Путешествие на Запад (перевод В. C. Колоколова)
—

«Будда легко оттолкнул лодку от берега, и все увидели, что выше их по течению плывет труп. Танский наставник перепугался.

– Не бойся! – смеясь, сказал Сунь У-кун. – Это ведь твое бренное тело.

– Да, это твое тело, твое! – подтвердил Чжу Ба-цзе.

Ша-сэн, всплеснув руками, воскликнул:
– Это ты! Это ты!

Лодочник, ударив багром по воде, сказал то же самое:
– Это ты! Поздравляю тебя! Поздравляю! – добавил он.

Ученики Танского наставника тоже стали приносить ему свои поздравления.

Между тем лодка, гонимая багром, спокойно переплыла бурный поток у переправы Заоблачной высоты. Танский монах повернулся и с необыкновенной легкостью спрыгнул на берег.

[…]

В том, о чем мы здесь рассказали, по правде говоря, заключается величайшая мудрость и указан способ, как переправиться на тот берег, где царит беспредельное блаженство.

Взобравшись на берег, четверо путников оглянулись: лодка без днища бесследно исчезла. Только тогда Сунь У-кун сказал, что лодочником был сам Будда, встречающий праведников, и Танский монах понял наконец, что произошло. Он стремительно обернулся и поблагодарил своих учеников.»

The Journey to the West (revised edition, translated by Anthony C. Yu)
—

«As they all stood on the gunwale, the Buddhist Patriarch gently punted the vessel away from shore. All at once they saw a corpse floating down upstream, the sight of which filled the elder with terror.

“Don’t be afraid, Master,” said Pilgrim, laughing. “It’s actually you!”
“It’s you! It’s you!” said Eight Rules also.
Clapping his hands, Sha Monk also said, “It’s you! It’s you!” Adding his voice to the chorus, the boatman also said, “That’s you! Congratulations! Congratulations!”

Then the three disciples repeated this chanting in unison as the boat was punted across the water. In no time at all, they crossed the Divine Cloud-Transcending Ferry all safe and sound. Only then did Tripitaka turn and skip lightly onto the other shore.

We have here a testimonial poem, which says:
Delivered from their mortal flesh and bone,
A primal spirit of mutual love has grown.
Their work done, they become Buddhas this day,
Free of their former six-six senses’ sway.

Truly this is what is meant by the profound wisdom and the boundless dharma that enable a person to reach the other shore.

The moment the four pilgrims went ashore and turned around, the boatman and even the bottomless boat had disappeared. Only then did Pilgrim point out that it was the Conductor Buddha, and immediately Tripitaka awoke to the truth. Turning quickly, he thanked his three disciples instead.»

Откровенные рассказы странника духовному своему отцу
—

«Теперь слушай – я буду читать, каким образом научиться непрестанной внутренней молитве. – Старец раскрыл Добротолюбие, отыскал наставление св. Симеона нового Богослова и начал: "сядь безмолвно и уединенно, преклони главу, закрой глаза; потише дыши, воображением смотри внутрь сердца, своди ум, то есть мысль из головы в сердце. При дышании говори: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя", тихо устами, или одним умом. Старайся отгонять помыслы, имей спокойное терпение, и чаще повторяй сие занятие".

[…]

Внимание есть блюдение (хранение) ума, как выразился Никифор монашествующий, или внимание есть собрание ума к себе, и углубление его в один какой-либо предмет, при оставлении всех посторонних мыслей и воображений. […]

Итак, желающий посредством внимания достигнуть внутренней молитвы должен держаться, сколько возможно, уединения, избегать бесед с людьми, молитву творить не поспешно и не помногу вдруг, а с некоторою расстановкою, углублять ум в молитвенные глаголы таким образом, как бывает при внимательном чтении книги, по возможности отгонять помыслы и всемерно внимать Иисусу, которого призывает, и его умилостивлению, которого просит: иногда, сотворивши одну молитву, побезмолвствовать немного, как бы ждя ответа Божия, стараться удерживать внимание и в случае рассеяния, и всегда помнить, что ты решился для Господа пребывать в непрестанном внимании молитве, при очищении ума от помыслов.»

Откровенные рассказы странника духовному своему отцу
—

«Итак, чтобы сколько можно помочь и поддержать веру в сем брате, я достал из сумки Добротолюбие, отыскал 109 главу преподобного Исихия, прочел и начал ему растолковывать, что воздержание от грехов, страха ради мук, не успешно и неплодно, и невозможно душе освободиться от мысленных грехов ничем иным, кроме хранения ума и чистоты сердца. Итак все это приобретается внутреннею молитвою, и не только, прибавил я еще, страха ради адских мук, но даже и желания ради царства небесного, если кто станет совершать спасительные подвиги, то и это святые отцы называют делом наемническим. Они говорят, что боязнь муки – есть путь раба, а желание награды в царствии есть путь наемника. А Бог хочет, чтоб мы шли к Нему путем сыновним, то есть, из любви и усердия к Нему вели себя честно и наслаждались бы спасительным соединением с Ним в душе и сердце.»

угомонистическая терапия

# третья нога

Чтобы психотерапия шла как следует ей нужны две ноги — поддержка и фрустрация. Это верно не только для терапии, а для развития вообще. Если передавить с фрустрацией, то процесс/клиент и передавится, зажмется и будет только обороняться. Если растекаться в поддержке, процесс остановится, увязнет в тягучей мягкости и жизни никакой в нем не будет. Даже если на одну ногу процесс/терапевт прихрамывает, нужны обе.

Иногда эта же мысль доносится как необходимость для терапевта исполнять и материнскую/поддерживающую, и отцовскую/фрустрирующую функции. В том, например, смысле, что в крайности это такая сумасшедшая мамаша, для которой уже не существует никакой реальности кроме одной на двоих с ненаглядным чадом фантазии о слиянии; и отец, который беспощадно эти фантазии рушит, указывая на реальность.

Сочетать противоположности непросто, поэтому для терапевта есть всякие подсказки о том, как это делать. Сначала можно уяснить, что это последовательность, то есть сначала можно научиться не спорить с клиентом, по-матерински, а потом уже ему возражать, по-отцовски. А потом может и сочетать и то, и другое в одном движении, когда терапевтические отношения будут достаточно прочны.

У меня сложились три сердитых формулы-заклинания для трех этих движений. (Заклинания, естественно, нужны мне самому и вслух не произносятся, я же не сумасшедший!)

- материнское заклинание, если человек говорит что-то, с чем я не согласен, если мне непонятно это и странно: “не понимаю что ты несешь, но изо всех сил пытаюсь понять где это ты находишься (в психологическом смысле), что тебе оттуда так видится, и как ты туда попал”

- отцовское, если я понял, по-моему, достаточно: “ты уверен что это так? как ты это понял? хорошо, а если честно, что из этого ты выдумал, и зачем сочиняешь эти небылицы?”

- сочетание, третья нога, вершина доверия!: “хуйня, конечно, полная, но понимаю почему ты ее городишь”

—
https://ironhead.id/tlgrm-805n

# фрустрация фантазии

Для терапии необходимо сочетание поддержки и фрустрации, но ведь что для одного поддержка, для другого — фрустрация.

Вот есть эта пара противоположностей — поддержка/фрустрация, а можно сказать материнское/отцовское. Но мало нам этого, усложним еще.

- можно ведь решить, что это не то же самое, а разные оси координат. Бывает ли тогда материнская фрустрация? А отцовская поддержка? Можно и так, наверное, но подумаю потом.

- сейчас больше хочется сказать, что это одно и тоже, просто “поддержка” это не то, что клиенту хочется или приятно, а “фрустрация” это не обязательно что-то для человека неприятное. Дело-то в поддержке или фрустрации *фантазии*, а не человека. Материнское — это согласие с фантазией клиента, а отцовское — возражение ей. А фантазии разные бывают.

“Я ничтожество”, — говорит клиент. Если я с этим соглашусь, по-матерински поддерживающе, то клиент, конечно, может быть такой “поддержкой” фрустрирован, в том смысле, что ему будет неприятно, потому что он то надеялся, что его будут переубеждать. Но может и наоборот, будет поддержан, то есть в какой-то степени рад, что наконец-то с ним не спорят. Соотвественно, если я начну возражать, фрустрировать фантазию, пытаясь ее пресечь, то клиенту может быть приятно, что его пытаются переубедить, или напротив, он может быть раздражен, что опять его не слушают, спорят и не пытаются понять.

Все это может быть полезно в разные моменты терапии, но чаще все же предполагается сначала материнское соглашательство, а потом уже отцовское возражение.

Дальше надо сказать, как с поддержкой/фрустрацией и материнским/отцовским соотносится терапевтическое понимание/не-понимание.

# чтоб ты понимал

Мне подсказывают, что пишу я сложно, непонятно что, а иногда непонятно даже и о чем. Что говорю и думаю заумно. Но я так не думаю!

То есть да, согласен, многое можно было бы сказать гораздо проще, и иногда я увлекаюсь и начинаю городить. Ничего умного, правда, я в этом не вижу. Пишу, объясняя сам себе какие-то вещи, и вот так они у меня укладываются. Чтобы было понятнее публике, надо разговаривать с публикой, и мне стоит этому тоже поучиться. И я даже буду пытаться иногда.

Сейчас вот, дорогие подписчики, хочется высказаться и в защиту заумной сложности.

То, что я сейчас попытаюсь сказать, относится не только к терапии, но для начала возьмем терапию как пример. И терапию мы возьмем как практику понимания и самопонимания. (Хотя лучше было бы сказать практику не-понимания, надеюсь в конце станет понятно почему.)

Терапевтическую проблему можно обозначить так: человек застрял в привычном. Застрял в повторяющемся снова и снова, не осознает чего-то, не замечает. Может быть не слышит, что и как говорит, не видит, что делает. Может быть, это сюжет “из детства”, который проигрывается снова и снова. Может быть, это привычный способ незамечания, или избегания чувств и мыслей. Тот способ, которым человек все это делает — привычный, то есть он не сейчас появился, но часто длится годами, откуда то взялся и зачем-то (был) нужен.

Эта телега с привычным давно уже едет, по наезженной колее, и прилично набрала инерции, то есть просто так она уже не остановится. Что мы можем делать, так это вставлять ей палки в колеса, чтобы она снова и снова ломалась и останавливалась, хотя бы на время. В надежде на то, что однажды привычным образом она дальше уже не поедет.

Вставлять палки в колеса — значит обращать внимание, снова и снова, на привычные способы что-то говорить, делать, думать и чувствовать. То есть надо привычное сделать заметным, а для этого надо сделать его неудобным.

Привычное это что-то удобное, слишком знакомое, чтобы быть заметным. Как я привычно не замечаю свое перемещение из комнаты на кухню, как я не глядя нащупываю выключатель в темноте и не задумываюсь каждый раз где же у меня лежит посуда. Это привычное пространство, обжитое, поэтому оно выпадает из активного внимания. И это хорошо, привычная деятельность делается сама собой, я дома. Очень бывает тяжело, когда все неудобно, все требует внимания и усилия. Как в новой, необжитой квартире, или чужой стране.

Но иногда, например в терапии, надо намеренно привычное снова сделать заметным, вытащить его на передний план, снова сделать его незнакомым, для этого оно должно перестать быть удобным. Надо сбить все, что делается автоматически, безотчетно. Затруднить восприятие, чтобы внимание снова цеплялось и не проскакивало. Но и терапевтический способ замечания и способ говорить об этом, все это тоже затирается, становится привычным, и у нас снова та же проблема: мы слишком хорошо все привычно “понимаем”, чтобы на самом деле обращать на это внимание.

Чтобы что-то понять, надо сделать его непонятным. А уж если мы хотим что-то понять сами, то все, что само собой разумеется надо немедленно прекратить.

Привычное слишком к нам близко, чтобы его разглядеть. Чтобы увидеть то, что спрятано у нас на виду, под самым носом, нам нужна дистанция. Нужен способ *о(т)страниться*, уйти из привычного дома, снова стать *странником*, *сторониться* знакомого, обманчиво понятного. Знакомое ведь только притворяется понятным, хотя оно просто привычное. Все понятное должно стать *странным*, загадочным, тогда оно не уйдет от внимания.

Видите, что происходит в предыдущем абзаце? Речь ведь то же бы сделать неудобной, непонятной и странной. И все за тем же — обыкновение обломать. Иногда надо, чтоб язык заплетался, чтоб не поворачивался сказать как обычно. Чтоб так неудобно выговаривать было, что сломаешь язык. Язык и должен быть сломан, подвешен, проглочен. Если все равно не догоняешь, то пусть черт ногу сломит, продираясь через эти дебри, так его и догонишь.

Чтобы действительно о чем-то подумать, надо за привычный ум выйти, заумь затем и нужна.

—
https://ironhead.id/tlgrm-807n