О том, что до Рождества и Нового года осталось совсем немного времени, напоминает Марайя Кэри, снявшаяся в промо праздничной коллекции Victoria’s Secret. На певице бриллиантовые серьги и колье Chopard.
 
По подсчётам американского Forbes, исполнительница одного из главных рождественских хитов All I Want for Christmas is You ежегодно зарабатывает на этом треке около 2,5 млн долларов США (в добавок к 60 млн авторских отчислений, полученных ей после релиза песни в 1994 году), а издание New York Post и вовсе называет сумму 3 с лишним млн. Это не считая рекламных контрактов, которых у неё тоже достаточно (промо-съёмка Victoria’s Secret – ещё одно тому подтверждение). Сотрудничает Кэри и с Chopard – год назад марка представила коллекцию, созданную совместно с певицей. Её лейтмотивом стала бабочка – отсылка к альбому Butterfly, вышедшему в 1997 году. Интересно, что при этом на этом снимке мы видим бриллиантовое кольцо в форме бабочки Van Cleef & Arpels из личной коллекции героини съёмки.

«Браслеты Cartier — это свидетельство безвкусицы» — рассуждает коуч по luxury-этикету, выпускница знаменитого института Вилла Пьерфе в Швейцарии, где обучается манерам и социальным навыкам «голубая кровь» Европы. Час моей собеседницы стоит 3 тысячи долларов, свободных у нее на ближайший месяц нет: она разрывается между клиентами в Лондоне, Гонконге и Нью-Йорке. Она помогает дамам выглядеть и вести себя как old money и избежать всех штампов wannabes. «Я не говорю о высоком ювелирном искусстве Cartier, исключительно об их масс-маркет коллекциях вроде Love, Juste Un Clou, Clash. Вы их вряд ли увидите на запястьях богатых лондонских аристократок», — предвосхищает мой вопрос эксперт по роскоши. Соглашусь, они скорее в фаворе у московско-дубайских девушек и представителей ныне стыдных new money. Она перечислила несколько вещей, которые с головой выдают людей, желающих казаться, а не быть. Броши и серьги Chanel, ремни Gucci, сумки Louis Vuitton выглядят как отчаянная попытка заявиться на социальный вес — их лучше оставить для вишлистов среднего класса. Спортивные коллаборации вроде Nike и Tiffany, Dior и Birkenstock туда же. Сумки и все вещи с логотипами давно богатые не носят: «Деньги говорят, богатство шепчет». Дном безвкусицы коуч назвала брендовые интерьерные предметы — подушки, пледы, одеяла Versace, Prada, Hermes. Ее рецепт богатой жизни прост: всех спасет тихая роскошь — и тех, кто давно ею является, и тех, кто к ней стремится.

Я искренне радуюсь, что становится модным иметь коуча по этикету, который дает такие правильные, на мой взгляд, советы. Мир переживает наследие китайской культурной революции, несмотря на то, что каждый претендует на индивидуальность, выглядят все одинаково. В Москве, в Дубае, в Сен-Тропе, и даже в Лондоне. Если раньше дорогие вещи в эпоху, когда их шили штучно, были свидетельством определенного социального слоя, то сейчас нужно фильтровать на что тратить деньги — иначе есть риск при больших инвестициях выглядеть лоховато. Я не дипломированный специалист по роскоши. Но список вещей, которые выдают wannabes, пополню. Большую часть жизни я провела в Москве, 5 лет назад осела в Лос-Анджелесе. Люблю оба города, они совсем разные. В московские времена я грешила браслетами Cartier, и вишлисты у меня были, как у всех гуляющих на Патриках. Москва определяет, кто ты и что должно быть в твоем гардеробе — отсюда ежесезонно на улицах города клоны девушек, одетых в одни и те же брендовые шмотки. В Лос-Анджелесе все наоборот: ты решаешь, кто ты и в чем ты, поэтому здесь правит и тихая роскошь, и абсолютно невообразимая марсианская одежда. Носить узнаваемые вещи с логотипами — моветон. Лос-Анджелес сильно трансформировал мой вкус. Когда я приезжаю в Москву, то мама отказывается со мной ужинать, если на мне надеты футуристичные вещи моих любимых японских дизайнеров. «Это не наш культурный код, оставь это для ЛА», — умоляет она.

У меня же в Москве кровь из глаз от обуви Loro Piana, которой место в домах престарелых, а не на ногах у молодых девчонок (да простят меня подружки). И вообще от засилья Loro Piana и Brunello Cucinelli в женских гардеробах Москвы. Вроде бы пенсионный возраст повысили, но все продолжают усердно с 20 лет готовиться к старости. Мое веко подрагивает и при виде сандалий Hermes в их разных вариациях, которые не красят стопу и вообще не понятно, о чем эта обувь. Учитывая, какое огромное количество подделок брендовых вещей циркулирует в мире, то надевая их на себя, всегда есть шанс показать не состояние богатства, а лишь претензию на него. И все-таки тщательно нужно следить за контеном в соцсетях, особенно спутницам состоятельных и известных мужчин — жуткая пошлость выкладывать распаковку подарков и покупок и публиковать бесконечные селфи из примерочных… Это мещанство, которое не смогут нивелировать последующие сториз с умными книжками.

Так, что я упустила? Добавляйте.

В общем-то, к этому списку можно было бы смело добавить все украшения Van Cleef & Arpels из их коллекции Alhambra. Но новая британская королева Камилла, возглавляющая упомянутый класс «богатых лондонских аристократок», с этим явно не согласна. У супруги Карла III (к слову, аристократки не только в замужестве, но и по рождению) множество вещей из этой коллекции, а браслет с голубым агатом она и вовсе носит не снимая. Кейт Миддлтон, принцесса Уэльская и будущая королева, кстати, тоже регулярно надевает свои перламутровые серьги и колье Alhambra.
 
Что касается именно Cartier и их браслетов Love, то такой, к примеру, есть у герцогини Сассекской. Справедливости ради, в Лондоне Меган Маркл не прижилась, да и настоящей аристократкой в глазах общественности так и не стала. Но зато теперь обитает в непосредственной близости от Лос-Анджелеса и вроде не бедствует.
 
Это мы к тому, что иногда сложно понять, кто перед вами: wannabe или вполне состоявшийся и состоятельный человек, которому просто нравятся эти вещи.

Спасибо внимательным читателям: нам подсказали, что ещё одна богатая лондонская аристократка – принцесса Беатрис – тоже носит Cartier, и не из высоких коллекций, а хорошо знакомый всем «гвоздь», то есть браслет из коллекции Juste un Clou.

И всё-таки в продолжение вчерашней темы с «безвкусными» браслетами и противопоставляемым им модным поветрием old money.
 
Нравится нам это или нет, но то, как мы выглядим и что носим, – часть сложной системы распознавания свой/чужой. Этим, разумеется, и объясняется глобальный ажиотаж вокруг дорогих брендовых вещей, связанный с тем, что в какой-то момент пропуск в светское общество, по крайней мере в его современном виде, стало возможно купить за деньги или, как минимум, обозначить свою к нему принадлежность с помощью одежды и аксессуаров. И если пару веков назад заглавному герою «Графа Монте-Кристо» для этого потребовались несметные сокровища, сегодня цена вопроса значительно снизилась. Хорошо это или плохо – тема для отдельного разговора. Однако факт остаётся фактом: такой же золотой браслет, как у кинозвезды или принцессы крови, могут позволить себе очень и очень многие. И позволяют. Достаточно ли браслета, чтобы считаться условным аристократом? Очевидно, что нет. Достаточно ли его, чтобы хоть на мгновение почувствовать свою причастность к небожителям? Вероятно. Но тут и кроется подвох: ведь если причастность ограничена исключительно внешними признаками, тогда приходится признать, что эти же признаки уравнивают их носителя в том числе и с теми, с кем чувствовать себя на равных ему совсем не хочется, – и вот уже браслет объявляется символом пошлости.
 
Enter old money.
 
На сцену выходят «тихая роскошь» и «старые деньги». Что это, как не новый способ обозначить свою принадлежность к определённому узкому кругу с помощью исключительно внешних признаков? Снова, кстати, доступный примерно всем и потому уже успевший набить оскомину. Парадоксально, что этот способ ещё более лицемерный, чем стремление нарядиться в кричащие логотипы. Ведь, если логотипы призваны сообщить окружающим о том, что вы богаты и можете себе позволить большие траты, то «старые деньги» предлагают притвориться, что богаты вы уже давно и не в первом поколении, хотя очевидно, что мало кому повезло родиться в семье Рокфеллеров. Да и вопрос, с чего вдруг тот факт, что деньги вы заработали сами и относительно недавно, стал чем-то предосудительным, остаётся без ответа.
 
Так или иначе, всё это объясняет, почему упомянутые накануне настоящие аристократки спокойно продолжают носить те самые браслеты, несмотря на заверения модных коучей, что это моветон. Лишний раз демонстрировать окружающим свою принадлежность к высшим кругам им нет необходимости, и для них эти украшения не являются статус-символами, ставящими их в один ряд со всеми, кто их носит. В конце концов, никогда не надо забывать, что никакой браслет сам по себе не поможет сделать ножку маленькой, душу – большой, а сердце – справедливым из вас принцессу крови. Но и индивидуальности тоже не лишит, ведь, как бы банально это ни звучало, она всегда внутри, а не снаружи.

Читаю посты Юны и комментарии, неминуемо вспыхивающие, когда стерильный мир “Татлера" Лос-Анджелеса "для своих” встречается с широким читателем. С одной стороны, “обвешивать себя брендами моветон, нужно вкладываться в мозг”, с другой – “нефига нам указывать, сами решим”.

Моя позиция простая: всему свое время. Невозможно прийти к стадии Лос-Анджелеса и no name футболки за триста долларов, минуя условную стадию гвоздя, клевера и чего там еще.

Вчера я была у мамы. На самом видном месте стоит снимок из фотосессии, которую девятнадцать (!) лет назад для бьюти-редакторов организовали Chanel. Тогда у марки в Москве еще не было fashion-подразделения (одежду продавал Mercury), и команда в чемоданах привезла из Парижа ворох платьев и украшений. Арендовали студию. Пригласили своего тогдашнего главного визажиста Андрея Шилкова. Наняли дорогих фотографа и стилиста и всех нас снимали, как звезд. Потом много кто повторял этот формат, но первыми были Chanel и моя подруга Лиза Дреер. Тогда я впервые надела вечернее шифоновое платье с кольцами на лого. Была ли я счастлива? Дааааа!

А купленное в Париже платье BCBG MaxAzria, в котором я поехала на собеседование к Джонатану Ньюхаусу? А платья Diane von Furstenberg, привезенные из Нью-Йорка? А первый Celine от Фиби? (два платья – черное и белое – по 1200 минус тридцать процентов главноредакторской скидки, купленные на собственную зарплату, когда доллар был еще по тридцать)?

И, конечно, меня не миновал период Brunello и Loro – окей, не тапочек, про которые пишет Юна, а других качественных, солидных, дико дорогих вещей. Я не буду произносить, сколько стоит серая дубленка-пончо, так красиво серебрящаяся на фоне Куршевеля 1850:), которую я ни разу больше не надела.

Сегодня в моей жизни другой коэффициент счастья (если говорить про покупки). Меня прет, когда я могу позволить себе оплатить дочери индивидуальные тренировки, ракетки, форму, как у Мирры Андреевой, или отправить ее в академию во Францию. Я ликую, когда есть деньги на мою учебу или на Италию не в пресс-тур, а просто потому, что очень ее люблю. Мне доставляет удовольствие прийти в воскресенье на Усачевский к Альбине и купить у нее лучшую красную рыбу:)) #ктознаеттотпоймет.

Но я все еще могу представить, как счастлива девочка-девушка-женщина, у которой появился гвоздь. Да, мода – это во многом про социальный статус, про желание казаться, а не быть. Но еще и про эмоции. И мне кажется, сознательно не носить бренды – такой же тренд, как их носить. Все должно быть от сердца.