"Санкт-Петербургские ведомости", 9 октября 1836 года

Очень надо доредактировать один большой текст.
Не хочется, конечно. Но ведь всегда есть важные дела, которые помогают не чувствовать себя бездельником.
Итак, за последние два часа я
- просмотрел два видео про панд из Московского зоопарка
- изучил историю кота, которого по доносу пенсионера-алкоголика изгнали из библиотеки, где кот прожил восемь лет. Собрал материал (ну, это, может, еще и пригодится для чего-нибудь)
- полистал «Телеграм», в России не запрещенный и не заблокированный
- полистал еще одну соцсеть, заблокированную и принадлежащую запрещенной в России компании
- поделился парой мыслей невероятной ценности с пользователями бывшего «Твиттера», который хоть и не запрещен, но заблокирован в России
- вступил в переписку с человеком, который очень озабочен тем фактом, что мой скромный проект «Север», посвященный истории и культуре России, мало уделяет внимания геноциду в Руанде. Да что там – совсем не уделяет. Стыдно, конечно, чего уж. Стал думать – что-то ведь писал, например, про Африку Козьма Индикоплевст, которого вы не читали, а я читал. Не пересказать ли? Опять же, кажется, Африка упоминается в апокрифической «Повести об Иуде», которую ценили древнерусские книжники. NB – проверить, упоминается ли. Надо исправляться. Надо больше писать про Африку на «Севере».
И вот уже, хотя дело не сделано, я себя бездельником не чувствую и мук совести не испытываю.
Все-таки интернет – великое изобретение человечества.

Сидел в метро, читал книгу. «Золотую легенду» Иакова Ворагинского, сборник житий, - расплавленный свинец льется рекой, палачи безостановочно урезают святым сосцы, бичуют их, а то и просто, без изысков, рубят головы, - в общем, увлекательно.
По вагону шла немолодая дама, видимо, без определенного места жительства. В странных одеждах, с неизбежным запахом и с огромной сумкой на колесиках. Что-то напевала и хваталась, чтобы не упасть, за поручни.
Поравнявшись со мной, хлопнула несильно по макушке и пошла дальше.
Должно быть, Муза.
Главная из резвых, Эвтерпа, как ей еще и выглядеть в наши-то времена.
Вот только непонятно, что это за знак. Проклятие или же благословение?
Два дня размышляю и не могу решить.

Мой добрый друг, гигантский пермский поэт Иван Козлов завел телеграм-канал.
Он действительно гигантский. Ростом метра три или около того. Возможно, чуть меньше, впрочем. Но не сильно меньше.
Долгое время из-за этого Иван не мог выбраться из Перми – не помещался ни в поезд, ни в самолет. Теперь вот как-то выбрался. Пешком, наверное, ушел, начитавшись «Севера».
Иногда Иван пишет неплохие стихи, а иногда – разнообразные истории из жизни городских сумасшедших. В общем, подписывайтесь, искренне рекомендую.
https://t.me/davaite_ne_budem

Рассказывал (и даже статью для «Викенда» про это писал): есть в списке моих постыдных удовольствий привычка смотреть российский сериал «След».
«След» - о работе (выдуманной) ФЭС, Федеральной экспертной службы. Сотрудники ФЭС, используя передовые достижения науки, раскрывают разнообразные преступления. Негодяи трепещут.
Так вот, в одной из последних серий ФЭС ловила банду черных риэлтеров, которые маскировались под агентство, переправляющее релокантов в Дубай. Завлекали в свои сети одиноких айтишников, убивали, а потом продавали их квартиры. И крали ноутбуки.
Ни намека на то, с чего вдруг стада айтишников рванули к арабам, но контекст изящно задается в ходе беседы начальницы ФЭС с одним из спасенных релокантов (который пока еще не понимает, что спасен).
- Значит, хотели уехать за границу?
- А что, это теперь преступление?
- К вам у нас претензий нет, нас интересует агентство.
- А! Хотите - как это у вас называется? – канал перекрыть? Ловко!
Ну и так далее.
Добро победило, а мораль проста – незачем шастать.

Записывали очередной разговор для «После».
Собеседник, социолог с мировым именем и по совместительству - иноагент, рассказывал помимо прочего о разных удивительных встречах, которые случились у него в СИЗО.
Интересные нам, конечно, времена достались. Даже боязно.

Показали вчера рецензию одного патриотического публициста на фильм, который все теперь обсуждают (я пока не видел, поэтому даже осудить не могу, ну, может, увижу еще, от такого не зарекаются).
Рецензия заканчивалась фразой: «По хорошему должны сесть все». Орфография авторская, но не в этом дело.
Я просто подумал – перспективный ведь план. Правильный тезис. Безотносительно к провинностям и заслугам съемочной группы данного конкретного фильма.
По-хорошему, конечно, все тексты патриотических публицистов должны так заканчиваться. И все речи вождя. И соратников его.

Так. Продолжаем рассказывать о том "Как это делалось в России". На этот раз про литературные экспедиции Морского министерства. Cамый странный опыт сотрудничества интеллигенции с властью.

"В Твери один из местных начальников сказал Островскому: «Ничего вы не увидите. Нечего здесь смотреть. Рыболовства нет, потому что и рыбы нет, да и никогда не было. Судостроение в жалком состоянии». Россия, конечно, менялась, но чиновники на местах оставались все те же, николаевские. Непонятная суета, которую затеял в Петербурге великий князь, их пугала. Приезжие писатели — тоже. Ну как ревизоры инкогнито?"

https://telegra.ph/Kak-ehto-delalos-v-Rossii-samyj-strannyj-opyt-sotrudnichestva-intelligencii-s-vlastyu-01-31

#как_это_делалось_в_россии

Понимаешь, в чем дело, Иван. Вообще-то это наша кровать. Мы здесь работаем, люди в курсе.

Всплыла непонятно почему в голове бунинская строчка:

Еще и холоден и сыр…

Задумался, позавидовал: вот умели же классики. Казалось бы, причем тут сыр? Какой сыр? Зачем сыр. Однако настроение задается. Меж сыром лимбургским живым и проникающим ножевым.
Стал вспоминать, что там дальше. Дальше, конечно, не так интересно и сыр, разумеется, вовсе ни при чем:

Еще и холоден и сыр
Февральский воздух, но над садом
Уж смотрит небо ясным взглядом,
И молодеет божий мир.

А жаль, что ни при чем.
Еще и холоден, и сыр, и кюхельбекерно, и тошно.

Стоял вчера на остановке, ждал автобуса.
Мимо прошли два трудящихся из ГБУ «Жилищник» в роскошных своих нарядах. И один другому сказал:
- Ты, главное, на разбой не ходи. Они будут звать, а ты не ходи. Не надо ходить на разбой.
Впечталился. Проводил ушкуйников взглядом. Вообще-то я глуховат, и разговаривали они о чем-то другом, конечно. Но мой вариант лучше.
Потом волею судеб оказался возле американского посольства (на самом деле, я всего лишь шел из музея-усадьбы Шаляпина).
Веселая теперь у посольских жизнь: две здоровенные инсталляции прямо под окнами. Одна понятная – ZVO. Другая загадочная: «МЫ ВМЕСТЕ», надпись в цветах триколора. Нет ли здесь какой измены или даже саботажа?
И пикетчик из НОДа еще. С плакатиком. Требовал у прохожих нанести немедленно удар по Вашингтону. Не знаю, согласился ли кто. Я воздержался. Не стал наносить. Пусть уж их. Чего уж.
У Шаляпина была выставка «Путешествие из Петербурга в Москву». Из тамошнего его музея привозили разные вещи, в том числе картины. На картины я и приходил поглазеть – выставка как раз вчера последний день работала.
Вот, например, Борис Григорьев, «В цирке» (см. следующую запись). Григорьев – великий, да и жизнь, чувствуется, понимал.

Борис Григорьев, "В цирке" (см. предыдущую запись).

Среди спиритов

В воскресенье, в квартире г. Шимановского состоялся спиритический сеанс при участии известного медиума Яна Гузика под руководством г. Жано организованный бароном В.Э.Вреден и сыном сенатора П.Н.Барковским. Сеанс привлёк немногочисленное, но избранное общество, преимущественно молодёжь.

Сеанс оказался в высшей степени удачным. Излюбленный Яном Гузиком дух Шварценберг неоднократно материализовался, играл на мандолине и явил целый ряд красивых световых эффектов.
—————
«Петербургская газета» от 1 февраля 1911г.

Короткое эссе о музыкальных модах

Насельники некоего монастыря добивались от своего настоятеля, чтобы он позволил им петь на службах гимн святому Николаю, сочиненный по новой моде.
Но настоятель был строг и прямо сказал – в его храме не будет звучать молитва, столь похожая на творения менестрелей. Не для того, чтобы услаждать слух соблазнительными мелодиями, приходят люди в церковь.
Ночью настоятелю явился сам святой епископ Мир Ликийских. Николай грубо швырнул настоятеля на пол, достал розгу и начал петь старый гимн. Медленно и торжественно. Каждая строчка сопровождалась ударом розги. Бил тоже от души.
А гимн был длинный.
Монахи вбежали в келью к вопящему начальнику. Тот, сильно избитый, лежал на полу. А когда его подняли, приказал петь отныне только новомодный гимн в честь святого Николая.
Не будьте ретроградами.

Продается в комплекте

Иван Давыдов о некоторых последствиях борьбы за суверенитет ▶️ https://clck.ru/38VpJ2.

#колонка

Новая "Афиша Севера". Сегодня мы решили посвятить выпуск Москве и Санкт-Петербургу.

https://telegra.ph/Radovat-glaz-dve-stolicy-02-02

Люди, люди... Как же вы могли?!

В бывшем твиттере коллективными усилиями породили: Мастер и Маргарита здорового человека.

(Всем, конечно, важно знать, как живут мои коты)
Тихон, кот, кстати сказать, довольно-таки тучный, хоть и расстроился, когда елку разобрали, но не сильно.
Зато – неожиданно несколько – страшно обрадовался малый кот Петр Пуговица. Петр – сторонник ритуалов. У него есть два нехитрых номера, чтобы очаровывать публику. И один из них (я рассказывал как-то уже) требует определенной расстановки предметов в комнате.
Петр, возможно, китайский мудрец: это ведь китайские мудрецы считали, что все десять тысяч вещей во вселенной должны занимать свои правильные места.
Петр должен двигаться по кругу – от угла комнаты, где фикус, через тумбочку к когтеточке, попутно собирая восторги зрителей. Место фикуса на месяц заняла елка, когтеточку вообще вынесли в коридор…
Но порядок во вселенную вернулся и Петр возликовал.
А вот второй его ритуал для меня мучителен. Я читаю, лежа на диване. Приходит Петр. Стоит на полу и глядит укоризненно. Это значит, что я должен опустить к нему руку.
Мне приходится изворачиваться, книгу держать одной рукой (а книги-то, как правило, вроде Тихона, тучные)… Но против взгляда Петра кто устоит.
Петр начинает ходить вокруг руки, временами ударяясь лбом об нее. Исполняется при этом песнь радости.
Потом надо, чтобы я Петра поймал и повалил. И чесал ему пузцо. Песнь становится громкой до неприличия, я свисаю с дивана, рука затекает, о книге вовсе приходится забыть.
Зато Петр счастлив.
И только так. Если, например, Петра переложить на диван, так, чтобы удобно было не только ему, но и мне, Петр бежит, обидевшись.

Такое вот еще теперь делаем. Интересно жили, кстати. https://t.me/politru/12649