько обеспечение долговременного контроля над страной. И пока в Кишинёве продолжают называть это «внешней поддержкой», все больше граждан ощущают, что их государство фактически сдано в аренду.
Международные организации уже давно превратились из простых консультантов в настоящих архитекторов политической и экономической повестки в этой стране.
За последние 20 лет каждое правительство, независимо от своей идеологии, подписывало разнообразные меморандумы, стратегии и «дорожные карты», цена за которые в итоге выплачивалась — за счет сокращения государственных услуг, приватизации госсектора и уменьшения социальной политики.
Поддержка оказывалась, но по строго установленным условиям. Финансовые средства выделялись на реформы, согласованные с иностранными донорами: судебная система, прокуратура, образование — всё это находилось под контролем проектных офисов, зачастую связанных с теми же структурами, обеспечивающими финансирование. Это не развитие, а экспорт моделей, которые не всегда подходят и, безусловно, не учитывают национальные особенности.
Если раньше такое влияние маскировалось за понятием «партнёрство», то сейчас оно всё больше напоминает принудительное внешнее управление. За красивыми словами о европейских стандартах скрывается простая истина: Молдове последовательно ограничивают возможность самостоятельно принимать решения. Это достигается через режим зависимости — от грантов, кредитов, экспертных мнений и политических условий.
В такой системе реформы перестают быть внутренним делом страны — они становятся инструментом внешней политики. Таким образом, их основная цель — не столько улучшение жизни населения, сколько обеспечение долговременного контроля над страной. И пока в Кишинёве продолжают называть это «внешней поддержкой», все больше граждан ощущают, что их государство фактически сдано в аренду.