Обоз попал в засаду, сопровождавшие его казаки вступили в неравный бой. Услышав шум, Долгорукий предпринял вылазку, рассеял лисовчиков, и ценный груз прорвался в монастырь. Раздосадованный неудачей Лисовский приказал наутро привести под стены монастыря и зверски казнить пленных. В ответ Долгорукий вывел на монастырские стены и приказал демонстративно зарубить всех пленных тушинцев — 61 человека.

Тем временем, земское ополчение освободило Владимир, Муром, Ярославль, Углич, Романов, а Михаил Скопин-Шуйский при поддержке шведов двинулся к Москве. Лжедмитрий II умолял Сапегу срочно снять осаду с Троицы и ехать в Тверь. Но наемники наотрез отказались уходить от монастыря, ожидая скорую победу и вознаграждение за пережитые бедствия.

Решающий штурм был назначен на 7 августа 1609 г. Защитников обители осталось около 200 человек, и все они были крайне изнурены и обессилены. Видевший приготовления неприятеля Долгорукий вооружил всех крестьян и монахов, женщин и подростков; приказал вынести на стены весь порох, но шансов на успех сражения практически не было. Осаждённых могло спасти только чудо, и оно произошло. Запутанная система сигнала к штурму, которую придумал Сапега, сыграла роковую роль. Отряды двинулись с четырех сторон вразнобой, в темноте не разобрались, где свои, где чужие, и накинулись друг на друга. Давние разногласия между тушинцами с одной стороны, поляками и наемниками — с другой, вылились наружу. В войске осаждавших произошёл раскол. Многие атаманы тушинцев увели свои войска, в оставшихся отрядах дезертирство приобрело массовый характер. Вслед за тушинцами лагерь Сапеги покинули иностранные наёмники. Зная о скором подходе основного войска Скопина-Шуйского, Сапега приказал спешно снять осаду. 22 января 1610 г. польско-литовские отряды отошли от монастыря в сторону Дмитрова.

Через несколько дней в Сергиев монастырь торжественно въехал Скопин-Шуйский.

Героическая оборона Троице-Сергиевого монастыря (наряду с обороной Смоленска) показала пример всей Руси и русскому народу, усилив сопротивление и организацию народа в деле преодоления Смуты.

1234 года назад, 24 сентября (по н.ст. в XXI в. – 7 октября) 787 года, в городе Никее открылся VII Вселенский собор.
 
Собор был созван по инициативе императрицы Ирины, взявшей бразды правления после смерти её мужа, императора-иконоборца Льва IV, и патриарха Тарасия в связи с назревшей необходимостью восстановления в Византии иконопочитания и, как следствие, восстановления нормальных отношений с Западной Церковью, управлявшейся папой римским и находящейся под покровительством могущественного короля франков Карла Великого, и Восточными Патриархатами, оказавшимися на территории арабского халифата. И та, и другие сохранили чистоту Православия, и приветствовали приход к власти иконопочитателей Ирины и Тарасия, хоть и недоумевали, как мог мирянин стать патриархом.
 
Однако выбор, упавший на императорского асикрита (секретаря) Тарасия, оказался крайне удачным. Во-первых, он, в отличие от многих епископов, не был замешан в иконоборческих спорах прошлых лет; во-вторых, не только репутация Тарасия, но и его ученость, вызывали всеобщее восхищение; в-третьих, он сразу занял бескомпромиссную позицию по защите святых икон, поставив перед императрицей условие: он согласится занять Константинопольскую кафедру только после того, как правительство гарантирует созыв Вселенского Собора.

К тому моменту ересь иконоборчества, отвергающая почитание священных изображений под предлогом борьбы с идолопоклонством, господствовала в Восточной Римской империи более 30 лет. В 754 г. иконоборчество было провозглашено в качестве официальной церковной доктрины Византийской империи на лжесоборе в Иерии (т. н. 7-м вселенском, именуемом также «безглавым», т. к. ни один патриарх не присутствовал на его открытии).

Открытие нового Собора было назначено еще на август 786 г. в столице. Но приехавшие в Константинополь епископы-иконоборцы заранее подговорили солдат столичного гарнизона сорвать Собор. Так и произошло: в день открытия в храм Святых апостолов ворвались вооружённые воины с криками: «Не допустим, чтобы вы отвергли догматы царя Константина (Копронима — Х.); пусть будет твердым и непоколебимым то, что на своем соборе он утвердил и законоположил; мы не допустим, чтобы в храм Божий вносили идолов...» Епископам, поддерживающим Ирину и Тарасия, ничего не оставалось, как разойтись.

Императрица приступила к подготовке созыва нового Собора. Пришлось пойти на хитрость. Под предлогом войны с арабами императорский двор был эвакуирован во Фракию, а верный иконоборцам гарнизон отправлен вглубь Малой Азии, ближе к театру боевых действий. Вместо столицы был выбран небольшой городок Никея, в котором проходил Первый Вселенский собор.

От Римского престола прибыли легаты папы Адриана — пресвитер Петр и игумен Петр; трёх восточных патриархов, не имевших возможности приехать из-за войны с арабами, также представляли их синкелы Иоанн и Фома. Всего, по различным оценкам, на Соборе присутствовало 350—368 делегатов, но число подписавших его Деяние составило 308 человек. VII Вселенский собор продолжался месяц.

Собор вовсе не представлял собой безоговорочного триумфа иконопочитателей. Многие иконоборцы участвовали в заседаниях, и лишь на пятом из них по предложению папских легатов в храм была принесена икона. Тем не менее итогом Собора стало публичное раскаяние иконоборцев и принятие догмата о иконопочитании, изложенного в оросе. В этом документе разрешалось употреблять в церквах и домах иконы Господа Иисуса Христа, Божией Матери, Ангелов и Святых, чествуя их «почитательным поклонением». «Ибо честь, воздаваемая образу, восходит (διαβαίνει) к первообразу, и поклоняющийся (ο προσκυνών) иконе поклоняется (προσκυνεί) ипостаси изображенного на ней».

Собор не смог остановить движение иконоборцев. Это было сделано только на Константинопольском соборе 843 г. при императрице Феодоре. Кроме того решения Седьмого собора вызвали бурю негодования у короля франков Карла Великого, который созвал свой собор во Франкфурте, осудивший деяния никейцев.

Придворные богословы Карла отвергли обоснование поклонения иконам, базирующееся на отношении образа и первообраза, и признали за иконами лишь практическое значение в качестве украшения церквей и пособия для неграмотных. Не последнюю роль в негативном отношении к Собору сыграло и низкое качество имевшегося латинского перевода его деяний. Помимо догмата об иконопочитании, Карл не соглашался с выражением патриарха Тарасия: «Святой Дух исходит от Отца через Сына», — и настаивал на формулировке: «Святой Дух исходит от Отца и от Сына». Поскольку слова «и от Сына» звучат по латыни как filioque, дальнейшие споры по этому вопросу стали называться спорами о филиокве. Несмотря на то что папские легаты подписали решения Никейского собора, папа Адриан не сразу, но согласился с Франкфуртским собором и Карлом. Что неудивительно. Ведь совсем недавно понтифик получил от короля значительные территориальные владения в Центральной Италии (Папскую область).

1012 лет назад, 29 сентября (по н.ст. в XXI в. — 12 октября) 1009 года, по приказу халифа Аль-Хакима би-Амруллаха был разрушен храм Гроба Господня в Иерусалиме.

Христианский храм на месте распятия и погребения Господа Иисуса Христа был построен св. царицей Еленой в 335 г. Монументальный комплекс простоял чуть менее трех веков, до захвата Иерусалима в 614 г. персидским царем Хосровом II. Тогда храм был сильно поврежден, но по повелению императора Ираклия восстановлен в 629 г., хотя и не в прежнем великолепии. Восемь лет спустя Иерусалим был осажден арабами под предводительством халифа Умара (Омара). Патриарх свт. Софроний после отступления императорской армии сдал город под гарантии мусульман о неприкосновенности святынь.

В конце X в. весь Магриб и Левант попал под власть Фатимидов — династии, возводившей свое происхождение к дочери пророка Мухаммада Фатиме. Новые правители неизменно подтверждали договор, заключенный праведным Умаром и свт. Софронием («Во имя Аллаха… ваши церкви будут сохранены в целости и сохранности, не будут захвачены мусульманами и не будут разрушены»), до той поры как халифом не стал Аль-Хаким би-Амруллах.

Он вступил на престол в 996 г. мальчиком 11 лет. Сначала он порадовал подданных тем, что отверг традиционную роскошь, отдавал предпочтение простым белым одеждам, путешествовал на простом ослике. Аль-Хаким ввел при дворе моду на аскетизм: забавы, игры, музыка и удовольствия оказались вне закона, алкоголь полностью исключался из употребления, виноградники и склады изюма и меда истреблялись, чтобы ни у кого не было возможности приготовить опьяняющие напитки.

Вскоре дал знать себя эксцентричный и жестокий нрав халифа, благодаря чему он вошел в историю под прозвищем «Безумный». Немотивированная жестокость, вспышки гнева, мгновенные казни неугодных, издание самих диких распоряжений (например, собак в Каире истребили лишь за то, что халифа раздражал их лай) — всё это стало будничным явлением в государстве.

Тем не менее, для христиан ничто не предвещало беды, ведь мать халифа была христианкой, а два дяди — православными епископами. Но это не остановило Аль-Хакима от введения репрессий в отношении христиан. Подогреваемый слухами и наветами, халиф обрушился на них с преследованиями, сравнял с землей тысячи церквей, заставил верующих носить черные одежды и кресты размером метр на метр. В 1009 г. халиф санкционировал массовые убийства христианского населения Иерусалима и разрушение храмов. Не стал исключением и храм Гроба Господня. Этот варварский акт вызвал волну возмущения в Европе и послужил предлогом к началу Первого крестового похода.

К концу правления Аль-Хаким объявил себя воплощением Аллаха (кстати, в это до сих пор верят друзы) и отказался от прежней карательной политики, но подобные кощунственные заявления вызвали волнения среди правоверных. Всё закончилось тем, что халиф таинственно исчез во время ночной прогулки. Его осла нашли мертвым, рядом на земле валялись изрезанные на клочки одежды Аль-Хакима. Однако тело Безумного халифа так и не нашли.

В 1048 г. храм Гроба Господня был вновь отстроен силами и средствами византийского императора Константина IX Мономаха (правящий халиф дал это разрешение в обмен на право построить мечеть в Константинополе), но по своему масштабу и великолепию этой постройке было далеко до предшественника. Вместо единого комплекса было сооружено несколько отдельно стоящих сооружений, напоминающих часовни.

В 1099 г. в результате Первого крестового похода Иерусалим стал столицей латинского королевства, христианским городом после 450 лет доминирования ислама. Крестоносцы приступили к строительству нового храма Гроба Господня около 1130 г. Освящение состоялось 15 июля 1149 г. В основном, с поправкой на пожары и землетрясения, он сохранил свой облик до наших дней.

После возвращения мусульманами контроля над Иерусалимом новый вождь арабов и могильщик династии Фатимидов Салах ад-Дин разрешил христианским паломникам свободно посещать Иерусалим и храм Гроба Господня.

207 лет назад, 1 (по н. ст. — 14) октября 1814 года, начала свою работу Московская духовная академия.

МДА считается преемницей старейшего высшего учебного заведения России — Славяно-Греко-Латинской академии, основанной братьями Лихудами в 1687 г. при Заиконоспасском монастыре в московском Китай-городе. СГЛА стала кузницей кадров для всей русской высшей школы, бурно развивавшейся в течение всего XVIII в. Однако после открытия Московского университета СГЛА превратилась в школу для юношей духовного сословия, т.е. фактически уже стала духовной академией.

Другим корнем, из которого выросло древо Московской духовной академии, стала Троицкая лаврская семинария, учрежденная указом царицы Анны Иоанновны в 1738 г. и открывшая свои двери в здании Царских чертогов в 1742 г. Первые 20 лет это было чисто лаврское заведение, существовавшее за счет обители прп. Сергия и управлявшееся братией монастыря. После секуляризационной реформы Екатерины II семинария стала получать финансирование из бюджета Коллегии экономии и обрела значительную степень независимости.

Своего расцвета Троицкая семинария достигла при митр. Московском Платоне (Левшине), который, впрочем, создал ей конкурента — Вифанскую семинарию. Среди выпускников Лаврской семинарии мы видим будущих митрополитов: Санкт-Петербургского Михаила (Десницкого) и Московского — свт. Филарета (Дроздова).

В царствование имп. Александра I произошло два события, ставших катализатором появления МДА. Во-первых, в 1808 г. было принято «Начертание правил об образовании духовных училищ», предписывающее открытие духовных семинарий во всех епархиях и четырех духовных академий. В Московской епархии в дополнение к Вифанской семинарии (которой удалось избежать закрытия только благодаря авторитету московского митр. Августина) была открыта семинария в Перервинском монастыре. Троицкая семинария в этих условиях оказалась как бы лишней. Во-вторых, в 1812 г. Москва была разорена французами, не пощадившими в том числе и Заиконоспасский монастырь с СГЛА. После изгнания неприятеля встал вопрос о дальнейшей судьбе этого учебного заведения.

Вспомнили о том, что еще в Духовном регламенте Петра Великого говорилось, что «место академии не в городе, но в стороне на веселом месте угодное, где несть народного шума, ниже частые окказии, которые обычно мешают учения, и находит на очи, что похищает мысли молодых человек и прилежать учением не попускает». И что еще в 1775 г. Екатерина II поручала Свт. Синоду для Академии «сыскать другое место». Тогда был предложен Донской монастырь, тогда же предалгалась и Лавра. Война отложила решение вопроса.

Теперь же решение напрашивалось само собой — Славяно-Греко-Латинскую академию и Троицкую семинарию упразднить, а в помещениях последней открыть Московскую духовную академию. Что и было сделано на Покров Пресвятой Богородицы 1814-го года.

Недоучившихся семинаристов перевели в Вифанию, в Академию же переехали последние студенты СГЛА. Большинство преподавателей также перешло из Славянской академии, включая ректора — архимандрита Симеона (Крылова-Платонова). К ним присоединились учителя Троицкой семинарии и несколько профессоров пятью годами ранее открытой столичной духовной академии.

Обучение проходило в течение четырёх лет с разделением на два класса: философский и богословский. Академия была призвана готовить преподавателей духовных семинарий и настоятелей городских приходов, а также синодальных чиновников.

Вскоре начался период расцвета Академии, связанный с вступлением на московскую кафедру свт. Филарета (Дроздова). Многие ректоры МДА были выдающимися пастырями и архипастырями, педагогами и учеными. Так, в 1835—1841 гг. должность ректора занимал архимандрит (впоследствии, архиепископ) Филарет (Гумилевский). Именно он явился инициатором издания при академии творений святых отцов.

Выдающимся ректором во 2-й пол. XIX в. был церковный историк и богослов, выпускник МДА, профессор, прот. Александр Васильевич Горский. Годы его ректорства стали одним из самых ярких в научном отношении периодов истории Академии. При Горском в актовом зале чертогов был устроен храм в честь академического праздника — Покрова Пресвятой Богородицы.

Новые веяния в жизнь Академии вносили такие ректоры как архимандрит (впоследствии, митрополит) Антоний (Храповицкий), епископ (с него было решено возводить ректора МДА в архиерейский сан) Арсений (Стадницкий), еп. Феодор (Поздеевский).

В 1918 г. в МДА прошел последний набор абитуриентов, в следующем году официально занятия прекратились, все имущество Лавры и Академии было национализировано. Отдельные профессора продолжали заниматься со студентами в съемных помещениях и московских церквях, а затем и по домам; готовили к защите курсовые сочинения вплоть до 1922 г.

Возрождение МДА началось после исторической встречи иерархов со Сталиным в сентябре 1943 г. Патриарх Сергий поручил еп. Григорию (Чукову) составить проект организации духовных учебных заведений высшего и среднего типа. В 1947 г. Московской патриархии была передана часть зданий Троице-Сергиевой лавры, а в 1949 г. туда были переведены духовная академия и семинария, беспрерывно работающие там по сей день.

125 лет назад, 6 (по н.ст. в XXI в. – 19) октября 1896 года, была торжественно открыта восстановленная после разрушительного землетрясения богословская школа на острове Халки – главное духовное учебное заведение Константинопольской патриархии.

Основание семинарии относится к первому патриаршеству Германа IV, который сам не получил систематического образования, но был большим любителем наук и просвещения. В 1842 г. он посетил древний, основанный в IX в. еще свт. Фотием, Свято-Троицкий монастырь на острове Халки в 16 км. от Константинополя и обнаружил его в весьма плачевном состоянии. Патриарх добился от великого визиря разрешения на восстановление обители и основания при нем семинарии. 1 октября 1844 г. в монастыре была отслужена первая Божественная литургия и начались занятия в школе.

Семинария существовала на ежегодные отчисления от патриарха и епархиальных архиереев. Кроме того, Свт. Синод Русской церкви раз в год перечислял в Халки 2000 рублей золотом.

В административном плане школа подчинялась непосредственно Вселенскому патриарху. Ректор избирался из числа архимандритов, получивших духовное образование заграницей (в российских духовных академиях или европейских университетах).

Изначально обучение длилось семь лет и делилось на четыре класса средней школы и три класса высшей школы. В 1899 г. среднее отделение было упразднено, и школа стала функционировать фактически как академия. Однако в 1923 г. была восстановлена семиклассная система.

Выпускники получали звание «дидаскала православного богословия». Особенностью Халкинской школы, отличавшей её от духовных учебных заведений России, было то, что все ученики накануне выпуска были обязаны принимать монашество.

Библиотечный фонд школы на начало XX в. насчитывал более 120 тысяч томов и представлял собой крупнейшее собрание греческого мира в Османской империи.

В июле 1894 г. мощное землетрясение обратило в руины большинство исторических зданий Троицкого монастыря и семинарии. Комиссия из членов Синода с патриархом во главе два дня пробыла на острове Халки для осмотра места бедствия. Синод определил распустить по домам всех учеников, прекратить занятия минимум на год и приступить к изысканию средств для восстановления.

Скорое возрождение семинарии стало возможным благодаря меценату Павлосу Стефановику Скилицису, пожертвовавшему гигантскую сумму, эквивалентную 200 тыс. рублей, и приглашенному им архитектору Периклису Фотиадису, чьими трудами были обновлены старые и выстроены новые монастырские и школьные здания. Среди жертвователей также были: Константинопольский патриарх Анфим VII (250 турецких лир), грек Леонид Зарифис (700 турецких лир), Свт. Синод Российской Православной Церкви (3000 рублей золотом, собранные на основании циркуляра по всей России). Строительство, успешно завершившееся два года спустя, курировал лично митрополит Принкипоннисский Дорофей.

Из более чем 990 студентов, прошедших обучение в Халкинской семинарии, 16 стали патриархами (в т.ч. нынешний Константинопольский патриарх Варфоломей), а более 260 — епископами Константинопольской, Иерусалимской, Александрийской, Антиохийской, Элладской, Сербской и других православных церквей.

Семинария пережила и Балканские, и Первую мировую, и турецко-греческую войны, и реформы Ататюрка, и антигреческие погромы. Роковым же для Халкинской школы стал военный (т.н. «меморандумный») переворот, произошедший в Турции в марте 1971 г. Демократическое правоцентристское правительство ушло в отставку, власть перешла в руки генералов. Была ограничена свобода печати и публичных выступлений. Военные стали вмешиваться в сферу образования. Часть иностранных учебных заведений было закрыто, остальные переданы в ведение Министерства образования и преобразованы в государственные учебные заведения. Семинария на острове Халки также стала жертвой этой политики.

Дело в том, что генералы были крайними кемалистами и сторонниками радикального лаицизма. Опасаясь того, что Турция может скатиться к исламизму (а с конца 1960-х гг. такая перспектива выглядела вполне реально), они запретили преподавать Коран, закрыли почти все медресе. Логично, что под каток «светского государства» попали и религиозные меньшинства, в т.ч. православная церковь.

Народная республиканская партия обратилась в Конституционный суд, который на основании ст. 130 и 132 Конституции Турции, принял решение о закрытии семинарии в связи с запретом на частную образовательную деятельность. Патриарху Афинагору предложили продолжить деятельность Халкинской школы в качестве подразделения одного из светских университетов Турции. Но тот отказался, сославшись на то, что это приведет к потери контроля над учебным процессом.

Патриарх Варфоломей неоднократно поднимал вопрос о возобновлении деятельности Халкинской семинарии. Постоянно привлекается внимание международной общественности к судьбе знаменитой в прошлом богословской школы (в 1999 г. президент США Билл Клинтон посетил Халки и ходатайствовал перед правительством Турции об открытии семинарии). Несмотря на положительные сигналы, которые давал на этот счет действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган, Константинопольская церковь по-прежнему (вот уже полвека) лишена собственного духовного учебного заведения.

90 лет назад, 20 октября 1931 года, скончался Валентин Свенцицкий – протоиерей Русской Православной Церкви, знаменитый проповедник и духовный писатель.

Сын поляка-католика и русской православной несправедливо носил печать незаконнорождённого, потому что первая жена его отца сбежала из семьи, а это не считалось поводом для расторжения брака. Даже отчество Валентину было записано не по имени родного отца, а по имени крестного – Павлович, вместо Болеславович.

В годы учебы в 3-й Казанской гимназии на Валентина, с детства интересовавшимся религией, большое влияние оказал законоучитель, священник Алексей Молчанов, ставший впоследствии архиепископом Карталинским и Кахетинским, экзархом Грузии.

Когда Валентину было 15 лет, семья Свенцицких переехала в Москву. В 1903 г. Валентин поступает на историко-филологический факультет Московского университета, где становится членом Студенческого общества под руководством профессора С.Н. Трубецкого и инициатором открытия секции истории религии. Свенцицкий входит в круг религиозных мыслителей. Среди его друзей мы видим Павла Флоренского, Сергея Булгакова, Александра Ельчанинова, Андрея Белого, кн. Евгения Трубецкого, Владимира Эрна.

Многие из них станут участниками «Христианского братства борьбы» – нелегальной организации, основанной увлеченными идеями христианского социализма Свенцицким и Эрном в революционный 1905-й год. На собраниях Братства и Религиозно-философского общества памяти В.С. Соловьева проявляется ораторский и полемический талант Валентина; растет его популярность в обеих столицах, укрепленная впоследствии публицистическим и писательским успехом. Издаются его книги и статьи, на сценах театров ставят его пьесы.

Годы успеха стали одновременно и годами духовного кризиса. Валентин Павлович проходит через серьёзные искушения, общественности стало известно о его незаконнорождённых детях. Он многое переосмысляет, отказывается от социалистических идей, разрывает с бывшими единомышленниками.

Свенцицкий едет в Абхазию, желая своими глазами увидеть монахов-отшельников. Под впечатлением от этой поездки он пишет книгу «Граждане неба». После посещения Оптиной пустыни, где он давно окормлялся у прп. Анатолия (Потапова), Валентин начал склоняться к посвящению себя церковному служению. Святой старец не благословил его на монашество, но на священство благословил. После венчания с Евгенией Красновой, 9 сентября 1917 г. Валентин Павлович был рукоположен в священный сан у гроба прав. Иоанна Кронштадтского митрополитом Петроградским свщмч. Вениамином (Казанским).

Оказавшись вместе с Белой армией на юге, отец Валентин активно участвовал в подготовке и деятельности Юго-Восточного Русского Церковного Собора. Несмотря на нескрываемый антибольшевизм, он не эмигрировал, и в 1920 г. приехал в Москву, где стал часто служить с патриархом Тихоном, которого очень уважал и поддерживал в противостоянии обновленцам. За последнее он был в конце концов арестован и сослан в Таджикистан, где написал работу «Тайные поучения о нашем спасении (о молитве Иисусовой)», во многом вдохновленную общением с прп. Анатолием Оптинским. Находясь в Средней Азии, отец Валентин 31 мая 1923 г. присутствовал на тайной хиротонии свт. Луки (Войно-Ясенецкого).

Вернувшись в 1925 г. в Москву, он был назначен священником храма св. Панкратия у Сухаревой башни, а затем – настоятелем знаменитой московской церкви «Никола Большой Крест». Вскоре оба храма будут уничтожены большевиками. В проповедях и беседах о. Валентина с прихожанами сформировалась концепция «монастыря в миру», легшая в основу известного одноименного сочинения.

Декларация митрополита Сергия 1927 г. вызвала у о. Валентина резкий протест. Он разрывает с заместителем местоблюстителя отношения и уходит в лагерь т.н. непоминающих, за что в апреле 1928 г. вновь был арестован и сослан в Тайшет. Именно в этой сибирской ссылке будут созданы его «Диалоги» – сочинение, построенное как беседа духовника и интеллигента, в котором представлено цельное изложение христианского мировоззрения; используя сократический метод майевтики, о. Валентин вскрыл противоречие материалистического взгляда на мир.

В 1930 г. он заболел тяжелой каменно-почечной болезнью. Его пытались лечить, но безуспешно. Он болел больше года, страдания его были невыносимыми. Власти не согласовали проведение операции. Незадолго до кончины о. Валентин написал митр. Сергию покаянное письмо, и получил от него полное прощение. Призвал своих духовных чад последовать его примеру.

Скончался Свенцицский в больнице г. Канск на руках у жены. Родные получили разрешение перевезти гроб с телом о. Валентина в Москву. Товарный вагон шел три недели и прибыл в столицу лишь 6 ноября. К вечеру следующего дня гроб был установлен в церкви Троицы в Листах. После парастаса открыли гроб. Все были потрясены. Отец Валентин лежал как живой, со спокойным, просветленным лицом, без каких-либо признаков тления, что было засвидетельствовано двумя епископами, десятком священников и диаконов и сотнями прихожан, пришедших проститься с любимым батюшкой.

Протоиерей Валентин Свенцицкий был похоронен на Пятницком кладбище. В 1940 г. останки его были перенесены на Введенское кладбище, где могила о. Валентина и сегодня не забыта верующими.

1570 лет назад, 8 (по н.ст. в XXI в. – 21) октября 451 года, в городе Халкидон открылся IV Вселенский собор.

За 20 лет до этого, на III Вселенском соборе в Эфесе был низложен и предан анафеме Константинопольский архиепископ Несторий, который учил что Иисус Христос родился простым человеком, а затем за святость жизни с ним соединилось Божество, которое обитало в Нем, и что Иисус Христос, имеет не одно Лицо (Ипостась), а два разных лица - одно Божеское, а другое человеческое, и что Деву Марию поэтому следует именовать не Богородицею, а Христородицею. Однако отдельно заседавшая антиохийская делегация объявила еретиком не Нестория, а его оппонента — свт. Кирилла Александрийского. Разногласие было устранено императором Феодосием II, который после бегства предупреждённого об аресте Кирилла утвердил постановление александрийской делегации.

После смерти свт. Кирилла в лагере победителей – сторонников александрийского богословия – появились свои радикальные учения, в частности ересь константинопольского архимандрита Евтихия, который учил, что хотя «Родившийся от Девы Марии есть совершенный Бог и совершенный человек», однако Он «не имеет плоти, единосущной нам». Ересь Евтихия, постулирующая наличие в Иисусе Христе только божественной природы и отвергающая его человеческую природу, была названа монофизитством (от μόνος — «один, единственный» + φύσις — «природа, естество»).

Низложенный поместным собором 448 г., Евтихий апеллировал в Александрию к преемнику свт. Кирилла, архиепископу Диоскору. Император Феодосий II предписал провести в Эфесе в 449 г. Вселенский Собор для пересмотра дела Евтихия. Тем временем папа Римский, свт. Лев Великий, ознакомившись с доставленными в Рим актами Собора 448 г., осудил учение Евтихия и отправил послание (томос) к архиеп. Константинопольскому свт. Флавиану, в котором очень четко изложил православное учение о воплощении Сына Божия и соотношений Божественной и человеческой природы в нем.

В августе 449 г. на II Эфесском Соборе, получившем за насильственные действия на нем со стороны Диоскора Александрийского и его сторонников (в первую очередь Бар Саумы и его монахов) наименование «разбойничьего», был низложен свт. Флавиан, который вскоре скончался. Император подтвердил справедливость приговора, однако с этим не согласились не только осужденные, которые апеллировали в Рим, но и многие епископы – участники Собора, подвергшиеся насилию.

Специальная делегация папы в лице двух епископов и двух пресвитеров требовала ради церковного мира подписать томос Льва Великого. И первым это сделал новый архиепископ Константинопольский, свт. Анатолий, – ставленник Диоскора, но переметнувшийся в противоположный лагерь.

Пересмотр решений «разбойничьего» Собора стал возможным только после скоропостижной смерти имп. Феодосия II (28 июля 450). Новый император Маркиан и его супруга св. блгв. Пульхерия распорядились созвать новый Собор.

Эти события происходили на фоне вторжения гуннов во главе с Аттилой в Европу. 451 год был годом легендарной битвы на Каталаунских полях. Поэтому император Маркиан срочно должен был отправиться в поход на северные границы Империи, чтобы загородить гуннам вторжение. Задержанный военными заботами, но желавший лично присутствовать на соборе, Маркиан приказал Собору переехать как можно ближе к своей столичной резиденции. Выбранная изначально Никея была заменена совсем близким столичным предместьем – Халкидоном (ныне это пригород Стамбула Кадыкей на азиатском берегу Босфора). Там в базилике вмчц. Евфимии к назначенному сроку собрались 500 епископов, в подавляющем большинстве из восточных провинций империи; Запад представляли три легата Римского папы и два епископа из Африки. В сопровождении 19 епископов прибыл Диоскор Александрийский, которому по требованию легатов папы было приказано оставить место члена Собора и перейти на место обвиняемого. Участники Собора пришли к выводу, что свт. Флавиан сотоварищи был осужден несправедливо, а виновники этого (в первую очередь, Диоскор) должны быть низложены.

Затем отцам Собора было предложено письменно изложить истинное вероучение. После некоторого обсуждения, используя томос Льва Великого, епископы создали т.н. Халкидонский символ веры или догматическую формулу:

«Итак, последуя святым отцам, все согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в божестве и совершенного в человечестве, истинно Бога и истинно человека, того же из души разумной и тела, единосущного Отцу по божеству и того же единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам, кроме греха, рожденного прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и того же Христа, Сына, Господа, единородного, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого,- так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно лицо и одну ипостась,- не на два лица рассекаемого или разделяемого, но одного и того же Сына и единородного Бога Слова, Господа Иисуса Христа, как в древности пророки [учили] о Нем, и [как] Сам Господь Иисус Христос научил нас, и [как] предал нам символ отцов».

Согласно сочинениям X века на Соборе произошло чудо. Свт. Анатолий предложил участникам решить спор о природах Христа посредством молитв к св. Евфимии, чьи мощи почивали в халкидонском храме. Была вскрыта рака, и на грудь мученицы положили два свитка: с православным и монофизитским исповеданиями веры. Раку закрыли и в присутствии императора опечатали. На три дня участники Собора наложили на себя строгий пост и усиленно молились. С наступлением четвёртого дня открыли гроб и увидели, что свиток православных святая держит в правой руке, а свиток монофизитов лежит у неё в ногах. Более того, Евфимия, протянув руку как живая, подала свиток с истинным исповеданием Маркиану и Анатолию, тем самым поставив точку в прениях.

Помимо этого – важнейшего – деяния, отцами IV Вселенского собора было составлено 28-е правило, уравнивающее статус Константинопольской кафедры с Римской, что, конечно же, не было принято папой Львом и его преемниками, и впоследствие аукнулось в Великой схизме 1054 года. Интересно, что упоминание в 28-м правиле «епископов у иноплеменников» уже в ХХ в. послужило поводом для Константинопольской Патриархии выдвинуть своеобразное учение о ее исключительных правах в диаспоре (т.е. за пределами канонических территорий поместных церквей), приведшее к текущему кризису в мировом Православии.

Решения Халкидонского собора вызвали мощнейший раскол в Византийской империи. Восточные окраины, по-своему толкующие учение свт. Кирилла, восприняли упоминание о двух природах как победу несториан. Если в Палестине удалось свести влияние монофизитов к минимуму, то в Сирии, Армении и особенно Египте положение оказалось значительно серьезнее. Все попытки убедить монофизитов признать Халкидонский Собор не увенчались успехом. В Египте большинство населения оказалось на стороне низложенного Диоскора и его преемников. В Сирии уже в 40-х гг. VI в. возникла отдельная монофизитская иерархия. Сформировались самостоятельные церкви: Армянская, Коптская, Сиро-Яковитская, оказавшиеся с этого времени и до сегодняшнего дня оторванными от Вселенского Православия.

190 лет назад, 10 (по н.ст. в XXI в. – 23) октября 1831 года, находившийся более столетия в руках греко-католиков Успенский Почаевский монастырь, указом императора Николая I возвращен Православной Церкви.

Николай Павлович подписал высочайший указ об упразднении в стенах древней волынской обители униатского общежития ровно на следующий день, после символического завершения Польского восстания – капитуляции последнего оплота повстанцев, крепости Замостье.

И это вовсе не совпадение. Почаевские католики подверглись репрессиям со стороны правительства за активную поддержку инсургентам.

Обитель прп. Иова с 1713 г. находилась во владении базилиан – католического Ордена Св. Василия Великого (Ordo Basilianus S. Josaphat). Это был орден, созданный Ватиканом с целью распространения унии среди монашествующих, оказавших самое сильное сопротивление Брестскому собору 1596 г. Прикрываясь «восточным обрядом», «миссионеры святого престола» на самом деле стремились постепенно «исправлять» униатство, приближать его к римо-католичеству. У базилиан, которых поначалу трудно было отличить от православных, всё больше распространялся латинский богослужебный обряд, входило в обычай употребление латинского и польского языков, появлялись иные заимствования из западной традиции. Большую поддержку в создании Ordo Basilianus оказали иезуиты, которые стали для базилиан в значительной степени образцом для подражания: орден мыслился как «иезуитский восточного обряда».

Греко-католичество, в целом, и Орден Св. Василия, в частности, были передовыми отрядами борьбы со всем русским на территории бывшего Великого Княжества Литовского. Пещерная русофобия базилиан не раз играла с ними плохую шутку. Так, в 1705 г., осматривая полоцкий собор Святой Софии, которым владели базилиане, царь Петр I захотел пройти в алтарь, но монахи не пустили его, в лицо обозвав «схизматиком». Увидев икону с изображением Иосафата Кунцевича, царь спросил монахов, кто это. Ему ответили, что на иконе изображен «священномученик Иосафат», добавив, что умерщвлен он был единоверцами российского монарха. Терпение царя лопнуло, и он велел приближенным схватить дерзких базилиан. В ходе столкновения четыре униата были смертельно ранены, еще один – повешен.

Благодаря политике веротерпимости Екатерины II традиционно высокая степень влияния базилиан в западнорусских землях сохранилась и после вхождения их в состав Российской империи. Однако, состоявшийся в 1802 г. Тороканский капитул (съезд) носил столь ярко выраженный антироссийский характер, что даже такой веротерпимый царь, как Александр I, к тому же друживший с поляками (например, князем Адамом Чарторыским) принял решение о его роспуске.

Базилиане проявили свою ненависть к России и православию и во время восстания Костюшко, и во время Отечественной войны 1812 г., приветствовав Наполеона.

Само собой, поддержали они и Ноябрьское восстание 1830 г. В списке лиц, привлеченных к ответственности за участие в мятеже, значилось 76 представителей греко-католического клира, большинство из них – члены ордена. Монахи Г. Дверницкий и А. Вигиневский сражались на стороне повстанцев. Иноки Почаевского монастыря печатали в своей типографии листовки польского генерала Дверницкого, помогали осуществлять связь между отрядами и оказывали им иную помощь. В апреле 1831 г. почаевские базилиане тепло встретили отряд инсургентов, причем восемь монахов даже вступили в их ряды. Они скакали в монашеском одеянии, с саблей на боку, заклиная народ выйти на бой за отчизну.

В итоге после подавления восстания, Николай I приказал передать монастырь Русской Церкви, а в 1833 г. обители был присвоен статус Лавры. Скоро она стала одним из крупнейших центров Православия в Империи, четвертой в списке Лавр Русской Церкви.

К 1839 г., когда на Полоцком соборе униаты воссоединились с Православной Церковью, орден Св. Василия прекратил свое существование на территории России. Сохранилась только Холмская провинция ордена в пределах бывшего Царства Польского. Однако после очередного Польского восстания 1863 г. последняя на территории Российской империи Холмская униатская епархия была упразднена.

В годы Первой мировой войны Почаевская обитель снова подверглась поруганию от католиков, когда в неё вошли австро-венгерские войска. Большая часть братии была отправлена в концентрационные лагеря. В трапезной монастыря оккупанты устроили кинозал, в домовой церкви митр. Петра Московского – кафе. В результате Брусиловского прорыва Лавра была освобождена.

После того, как в 1920-м году Почаев отошел к Польше, монастырь попал под юрисдикцию Польской православной церкви (также как другие прославленные русские монастыри: Валаам и Коневец – Финляндской, Псково-Печорский – Эстонской). После присоединения Западной Украины к СССР в 1939 г. советская власть не закрыла (возможно, не успела закрыть) монастырь, и именно в Почаевской Лавре в 1941 г., в глубоком тылу гитлеровских войск, было провозглашено создание Украинской автономной Православной Церкви, сохранившей в отличие от всех мастей самостийников и автокефалистов верность Московскому Патриархату.

Пережила Почаевская Лавра и хрущевские гонения, и захлестнувшую Западную Украину волну насилия со стороны униатов, поднявших голову в конце 80-х. Обитель прп. Иова с честью вышла из испытания «филаретовским расколом» 90-х гг. Как и в случае с униатской историей Лавру попытались захватить изнутри. Наместник монастыря, епископ Иаков (Панчук), самовольно и без предупреждения братии в один момент начал поминать «патриарха Киевского» Филарета (Денисенко). Братия в тот же вечер выдворила раскольника, после чего был избран новый наместник.

В честь возвращения духовного центра Волыни, Успенского Почаевского монастыря, в родную гавань Святого Православия в этот день – 10 (23) октября – празднуется Собор Волынских святых.