#найдено_в_архиве
На фотографии – один из личных документов А. Блоха. Альберт Маркусович Блох, 1885 г. рождения, уроженец местечка Деженец, Чехословакия, еврей, нелегально перешел границу с Советским Союзом, после чего был задержан и арестован во Львове 4 июля 1940 года.

Перед вами – уникальное «Свидетельство о браке», выданное службой метрик “Израэлитской религиозной общиной” Вены 11 марта 1940 года. В нем указано, что Блох Альберт Маркусович, еврей, вступил в брак с Блох Ольгой в 1927 году в Вене.

О том, что в Вене при нацистском режиме работал Израэлитская религиозная община и отдел метрики, стало новостью и для нас. Немцы использовали списки еврейских организаций при формировании гетто и транспортировке евреев. Таким образом, Израильский культурный центр в Вене был вынужден работать вплоть до 1945 года.

Из дела Альберта Блоха мы знаем, что в 1939 году он был вынужден покинуть свой дом в Вене по приказу нового правительства, образованного после «Воссоединения Австрии с Германской империей».

С октября 1939 года началась депортация австрийских евреев в Польшу; с ними вместе был депортирован и Альберт Блох. Но Польша не принесла спокойствия: в 1940 году, спасаясь уже от польских антисемитов, Блох перешел границу Польши с СССР и остановился во Львове. По его словам, в группе еврейских беженцев из Польши, к которой он примкнул, было человек 30–35. Поскольку никаких документов, разрешающих проживание в СССР, у Блоха не было, он решил вернуться в Германию, но был арестован и осужден по ст. 80 и 33 УК УССР за нелегальный переход госграницы, и как социально-опасный элемент заключен на пять лет в ИТЛ. Альберт Блох полностью признал свою вину и был отправлен по этапу.

Лишь в 1996 году, после пересмотра дела, Блох Альберт Маркусович был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».

#иосиф_хорол #josef_khorol
ИОСИФ ХОРОЛ (1929-2010) – СУДЬБА УЗНИКА СИОНА. КО ДНЮ АЛИИ

Его взяли тихо – мать, Зинаида Хорол, сбилась с ног, разыскивая сына. Иосиф Михайлович Хорол, студент юридического факультета Одесского государственного университета, вышел поздно вечером из дома и пропал. Органы не реагировали. Лишь после того, как женщина отправила телеграмму с просьбой разыскать сына министру госбезопасности СССР Абакумову, к Зинаиде Хорол прямо на квартиру явился майор МГБ, который сообщил, что мальчика искать не надо – Иосиф арестован. Шел январь 1951 года.

Двадцатидвухлетнего Иосифа Хорола следотдел МГБ обвинял в том, что молодой человек состоял в еврейской «буржуазно-националистической группе», которая проводила активную работу среди студенческой молодежи.

На юрфаке Одесского государственного университета имени И. И. Мечникова он был одним из немногих евреев. Туда поступали многие друзья Иосифа, но никто из них не прошел по конкурсу.

Иосиф вскоре сдружился с Ароном Фланцбаумом, Вилли Гарцманом, Эдиком Шлафштейном, Бернардом Щуровецким, Ремом Торбаном, Аликом Шнейдеровым. Слово за слово – и студенты начали делиться друг с другом своими взглядами на советскую действительность. Среди закадычных друзей, которые оказались в скором времени фигурантами общего с Иосифом Хоролом уголовного дела, были не только евреи. Русский, Виктор Христо, так в деле и фигурирует – как «крайне антисоветски настроенный студент другой национальности».

Чаще всего ребята собирались у Вилли Гарцмана и Лени Монастырского, к которым товарищей зазывали запиской: «Я ушел на заседание малого Совнаркома» – почти как у Ильфа и Петрова. «Заседания» были обычными шумными студенческими посиделками, но на них будущие юристы открыто обсуждали и высмеивали советские порядки. В компанию принимали не всех, а только единомышленников, с которыми можно было разговаривать, не опасаясь чужих ушей.

Молодой человек, интересующийся историей, литературой и политикой, прочитал в дореволюционных книгах, что Одесса была одним из центров мирового сионизма. Иосиф раздобыл работы Жаботинского. И понял, что единственным правильным вариантом для советских евреев будет создание собственного государства.

Некоторые друзья соглашались, другие – спорили, считая, что Советский Союз можно реформировать и сделать его пригодным к жизни людей независимо от их национальности. Но все были солидарны в том, что страна не выполняет собственных законов.

Через две недели после ареста Иосифу Хоролу были предъявлены обвинения по статьям 54-10 ч.2 («антисоветская пропаганда и агитация с использованием религиозных или национальных предрассудков масс») и 54-11 («участие в контрреволюционной организации») УК УССР.

Чекисты утверждали, что в январе 1950 года Хорол поделился мыслями с Вилли Гарцманом: молодежная группа должна заниматься не только болтовней, а приступить к реальным действиям, найдя единомышленников. В итоге Хорол был назван одним из главарей антисоветской организации. С антисоветской пропагандой было проще: Иосиф действительно был плохим комсомольцем.

Первый донос на Хорола в МГБ пришел 27 мая 1950 года от агента по кличке Желткова. Агент сообщала, что, сблизившись с Хоролом, она узнала о его антисоветских и националистических взглядах. Желткова докладывала, что еще в эвакуации в Казахстане Иосиф был исключен из комсомола за национализм, а в Одессе восстановился в организации обманным путем.

По донесению агента, Хорол частенько высказывал крамольные мысли: партийное руководство СССР превратилось в обюрократившуюся верхушку, которая будет сметена партийным переворотом: «О каком счастье народа они заботятся, если в карманах держат золотые портсигары?»

На базе донесений Желтковой в августе 1950 года 5-м Управлением МГБ по Одесской области, на Хорола и его друзей было заведено агентурное дело «Игроки». После ареста «игроков» Желткова продолжила шпионить за ребятами, оставшимися на воле, и родителями арестованных.

Кем же была агент Желткова? По всей видимости, на Хорола и его друзей стучала студентка того же юрфака Нинель Немиринская, возлюбленная Иосифа. В 1989 году, когда дело Хорола и других «игроков» пересматривалось, следователи проводили допросы оставшихся в живых свидетелей. Из Одессы в Ворошиловград полетело отдельное поручение: допросить Нинель Яковлевну Немиринскую, к тому времени заслуженного адвоката. Руководство УКГБ УССР по Ворошиловградской области одесским коллегам отказало, признав любые следственные действия в отношении Немиринской нецелесообразными из оперативных соображений.

На суде в ноябре 1951 года Хорол попытался взять всю вину в антисоветской деятельности на себя. «В советском государстве нет свободы слова, а все страны народной демократии – ставленники Кремля!» – никто из присутствующих еще никогда не слышал подобного в Одесском суде. Сравнив положение евреев с участью репрессированных народов – калмыков и татар – Хорол подчеркнул, что на его взгляды никто не влиял. По мере взросления он стал сам приходить к подобным выводам.

Иосиф был осужден на 25 лет исправительно-трудовых лагерей с 5-летним поражением в правах. По 25 лет получили также его «подельники», Гарцман и Щуровецкий. «Отделались» всего десятью годами Монастырский, Фланцбаум и Шнейдеров.

После осуждения Иосифа органы занялись его матерью. На Зинаиду Осиповну, как радикальную еврейскую националистку, донесла всё та же Желткова. Всего лишь через полгода после сына, 31 марта 1952 года, Зинаида Осиповна Хорол была осуждена на 25 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах.

Находясь в лагере, Иосиф Хорол продолжил переписку с Нинелью Немиринской. Он просил ее посодействовать его побегу. На письма любимая так и не ответила. Зато они «всплыли», когда приговор по делу Иосифа и его друзей был после смерти Сталина отправлен на пересмотр. Друзей освободили, но Иосифа вновь отправили в лагерь – правда, теперь уже «всего» на десять лет. Там он узнал о смерти матери.

Его выпустили по амнистии 1956 года. Иосиф Хорол вернулся в Одессу. Не отказавшись от своей миссии, Хорол продолжил пропагандировать сионизм среди одесских евреев. В этом ему помогала его жена, Итта Берлянщик, родившаяся в Харбине и обманным путем вывезенная в 1947 году в Советский Союз.

За парой стали ходить «топтуны», Одессу пришлось покинуть. В 1960 году Иосиф и Итта Хоролы уехали в Ригу, где действовала большая и активная группа сионистов. Иосиф сразу влился в их ряды и стал создавать группы изучения еврейской истории, распространял пособия по ивриту и изданную за рубежом сионистскую литературу.

Считается, что Иосиф Хорол был родоначальником первого в Советском Союзе многотиражного самиздата. В 1963 году, несмотря на опасность повторного ареста, он сумел тайно отпечатать в государственной рижской типографии стихотворения Бялика, статьи Жаботинского и «Исход» Леона Юриса. Иосиф Хорол привез в советскую столицу по триста экземпляров каждого из этих изданий, а группа Меира Гельфонда распространила их в Москве, Ленинграде, Киеве и даже на Урале.

В 1969 г. Иосиф и Итта Хорол репатриировались в Израиль. На земле предков Иосиф Хорол сразу стал своим и с головой ударился в политику. Воспоминания о том, как большевики подавляли любое мнение, отличное от официального, заставляли его раз за разом вставать на сторону справедливости. Так, он выступал против запрета Коммунистической партии Израиля. Хороший человек и настоящий сионист по Хоролу обязательно недоволен правительством. Без критики не будет развития и демократии!

В Израиле Иосиф и Итта Хоролы помогали новым репатриантам найти работу, создали фонд помощи новоприбывшим, организовали систему отправки посылок и писем в советские лагеря своим соратникам.

В марте 1990 года Иосиф Хорол был реабилитирован. Осенью того же года, как только открылись границы, Иосиф Михайлович отправился в СССР и установил памятник своей матери Зинаиде Хорол, умершей в Минлагере Инты. На цоколе написано: «Безвестным и бесчисленным женщинам – жертвам сталинского террора. Имена ваши бессмертны».

Узник Сиона скончался в Израиле от тяжелой болезни сердца 1 января 2010 года. Не встав на колени перед угнетателями своего народа, ни на секунду не усомнившись в правильности выбранного пути. И как Давид когда-то увидал пораженного Голиафа, так и Иосифу Хоролу посчастливилось лицезреть смерть колосса под названием СССР.

Этот ордер имеет несколько особенностей, он выдан 31 июня 1926 года.
1. На что, вы спросите, выдан ордер? На «трусу та затримання», то есть, на «обыск и задержание».
2. Насладитесь украинским языком ранней УССР и шрифтом.
3. Это ордер на арест Красногорского Пейсаха Абрамовича - неисправимого, несколько раз арестованного советскими властями, сиониста. Он же - Песах Ифар – первый мэр города Герцлия, не самый удачный мэр города.

Выдержки из отчета «Информация об откликах и настроениях трудящихся Днепропетровской области, январь 1953». В январе 1953-го трудящиеся были настроены предавать анафеме еврейских врачей: в разгаре было Дело врачей, и советская пропаганда работала вовсю. Доходило до абсурда. К примеру, работница Трофименко, начав почти под копирку с остальными возмущающимися, внезапно выдала: «Хотя бы товарищ Сталин поменьше обращался к врачам». Видимо, сильно она опасалась за здоровье главы государства. Настолько сильно, что лучше уж ему вообще не лечиться, чтобы быть ему здоровым. Эта строка, похоже, вызвала недоумение даже у кагэбэшников – в документе она подчеркнута.

В украинском Ровно чекисты имели своих агентов и осведомителей, которые работали над раскрытием еврейского националистического подполья. Причем в связях с сионистами могли заподозрить абсолютно всех – достаточно было иметь родственников в Израиле или просто быть евреем, занимающим ответственную должность.

Александр Ефимович Азимов в 1952 году был членом ВКП(б), работал в должности управляющего конторой Ровенского Облжилснабторга – снабженческо-сбытовой организации Министерства коммунального хозяйства. Такую персону сексоты обойти стороной не могли, поэтому на столе у начальника УМГБ Украинской ССР по Ровенской области полковника Решетова вскоре появились первые донесения.

Агентура докладывала, что в 1941 году, находясь в рядах Красной Армии, Александр Азимов попал к немцам в плен и до 1944 года проживал в Ровно и местечке Олыка, выдавая себя за татарина. Скрывший свою национальность Азимов, дескать, привлекался немцами к работе в оккупационных учреждениях и подозревается в принадлежности к немецкой контрразведывательной агентуре.

Несмотря на то, что Александра Ефимовича все знали как бывшего партизана Тернопольского партизанского соединения имени Н. С. Хрущёва, по версии чекистов никаким народным мстителем он не являлся, а... купил необходимые справки и характеристики у нескольких командиров партизанского соединения Шитова.

В январе 1946 года партийная комиссия при политотделе Ровенского областного военкомата исключила Азимова из рядов большевистской партии как бывшего военнопленного, но уже через два года, благодаря партизанским документам, в партии Александр Ефимович был восстановлен.

Не понравились чекистам и близкие знакомства Азимова. В частности, крайне подозрительной показалась им его дружба с экспедитором Ровенторга Фроимом Элевичем Фишбейном. Последний советским человеком не был: “западник”, в 1939 году пытался перебраться в Литву, в 1943 году снова хотел бежать – уже в Палестину, через советско-афганскую границу.

Самым возмутительным был тот факт, что органы совсем потеряли бдительность и привлекли Фишбейна к оперативной работе. По окончании войны он находился в Германии, где работал в отделе контрразведки МГБ переводчиком. Соответственно, знал все тонкости агентурной работы советских органов.