Пятьдесят девять дней штурмовика".
_
Тридцатый день.
"Госпиталь".
Луганск. Столица воюющей несколько лет Республики.
Освещение, витрины, магазины, автобусы.
На улицах мороженое продают.
Студенты в наушниках.
Мамаши с колясками.
Много военных.
На въездах в город блокпосты.
С 00:00 до 04:00 комендантский час, передвижение без пропуска запрещено.
В комендантском полку Вагнера.
В городе чистота, порядок, спокойствие.
Медсестры рассказывают, что скучно вечером, сходить потанцевать некуда, всё рано закрывается.
Спрашиваю, были ли случаи передвижения после полуночи, в комендантский час?
Отвечают, что стараются не выходить.
Один раз опоздали, их остановили.
Узнали что медики из военного госпиталя, отвезли домой.
Нас, восемь раненых, привезли в центральную больницу на "буханке" полной шерстяных одеял.
Все лёгкие. Ноги, руки, прочие конечности.
Осмотр, снимки, перевязки.
Обед, пижама, варенье с чаем, гуманитарка.
Светлая палата с туалетом, чистое бельё, душ на этаже.
Можно гулять по всей больнице, выходить на свежий воздух.
В больнице в основном раненые, преимущественно Вагнера, большинство К-шники.
Настроение исключительно позитивное.
В больнице работают кафешки, магазинчики, пирожковые, церковные лавки, салоны связи, аптеки.
Ходят студентки в юбках и почти без юбок, гражданские, доктора, посетители.
Пронырливые парни уже намутили телефоны, кое-кто через местных осуществил денежные переводы.
Сытно, чисто, весело, безопасно.
Пришла доктор. Молодая, красивая, серьёзная.
—Ранение не опасное. Перевязки, уколы, таблетки.
Выпишу Вам 14 дней нетрудоспособности.
Две недели кайфую, отдыхаю.
Постирал форму, отмыл берцы, поставил сушиться.
Побрился, постригся, помылся.
Сходил в отдел гуманитарной помощи, подобрал белые брюки из моды 80-х и такую же белую рубашку.
Гоняю по госпиталю на ретро-стиле, форма сушится.
Встретил парня со своего учебного лагеря.
Позывной Магрэб.
Он остался в учебке, в составе артиллерийских подразделений для дальнейшего обучения, после отправки на фронт штурмовиков.
По учебному лагерю ударили "Хамерсами", погибла часть инструкторов и группа курсантов.
Ему плитой зажало руку.
Многие погибли и были тяжело ранены, не добравшись до передовой.
Он мне купил пакет продуктов. Соки, фрукты, выпечку.
В палате шестеро.
Пять раненых Вагнеров и один местный ополченец с каким-то радикулитом.
Говорит не думал, что на войне так.
До этого был капитаном прогулочных яхт, ходил по всем морям и океанам.
А тут окопы, грязь, кровь.
Решил, вроде как, больше не воевать.
Вечером принёс два батона колбасы, хлеб, сладости.
Я выкатил свой пакет.
Дружно поужинали.
Старший палаты пугает какой-то мифической то-ли Яковлевной, то-ли Спиридоновной, у которой сегодня выходной, но завтра она придёт и будет что-то страшное.
Типа, не дай Бог, она в тумбочке найдёт кружку из столовой!
Или узнает, что ели в палате, а не буфете.
Не говоря уже о том, что кто-то ночью покурит в туалете.
И, тем более, не уберется после себя в общей душевой!
Засыпаю на белье, рядом большое окно, на улице светло.
Люди, машины, фонари.
Не стреляют.
Вспомнил, что утащил из столовой стакан.
Сходил вернул, решил не рисковать.
С утра ожидается прибытие грозной Яковлевны...или
Спиридоновны.
_
Тридцатый день.
"Госпиталь".
Луганск. Столица воюющей несколько лет Республики.
Освещение, витрины, магазины, автобусы.
На улицах мороженое продают.
Студенты в наушниках.
Мамаши с колясками.
Много военных.
На въездах в город блокпосты.
С 00:00 до 04:00 комендантский час, передвижение без пропуска запрещено.
В комендантском полку Вагнера.
В городе чистота, порядок, спокойствие.
Медсестры рассказывают, что скучно вечером, сходить потанцевать некуда, всё рано закрывается.
Спрашиваю, были ли случаи передвижения после полуночи, в комендантский час?
Отвечают, что стараются не выходить.
Один раз опоздали, их остановили.
Узнали что медики из военного госпиталя, отвезли домой.
Нас, восемь раненых, привезли в центральную больницу на "буханке" полной шерстяных одеял.
Все лёгкие. Ноги, руки, прочие конечности.
Осмотр, снимки, перевязки.
Обед, пижама, варенье с чаем, гуманитарка.
Светлая палата с туалетом, чистое бельё, душ на этаже.
Можно гулять по всей больнице, выходить на свежий воздух.
В больнице в основном раненые, преимущественно Вагнера, большинство К-шники.
Настроение исключительно позитивное.
В больнице работают кафешки, магазинчики, пирожковые, церковные лавки, салоны связи, аптеки.
Ходят студентки в юбках и почти без юбок, гражданские, доктора, посетители.
Пронырливые парни уже намутили телефоны, кое-кто через местных осуществил денежные переводы.
Сытно, чисто, весело, безопасно.
Пришла доктор. Молодая, красивая, серьёзная.
—Ранение не опасное. Перевязки, уколы, таблетки.
Выпишу Вам 14 дней нетрудоспособности.
Две недели кайфую, отдыхаю.
Постирал форму, отмыл берцы, поставил сушиться.
Побрился, постригся, помылся.
Сходил в отдел гуманитарной помощи, подобрал белые брюки из моды 80-х и такую же белую рубашку.
Гоняю по госпиталю на ретро-стиле, форма сушится.
Встретил парня со своего учебного лагеря.
Позывной Магрэб.
Он остался в учебке, в составе артиллерийских подразделений для дальнейшего обучения, после отправки на фронт штурмовиков.
По учебному лагерю ударили "Хамерсами", погибла часть инструкторов и группа курсантов.
Ему плитой зажало руку.
Многие погибли и были тяжело ранены, не добравшись до передовой.
Он мне купил пакет продуктов. Соки, фрукты, выпечку.
В палате шестеро.
Пять раненых Вагнеров и один местный ополченец с каким-то радикулитом.
Говорит не думал, что на войне так.
До этого был капитаном прогулочных яхт, ходил по всем морям и океанам.
А тут окопы, грязь, кровь.
Решил, вроде как, больше не воевать.
Вечером принёс два батона колбасы, хлеб, сладости.
Я выкатил свой пакет.
Дружно поужинали.
Старший палаты пугает какой-то мифической то-ли Яковлевной, то-ли Спиридоновной, у которой сегодня выходной, но завтра она придёт и будет что-то страшное.
Типа, не дай Бог, она в тумбочке найдёт кружку из столовой!
Или узнает, что ели в палате, а не буфете.
Не говоря уже о том, что кто-то ночью покурит в туалете.
И, тем более, не уберется после себя в общей душевой!
Засыпаю на белье, рядом большое окно, на улице светло.
Люди, машины, фонари.
Не стреляют.
Вспомнил, что утащил из столовой стакан.
Сходил вернул, решил не рисковать.
С утра ожидается прибытие грозной Яковлевны...или
Спиридоновны.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
____
Тридцать первый день.
"Копейка".
Услышав рассказ об ударе по нашей учебной базе тремя "хамерсами" понял, что упустил украинскую ДРГ (диверсионно разведывательную группу), которая навела ракетный удар.
Это было больше месяца назад.
Вечерами, при заступлении на фишку в учебном лагере, нам несколько раз говорили про подозрительную "копейку" (Ваз-2101), которая ночами крутилась около базы и пару раз останавливалась.
Её пытались задержать, но безуспешно.
"Копейка" и "копейка".
Сколько их ездит по разбитым прифронтовым дорогам.
6 октября нас везут на фронт.
Три забитых под завязку бойцами грузовика, с оружием без патронов.
Идём колонной. Я сижу на коробке сухпайков, сзади у борта второй машины, тент открыт.
Люди на остановках машут руками, крестят, что-то кричат.
Проезжаем Первомайск.
Запомнил, потому что знак был перечёркнутый с названием города, метров через 800 как я увидел...подозрительную "копейку".
Утро. Людей и машин как в час пик любого провинциального города.
По ходу нашего движения, на обочине, но чуть в дорожном кармане, стоит "копейка".
Ни у магазина, ни у заправки, ни на остановке.
Выезд из города, уже пешеходов особо нет, промзона.
Машина старая, потрёпанная, грязная. Цвет какой-то жёлто-красный, не тонированная, без номеров.
В машине трое в военной форме, двое впереди и один на заднем сидении, сидит посередине.
Не у окна, а посередине.
И как будто что-то держит на коленях. Что не видно, но если предположить, то ноутбук.
Цепляюсь взглядом.
Проходит наш грузовик, за ним следующий, интервал метров 20, я ещё вижу "копейку".
С переднего бокового места выходит пассажир.
В форме, высокий, крупный, лет 40, без оружия, без знаков различия, на голове вязаная шапочка.
Обходит спереди машину, притом спешно, немного суетливо, нагибается и из-под левого переднего колеса вытаскивает кирпич, силикатный, почти целый.
Отбрасывает кирпич чуть в сторону и быстро садится обратно.
Машина сразу трогается, как мне показалось на разворот, теряю её из вида.
Поворачиваюсь к соседу справа, он повернулся ко мне, кто не помню.
Спрашиваю:
—Видел?
Отвечает:
—Видел.
—За нами следят?
—Похоже.
Едем человек больше сотни на трёх машинах, без командиров, без инструкторов.
Пополнение.
Номера взводов объявили кто куда, но ещё не доехали.
Старшие машин в кабинах.
Связи нет.
Ладно.
Увидел, зафиксировал, запомнил.
Может совпадение.
Мало ли там военных? Мало ли этих боевых "копеек"?
Приехали в деревню.
Команда из машин не вылезать.
Стоим.
Наша машина едет обратно, до блокпоста, пару километров по просёлочным дорогам.
Нужно что-то срочно отдать, забрать, передать, не знаю.
Доехали, развернулись, дверь в кабине открылась, закрылась, пару обрывков фраз, поехали обратно.
Дорога разбитая, народ внутри матерится.
И вдруг на повороте, чуть в стороне от дороги... стоит та самая "копейка".
Тот, которого уже видел, нужду малую вышел справить.
Натурально всё.
Чуть с дороги в сторону съехали и остановились.
Вариантов только два:
Или там наши или не наши!
Совпадение уже отпадает.
Эти ребята там ждали нас, а тут смотрят куда мы едем.
И если не надо было бы съездить до блокпоста, их бы и не заметили.
Соседу говорю:
—Вон они!
Он побелел весь:
—Пиздец. Может они нас сопровождают?
Доехали, встали. Там другие машины.
—Второй взвод! Есть второй взвод? Перегружайтесь!
Гружусь в другую машину, там водитель и ещё кто-то:
—Быстрей! Быстрей!
Все потом. Быстрей!
—Там.... копейка!
—Да хоть рубль! Давай быстрей!
Приехали на взводный ПВД.
Узнаю кто тут главный.
Старшина.
Рассказываю подробно про подозрительную копейку.
Выслушал внимательно.
—Тут много подозрительных.
Бери рюкзак, иди заселяйся.
Есть кому этим заниматься.
Забудь!
Сказали забыть, забыл.
Встретил через месяц Магреба, узнал про удар по базе, сразу вспомнил.
Сопоставил факты.
Получалось, что видел вражескую ДРГ, действующую в наших ближних тылах с целью разведки.
Было бы больше боевого опыта тогда, месяц назад. Да хоть бы патроны в автомате, могло быть по-другому.
Получилось так, как получилось.
____
Тридцать первый день.
"Копейка".
Услышав рассказ об ударе по нашей учебной базе тремя "хамерсами" понял, что упустил украинскую ДРГ (диверсионно разведывательную группу), которая навела ракетный удар.
Это было больше месяца назад.
Вечерами, при заступлении на фишку в учебном лагере, нам несколько раз говорили про подозрительную "копейку" (Ваз-2101), которая ночами крутилась около базы и пару раз останавливалась.
Её пытались задержать, но безуспешно.
"Копейка" и "копейка".
Сколько их ездит по разбитым прифронтовым дорогам.
6 октября нас везут на фронт.
Три забитых под завязку бойцами грузовика, с оружием без патронов.
Идём колонной. Я сижу на коробке сухпайков, сзади у борта второй машины, тент открыт.
Люди на остановках машут руками, крестят, что-то кричат.
Проезжаем Первомайск.
Запомнил, потому что знак был перечёркнутый с названием города, метров через 800 как я увидел...подозрительную "копейку".
Утро. Людей и машин как в час пик любого провинциального города.
По ходу нашего движения, на обочине, но чуть в дорожном кармане, стоит "копейка".
Ни у магазина, ни у заправки, ни на остановке.
Выезд из города, уже пешеходов особо нет, промзона.
Машина старая, потрёпанная, грязная. Цвет какой-то жёлто-красный, не тонированная, без номеров.
В машине трое в военной форме, двое впереди и один на заднем сидении, сидит посередине.
Не у окна, а посередине.
И как будто что-то держит на коленях. Что не видно, но если предположить, то ноутбук.
Цепляюсь взглядом.
Проходит наш грузовик, за ним следующий, интервал метров 20, я ещё вижу "копейку".
С переднего бокового места выходит пассажир.
В форме, высокий, крупный, лет 40, без оружия, без знаков различия, на голове вязаная шапочка.
Обходит спереди машину, притом спешно, немного суетливо, нагибается и из-под левого переднего колеса вытаскивает кирпич, силикатный, почти целый.
Отбрасывает кирпич чуть в сторону и быстро садится обратно.
Машина сразу трогается, как мне показалось на разворот, теряю её из вида.
Поворачиваюсь к соседу справа, он повернулся ко мне, кто не помню.
Спрашиваю:
—Видел?
Отвечает:
—Видел.
—За нами следят?
—Похоже.
Едем человек больше сотни на трёх машинах, без командиров, без инструкторов.
Пополнение.
Номера взводов объявили кто куда, но ещё не доехали.
Старшие машин в кабинах.
Связи нет.
Ладно.
Увидел, зафиксировал, запомнил.
Может совпадение.
Мало ли там военных? Мало ли этих боевых "копеек"?
Приехали в деревню.
Команда из машин не вылезать.
Стоим.
Наша машина едет обратно, до блокпоста, пару километров по просёлочным дорогам.
Нужно что-то срочно отдать, забрать, передать, не знаю.
Доехали, развернулись, дверь в кабине открылась, закрылась, пару обрывков фраз, поехали обратно.
Дорога разбитая, народ внутри матерится.
И вдруг на повороте, чуть в стороне от дороги... стоит та самая "копейка".
Тот, которого уже видел, нужду малую вышел справить.
Натурально всё.
Чуть с дороги в сторону съехали и остановились.
Вариантов только два:
Или там наши или не наши!
Совпадение уже отпадает.
Эти ребята там ждали нас, а тут смотрят куда мы едем.
И если не надо было бы съездить до блокпоста, их бы и не заметили.
Соседу говорю:
—Вон они!
Он побелел весь:
—Пиздец. Может они нас сопровождают?
Доехали, встали. Там другие машины.
—Второй взвод! Есть второй взвод? Перегружайтесь!
Гружусь в другую машину, там водитель и ещё кто-то:
—Быстрей! Быстрей!
Все потом. Быстрей!
—Там.... копейка!
—Да хоть рубль! Давай быстрей!
Приехали на взводный ПВД.
Узнаю кто тут главный.
Старшина.
Рассказываю подробно про подозрительную копейку.
Выслушал внимательно.
—Тут много подозрительных.
Бери рюкзак, иди заселяйся.
Есть кому этим заниматься.
Забудь!
Сказали забыть, забыл.
Встретил через месяц Магреба, узнал про удар по базе, сразу вспомнил.
Сопоставил факты.
Получалось, что видел вражескую ДРГ, действующую в наших ближних тылах с целью разведки.
Было бы больше боевого опыта тогда, месяц назад. Да хоть бы патроны в автомате, могло быть по-другому.
Получилось так, как получилось.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
_____
Тридцать второй день.
"Отдых".
За пару дней освоился в госпитале.
Кормят неплохо, лечат хорошо, относятся уважительно.
Местные врачи только лечат.
Решают всё наши, Вагнеровские.
Они похожи на наркоторговцев из элитных клубов Москвы.
"Клиентов" высматривают не только на медосмотре, но и в коридорах.
Весёлый боец побежал за кипятком в буфет, а там наш доктор намётаным взглядом:
—Боец. Как позывной?
Так ты БГ! (боеготов). На выписку!
Вернулся боец с кипятком в палату, попил чай и сел вещи на фронт собирать.
Задача наших докторов, возвращать на фронт максимум бойцов.
Понимаю, что со своими царапинами долго тут не задержусь.
Уже особо не хромаю.
Больше психологически нагнетает положение раненого.
Познакомился с "ужасной" и "страшной" Спиридоновной.
Она оказалась Яковлевной.
Добрая, заботливая, но строгая старушка.
Ну как старушка!
Дама в возрасте.
Волосы окрашены в ярко рыжий цвет, косметика не из дешёвых. Львица одним словом.
Требует чистоты, порядка, соблюдения режима и правил больницы.
Ни с кем не ругается.
Сразу приглашает наших СБ-шников (служба безопасности).
Там не поспоришь.
Ребята чрезвычайно убедительные.
Говорят, не надо это делать, лучше не делать.
Бумажки писать не будут.
Могут применить физическое насилие.
Но в исключительных случаях.
Почти всегда достаточно краткого повествования.
Вообще, лучше чтобы они не приходили.
Соблюдай правила больницы и ты цел, сыт и окружен заботой.
Кстати, если нужно в душ не по расписанию или постиранные вещи на балкон развесить, это к Яковлевне.
Только после себя в душе порядок и прищепки на пол не ронять.
Как-то так.
Общаюсь с бойцами из разных подразделений.
Общая картина такая, что на некоторых участках уже идут кровопролитные бои, но общего наступления ещё нет.
Наши штурмовые отряды выравнивают фронт.
Медленно выдавливают войска противника из полей в Соледар и Бахмут, загоняют в города.
Перехватывают инициативу. Забирают оперативный простор.
Параллельно с этим, на отдалении в несколько десятков километров, в тылу идет строительство невиданного по мощи оборонительная рубежа вдоль линии фронта.
"Линии Вагнера", или как ещё её называют, "линии Суровикина".
Протянутые через сплошные поля километры противотанковых укреплений, минные поля, ряды блиндажей и окопов.
Война набирает обороты.
Госпитали ещё не переполнены, справляются с потоком раненых, большинство из которых лёгкие, почти все от осколков.
Настроение боевое.
Уже как-то стыдно ходить в ретро-штанах, зная что нужен там, впереди.
Гуляю по больнице, гоняю чаи, знакомлюсь, общаюсь, валяюсь, читаю, привожу себя в порядок.
Зашил простреленные штаны, нашёл новые стельки в берцы, трусы, носки, футболку.
Зарядил фонарик.
Вещей у меня нет.
Снова затеял стирку. Постирал куртку, "флиску", шапку.
Всё сушится на балконе Яковлевны.
Глазею в окно.
За стеклом мирная снаружи, но боевая внутри жизнь прифронтового Луганска.
_____
Тридцать второй день.
"Отдых".
За пару дней освоился в госпитале.
Кормят неплохо, лечат хорошо, относятся уважительно.
Местные врачи только лечат.
Решают всё наши, Вагнеровские.
Они похожи на наркоторговцев из элитных клубов Москвы.
"Клиентов" высматривают не только на медосмотре, но и в коридорах.
Весёлый боец побежал за кипятком в буфет, а там наш доктор намётаным взглядом:
—Боец. Как позывной?
Так ты БГ! (боеготов). На выписку!
Вернулся боец с кипятком в палату, попил чай и сел вещи на фронт собирать.
Задача наших докторов, возвращать на фронт максимум бойцов.
Понимаю, что со своими царапинами долго тут не задержусь.
Уже особо не хромаю.
Больше психологически нагнетает положение раненого.
Познакомился с "ужасной" и "страшной" Спиридоновной.
Она оказалась Яковлевной.
Добрая, заботливая, но строгая старушка.
Ну как старушка!
Дама в возрасте.
Волосы окрашены в ярко рыжий цвет, косметика не из дешёвых. Львица одним словом.
Требует чистоты, порядка, соблюдения режима и правил больницы.
Ни с кем не ругается.
Сразу приглашает наших СБ-шников (служба безопасности).
Там не поспоришь.
Ребята чрезвычайно убедительные.
Говорят, не надо это делать, лучше не делать.
Бумажки писать не будут.
Могут применить физическое насилие.
Но в исключительных случаях.
Почти всегда достаточно краткого повествования.
Вообще, лучше чтобы они не приходили.
Соблюдай правила больницы и ты цел, сыт и окружен заботой.
Кстати, если нужно в душ не по расписанию или постиранные вещи на балкон развесить, это к Яковлевне.
Только после себя в душе порядок и прищепки на пол не ронять.
Как-то так.
Общаюсь с бойцами из разных подразделений.
Общая картина такая, что на некоторых участках уже идут кровопролитные бои, но общего наступления ещё нет.
Наши штурмовые отряды выравнивают фронт.
Медленно выдавливают войска противника из полей в Соледар и Бахмут, загоняют в города.
Перехватывают инициативу. Забирают оперативный простор.
Параллельно с этим, на отдалении в несколько десятков километров, в тылу идет строительство невиданного по мощи оборонительная рубежа вдоль линии фронта.
"Линии Вагнера", или как ещё её называют, "линии Суровикина".
Протянутые через сплошные поля километры противотанковых укреплений, минные поля, ряды блиндажей и окопов.
Война набирает обороты.
Госпитали ещё не переполнены, справляются с потоком раненых, большинство из которых лёгкие, почти все от осколков.
Настроение боевое.
Уже как-то стыдно ходить в ретро-штанах, зная что нужен там, впереди.
Гуляю по больнице, гоняю чаи, знакомлюсь, общаюсь, валяюсь, читаю, привожу себя в порядок.
Зашил простреленные штаны, нашёл новые стельки в берцы, трусы, носки, футболку.
Зарядил фонарик.
Вещей у меня нет.
Снова затеял стирку. Постирал куртку, "флиску", шапку.
Всё сушится на балконе Яковлевны.
Глазею в окно.
За стеклом мирная снаружи, но боевая внутри жизнь прифронтового Луганска.
Парни. 2-й взвод.
Это список бойцов, упомянутых в первой части книги.
Судьба некоторых мне не известна.
У кого есть достоверная информация, прошу написать.
Никаких предположений, слухов, домыслов. Если пишите за кого-то, точно это знаете.
И второе:
Если пишете о ком-то, назовите свой позывной. Я не всех пока узнаю.
Если вдруг в чем-то ошибся в списке, поправьте.
Только давайте по-военному: кратко и по делу.
Без религиозной демагогии.
1) Плюмбум. Жив.
2) Краткий "200".
3) Дентри "200".
4) Грозовой "300". Жив.
5) "Старшина". Жив.
6) Турок "200".
7) Волок. Жив.
8) Пляска "300". Жив.
9) Паромщик. Жив.
10) Шауляй. Жив.
11) Талица "200".
12) Линкольн "300". Жив.
13) Крепыш "200".
14) Ойтал "300". Жив.
15) Пимыч "300". Жив.
16) Дарбука "300". Жив.
17) Берканит "300" Жив.
18) Электрик "300". Жив.
19) Яса "200".
20) Чита "300". Жив.
21) Косой "300". Жив.
22) Бын. "300". Жив.
23) Гепард. Жив.
24) Ион "200".
25) Пятачок "200".
26) Ягодка. Жив.
27) Вкладчик "300". Жив.
28) Белый. Жив.
29) Питерский (4 вз). Жив.
30) Тапонь. Жив.
31) Баку "300". Жив
32) Шиша "300". Жив.
33) "Дед". Жив
34) Исполин "300". Жив
35) Шантарам "300". Жив.
36) Анапик. Жив.
37) Черобай "200".
38) Хакс "300". Жив.
39) Якут "300". Жив.
40) Гар "300". Жив.
41) "Сапёр" "300". Жив.
42) Нордайс "300". Жив
43) Мальтиец "200".
44) "Чуваш". Жив.
45) Ясень "200.
46) Чейз "200".
47) Магреб "300". Жив.
48) Гост "300". Жив.
Это список бойцов, упомянутых в первой части книги.
Судьба некоторых мне не известна.
У кого есть достоверная информация, прошу написать.
Никаких предположений, слухов, домыслов. Если пишите за кого-то, точно это знаете.
И второе:
Если пишете о ком-то, назовите свой позывной. Я не всех пока узнаю.
Если вдруг в чем-то ошибся в списке, поправьте.
Только давайте по-военному: кратко и по делу.
Без религиозной демагогии.
1) Плюмбум. Жив.
2) Краткий "200".
3) Дентри "200".
4) Грозовой "300". Жив.
5) "Старшина". Жив.
6) Турок "200".
7) Волок. Жив.
8) Пляска "300". Жив.
9) Паромщик. Жив.
10) Шауляй. Жив.
11) Талица "200".
12) Линкольн "300". Жив.
13) Крепыш "200".
14) Ойтал "300". Жив.
15) Пимыч "300". Жив.
16) Дарбука "300". Жив.
17) Берканит "300" Жив.
18) Электрик "300". Жив.
19) Яса "200".
20) Чита "300". Жив.
21) Косой "300". Жив.
22) Бын. "300". Жив.
23) Гепард. Жив.
24) Ион "200".
25) Пятачок "200".
26) Ягодка. Жив.
27) Вкладчик "300". Жив.
28) Белый. Жив.
29) Питерский (4 вз). Жив.
30) Тапонь. Жив.
31) Баку "300". Жив
32) Шиша "300". Жив.
33) "Дед". Жив
34) Исполин "300". Жив
35) Шантарам "300". Жив.
36) Анапик. Жив.
37) Черобай "200".
38) Хакс "300". Жив.
39) Якут "300". Жив.
40) Гар "300". Жив.
41) "Сапёр" "300". Жив.
42) Нордайс "300". Жив
43) Мальтиец "200".
44) "Чуваш". Жив.
45) Ясень "200.
46) Чейз "200".
47) Магреб "300". Жив.
48) Гост "300". Жив.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
____
Тридцать третий день. "Выписка".
Надоело.
Вижу в окно одетых в форму мужиков с оружием и чувствую себя беспонтово.
Хочется вернуться в строй.
Нагнетает вся эта больничная ласка и чистота.
Ещё в первый вечер как приехал, сразу позвали в столовую, накормить.
Бабушка "божий одуванчик" на раздаче.
Пол ведра супа нагрела, хлеба почти буханку на стол положила, солёных огурцов.
Ведро на стол поставила с надписью "первое блюдо", напротив села, мы вдвоем в столовой.
Я спрашиваю:
—Зачем ведро?
Отвечает:
—Так вы, которые с фронта первый день, минимум по две добавки съедаете.
Сижу, уплетаю горячий суп с солёными огурцами.
—Ты из-под Бахмутки, сынок?
—Оттуда.
—Побеждаете?
—Побеждаем, бабушка.
Пауза.
—Не вернутся ОНИ?
—Нет. Не вернутся.
Пауза.
—Если вернутся, ОНИ нас всех казнят, сынок.
—Не вернутся, бабушка.
Вот ещё тарелочку супа и точно не вернуться.
Зашёл в перевязочную, там наш Вагнеровский доктор.
—Как самочувствие?
—Здоров.
Говорит медсестре:
—Я его забираю.
Спрашиваю:
—Завтра на выписку?
—Почему завтра, сейчас.
—Доктор. У меня куртка сушится на балконе и "флиска".
—Без проблем.
Завтра утром будь готов тогда.
—Понял.
Так легко сразу стало на душе, хорошо.
Снял влажные вещи с балкона, разместил на батареях.
Сходил до Магреба, попрощался.
Он дал мне тысячу рублей.
Пообещал вернуть при встрече. Обещание, кстати выполнил. Встретил его уже весной в Анапе, в отеле, при оформлении документов, вернул.
В сотый раз попил госпитального чая, бесцельно побродил по этажам больницы.
Спать лёг в состоянии полного душевного равновесия.
Впереди возвращение на фронт.
Там всё понятно, всё легко.
Там все свои.
Там нет места подлости, трусости, обману.
Там есть честь, долг, мужество, отвага.
Там пацаны.
Я даже не знаю их имён, как и они моего.
Там все мы Братья.
____
Тридцать третий день. "Выписка".
Надоело.
Вижу в окно одетых в форму мужиков с оружием и чувствую себя беспонтово.
Хочется вернуться в строй.
Нагнетает вся эта больничная ласка и чистота.
Ещё в первый вечер как приехал, сразу позвали в столовую, накормить.
Бабушка "божий одуванчик" на раздаче.
Пол ведра супа нагрела, хлеба почти буханку на стол положила, солёных огурцов.
Ведро на стол поставила с надписью "первое блюдо", напротив села, мы вдвоем в столовой.
Я спрашиваю:
—Зачем ведро?
Отвечает:
—Так вы, которые с фронта первый день, минимум по две добавки съедаете.
Сижу, уплетаю горячий суп с солёными огурцами.
—Ты из-под Бахмутки, сынок?
—Оттуда.
—Побеждаете?
—Побеждаем, бабушка.
Пауза.
—Не вернутся ОНИ?
—Нет. Не вернутся.
Пауза.
—Если вернутся, ОНИ нас всех казнят, сынок.
—Не вернутся, бабушка.
Вот ещё тарелочку супа и точно не вернуться.
Зашёл в перевязочную, там наш Вагнеровский доктор.
—Как самочувствие?
—Здоров.
Говорит медсестре:
—Я его забираю.
Спрашиваю:
—Завтра на выписку?
—Почему завтра, сейчас.
—Доктор. У меня куртка сушится на балконе и "флиска".
—Без проблем.
Завтра утром будь готов тогда.
—Понял.
Так легко сразу стало на душе, хорошо.
Снял влажные вещи с балкона, разместил на батареях.
Сходил до Магреба, попрощался.
Он дал мне тысячу рублей.
Пообещал вернуть при встрече. Обещание, кстати выполнил. Встретил его уже весной в Анапе, в отеле, при оформлении документов, вернул.
В сотый раз попил госпитального чая, бесцельно побродил по этажам больницы.
Спать лёг в состоянии полного душевного равновесия.
Впереди возвращение на фронт.
Там всё понятно, всё легко.
Там все свои.
Там нет места подлости, трусости, обману.
Там есть честь, долг, мужество, отвага.
Там пацаны.
Я даже не знаю их имён, как и они моего.
Там все мы Братья.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
____
Тридцать четвёртый день.
"Возвращение".
10 ноября.
Сегодня день рождения дочери.
Не получается поздравить, но она знает, отец рядом.
Он там, где должно быть отцу, когда его страна воюет.
На фронте.
Вспоминаю, мысленно обнимаю, хвалю за успехи.
Команда собираться.
Доктор приносит документы на выписку.
Одеваюсь. Всё чистое, постиранное, сухое.
В кармане фонарик.
Ничего не болит.
В дорогу снял все повязки. Медсестра обильно замазала шрамы зелёнкой.
Ухожу, прощаюсь с персоналом, пациентами.
Благодарю за всё Яковлевну.
Она желает здоровья и удачи.
Говорит:
—Береги себя.
Быстро разворачивается, уходит.
В вестибюле набрался десяток выписанных из разных ШО (штурмовых отрядов) бойцов.
Сидим на диванах, ждём.
Подвезли новую партию раненых, тоже с десяток.
Грязные, оборванные, в окровавленных бинтах.
Озираются по сторонам затравленными взглядами.
—Откуда, пацаны?
—С Курдюмовки!
Третий ШО!
—Как там?
—Пизда!
Если перевести с военного языка, это значит идут тяжёлые наступательные бои, противник ожесточённо сопротивляется, наши войска несут ощутимые потери.
Пешком уходим в соседнее здание, там перевалочный пункт.
Железные кровати, матрасы.
Есть чайник и большая коробка шоколадных конфет.
Валяемся, гоняем чай с конфетами, слушаем музыку из недавно приобретённых кем-то колонок.
Погрузка. Проверка по спискам.
Везут в сторону фронта.
Первомайск.
Верхний этаж роддома приспособлен под распределительный пункт, для возвращающихся на фронт после ранений бойцов.
Около сотни Вагнеров.
Все легкораненые, уже выписанные.
Все из разных подразделений. А-шники, К-шники, артиллеристы, штурмовики.
Все ШО от 1 до 20.
Кровати в "палатах" и коридорах.
Нахожу место на полу, на матрасах.
Познакомился с Пломбиром.
Он с моего, первого ШО, из разведроты.
Весёлый, позитивный парень, лет тридцати.
Попал в какой-то замес, что из группы чуть не один остался в живых.
Валяемся на матрасах, ржем как дурные, традиционно пьём чай.
Периодически в коридоре строят бойцов из какого-то ШО, увозят.
Спрашиваем, когда приезжали за "первым"?
Отвечают, что с утра.
Значит день, два живём здесь.
Весь вечер в курилке слушал однообразные рассказы про полученные ранения.
Ночью несколько раз строили и увозили группы бойцов.
Под утро свободных кроватей уже было полно.
Спокойно гоняем чаи в ожидании своей очереди.
____
Тридцать четвёртый день.
"Возвращение".
10 ноября.
Сегодня день рождения дочери.
Не получается поздравить, но она знает, отец рядом.
Он там, где должно быть отцу, когда его страна воюет.
На фронте.
Вспоминаю, мысленно обнимаю, хвалю за успехи.
Команда собираться.
Доктор приносит документы на выписку.
Одеваюсь. Всё чистое, постиранное, сухое.
В кармане фонарик.
Ничего не болит.
В дорогу снял все повязки. Медсестра обильно замазала шрамы зелёнкой.
Ухожу, прощаюсь с персоналом, пациентами.
Благодарю за всё Яковлевну.
Она желает здоровья и удачи.
Говорит:
—Береги себя.
Быстро разворачивается, уходит.
В вестибюле набрался десяток выписанных из разных ШО (штурмовых отрядов) бойцов.
Сидим на диванах, ждём.
Подвезли новую партию раненых, тоже с десяток.
Грязные, оборванные, в окровавленных бинтах.
Озираются по сторонам затравленными взглядами.
—Откуда, пацаны?
—С Курдюмовки!
Третий ШО!
—Как там?
—Пизда!
Если перевести с военного языка, это значит идут тяжёлые наступательные бои, противник ожесточённо сопротивляется, наши войска несут ощутимые потери.
Пешком уходим в соседнее здание, там перевалочный пункт.
Железные кровати, матрасы.
Есть чайник и большая коробка шоколадных конфет.
Валяемся, гоняем чай с конфетами, слушаем музыку из недавно приобретённых кем-то колонок.
Погрузка. Проверка по спискам.
Везут в сторону фронта.
Первомайск.
Верхний этаж роддома приспособлен под распределительный пункт, для возвращающихся на фронт после ранений бойцов.
Около сотни Вагнеров.
Все легкораненые, уже выписанные.
Все из разных подразделений. А-шники, К-шники, артиллеристы, штурмовики.
Все ШО от 1 до 20.
Кровати в "палатах" и коридорах.
Нахожу место на полу, на матрасах.
Познакомился с Пломбиром.
Он с моего, первого ШО, из разведроты.
Весёлый, позитивный парень, лет тридцати.
Попал в какой-то замес, что из группы чуть не один остался в живых.
Валяемся на матрасах, ржем как дурные, традиционно пьём чай.
Периодически в коридоре строят бойцов из какого-то ШО, увозят.
Спрашиваем, когда приезжали за "первым"?
Отвечают, что с утра.
Значит день, два живём здесь.
Весь вечер в курилке слушал однообразные рассказы про полученные ранения.
Ночью несколько раз строили и увозили группы бойцов.
Под утро свободных кроватей уже было полно.
Спокойно гоняем чаи в ожидании своей очереди.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
________
Тридцать пятый день.
"Сказка".
Так называли морг.
Семеро из нас, каждый день раскладывали по пакетам останки бойцов и грузили в фуры для отправки на Россию.
Именно:
—На Россию.
Кто-то из нас должен был их грузить.
Пацаны уходили с утра.
Когда возвращались, им давали еды и сладостей сколько угодно.
Они рассказывали, что многие тела уже старые.
Эту процедуру нужно было делать, чтобы родственники получили денежную компенсацию и провели похороны.
Хотя бы что-нибудь и жетон.
В чёрном пакете.
Эти пакеты грузили в попутные фуры, которые заходили на Донбасс с грузами из России.
Водителям платили в два конца и некоторые брали наших "200"-х бесплатно до Ростова.
Дальше было как-то по-другому.
В день тогда отгружали 50-80 тел.
Это называлось потери.
С Пломбиром зашарились в наряд "Аптека".
Нужно было 12 упаковок памперсов перенести со склада в больницу. Всё.
После отработки наряда,
мы получили у старшего разрешение на посещение магазина, в течении не более 30 минут.
Мне непременно хотелось потратить единственную, ненужную в окопах, зелёную бумажную купюру, которая досталась мне от Магреба.
Она превратилась в прекрасный набор различных батончико- сникерсовидных реплик подешевле, безумно ценных там, где бумажные тысячи уже негде будет превратить в шоколадные закуски к кофе.
Одна пачка печенья из того прифронтового магазинчика доберется через десяток дней до, заполненного по щиколотку водой, окопа Вкладчика.
Мы с Пломбиром вернулись без опоздания, к приезду очередной, передвигающейся в сторону расположения своих подразделений, группе бойцов.
Познакомились с парнем в хорошем спортивном костюме, кроссовках и бейсболке.
Он полтора месяца жил в больнице Славяносербска, с малозаметным ранением глаза.
На снятой за небольшие деньги по соседству с госпиталем квартире, замутил любовь с местной медсестрой.
После войны собирался жениться.
Не успев толком попить его запасы кофе с сахаром и получить в подарок по отличной хлопчатобумажной футболке, мы услышали голос в коридоре, призывающий к построению бойцов первого ШО.
Кружки с кофе оказались в блюдцах и бойцы легендарного штурмового отряда встали в строй.
Хочу уточнить, что строй Вагнера несколько отличается от парадных коробок министерства обороны, которые иногда показывали по телевизору.
В нём стояли так, что бы удобно было посчитать людей.
Всё. Ещё тихо.
Стой. Слушай. Можешь шнурки завязать, кружку с кофе в руках можешь держать, этим кофе командира угостить.
Он или возьмёт, или поблагодарит и откажется.
Кури, воду пей, оружие проверяй,
соблюдая технику безопасности.
Улыбайся, реагируй на слова командира, засмейся.
А после этого, выполни поставленную боевую задачу.
Нас посчитали.
Поступила команда грузиться.
На погрузке встретил Читу, он тоже возвращался после госпиталя.
Повезли обратно, в сторону Луганска.
Значит ночевать сегодня будем точно не ниже уровня земли.
Привезли в "Замок".
Это большой придорожный ресторан с барной стойкой, переделанный под казарму.
Двухъярусные кровати, синие армейские одеяла с тремя полосками, чёрные подушки.
Народу под сотку.
За барной стойкой Бугун.
Он тут главный, выходец из второго взвода.
На входе голосом Тувинского дембеля:
—Есть доблестный второй взвод?
Я, Чита, ещё пацан с Таджикистана.
Нижние места в уголочке, снаряжение получать без очереди, кипяток из под барной стойки, великолепный нож в подарок.
Захожу по очереди на медкомиссию.
Там Бугун, доктор и наверное кадровик.
—Как состояние?
—Здоров. Готов к выполнению боевой задачи.
—Молодец. Все бы так.
Перед сном Бугун объявляет нам, что второй взвод сегодня на фишку не встаёт. Отдыхайте.
Там на фишке стоят вновь заехавшие, притом по 3 часа.
Такой у Бугуна порядок.
Ближе к ночи он принёс пару своих фонариков:
—Свои поберегите. Там их негде зарядить.
Отдыхайте пацаны.
Вас рано утром увезут.
________
Тридцать пятый день.
"Сказка".
Так называли морг.
Семеро из нас, каждый день раскладывали по пакетам останки бойцов и грузили в фуры для отправки на Россию.
Именно:
—На Россию.
Кто-то из нас должен был их грузить.
Пацаны уходили с утра.
Когда возвращались, им давали еды и сладостей сколько угодно.
Они рассказывали, что многие тела уже старые.
Эту процедуру нужно было делать, чтобы родственники получили денежную компенсацию и провели похороны.
Хотя бы что-нибудь и жетон.
В чёрном пакете.
Эти пакеты грузили в попутные фуры, которые заходили на Донбасс с грузами из России.
Водителям платили в два конца и некоторые брали наших "200"-х бесплатно до Ростова.
Дальше было как-то по-другому.
В день тогда отгружали 50-80 тел.
Это называлось потери.
С Пломбиром зашарились в наряд "Аптека".
Нужно было 12 упаковок памперсов перенести со склада в больницу. Всё.
После отработки наряда,
мы получили у старшего разрешение на посещение магазина, в течении не более 30 минут.
Мне непременно хотелось потратить единственную, ненужную в окопах, зелёную бумажную купюру, которая досталась мне от Магреба.
Она превратилась в прекрасный набор различных батончико- сникерсовидных реплик подешевле, безумно ценных там, где бумажные тысячи уже негде будет превратить в шоколадные закуски к кофе.
Одна пачка печенья из того прифронтового магазинчика доберется через десяток дней до, заполненного по щиколотку водой, окопа Вкладчика.
Мы с Пломбиром вернулись без опоздания, к приезду очередной, передвигающейся в сторону расположения своих подразделений, группе бойцов.
Познакомились с парнем в хорошем спортивном костюме, кроссовках и бейсболке.
Он полтора месяца жил в больнице Славяносербска, с малозаметным ранением глаза.
На снятой за небольшие деньги по соседству с госпиталем квартире, замутил любовь с местной медсестрой.
После войны собирался жениться.
Не успев толком попить его запасы кофе с сахаром и получить в подарок по отличной хлопчатобумажной футболке, мы услышали голос в коридоре, призывающий к построению бойцов первого ШО.
Кружки с кофе оказались в блюдцах и бойцы легендарного штурмового отряда встали в строй.
Хочу уточнить, что строй Вагнера несколько отличается от парадных коробок министерства обороны, которые иногда показывали по телевизору.
В нём стояли так, что бы удобно было посчитать людей.
Всё. Ещё тихо.
Стой. Слушай. Можешь шнурки завязать, кружку с кофе в руках можешь держать, этим кофе командира угостить.
Он или возьмёт, или поблагодарит и откажется.
Кури, воду пей, оружие проверяй,
соблюдая технику безопасности.
Улыбайся, реагируй на слова командира, засмейся.
А после этого, выполни поставленную боевую задачу.
Нас посчитали.
Поступила команда грузиться.
На погрузке встретил Читу, он тоже возвращался после госпиталя.
Повезли обратно, в сторону Луганска.
Значит ночевать сегодня будем точно не ниже уровня земли.
Привезли в "Замок".
Это большой придорожный ресторан с барной стойкой, переделанный под казарму.
Двухъярусные кровати, синие армейские одеяла с тремя полосками, чёрные подушки.
Народу под сотку.
За барной стойкой Бугун.
Он тут главный, выходец из второго взвода.
На входе голосом Тувинского дембеля:
—Есть доблестный второй взвод?
Я, Чита, ещё пацан с Таджикистана.
Нижние места в уголочке, снаряжение получать без очереди, кипяток из под барной стойки, великолепный нож в подарок.
Захожу по очереди на медкомиссию.
Там Бугун, доктор и наверное кадровик.
—Как состояние?
—Здоров. Готов к выполнению боевой задачи.
—Молодец. Все бы так.
Перед сном Бугун объявляет нам, что второй взвод сегодня на фишку не встаёт. Отдыхайте.
Там на фишке стоят вновь заехавшие, притом по 3 часа.
Такой у Бугуна порядок.
Ближе к ночи он принёс пару своих фонариков:
—Свои поберегите. Там их негде зарядить.
Отдыхайте пацаны.
Вас рано утром увезут.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
_
Тридцать шестой день.
"Почта".
Утром, под предводительством Бугуна, мы между делом перегрузили пол фуры артиллерийских снарядов к себе в УРАЛ.
Потом уехали куда-то в поле и выбросили их из кузова на землю, как брёвна.
А знаете, почему мы не сложили всё аккуратно и безопасно?
Потому что мы Вагнера!
Стоишь на кузове машины и на "раз-два-три" ящик со снарядами в кучу ящиков со снарядами кидаешь.
А как ты не возьмёшься за второй край ящика?
Там же Бугун!
Он кидает и ты кидай!
Летит ящик, падает.
Не взорвался?
Давай следующий.
Закончились?
Давай на них посидим, покурим.
Это доблестный второй взвод!
У нас командир:
—Че не так, ебало в ноль!
Мы первый ШО!
Мы Ратиборовские!
—Попробуй нам сказать "Копейка" или "Единичка".
Сразу! Ебало в ноль!!!
Только Первый!
...Отвлекся немного...
После разгрузки снарядов, мы приехали в домик Лесника, также известный как домик Мясника... называемый так по причинам о которых мне мало известно.
Мы с Пломбиром успели прибраться и съесть по бутерброду с маслом.
Приехал Старшина второго взвода.
Я попрощался с Пломбиром.
Больше мы не виделись.
Он остался ждать своих, с разведки.
Старшина воспользовался подвернувшейся рабочей силой и по дороге прихватил у брошенного дома пол машины добротных, дубовых дров.
Добрались до ПВД (пункт временной дислокации).
Получил свой автомат, бронежилет, взял новую каску.
Тут был один из моих рюкзаков, самый большой и ненужный, с комплектом зимней формы.
Его по ошибке положили в "мертвый гараж". Фер перенёс его в кладовую и я убрал туда второй, вчера полученный, тоже ненужный, зимний комплект формы и жилетку.
В рюкзаке была ещё моя первая книга "Я", написанная в пору, когда я был узником.
Сжёг рукопись в печке.
Таскать её с собой было не практично, оставлять беспонтово.
Решил сжечь. Сжёг.
Наверно благодаря бодрому докладу на медкомиссии, доктор назначил мне неделю отдыха на ПВД, согласно больничному листу от своей Луганской коллеги.
Я поступил в распоряжение Старшины и поселился в хозяйстве Фера, который неплохо устроился на безопасной должности старшего домиков.
Заехал в отдельную комнату, навёл порядок, постелил термоковрик, спальный мешок.
Разложил каску, бронежилет, разгрузку, автомат, рюкзак.
Лёг, вытянул ноги и улыбнулся.
Знакомиться с постояльцами решил завтра...
А почему "Почта"?
Потому что писем не было.
_
Тридцать шестой день.
"Почта".
Утром, под предводительством Бугуна, мы между делом перегрузили пол фуры артиллерийских снарядов к себе в УРАЛ.
Потом уехали куда-то в поле и выбросили их из кузова на землю, как брёвна.
А знаете, почему мы не сложили всё аккуратно и безопасно?
Потому что мы Вагнера!
Стоишь на кузове машины и на "раз-два-три" ящик со снарядами в кучу ящиков со снарядами кидаешь.
А как ты не возьмёшься за второй край ящика?
Там же Бугун!
Он кидает и ты кидай!
Летит ящик, падает.
Не взорвался?
Давай следующий.
Закончились?
Давай на них посидим, покурим.
Это доблестный второй взвод!
У нас командир:
—Че не так, ебало в ноль!
Мы первый ШО!
Мы Ратиборовские!
—Попробуй нам сказать "Копейка" или "Единичка".
Сразу! Ебало в ноль!!!
Только Первый!
...Отвлекся немного...
После разгрузки снарядов, мы приехали в домик Лесника, также известный как домик Мясника... называемый так по причинам о которых мне мало известно.
Мы с Пломбиром успели прибраться и съесть по бутерброду с маслом.
Приехал Старшина второго взвода.
Я попрощался с Пломбиром.
Больше мы не виделись.
Он остался ждать своих, с разведки.
Старшина воспользовался подвернувшейся рабочей силой и по дороге прихватил у брошенного дома пол машины добротных, дубовых дров.
Добрались до ПВД (пункт временной дислокации).
Получил свой автомат, бронежилет, взял новую каску.
Тут был один из моих рюкзаков, самый большой и ненужный, с комплектом зимней формы.
Его по ошибке положили в "мертвый гараж". Фер перенёс его в кладовую и я убрал туда второй, вчера полученный, тоже ненужный, зимний комплект формы и жилетку.
В рюкзаке была ещё моя первая книга "Я", написанная в пору, когда я был узником.
Сжёг рукопись в печке.
Таскать её с собой было не практично, оставлять беспонтово.
Решил сжечь. Сжёг.
Наверно благодаря бодрому докладу на медкомиссии, доктор назначил мне неделю отдыха на ПВД, согласно больничному листу от своей Луганской коллеги.
Я поступил в распоряжение Старшины и поселился в хозяйстве Фера, который неплохо устроился на безопасной должности старшего домиков.
Заехал в отдельную комнату, навёл порядок, постелил термоковрик, спальный мешок.
Разложил каску, бронежилет, разгрузку, автомат, рюкзак.
Лёг, вытянул ноги и улыбнулся.
Знакомиться с постояльцами решил завтра...
А почему "Почта"?
Потому что писем не было.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
__
Тридцать седьмой день.
"Постояльцы".
Мы где-то на окраине Попасной, в частном секторе.
Несколько домов на одной улице.
Это место сбора второго взвода, пункт временной дислокации, ПВД.
Больше месяца назад, перед отправкой на передовую, я уже был здесь, пару дней.
Тут получают патроны новобранцы из Молькино, прибывающие с оружием.
Получают оружие и патроны те, кто возвращается в строй из госпиталей.
Отсюда, по необходимости, взвод пополняет потери.
Рулит всем Делец, его все называют Старшина.
Спокойный, рассудительный, справедливый мужчина.
Пользуется непререкаемым авторитетом.
Многие годы в компании.
Никуда не спешит, у него всё по делу и по факту.
Одним словом Старшина.
Дикей, его заместитель.
Молодой, весёлый парень.
Чуть заикается после контузии.
Он доводит до нас всю информацию, забирает бойцов на хозяйственные работы.
Парень добрый и безобидный.
Если что-то нужно, обратись к Дикея, он поможет.
От них узнаю, что взвод немного продвинулся вперёд и сейчас идёт возня где-то на стыке трёх лесополос:
"Галины", "Зинаиды" и "Человека".
Живу в доме, где старший Фер.
Порядочный, ответственный, заботливый мужик.
В доме порядок.
Вода из скважины закачена в ёмкости, можно искупаться.
Дрова и уголь заготовлены. Печка топится круглосуточно.
В доме радио и свет от генератора.
С продовольствием всё ровно.
Фер с ходу просит помочь с дровами. С ходу помогаю, отношения сразу наладились.
У него комната на две кровати.
На соседней живёт некто Вкладчик.
Подозрительный тип.
Слишком позитивный, подчёркнуто доброжелательный, всегда весёлый, говорит как-то интеллигентно.
Но что-то подсказывает, всё действительно так и есть.
Полдня присматриваюсь к нему.
Вдруг он снимает футболку...
...и я вижу татуировку с гербом Санкт-Петербурга и набор характерных нательных рисунков известной фанатской "фирмы" футбольных хулиганов Зенита.
Я более 15 лет в фанатском движении Зенита. 61 выезд.
Знаю людей, знают меня.
Стал мгновенно понятен интеллигентный Ленинградский стиль общения, доброжелательность и позитивность.
Скучно теперь точно не будет!
У нас это называется:
"От Курил и до Карпат, фанат фанату, друг и брат!"
В доме три кровати.
На третьей, в условном зале, спит Труд.
Он "дезертир".
Если бы был настоящим дезертиром, его бы не было.
Но он дезертир в кавычках.
Живёт там. Не ранен. Не контужен.
Заболел.
Но так, что госпиталь не возьмёт, а в окопах не может.
Значит "дезертир".
Что, заболеть нельзя?
—Нельзя.
В тюрьме сиди, болей.
—Приехал на войну. Воюй.
Труд из группы Пятачка.
Ушёл болеть за день до того, как их накрыло артиллерией.
Все "300", Пятачок "200",
Труд у печки лежит.
Ну и кто он?
Уголовник—"пересидок".
Хитрый, скорее хитрожопый старичок.
Лежал сутками, пока мы работали или хохотали, притворялся спящим.
Одним словом, дезертир.
Кровати кончились. Остальные спят на полу.
Молодой Таджик,
позывной не помню, будет Таджик-1 (чуть позже их станет трое).
Он перебирал огромную кучу старых автоматных магазинов, собранных с позиций, приводил в порядок, заряжал.
Мы прибыли втроём:
Я, Чита, ещё Таджик.
Таджик-1 и Таджик-2 оказались то ли родственниками, то ли соседями.
Чита и Фер где-то пересекались на тюремных этапах.
Мы с Вкладчиком "...сочиняем и поём фанатские песни..."
Труд "на больничном".
Картина маслом.
__
Тридцать седьмой день.
"Постояльцы".
Мы где-то на окраине Попасной, в частном секторе.
Несколько домов на одной улице.
Это место сбора второго взвода, пункт временной дислокации, ПВД.
Больше месяца назад, перед отправкой на передовую, я уже был здесь, пару дней.
Тут получают патроны новобранцы из Молькино, прибывающие с оружием.
Получают оружие и патроны те, кто возвращается в строй из госпиталей.
Отсюда, по необходимости, взвод пополняет потери.
Рулит всем Делец, его все называют Старшина.
Спокойный, рассудительный, справедливый мужчина.
Пользуется непререкаемым авторитетом.
Многие годы в компании.
Никуда не спешит, у него всё по делу и по факту.
Одним словом Старшина.
Дикей, его заместитель.
Молодой, весёлый парень.
Чуть заикается после контузии.
Он доводит до нас всю информацию, забирает бойцов на хозяйственные работы.
Парень добрый и безобидный.
Если что-то нужно, обратись к Дикея, он поможет.
От них узнаю, что взвод немного продвинулся вперёд и сейчас идёт возня где-то на стыке трёх лесополос:
"Галины", "Зинаиды" и "Человека".
Живу в доме, где старший Фер.
Порядочный, ответственный, заботливый мужик.
В доме порядок.
Вода из скважины закачена в ёмкости, можно искупаться.
Дрова и уголь заготовлены. Печка топится круглосуточно.
В доме радио и свет от генератора.
С продовольствием всё ровно.
Фер с ходу просит помочь с дровами. С ходу помогаю, отношения сразу наладились.
У него комната на две кровати.
На соседней живёт некто Вкладчик.
Подозрительный тип.
Слишком позитивный, подчёркнуто доброжелательный, всегда весёлый, говорит как-то интеллигентно.
Но что-то подсказывает, всё действительно так и есть.
Полдня присматриваюсь к нему.
Вдруг он снимает футболку...
...и я вижу татуировку с гербом Санкт-Петербурга и набор характерных нательных рисунков известной фанатской "фирмы" футбольных хулиганов Зенита.
Я более 15 лет в фанатском движении Зенита. 61 выезд.
Знаю людей, знают меня.
Стал мгновенно понятен интеллигентный Ленинградский стиль общения, доброжелательность и позитивность.
Скучно теперь точно не будет!
У нас это называется:
"От Курил и до Карпат, фанат фанату, друг и брат!"
В доме три кровати.
На третьей, в условном зале, спит Труд.
Он "дезертир".
Если бы был настоящим дезертиром, его бы не было.
Но он дезертир в кавычках.
Живёт там. Не ранен. Не контужен.
Заболел.
Но так, что госпиталь не возьмёт, а в окопах не может.
Значит "дезертир".
Что, заболеть нельзя?
—Нельзя.
В тюрьме сиди, болей.
—Приехал на войну. Воюй.
Труд из группы Пятачка.
Ушёл болеть за день до того, как их накрыло артиллерией.
Все "300", Пятачок "200",
Труд у печки лежит.
Ну и кто он?
Уголовник—"пересидок".
Хитрый, скорее хитрожопый старичок.
Лежал сутками, пока мы работали или хохотали, притворялся спящим.
Одним словом, дезертир.
Кровати кончились. Остальные спят на полу.
Молодой Таджик,
позывной не помню, будет Таджик-1 (чуть позже их станет трое).
Он перебирал огромную кучу старых автоматных магазинов, собранных с позиций, приводил в порядок, заряжал.
Мы прибыли втроём:
Я, Чита, ещё Таджик.
Таджик-1 и Таджик-2 оказались то ли родственниками, то ли соседями.
Чита и Фер где-то пересекались на тюремных этапах.
Мы с Вкладчиком "...сочиняем и поём фанатские песни..."
Труд "на больничном".
Картина маслом.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
________
Тридцать восьмой день.
"Новости".
Новостей на фронте бывают немного.
Чаще о потерях, гораздо реже о победах.
Сегодня новости были такие:
Во взводе потери.
-Джимми и Хакас "200".
-Линкольн, Чейз, Харя "300".
Было это так.
После удачных штурмов Г-24 и Г-38, практически все группы получили приказ продвинуться вперёд.
Расчёт СПГ-9 или "САПОГ", в составе Линкольна, Парно и Роллера, получил задачу передислоцироваться на новую позицию, ближе к противнику.
Парни, прихватив "САПОГ", пришли на новую точку, которую им назначил, командовавший
на том участке, Инфекция.
Оставив орудие, расчёт приготовился переносить со старой позиции БК (боекомплект) и необходимые вещи.
Расстояние было около километра.
Связистом взвода на тот момент был Нордайс. Толковый парень, но еще без особого опыта.
Как "чёрт из табакерки" на позициях появился Мальтиец, якобы наделённый особыми полномочиями и решил организовать доставку всего БК за один заход.
По рации он собрал с нескольких позиций по одному, два человека на помощь расчёту "СПГ".
Сборный отряд из 11 карандашей, средь белого дня, двинулся в сторону позиции А-15.
Движение большой группы не осталось без внимания противника.
Надо отдать должное, действовали они эффективно.
Уходя в тыл, наши бойцы всё больше расслаблялись и сбивались в кучу, несмотря на протесты Линкольна.
Никто уже не хотел пригибаться или держать дистанцию.
Шли, рядились, должны ли они таскать ракеты вместо расчёта "САПОГа".
Дошли до позиции Ягодки.
Взяли носилки, чтобы было легче нести.
Покурили, попили, посидели.
Пошли.
Носилки, примерно в середине цепочки, несли Джимми и Хакас.
Одиночный снаряд ПТУР (противотанковая управляемая ракета) ударил точно в носилки.
Двое сразу "200", остальных раскидало и засыпало землёй.
Харя получил осколок в лоб, при этом кость не пробило, но он получил серьезную контузию.
Были ранены Линкольн и Чейз, но они доложили об этом уже после эвакуации погибших.
С располагавшейся неподалёку позиции Бенуара, командира расчёта ПТУР, который в ночь перед первым днём, выдал мне две традиционные гранаты Вагнера, прибежал Колёк.
Он принёс обезболивающие для Хари, так как стандартный промедол при ранении в голову применять нельзя.
С ротации, в мокрой только что постиранной форме, на помощь прибежал Инфекция.
Второй взводный старшина Грузин, вывез на мотоцикле наиболее тяжелого Харю.
Вторым рейсом, истекающих кровью Линкольна и Чейза, которые выносили "200"-х.
Командир приказал явиться в течении 30 минут в штаб Мальтийцу, который по сути был виновником необоснованных потерь.
Он отделался тем, что называется
"Ебало в ноль", лишь потому, что успел прибежать за 29 минут.
Иначе был бы расстрелян.
Я немного знал Джимми.
Мы были с одного лагеря.
Знал, что он подполковник УФСИН.
Он говорил, что пошёл воевать, чтобы вернуть доброе имя, потому что преступления не совершал.
Хакас был из Чувашии, тоже К-шник.
Он уже пересекался с Мальтийцем, когда тот повёл разведку на Г-38.
Парни пошли вчетвером.
Двое саперов из той группы уехали в госпиталь, Мальтиец отделался лёгкими осколочными
царапинами.
Хакас тогда остался цел.
Сейчас был "200".
В доме Фера было тепло и спокойно.
Таджики сварили чудный плов из того, что было.
Мы ели, пили чай, спали сколько угодно, мазали раны зелёнкой, стояли на фишке.
Других новостей пока не было.
________
Тридцать восьмой день.
"Новости".
Новостей на фронте бывают немного.
Чаще о потерях, гораздо реже о победах.
Сегодня новости были такие:
Во взводе потери.
-Джимми и Хакас "200".
-Линкольн, Чейз, Харя "300".
Было это так.
После удачных штурмов Г-24 и Г-38, практически все группы получили приказ продвинуться вперёд.
Расчёт СПГ-9 или "САПОГ", в составе Линкольна, Парно и Роллера, получил задачу передислоцироваться на новую позицию, ближе к противнику.
Парни, прихватив "САПОГ", пришли на новую точку, которую им назначил, командовавший
на том участке, Инфекция.
Оставив орудие, расчёт приготовился переносить со старой позиции БК (боекомплект) и необходимые вещи.
Расстояние было около километра.
Связистом взвода на тот момент был Нордайс. Толковый парень, но еще без особого опыта.
Как "чёрт из табакерки" на позициях появился Мальтиец, якобы наделённый особыми полномочиями и решил организовать доставку всего БК за один заход.
По рации он собрал с нескольких позиций по одному, два человека на помощь расчёту "СПГ".
Сборный отряд из 11 карандашей, средь белого дня, двинулся в сторону позиции А-15.
Движение большой группы не осталось без внимания противника.
Надо отдать должное, действовали они эффективно.
Уходя в тыл, наши бойцы всё больше расслаблялись и сбивались в кучу, несмотря на протесты Линкольна.
Никто уже не хотел пригибаться или держать дистанцию.
Шли, рядились, должны ли они таскать ракеты вместо расчёта "САПОГа".
Дошли до позиции Ягодки.
Взяли носилки, чтобы было легче нести.
Покурили, попили, посидели.
Пошли.
Носилки, примерно в середине цепочки, несли Джимми и Хакас.
Одиночный снаряд ПТУР (противотанковая управляемая ракета) ударил точно в носилки.
Двое сразу "200", остальных раскидало и засыпало землёй.
Харя получил осколок в лоб, при этом кость не пробило, но он получил серьезную контузию.
Были ранены Линкольн и Чейз, но они доложили об этом уже после эвакуации погибших.
С располагавшейся неподалёку позиции Бенуара, командира расчёта ПТУР, который в ночь перед первым днём, выдал мне две традиционные гранаты Вагнера, прибежал Колёк.
Он принёс обезболивающие для Хари, так как стандартный промедол при ранении в голову применять нельзя.
С ротации, в мокрой только что постиранной форме, на помощь прибежал Инфекция.
Второй взводный старшина Грузин, вывез на мотоцикле наиболее тяжелого Харю.
Вторым рейсом, истекающих кровью Линкольна и Чейза, которые выносили "200"-х.
Командир приказал явиться в течении 30 минут в штаб Мальтийцу, который по сути был виновником необоснованных потерь.
Он отделался тем, что называется
"Ебало в ноль", лишь потому, что успел прибежать за 29 минут.
Иначе был бы расстрелян.
Я немного знал Джимми.
Мы были с одного лагеря.
Знал, что он подполковник УФСИН.
Он говорил, что пошёл воевать, чтобы вернуть доброе имя, потому что преступления не совершал.
Хакас был из Чувашии, тоже К-шник.
Он уже пересекался с Мальтийцем, когда тот повёл разведку на Г-38.
Парни пошли вчетвером.
Двое саперов из той группы уехали в госпиталь, Мальтиец отделался лёгкими осколочными
царапинами.
Хакас тогда остался цел.
Сейчас был "200".
В доме Фера было тепло и спокойно.
Таджики сварили чудный плов из того, что было.
Мы ели, пили чай, спали сколько угодно, мазали раны зелёнкой, стояли на фишке.
Других новостей пока не было.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
____
Тридцать девятый день.
"Союзники".
В деревне мы были не одни.
На соседних улицах стояли союзники.
Казаки.
Подразделения Минобороны, преимущественно артиллерийские.
Ополченцы. Их называли "красные", за красные повязки.
Периодически мимо дома проезжала военная техника. Танки, БМП, грузовики.
Кто куда и зачем ехал, мне было непонятно, да и не моё это было дело.
Выходить без разрешения было нельзя.
Фер сразу предупредил, что не надо ни с кем знакомиться.
Союзники получали зарплату наличными и позволяли себе бухать.
Познакомишься, потом не отвяжешься от пьяного, назойливого "земляка".
Будет с поводом и без повода ходить к тебе "за солью" или таскать подарки.
Если с наступлением темноты, в нашем хозяйстве выставлялась фишка, соблюдалась светомаскировка, закрывались засовы и даже на внутреннюю калитку Фер приспособил скрытый, сигнальный колокольчик.
То на соседней улице, частенько начинался пьяный праздник, вплоть до стрельбы в воздух с криками "Мы всех порвём".
В тот день, ближе к вечеру, Старшина и Дикей привели "пленного".
Это был мужчина, лет тридцати пяти, крепкого телосложения, в полевой военной форме без знаков различия.
Пьяный, что называется "в дым".
Он приехал на Урале, гружёном снарядами "Града", припарковался около дома Старшины и начал искать вход, настойчиво пиная по воротам.
Был незамедлительно положен на землю, крепко связан и для дальнейшего разбирательства доставлен в подвал-бомбоубежище.
В ходе первичного осмотра и опроса "пленный" оказался военнослужащим в звании капитана, по имени Дима.
Командиром, располагавшейся по соседству, батареи реактивных установок "Град".
Надо отдать офицеру должное, пока он не понял, что попал к Вагнерам, а не в настоящий плен, он не проронил ни слова.
При нем был пистолет "ПМ", рация, карта района боевых действий, гаджет с фотографиями, личные вещи.
После идентификации, военный был развязан, снабжён достаточным количеством спальных мешков, водой, едой, сигаретами и...посажен обратно в подвал.
В 6:00, отоспавшийся и протрезвевший Дима, получил в перевязанном полиэтиленовом пакете свои личные вещи и оружие.
Он объяснил своё скотское состояние застольем, в честь дня рождения командира и впредь обещал не путать в темноте поворот на свою улицу.
Отдельно он просил не сообщать его командованию о произошедшем, так как ему грозил военный трибунал.
На что Старшина ответил, что такой хернёй мы не занимаемся и вручил ключи от гружёного боекомплектом Урала.
Не прогревая мотора, Дима уехал в направлении своего подразделения, приветливо помахав на прощение рукой.
После этого, во время выстрелов "Града" по соседству, мы всегда отмечали:
—Димон работает!
Новички не понимали.
Кто был в теме, улыбались.
Один из Таджиков немного позлился на меня за то, что я не позволил взять у офицера кожаные перчатки, которые тот ночью "обещал подарить" конвоиру.
____
Тридцать девятый день.
"Союзники".
В деревне мы были не одни.
На соседних улицах стояли союзники.
Казаки.
Подразделения Минобороны, преимущественно артиллерийские.
Ополченцы. Их называли "красные", за красные повязки.
Периодически мимо дома проезжала военная техника. Танки, БМП, грузовики.
Кто куда и зачем ехал, мне было непонятно, да и не моё это было дело.
Выходить без разрешения было нельзя.
Фер сразу предупредил, что не надо ни с кем знакомиться.
Союзники получали зарплату наличными и позволяли себе бухать.
Познакомишься, потом не отвяжешься от пьяного, назойливого "земляка".
Будет с поводом и без повода ходить к тебе "за солью" или таскать подарки.
Если с наступлением темноты, в нашем хозяйстве выставлялась фишка, соблюдалась светомаскировка, закрывались засовы и даже на внутреннюю калитку Фер приспособил скрытый, сигнальный колокольчик.
То на соседней улице, частенько начинался пьяный праздник, вплоть до стрельбы в воздух с криками "Мы всех порвём".
В тот день, ближе к вечеру, Старшина и Дикей привели "пленного".
Это был мужчина, лет тридцати пяти, крепкого телосложения, в полевой военной форме без знаков различия.
Пьяный, что называется "в дым".
Он приехал на Урале, гружёном снарядами "Града", припарковался около дома Старшины и начал искать вход, настойчиво пиная по воротам.
Был незамедлительно положен на землю, крепко связан и для дальнейшего разбирательства доставлен в подвал-бомбоубежище.
В ходе первичного осмотра и опроса "пленный" оказался военнослужащим в звании капитана, по имени Дима.
Командиром, располагавшейся по соседству, батареи реактивных установок "Град".
Надо отдать офицеру должное, пока он не понял, что попал к Вагнерам, а не в настоящий плен, он не проронил ни слова.
При нем был пистолет "ПМ", рация, карта района боевых действий, гаджет с фотографиями, личные вещи.
После идентификации, военный был развязан, снабжён достаточным количеством спальных мешков, водой, едой, сигаретами и...посажен обратно в подвал.
В 6:00, отоспавшийся и протрезвевший Дима, получил в перевязанном полиэтиленовом пакете свои личные вещи и оружие.
Он объяснил своё скотское состояние застольем, в честь дня рождения командира и впредь обещал не путать в темноте поворот на свою улицу.
Отдельно он просил не сообщать его командованию о произошедшем, так как ему грозил военный трибунал.
На что Старшина ответил, что такой хернёй мы не занимаемся и вручил ключи от гружёного боекомплектом Урала.
Не прогревая мотора, Дима уехал в направлении своего подразделения, приветливо помахав на прощение рукой.
После этого, во время выстрелов "Града" по соседству, мы всегда отмечали:
—Димон работает!
Новички не понимали.
Кто был в теме, улыбались.
Один из Таджиков немного позлился на меня за то, что я не позволил взять у офицера кожаные перчатки, которые тот ночью "обещал подарить" конвоиру.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
____
Сороковой день.
"Подкрепление".
Шумной ватагой в домик ввалились недавно раненые Линкольн, Харя и Чейз.
Всех троих полтора дня повозили из больницы в больницу, сделали снимки и анализы, осмотрели, вытащили осколки, зафиксировали ранения, замазали раны основным лекарством войны зелёнкой и отправили обратно на фронт.
Чейза я раньше встречал.
В день моего ранения, он и Ясень провожали меня до точки эвакуации.
В тот день, я отдал Ясеню трофейные бундесверовские ботинки, найденные в захваченном блиндаже на первом штурме.
Линкольна и Харю видел впервые.
Линкольн сходу начал шутить.
Харя уселся рядом с печкой и заявил:
—Отправьте меня на передовую, я хочу отомстить за свой лоб.
С этого момента разбитый, замазанный зелёнкой лоб Хари стал основным объектом тупых армейских приколов, в стиле:
—Парни, молоток никто не видел?
—Попроси Харю! Он гвозди лбом забивает!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Особенно тоненько издевался Линкольн, видимо работа барменом элитного клуба не прошла даром.
—Харя. Можно я тебе о лоб яичко разобью?
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Я валялся в соседней комнате, вроде не хотел смеяться, но сдержаться не мог.
Харя не сдавался:
—Линкольн! Я тебе сейчас вдарю!
—Как?
—Со лба!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Хохотал весь дом, даже всегда сосредоточенный Фер.
Не смеялся только Труд.
Он лежал с закрытыми глазами, бледнея всё больше и держался, чтобы не расхохотаться.
Тогда бы всё поняли, что он притворяется.
Мы грели воду на печке, по очереди купались в ванной из ковшика.
Приводили в порядок обмундирование и оружие, комплектовали аптечки.
С припасами проблем не было.
Я с первого дня здесь, собирал из пайков таблетки сухого горючего про запас, зная как они бывают нужны в окопах.
Помимо своего фонарика, раздобыл ещё два новых налобных фонаря и штук восемь запасных аккумуляторов к ним.
Была такая традиция, видимо ещё с времён Отечественной войны. Вещи погибших разбирали живые, те кому они могли понадобиться.
Это было целесообразно.
В принципе, мы ни в чём никогда нехватки не испытывали.
Всегда не хватало, разве что сахара.
Поэтому, помимо сухого горючего, я понемногу собирал на дно рюкзака всё, что было сладкое и желательно не тяжёлое.
В основном сахар и шоколад.
Планировал угостить, по возвращению, парней в окопах.
Ещё собирал и копил сигареты, с которыми бывали перебои.
День прошёл спокойно.
Без потерь.
До полуночи травили байки и хохотали.
Харя отвернулся спать к печке.
Линкольн:
—Ты только во сне печку не сломай!
—Я тебе сейчас!..
Га-га-га! Гы-гы-гы!
____
Сороковой день.
"Подкрепление".
Шумной ватагой в домик ввалились недавно раненые Линкольн, Харя и Чейз.
Всех троих полтора дня повозили из больницы в больницу, сделали снимки и анализы, осмотрели, вытащили осколки, зафиксировали ранения, замазали раны основным лекарством войны зелёнкой и отправили обратно на фронт.
Чейза я раньше встречал.
В день моего ранения, он и Ясень провожали меня до точки эвакуации.
В тот день, я отдал Ясеню трофейные бундесверовские ботинки, найденные в захваченном блиндаже на первом штурме.
Линкольна и Харю видел впервые.
Линкольн сходу начал шутить.
Харя уселся рядом с печкой и заявил:
—Отправьте меня на передовую, я хочу отомстить за свой лоб.
С этого момента разбитый, замазанный зелёнкой лоб Хари стал основным объектом тупых армейских приколов, в стиле:
—Парни, молоток никто не видел?
—Попроси Харю! Он гвозди лбом забивает!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Особенно тоненько издевался Линкольн, видимо работа барменом элитного клуба не прошла даром.
—Харя. Можно я тебе о лоб яичко разобью?
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Я валялся в соседней комнате, вроде не хотел смеяться, но сдержаться не мог.
Харя не сдавался:
—Линкольн! Я тебе сейчас вдарю!
—Как?
—Со лба!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Хохотал весь дом, даже всегда сосредоточенный Фер.
Не смеялся только Труд.
Он лежал с закрытыми глазами, бледнея всё больше и держался, чтобы не расхохотаться.
Тогда бы всё поняли, что он притворяется.
Мы грели воду на печке, по очереди купались в ванной из ковшика.
Приводили в порядок обмундирование и оружие, комплектовали аптечки.
С припасами проблем не было.
Я с первого дня здесь, собирал из пайков таблетки сухого горючего про запас, зная как они бывают нужны в окопах.
Помимо своего фонарика, раздобыл ещё два новых налобных фонаря и штук восемь запасных аккумуляторов к ним.
Была такая традиция, видимо ещё с времён Отечественной войны. Вещи погибших разбирали живые, те кому они могли понадобиться.
Это было целесообразно.
В принципе, мы ни в чём никогда нехватки не испытывали.
Всегда не хватало, разве что сахара.
Поэтому, помимо сухого горючего, я понемногу собирал на дно рюкзака всё, что было сладкое и желательно не тяжёлое.
В основном сахар и шоколад.
Планировал угостить, по возвращению, парней в окопах.
Ещё собирал и копил сигареты, с которыми бывали перебои.
День прошёл спокойно.
Без потерь.
До полуночи травили байки и хохотали.
Харя отвернулся спать к печке.
Линкольн:
—Ты только во сне печку не сломай!
—Я тебе сейчас!..
Га-га-га! Гы-гы-гы!
Пятьдесят девять дней штурмовика".
_____
Сорок первый день.
"Командировка".
Утром получаю команду.
В течение пяти минут быть у дома Старшины, без личных вещей.
Выезд туда-обратно.
Надел бронежилет, каску, разгрузку, взял автомат.
Меня уже ждёт Земляк, водитель пикапа.
Моя задача сопровождение, охрана, помощь в погрузке-разгрузке двухсот противотанковых мин.
Заехали во двор на соседнюю улицу, с хозяином двора загрузили мины в кузов.
Двинулись в сторону передовой.
До Покровки, крайней деревне перед фронтом, около 20 км по местами разбитой асфальтированнной дороге.
На обочинах сгоревшая военная техника, разбитые легковые автомобили.
Проехали под взорванным мостом.
На развилке, вместо указателя, лежит раздутая мёртвая корова.
Встречных машин практически нет.
Если есть, то это военная техника.
Некоторое оживление на пересечении с "линией Вагнера".
Блокпост.
Экскаваторы, автокраны, несколько мирных фур с номерами российских регионов.
Рядом водители с круглыми глазами.
Строители.
Мужики в синих, зимних комбинезонах, без оружия, некоторые в касках.
На фурах бетонные противотанковые треугольники, профнастил, пиломатериалы.
Влево и вправо от дороги, на сколько хватает глаз, идёт строительство мощного оборонительного рубежа.
Десятки единиц техники, сотни строителей, тысячи тонн грузов.
Вижу это и не понимаю.
—Если мы идём вперёд, закапываясь в землю сапёрными лопатками, зачем в 20 км сзади рыть окопы экскаваторами?
Мы потом отступим?
Или что?
В тот момент думалось как-то так, видимо ещё не представлял масштабов войны.
Доехали до Покровки.
Разгрузили в гараже мины, сразу уехали обратно.
Вообще, всё что связано с передвижением машин, особенно если это разгрузка-погрузка, осуществляется максимально быстро.
Приехал, тебя уже ждут, разгрузил, сразу уехал.
Лучше без фар. Если с фарами, то на максимальной скорости.
Вернулись, пришлось прощаться с Вкладчиком, его отправляли на передовую. Как я понял связистом.
Его кровать уже занял Чита.
Пацаны толпой жили в большом зале, я устроился в небольшой спальне.
Занимались какой-то бытовухой.
Дровами, печкой, водой, едой, наведением порядка.
Ходили, тупили, курили, сидели, стояли, боялись огромного алабая Старшины, заряжали пустые магазины, бесконечно пили чай.
День прошёл без потерь.
Это радовало.
_____
Сорок первый день.
"Командировка".
Утром получаю команду.
В течение пяти минут быть у дома Старшины, без личных вещей.
Выезд туда-обратно.
Надел бронежилет, каску, разгрузку, взял автомат.
Меня уже ждёт Земляк, водитель пикапа.
Моя задача сопровождение, охрана, помощь в погрузке-разгрузке двухсот противотанковых мин.
Заехали во двор на соседнюю улицу, с хозяином двора загрузили мины в кузов.
Двинулись в сторону передовой.
До Покровки, крайней деревне перед фронтом, около 20 км по местами разбитой асфальтированнной дороге.
На обочинах сгоревшая военная техника, разбитые легковые автомобили.
Проехали под взорванным мостом.
На развилке, вместо указателя, лежит раздутая мёртвая корова.
Встречных машин практически нет.
Если есть, то это военная техника.
Некоторое оживление на пересечении с "линией Вагнера".
Блокпост.
Экскаваторы, автокраны, несколько мирных фур с номерами российских регионов.
Рядом водители с круглыми глазами.
Строители.
Мужики в синих, зимних комбинезонах, без оружия, некоторые в касках.
На фурах бетонные противотанковые треугольники, профнастил, пиломатериалы.
Влево и вправо от дороги, на сколько хватает глаз, идёт строительство мощного оборонительного рубежа.
Десятки единиц техники, сотни строителей, тысячи тонн грузов.
Вижу это и не понимаю.
—Если мы идём вперёд, закапываясь в землю сапёрными лопатками, зачем в 20 км сзади рыть окопы экскаваторами?
Мы потом отступим?
Или что?
В тот момент думалось как-то так, видимо ещё не представлял масштабов войны.
Доехали до Покровки.
Разгрузили в гараже мины, сразу уехали обратно.
Вообще, всё что связано с передвижением машин, особенно если это разгрузка-погрузка, осуществляется максимально быстро.
Приехал, тебя уже ждут, разгрузил, сразу уехал.
Лучше без фар. Если с фарами, то на максимальной скорости.
Вернулись, пришлось прощаться с Вкладчиком, его отправляли на передовую. Как я понял связистом.
Его кровать уже занял Чита.
Пацаны толпой жили в большом зале, я устроился в небольшой спальне.
Занимались какой-то бытовухой.
Дровами, печкой, водой, едой, наведением порядка.
Ходили, тупили, курили, сидели, стояли, боялись огромного алабая Старшины, заряжали пустые магазины, бесконечно пили чай.
День прошёл без потерь.
Это радовало.
Пятьдесят девять дней штурмовика".
__
Сорок второй день
"Шмакус, Кролик, Янгол".
Эта троица из пополнения ввалилась в дом так, что сразу стало тесно.
Такое количество шмоток на одного человека я ещё не встречал.
По рассказам парней из категории "А" (вольные добровольцы) я знал, что на базе подготовки в Молькино есть армейский магазин, где боец может приобрести, помимо выданного ему комплекта необходимого обмундирования, что-то ещё по желанию.
При этом денег можно было не платить, взять всё в долг, под запись, в счёт будущей зарплаты.
Это называлось взять "под жетон".
В тот день, к нам видимо заехали три постоянных и однозначно любимых клиента этого тактикульного магазинчика.
Для примера.
У Янгола было три зимних куртки.
Одна #такая#, вторая 'такая' и третья *такая*.
У Шмакуса один "рюкзак" представлял из себя сумку с человеческий рост, с несколькими ручками.
—Парни! Вы как это сюда дотащили?
—Нас на машине везли.
—А дальше как попрете всё это?
—А мы что, еще не приехали?!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
—Да ладно, пацаны, шутка!
Конечно всё не понесём на передок.
Что-то оставим у Старшины. Чем-то можем с вами поделиться!
—Ну это другое дело!
На делёж чужих рюкзаков, даже "больной Труд" не смог улежать на кровати с закрытыми глазами, прибежал.
Я сказал, что нуждаюсь только в шарфе - "трубе", которой нет у Старшины, а свою я бестолково оставил в автобусе, добираясь из госпиталя.
Лишней "трубы" не оказалось, но и от четырёх пар добротных тёплых носков я не отказался.
Благо у Янгола их было более 20 пар.
Шмакус подарил спортивные штаны.
Не успели мы толком, как говорят хоккеисты "разбаулить" новобранцев, пришёл Дикей с вопросом, кто тут сварщик?
У Шмакуса в этот момент были такие искренние глаза, что его сразу приняли за сварщика и отправили варить печку для новой бани, во дворе дома Старшины.
В помощники пошёл Кролик.
Янгол подвергся дальнейшему избавлению от лишних, личных вещей.
Попробую кратко описать каждого из этих наёмников лучшей армии Мира:
Шмакус.
Холостяк из Сибири, 40 лет.
Образование какое-то, работал где-то.
У всех друзей жёны, дети.
Он заскучал, поехал на войну.
Янгол.
Стиляга, лет 30-ти.
Хорошо развит физически, силён, вынослив.
Дисциплинированный, исполнительный, внимательный.
Рвётся в бой.
Такой не подведёт.
Кролик.
Мультик есть такой "Винни-Пух", там есть кролик. Вот копия.
Он уже воевал 2 дня в Попасной, был ранен, вылечился, вернулся.
Надёжный, интересный, добрый парень.
У Шмакуса СВД (снайперская винтовка Драгунова).
Раньше я во взводе ни у кого таких не видел.
Кролик АГС-ник. (Автоматический гранатомет станковый).
Янгол стрелок.
Хорошие ребята, отличное пополнение.
Сразу нашли общий язык, все со всеми.
Шмакуса поселил в комнате рядом с собой.
Вечером поболтали за жизнь.
Он о войне оказывается не имел вообще никакого представления.
Вроде с винтовкой снайперской, одет как Рэмбо, а по сути пацан не обстрелянный.
Как я месяц назад.
Ничего, научится.
В сенях что-то громко упало.
Забегает Линкольн с сосредоточенным видом.
—Мужики! Там Харя двери лбом выбивает!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
__
Сорок второй день
"Шмакус, Кролик, Янгол".
Эта троица из пополнения ввалилась в дом так, что сразу стало тесно.
Такое количество шмоток на одного человека я ещё не встречал.
По рассказам парней из категории "А" (вольные добровольцы) я знал, что на базе подготовки в Молькино есть армейский магазин, где боец может приобрести, помимо выданного ему комплекта необходимого обмундирования, что-то ещё по желанию.
При этом денег можно было не платить, взять всё в долг, под запись, в счёт будущей зарплаты.
Это называлось взять "под жетон".
В тот день, к нам видимо заехали три постоянных и однозначно любимых клиента этого тактикульного магазинчика.
Для примера.
У Янгола было три зимних куртки.
Одна #такая#, вторая 'такая' и третья *такая*.
У Шмакуса один "рюкзак" представлял из себя сумку с человеческий рост, с несколькими ручками.
—Парни! Вы как это сюда дотащили?
—Нас на машине везли.
—А дальше как попрете всё это?
—А мы что, еще не приехали?!
Га-га-га! Гы-гы-гы!
—Да ладно, пацаны, шутка!
Конечно всё не понесём на передок.
Что-то оставим у Старшины. Чем-то можем с вами поделиться!
—Ну это другое дело!
На делёж чужих рюкзаков, даже "больной Труд" не смог улежать на кровати с закрытыми глазами, прибежал.
Я сказал, что нуждаюсь только в шарфе - "трубе", которой нет у Старшины, а свою я бестолково оставил в автобусе, добираясь из госпиталя.
Лишней "трубы" не оказалось, но и от четырёх пар добротных тёплых носков я не отказался.
Благо у Янгола их было более 20 пар.
Шмакус подарил спортивные штаны.
Не успели мы толком, как говорят хоккеисты "разбаулить" новобранцев, пришёл Дикей с вопросом, кто тут сварщик?
У Шмакуса в этот момент были такие искренние глаза, что его сразу приняли за сварщика и отправили варить печку для новой бани, во дворе дома Старшины.
В помощники пошёл Кролик.
Янгол подвергся дальнейшему избавлению от лишних, личных вещей.
Попробую кратко описать каждого из этих наёмников лучшей армии Мира:
Шмакус.
Холостяк из Сибири, 40 лет.
Образование какое-то, работал где-то.
У всех друзей жёны, дети.
Он заскучал, поехал на войну.
Янгол.
Стиляга, лет 30-ти.
Хорошо развит физически, силён, вынослив.
Дисциплинированный, исполнительный, внимательный.
Рвётся в бой.
Такой не подведёт.
Кролик.
Мультик есть такой "Винни-Пух", там есть кролик. Вот копия.
Он уже воевал 2 дня в Попасной, был ранен, вылечился, вернулся.
Надёжный, интересный, добрый парень.
У Шмакуса СВД (снайперская винтовка Драгунова).
Раньше я во взводе ни у кого таких не видел.
Кролик АГС-ник. (Автоматический гранатомет станковый).
Янгол стрелок.
Хорошие ребята, отличное пополнение.
Сразу нашли общий язык, все со всеми.
Шмакуса поселил в комнате рядом с собой.
Вечером поболтали за жизнь.
Он о войне оказывается не имел вообще никакого представления.
Вроде с винтовкой снайперской, одет как Рэмбо, а по сути пацан не обстрелянный.
Как я месяц назад.
Ничего, научится.
В сенях что-то громко упало.
Забегает Линкольн с сосредоточенным видом.
—Мужики! Там Харя двери лбом выбивает!
Га-га-га! Гы-гы-гы!