Forwarded from 5:00
Я никогда не забуду эту ночь. Нервы были напряжены до предела, но страха не было. Мне казалось, будто я иду по высокому мосту от одного конца жизни к другому. Я знал, что мост этот позади меня тает, превращаясь в серебристый дым, и что вернуться назад невозможно. Я уходил от разума и шел к чувству, от безопасности к авантюре, из реальности в мечту. Я был один
Forwarded from Бернард об этом и о том
Настоящую близость и связь ты выстроишь с другими только тогда, когда поймешь, что рядом с ними ты будешь одинок. С ними или без - одиночество не утихнет.
В какие-то моменты ты будешь закрываться, уходить вглубь себя и неистово желать ощутить чье-то плечо, но будет только твое. И близость с другими от этого не испортится и не омрачится. Потому что в твоей жизни у них иная роль
В какие-то моменты ты будешь закрываться, уходить вглубь себя и неистово желать ощутить чье-то плечо, но будет только твое. И близость с другими от этого не испортится и не омрачится. Потому что в твоей жизни у них иная роль
Forwarded from Бернард об этом и о том
Истинная ревность кроется в ревности к тем, кто оставил в наших головах и сердцах самый сильный отпечаток. Да, та самая история, когда говоришь с человеком и от него сквозит ощущением, что все то, что вырывается с его уст, было когда-то бережно сложено кем-то внутри него как любимый сервиз по полочкам. Говоришь, а он так понимает, что прожил все это до тебя с кем-то. Смотришь, а у глаза блеклые и тусклые.
— Горели?
— Что?
— Твои глаза. Горели ведь?
— Полыхали, если быть точнее. Хочешь постоять со мной на пепле? Больше предложить нечего
И кто-то ведь соглашается. Но не ты. Ты останешься верно стоять на своем в одиночку
— Горели?
— Что?
— Твои глаза. Горели ведь?
— Полыхали, если быть точнее. Хочешь постоять со мной на пепле? Больше предложить нечего
И кто-то ведь соглашается. Но не ты. Ты останешься верно стоять на своем в одиночку
Forwarded from Dobranebudet
Степан Аркадьич улыбнулся. Он так знал это чувство Левина, знал, что для него все девушки в мире разделяются на два сорта: один сорт- это все девушки в мире, кроме ее, и эти имеют все человеческие слабости, и девушки очень обыкновенные; другой сорт- она одна, не имеющая никаких слабостей и превыше всего человечества.
знающим я назвать себя не смею.
я был ищущим и все еще остаюсь им, но ищу я уже не на звездах и не в книгах, я начинаю слышать то, чему учит меня шумящая во мне кровь.
я был ищущим и все еще остаюсь им, но ищу я уже не на звездах и не в книгах, я начинаю слышать то, чему учит меня шумящая во мне кровь.
Давно известно, сколь обманчива и несовершенна человеческая память, безжалостно размываемая временем, по крупицам уносящим в забвение сначала второстепенное, менее значительное и яркое, а затем и существенное. Не зафиксированная в документах, не осмысленная искусством история и исторический опыт людей очень быстро вытесняются из памяти вереницей текущих дел и событий и навсегда утрачиваются из духовной сокровищницы народа.
в тот день, когда я впервые увидел тебя, я почувствовал себя живым. прошел ни один десяток лет, прежде, чем я ощутил свою бурлящую кровь, обнимающуюся с моими венами. твое имя прочно въелось в мое сердце, и я не знаю, что с этим делать. мои глаза ежесекундно проматывают пленку с твоим взглядом и эта агония сводит мою душу с ума. то, как ты убираешь волосы назад, пока занята и твои руки, словно выгравированные лучшими мастерами не дают право на жизнь никаким мыслям, кроме тех, что посвящены тебе. за все свои годы я восхищался многими женщинами, но ни одна не пленила мой покой так, как это делаешь ты. моя дорогая, может быть я не смогу подарить тебе жизнь, полную драгоценностей, бриллиантов и золота, потому что все золото, что у меня есть, — это ты, но я смогу дать тебе роскошь иметь вечную любовь.
Forwarded from as told by lina (L)
ты - край обетованный,
где горестных моих желаний караваны
к колодцам глаз твоих идут на водопой.
где горестных моих желаний караваны
к колодцам глаз твоих идут на водопой.
Forwarded from Бернард об этом и о том
Видеть в женщине силу и подпитывать ее, не пытаясь сломить и прогнуть, но при этом защищая грудью, не давая ни одному испытанию прогнуть ее хрупкие плечи - первый показатель мужской любви