В продолжение темы о выживании на работе (вы уж простите: у кого что болит, тот о том и говорит).

В телеграме появился гениальный в своей лаконичности бот: @spinubot. Он готов напоминать вам выпрямить спину каждый час ноль-ноль минут. Установила вчера, постоянные напоминания немного раздражают, но привычка горбиться раздражает больше.

(Не забудьте выключить уведомления на ночь. Доблестный бот несёт свой крест круглосуточно.)

Переводила вчера на очень статусном мероприятии, и во время работы мне пришла записка от организатора: «Надя, можно говорить *правильный_термин*» (правильный термин был написан крупными буквами и выделен двумя подчеркиваниями). В переводе на общепринятый русский это означает: «Надя, блин, говори НОРМАЛЬНО». Я всегда веселюсь, когда вижу эту новую «вежливую» норму: 'можно' вместо 'нужно'.

Вообще, я с невероятным интересом наблюдаю за постоянными изменениями норм делового и повседневного общения. Вот где настоящий рок-н-ролл.

Мои кумиры в этике речи — британцы. Взять, хотя бы выражение «You want to», которым ловко маскируют повелительное наклонение. Например, вы стоите на КПП и слышите: «You want to go to room 305», дословно: «Вы хотите пойти в кабинет 305». В особенно тяжелых ситуациях мой внутренний гоблин, слыша это выражение, начинает орать: «Нет, это не я хочу туда пойти, это ВЫ ХОТИТЕ, чтобы я, блин, туда пошла».

Формы повелительного наклонения могут прятаться и по-другому — благодаря влиянию модного направления non-violent communication (ненасильственное общение). С такого примера я и начала пост: повелительное наклонение заменяется на разрешение «можно»: «Надя, можно говорить патронажные сёстры, а не медсёстры». «А теперь можно подняться наверх» — хотя в реальности у меня нет вариантов, надо идти наверх. «Можно подождать и задать вопросы в конце» — ну, вы поняли.

Our language is highly political, и мы живем в интересное время: стремительно меняются ценностные ориентиры общества, что выливается в новые языковые нормы. Это касается всего, и лексики — в первую очередь.

Для переводчика быть чувствительным к таким процессам — первостепенная необходимость. Правда, иногда возникает ощущение, что ходишь по минному полю: недавно синхронила на феминистком мероприятии, где использование феминитивов было обязательным (авторка, кураторка). Но вот если я вверну новый феминитив в перевод на консервативном мероприятии, это вызовет в лучшем случае лёгкое удивление.

И это касается называния всего. Наверное, вы помните, что в нулевые говорить «человек с ограниченными возможностями» было абсолютной нормой. Сейчас это такой моветон, что даже неловко слышать — по современной этике принято: «человек с инвалидностью». Но вот незадача: на недавнем мероприятии участник дискуссии (сам человек с инвалидностью) сказал мне: «Хватит сглаживать углы, называйте меня “инвалид”».

На другом инклюзивном мероприятии выступающий назвал себя transgender, и я на автомате чуть не ляпнула «человек с трансгендерностью», но, слава богу, вовремя опомнилась.

Могу ли я как переводчик влиять на формирование новой нормы? Не уверена. Лексика и грамматика должны транслировать позицию автора. Если человек орёт благим матом, а переводчик нежным голосом говорит «А теперь вы можете ненасильственно пойти нахер», — это прозвучит странно.

С другой стороны, выбирают не только заказчики, мы тоже можем выбирать, с кем мы хотим работать. Можно себя позиционировать как переводчика с определённой повесткой — если вам очень важны конкретные ценности, имеет смысл находить заказчиков, которые их разделяют, тогда подыскивать правильные слова и выражения будет куда проще.

Я руководствуюсь именно этим принципом: искусство, культура в широком смысле, новые модели управления (самоуправление) и некоммерческие / негосударственные проекты. Ясное позиционирование привлекает людей, с которыми мы изначально говорим на одном языке, и переводить для них — одно удовольствие.

А теперь — к актуальным новостям мира. Независимый кандидат от астралийского штата Уоннон в преддверии федеральных выборов станцевал свою политическую программу: https://twitter.com/AlexDyson/status/1125249014524289024.

Ребят, да это же я на работе! Когда со сцены звучат абстрактные громкие слова, я примерно так же машу руками, прыгаю на месте и пытаюсь хоть как-то переложить услышанное на русский язык. Forward thinking! Sustainable development! Empowerment!

Жаль, что в конце выступления не всегда можно эффектно прыгнуть в озеро пингвинчиком.

Вчера с дорогой коллегой Лией Эбралидзе говорили о злободневном.

Я: Тут люди совсем с ума сошли. Говорят: «Давайте без перерыва работать! А завтра приедем к 9, а не к 10».

Лика: Обожаю! От создателей «А давайте ещё одну репетицию добавим сегодня на 2 часа, все же свободны».

В общем, под конец разговора у нас получился практически законченный набор наклеек:

— Там пара терминов, я вам, если что, на сцене подскажу по-доброму.
— А зачем считать пробелы тексте? Я ДУМАЛ, ПРОБЕЛЫ НА ВСЕХ ЯЗЫКАХ ОДИНАКОВЫЕ.
— Здравствуйте, тут вот спикер лекцию на 50 страниц прислал, ну вы успеете посмотреть до начала?
— А там в будке что, человек сидит? Так гладко говорит, я думал, это компьютер. Ну или бегущая строка.
— Мероприятие длится 3 часа, но перевода минут на 30 максимум. Вам что, за всё время надо платить? Это как Газель? Три часа подачи?
— Мы решили вас не приглашать. У меня дочка английский учит, её решили попросить попереводить.

Ну и по мелочи:
— А вы не устаете переводить?
— А вы успеваете понять, что говорите?
— Надежда, можете красиво перевести?

P.S. Все цитаты — реальные.

Новости из мира перевода: «Японский телеканал субтитровал речь Дональда Трампа на турнире по сумо в Токио как 'говорит по-английски'. Похоже на самый халатный перевод в истории, но, возможно, это оправданно».

Немного перчинки вам в ленту!

Hokey-pokey — это дешёвый приём, вкус мороженого в Новой Зеландии или детская песенка. Понятия не имею, что имелось в виду в оригинале, но от песни про медведей теперь не могу отделаться никак!

Мои коллеги часто жалуются на то, что переводчик — профессия, подразумевающая отсутствие авторской позиции. Вроде как мы транслируем чужие слова и мнение, а своё мнение сами знаете куда можно засунуть.

Частично это, наверное, правда — особенно если вы работаете в агентстве, где материал для перевода выбирают за вас.

Однако это совсем не так, если вы работаете на себя и можете выбирать этические ориентиры. Например, я никогда не работала с госструктурами и не планирую. То же касается неэтичного по моему мнению бизнеса — например, перевод товарищей типа Тони Роббинса мне кажется неэтичным занятием.

Я стараюсь поддерживать ту коммуникацию, которая создаёт близкие мне ценности. Когда я перевожу тренинги по самоуправлению, у меня есть ощущение, что я хоть чуть-чуть, но причастна к созданию России завтрашнего дня — воспитанию гражданского общества, где люди принимают решения, руководствуясь совестью, а не понятиями.

Кстати, о понятиях. Больше всего в текстах вокруг задержания Ивана Голунова меня шокировал комментарий сотрудника отдела УВД ЗАО: «Он не говорил в начале, что работает в крупной компании и за ним серьёзные люди стоят….». В такие моменты искренности проявляется настоящий, «понятийный» язык нашей государственности.

В общем, я работаю — делаю доступными вдохновляющие меня тексты и выступления для русскоязычной публики, — чтобы поколение моих детей уже не умело говорить на языке авторитетов. Чтобы словосочетание «серьёзные люди» означало для них что-то другое. Это, возможно, не ближайшее будущее, но я верю, что это будущее. И для того, чтобы оно наступило, важно не засовывать своё мнение слишком далеко, даже если ты переводчик.

P.S. Если вы ничего не слышали про Ивана Голунова (и я вам завидую), вот подробное описание ситуации: https://www.kommersant.ru/doc/3997209

P.P.S. Если вы хотите чем-то помочь, варианты здесь: https://www.facebook.com/1561917627/posts/10219528638837555/

P.P.P.S. А если вы ничего не слышали про сегодняшнюю обложку РБК, Коммерсанта и Ведомостей, то просто посмотрите, какая красота: https://www.vedomosti.ru/technology/articles/2019/06/09/803826-vedomosti-rbk-vpervie-viidut-pervoi-polosoi