Самое мерзкое в тоталитарном государстве — это ощущение той немужественности, скованности рациональной трусостью — когда ты знаешь истину, несёшь её, но несвободен ею жить и её говорить.

Потому тоталитаризм очень женственен, и в сильной суверенной деспотии всегда будет кризис семьи и патриархата, какие бы внешне традиционные ценности не декларировались.

Теология черни

Так называли образованные богословы – из зарождающего США – убеждения и проповеди зажиточной леди по имени Энн, не имевшая богословского образования. Ее взгляды типичны для современных людей, я бы ещё сказал «народны», и каждый с подобными сталкивался, а именно «вера в душе», «человеку не нужны все эти священники, догмы, и институты для общения с Богом», «народность/нация превыше» и т.д.

Особенностью религии без анахронизмов в том, что она лишена той самой «современной new age духовности» (см. Мишель Фуко, Талал Асад, Грегори Липтон). Взгляды схожие с Энн всегда носили необразованное крестьянство, маргиналы, и в целом невежды. Это и по сей день видно.

Те, кто был образован, знали прекрасно связку дисциплина + истина + физические наказания = религия. За этой дисциплиной кроются отсутствие народной идентичности среди элит в перемешку с аскетизмом, самообладанием. Крестьянство, народ – всего этого лишена.

Религия была частью элит, и насаждалась ими же – в Венгрии Стефан уничтожал своих языческих соплеменников, их идолов, насильственно обращая в христианство; в Сельджукском султанате тюрки-мусульмане уничтожали языческих собратьев; Элита раннеисламского Ирана подавляла зороастрийские и народные синкретические бунты.

После модернизации каждый крестьянин получил «культуру» элит, но не их дисциплину.

#Думка

Гарем в период танзимата и спрос на черкешенок

В девятнадцатом веке государство вновь трансформировалось в бюрократию, поскольку Османское государство приняло европейский стиль модернизации. Во время правления Махмуда II не только структура правительства, но и дворцовая организация подверглась серьезной регламентации. Несмотря на реформаторские движения того периода, затронувшие различные стороны жизни, основная структура организации императорского гарема не изменилась.<...>

В результате усилий по модернизации Османской империи, начавшихся в период Танзимата, на государственном уровне усилились дебаты о рабстве и обострилась реакция против института рабства. Стамбульский невольничий рынок был закрыт в 1846 году по приказу султана Абдулмеждида. Торговля черными рабами была запрещена в 1857 году. Однако, несмотря на эти ограничения, работорговля мужчинами и женщинами продолжалась в империи. Изучение архивных документов показывает, что прием женщин-рабынь в императорский гарем продолжался на протяжении всего этого периода.

Особенно во второй половине XIX века число черкесских рабов, импортированных с Кавказа в Стамбул, фактически возросло, что было связано с вынужденной миграцией кавказского населения, находившегося под угрозой со стороны российского государства. Продажа детей была широко распространена среди черкесов, в основном среди тех, кто уже принадлежал к классу рабов. С согласия хозяина и родителя (родителей) девочек продавали и увозили в гаремы Стамбула, чтобы они могли насладиться большими возможностями, которые, по их мнению, ожидали их там. Даже в конце века спрос на черкесских женщин был все еще жив, и прием черкесских рабынь в императорские гаремы продолжался. Действительно, в 1909 году, когда султан Абдулхамид был свергнут, женщины-рабыни, отправленные из дворца Йылдыз в Новый дворец, по сообщениям, были в основном черкесками. Женщины-рабыни жили в императорском дворце до конца империи, и только с концом государства институт гарема прекратил свое существование.

pp. 20. Life after the Harem. Female Palace Slaves, Patronage, and the Imperial Ottoman Court. Betül İpşirli Argit

Перевел часть главы из книги "Javanmardi
The Ethics and Practice of Persianate Perfection by Lloyd Ridgeon" https://telegra.ph/Ot-Naserianskogo-pridvornogo-futuvvata-k-Ahi-Futuvvatu-Transformaciya-doktriny-futuvvata-i-obshchinnost-v-Anatolii-pozdnego-sred-01-20

Очень люблю это место из “Рассуждений о первой декаде Тита Ливия” Макиавелли

Когда новая секта приходит к власти, она стремится истребить всякую память о тех, кто был до них. И если она вводит новый язык взамен старого, то ей это удается. Так, христиане, придя к власти, пытались уничтожить любую память о древности. Если бы они дополнили свои преследования еще и введением нового языка взамен латыни, им бы это удалось. Но они этого не сделали - и память об античности сохранилась. Одних репрессий недостаточно

Так вот, татары (и другие тюркские народы) прошли не только через репрессии, но и через изменение языка - причем дважды. Как и предсказывал Макиавелли, это привело к полной утрате старой традиции, как кстати и реальной памяти о прошлом

Постсоветские тюрки прошли через тотальное истребление образованного класса + двойную лоботомию языковой реформы. Наша нынешняя культура имеет очень мало отношения к старой. Старая уничтожена, а новая - это ребенок, выращенный компрачикосами

Что такое феминистский тафсир?

Непомню точно где и от кого, но читал в одной книжке отрывок о феминистском тафсире, где мусульманка настаивала на аяте 3:36 «Но ведь мужчина не подобен женщине!» об онтологических различиях женщин и мужчин, за которыми следуют и эпистемологические. Проще говоря, она настаивала на том, что аят указывает на то, что женская часть исламского права должна решаться женщинами-учеными, и что мужчина, отвечающий на женские вопросы не поймет «логос» женщины. Интересно – подумал я. Вот сегодня, вспомнив об этом решил прочесть две статьи о феминистском тафсире.

Начнем с определения, которую взял из статьи:

«Мы понимаем исламский феминизм как форму науки, созданную преимущественно мусульманскими женщинами-учеными (из разных дисциплин), которые с позиции верующих мусульманок перечитывают Коран и критически относятся к исламской интерпретационной традиции. Эта наука имеет две широкие цели - деконструкция и проблематизация доминирующих патриархальных интерпретаций и лежащих в их основе дискурсов, а также предоставление эгалитарных интерпретаций, поддерживаемых Кораном и его руководящими этическими принципами - цель состоит в том, чтобы обеспечить правовую реформу и социальные преобразования».

Трудно определить в чем состоит методология феминистого тафсира, разве что можно выделить постулаты, что:

1. Коран подчёркивает эгалитарность
2. Предпочтение этического прочтения над буквалистским, и предпочтение ясного аята над неясным

О проблемах этой методологии я сделаю позже пост. В качестве примера феминисткого тафсира несколько отрывков:

«Асма Барлас, например, использует герменевтический подход, основанный на самом Коране. Она утверждает, что поскольку Бог един и обладает высшим суверенитетом, суверенитет мужчин над женщинами посредством патриархата противоречит понятию таухида (единство Бога, или единобожие) и Божьего правления. А поскольку Бог справедлив и не совершает зульма (несправедливости), как предписывает Коран, из этого следует, что не следует вчитывать зульм в свое чтение коранического текста».

«…по мнению Вадуд <…> : таква (богобоязненность, памятование о Боге) и таухид. Таква, которую Коран утверждает как единственную основу для заслуг среди людей (Q. 49:13), означает проявление моральной силы для исполнения воли Бога - быть справедливым, воздерживаться от несправедливости и выполнять этические принципы Корана. А таухид, как социальный праксис, означает отражение истинного значения единобожия и суверенитета Бога через горизонтальные и эгалитарные отношения между людьми, в которых ни один пол или группа не подвергаются маргинализации или угнетению».

Источник: Islamic Feminist Tafsir and Qur'anic Ethics: Rereading Divorce Verses. Omaima Abou-Bakr

О проблемной методологии исламского феминизма

Для мусульманина, который вырос в среде мусульман не составляет труда понять, или интуитивно понимать методологические проблемы исламских феминисток. В прочем это понимают и сами исследовательницы исламского феминизма, в числе которых этнические мусульманки.

К примеру «Ясмин Молл, например, утверждает, что исламские феминистки имеют непрочную методологическую связь с традицией, поскольку эти ученые используют современные теории герменевтики и ссылаются на авторитет традиции без глубокого знания ее методологии.

Двумя особенно примечательными критиками, которые критически рассмотрели интерпретационные подходы исламских феминисток, являются Шурук Нагуиб и Айша Хидаятулла. Нагуиб утверждает, что подходы исламских феминисток к тафсиру направлены на полный демонтаж этой традиции, а не на конструктивное и "творческое" взаимодействие с ней.

Одним из примеров такого подхода, указывает Нагуиб, является то, что эти ученые представляют Коран и его экзегезу как два противоположных полюса, в которых они ищут освобождение и равенство в первом [в Коране], в то время как второй [толкователи Корана] обвиняют в гендерном угнетении и неравенстве23. Нагуиб объясняет пробелы в герменевтике исламских феминисток тем, что они некритично поддерживают западную рациональность и современные представления о гендерном равенстве. В результате, заключает Нагиб, исламские феминистки не смогли выявить и использовать гендерно-чувствительные интерпретации в экзегетической традиции, как, например, в примере интерпретации классическими экзегетами коранического запрета на супружеский секс во время менструации у женщин, который экзегеты явно читали не как утверждение нечистоты женщин и призыв к их изоляции в это время, а просто как форму регулирования супружеских сексуальных практик.

Хидаятулла, между тем, обвиняет исламских феминисток в том, что они приняли основополагающую предпосылку, которая не поддерживается ни Кораном, ни герменевтическими методологиями этих ученых. Она утверждает, что такие ученые, как Амина Вадуд и Асма Барлас (и другие), ошибочно полагают, что понятие гендерного равенства заложено в Коране»..

Проще говоря, исламские феминистки не говорят на языке традиций. Они не говорят на языке шейхуль-ислама ан-Навави и Абу Ханифы, но говорят на языке шейхуль-фальсафа Дерриды и Фуко.

Аль-Газали убил философию?

В этой статье я опровергаю распространённые взгляды о смерти философии после аль-Газали, касаясь также взглядов о запрете философии мусульманами.

https://telegra.ph/al-Gazali-ubil-filosofiyu-02-14

Слышал версию, что мол расизм по отношению к чернокожим в арабским мир "принесли" откуда то с Запада. Ну нет конечно, можно посмотреть на книги средневековых уляма. Если бы не было нужды, то имам Суюти, Ибн Джаузи и Аль-Джахиз не писали бы книги о достоинствах африканцев и их положении в Исламе. Но писали именно потому что постоянно был запрос.

Например, Ибн аль-Джаузи при написании "Танвир аль-Габаш" на эту тему, отмечал что катализатором послужила встреча с "группой порядочных эфиопов, обезумевших от черноты своей кожи. Поэтому я сказал им, что внимание уделяется красивым поступкам, а не красивым формам".

Если уж сами эфиопы в этом обществе так комплексовали из-за цвета своей кожи, можно представить, как относились к этому арабы.

Разные халифаты

Идея халифата, как мусульманского государства очень популярна среди мусульман, но представляют они ее очень абстрактно, что «вот построим халифат, будет халиф, и заживем!» (Что строить непонятно), или принимая некритично один из халифатов за единственный ориентир.

Абстрактный взгляд сильно размывает, упрощает концепции «халифа» и «халифата», что есть некая единая, понятная и устоявшаяся идея, которую бессмысленно изучать. Но на деле все обстоит немного сложнее.

Халифат менялся, модифицировался в зависимости от обстоятельств, как и менялось устройство этих обществ. К примеру первые халифы – Абу Бакр, Умар, Усман и Али функционировали в рамках устоявшихся до-исламских и исламских традиций – вилайи (клановости, семьи) и эгалитаризма ислама, стоявшего вне родовых определений. Этот строй был уничтожен при Омейядах и Аббасидах по мере расширения империи и притока новообращённых, где старая системы уже не могла функционировать.

При Абу Бакре государство было «Халифат Расулиллях», он специально отклонил версию «Халифат Аллах». Омейяды, и позже Аббасиды взяли титул «халифат Аллах», очевидно, ради получения легитимности со стороны учёных, ставивших под сомнение их режим.

Согласно историку Хусейну Иылмазу поздние правители тюркских государств неохотно принимали эти титулы, зачастую при посредничестве известных учёных, закрывавших глаза на юридические проблемы оного.

При Османах «халифат» и «халиф» становятся суфийскими терминами, не привязанными к юридическим понятиям. Халиф уподобляется…кутбу, инсануль камилю, суфийскому шейху – который скрыт и властвует реально, в отличии от мирского халифа. То есть Сулейман Великолепный не был «настоящим» халифом, настоящим был кутб, который был скрыт. Эти идеи отражены у известных османских суфиев, и в частности у Ибн Араби.

Мы также видим, как традиционные, строгие «теории» халифата с условием происхождения от курайшитов и прочего, так и видим концепции, где халиф это правитель по шариату, то есть умма это эпистемологическая категория, носящая в себе номос шариата, и способная к существованию без государства – это взгляды юристов аль-Джувейни и частично Ибн Теймийи, отклонявших обязательное условие курайшитского происхождения. И также мы находим прото-конституционные идеи у маликитского юриста аль-Карафи…

Мы видим, что есть разные халифаты. Пока мусульманские учёные не исследует эту тему досконально, не будучи привязанными к идеологиям не получится понять, что конкретно надо строить, при каком халифате мы «заживем».

О конституционизме в исламе

Кстати, есть одна книга посвященная конституционным идеям маликитского юриста аль-Карафи при Мамлюкском султанате за авторством американского мусульманина Шермана Джексона под названием "Islamic Law and the State: The Constitutional Jurisprudence of Shihāb al-Dīn al-Qarāfī".

Он показывает, как аль-Карафи неосознавая того создал конституционную теорию с разделениями ветьвей власти и прочего. Об этом у меня была статья https://t.me/haqiqatdin/221

«Что же касается внутренней стороны дилеммы, в которой мы [мусульманская община] находимся, то вся проблема, на мой взгляд, может быть сведена к одному единственному кризису, который я простым языком именовал бы повсеместной «потерей адаба» (исламской этики).
И под этим я подразумеваю потерю дисциплины [чёткой упорядоченности] — дисциплины тела, рассудка и души; дисциплины, которая обеспечивает глубокое осознание и правильное понимание положения себя в отношении себя же самого, а так же в отношении социума и общины; в отношении своих физических, интеллектуальных и духовных возможностей и потенциала; в отношении факта, что бытие и знание, соответственно своим уровням (maratib) и степеням (darajat), находятся в определенной последовательной иерархии.
Поскольку адаб есть осознание и правильное понимание [тех или иных] вещей, их положений, уместности, а также понимание [сущности] различных жизненных состояний, и поскольку он побуждает к самодисциплине путём позитивного и добровольного исполнения своей роли в соответствии с этим интегральным пониманием, - поскольку так, то актуализация адаба полноценно как в отдельно взятой личности, так и в социуме в целом, опосредует собой и рождает состояние справедливости (adl).
Потеря адаба влечёт за собой потерю справедливости как явления, что, в свою очередь, оборачивается замешательством [умов] и беспорядком знаний [путаницей и ненадлежащим их применением].
Справедливость сама по себе — это отражение мудрости (hikmah), которую мы уже определили как дарованное Богом знание, позволяющее его реципиенту озаряться проницательным осознанием бытия и порядка вещей в нем. Упорядоченность этого бытия надлежащим образом — то, что мы и зовём справедливостью; способом же создания этой справедливости [в жизни, в обществе, в себе самом] является именно исламская этика. Потому адаб — в том смысле, который я раскрываю здесь — есть отражение одной из сторон Мудрости; и относительно социума адаб — это способ привнести справедливость в него.

Именно потеря адаба мусульманами рождает несправедливость и хаос внутри общины, которые отражают собой беспорядок знаний и позволяют становиться во главе её [общины] людям, которые совершенно некомпетентны для этих позиций в вопросах своего нравственного, духовного и интеллектуального багажа.»

Islam and Secularism by Syed Muhammad Naquib al-Attas

Структура власти аулия

«Космологическое значение, которое ат-Тирмизи придает живым святым, в более поздней традиции переносится на эпонимы различных тарикатов, таких как Ахмада Тиджани, чьи гробницы стали важными местами посещения и почитания.

ат-Тирмизи — первый мусульманский мистик, описавший мистическую географию, которая соединяет невидимое царство (ghayb) с видимым миром, пересекаясь в сердце мистика. В этой мистической географии свет из невидимого царства поступает в видимый мир через сердце мистика и является средством поддержания существования мира.

Когда мистик умирает, эта мистическая география накладывается на физическую географию земли в том месте, где святой похоронен. Следовательно, суфии будут посещать могилы святых, потому что эти места считаются окнами в невидимое царство и местами, где богоявление наиболее сильно.

Модель святости, которую мы находим в позднем исламе, отражает структуру власти и авторитета в раннем исламе, где посредник или покровитель создает харам (святилище), или то, что в современной Южной Аравии называется хавта, в пределах которого племена могли безопасно торговать, решать споры и собираться на праздники, и все это под покровительством и защитой святого-основателя».

Sainthood and Authority in Early Islam: Al-Ḥakīm al-Tirmidhī’s Theory of wilāya and the Reenvisioning of the Sunnī Caliphate

Прошёл митинг феминисток в Казахстане городе Алматы.

Интересно отметить, что языком протеста был выбран русский т.е гендерно-определённый язык индо-европейской семьи, вместо казалось бы не-гендерного казахского из тюркской семьи, где отсутствуют мужской и женский род.

А так все по стандарту – несуществующий патриархат, борьба за несуществующие права и протесты за протесты

Интересная тема кстати, турецкие левые подводят целую национал-квир-феминистскую базу под свои идеи, основываясь на отсутствии родов в языке.

https://t.me/haqiqatdin/292

Молчаливые мусульмане

Стоит добавить немного слов о митинге феминисток, и в целом высказать какую позицию я занимаю, ибо меня не поняли от слова совсем — от обвинений в русофобии до оправдания бытового насилия.

Когда я говорю, что феминизм не имеет связи ни с казахскостью, ни с исламом, речь идет не о повальном отрицании за женщинами прав, но о инородности этого движения, как метафизически (эпистемологически), так и исторически — не стоит забывать, что феминизм проникал вместе с колониализмом, его политикой.

Метафизически это легко понять, если открыть книгу Д. Батлер "гендерное беспокойство" — она будучи феминисткой прекрасно понимала противоречивость их движения, понимала, что нет никакого всемирного патриархата, нет и категории женщин, которые имели бы одинаковую сущность. Но противоречие она решила с помощью отрицания полов, и уравнивания биологической категории с социальной переосмысляя в категориях Фуко, структурализма идеи С. Де Бовуар, Эритье и других.

Феминизм это не столько движение, сводимое к защите женщин от насилия, но политико-идеологическое, философское и во многом движение неоднородное, продолжающая традицию колониальных штампов по отношению к собственному бытию и деконструкции социума.

Теперь о митинге. Проведенный митинг имел благие цели, в этом нет сомненья. К лидерам претензии достаточно, но больше всего претензии к мусульманам, которые не смогли ни в политику, ни в общественную деятельность — буквально молчаливое стадо. Казалось бы хороший шанс для перехвата дискурса, а-ля soft power. Но нет, этого не стало. Хороший шанс был показать, что ислам обеспечивает все для благой жизни — можно было против алкоголизма идти, за права женщин, дарованных Господом.

Была ли религия тенгри среди тюркских народов?

Среди националистически настроенных групп популярен миф о «тенгрианстве», как о настоящей религии тюркских народов – этот пост будет его деконструкцией.

Религия – это термин нового времени, использовавшийся среди западных теологов для обобщенного описания авраамических верований, и для классификации иных. Как такового единого определения «религии» среди религиоведов нет. Если следовать одной – тенгрианство не походит на неё: нет ни свящённых писаний, пророков, и как таковой теологии.

Такового тенгрианства в нынешнее время нет. Его и не было раньше. Разного рода путешественники – от еврейских до арабо-персидских упоминанали о различных практиках, верованиях среди тюркских народов :

«И кочевники, и оседлое население евразийских степей в шестом-одиннадцатом веках исповедовали множество культов и религий. Арабские путешественники отмечали, что некоторые жители степей поклонялись идолам и дереву. «Среди киргизов», - писал Гардизи , «Некоторые поклоняются корове, некоторые ветру (bàd), некоторые - ежу (khàr-pusht), некоторые - сороке ('aq'aq), некоторые - соколу (bàz), а некоторые - красивому дереву». Поскольку они верили в духов, неудивительно, что тюрки, как говорят, обожают солнце (shams)».

Также другие отмечали следы христианства у некоторых племён, а Yehoshua Frenkel исходя из описаний, предполагает и влияние индуизма.

Сегодня разве что фрики придерживаться «тенгрианства», придумывая ее заново. Академическая наука уже давно откинула мифы о шаманизме, язычестве казахов – см. Allen J. Frank, Devin Deweese, Paolo Sartori, Павел Шаблей.

В этом отношении тюрки мусульмане это победители, ибо ассимилировали своих соплеменников – мечом и истиной, уничтожая их мерзких идолов, их традиции и прочее. Альхамдулиллях

«Злые востоковеды»

У большинства мусульман много предубеждений относительно востоковедов, мол злые ориенталисты лишены добрых качеств, а все чего они хотят – это уничтожить ислам. То есть востоковед не может быть мусульманином согласно их пониманию.

Стоит процитировать востоковеда, сообщающий некий факт, подкреплённый доказательствами – то непременно найдётся персона, фанатично отстаивающая позицию некоего мусульманина, сообщающего обратное, даже если этот факт не соответствует действительности.

У них полностью отсутствует доверие к учёным востоковедам, нередко даже не понимая собственную исламскую традицию.

Такие люди как правило не читали ничего из oriental studies. А зря. Много у них хорошего. Среди них нередко и мусульмане (этнические и новообращенные) – Joseph Lumbard, Timothy Winter, Laura Hassan, Sherman Jackson и другие.

В общем, не будьте так категоричны по отношению к востоковедам

Я не о нем, конечно же) Сам читаю канал нашего брата Ghalghay desar, интересный.

https://t.me/saracenus/302

Профиль женщин, принявших ислам, а также о хиджабе

Как-то давно собрал исследования о неофитах, но только сейчас удосужился что либо выложить сюда. Заранее извиняюсь, если пост идет вразрез с основной тематикой канала.

«В целом, и на основе исследований, которые были проведены до сих пор, типичная женщина - новообращенная западного или североевропейского происхождения обратится в возрасте от 23 до 30 лет, будет образована до определенного уровня, скорее всего, выйдет из среднего или высшего среднего класса и в большинстве случаев не будет иметь проблемного детства (как это будет показано в главе, посвященной мотивации к обращению). Таким образом, определенная типичность может быть выявлена, но в целом информация все еще очень ограничена». [1]

«Ван Ньивкерк собрал около 15 историй о хиджабе и 15 историй о никабе, и некоторые из них считают вуаль освобождающей, потому что фокус перемещается с физической внешности на интеллект женщины. Однако, похоже, что хиджаб содержит противоположные коннотации во многих западных обществах, влекущие за собой как причины предрассудков, так и дискриминацию. В то время как ключевые предрассудки строятся вокруг мысли о том, что эти женщины угнетены (и вынуждены носить хиджаб), к многослойной дискриминации относятся в разных формах. “Для новообращенных женщин хиджаб приносит не только внешнее неприятие и враждебность, но и сильную семейную оппозицию. Это может поставить под угрозу семейные узы, которые уже находятся под напряжением в результате их обращения”, - пишет Джавад».

«Многие женщины высоко отзывались о хиджабе, называя его символом идентичности, или говорили, что чувствуют себя в нем очень комфортно и как дома. Некоторые подчеркивали, что хиджаб служил сигналом для других мусульман и как они узнавали новых людей, надевая его (см. Также Tarlo 2007: 151)».

«...женщины, которые носят хиджаб придавали ему большое значение и почти единодушно сообщали, что он служит формой защиты от нежелательных взглядов, щитом от шовинизма, фильтром от взлядов мужчин или защитой от смут. Парадокс заключается в том, что некоторые женщины сталкивались с недостатками, притеснениями или даже жестокими нападениями (потеря работы, плевки, оскорбления, брошенный в них камень и пристальный взгляд) из-за того, что они носили хиджаб, и все же все они соглашались, что он защищает их (Tarlo 2007:143; van Nieuwkerk 2008:443)».

«Несмотря на то, что большинство новообращенных видели в хиджабе прежде всего религиозное требование, все они признавали положительный эффект, который он оказывал на их избегание мужского взгляда. Многие говорили о возросшем уважении, с которым к ним теперь относились—особенно мужчины— с предложенными местами в метро, оправданиями за сквернословие в их присутствии и общим улучшением восприятия (см. Также Tarlo 2007:142). Все они возмущались объективизацией женщин в британском обществе, сексуализацией женского тела в рекламе и на рекламных щитах и тем влиянием, которое это оказывало на то, как женщины воспринимались и относились к ним».

Джанмохамед (2016, 221-223) приводит много примеров женщин, которые считают себя не угнетенными своей вуалью, а освобожденными ею. Точно так же Хоу (2009, 2010) и Пойнтинг (2009)»

Список исследований:

1. Northwest European female conversion to Islam and conceptualization of prejudices, discrimination and “Otherness”
2. American Female Converts to Islam and Their Feelings of Liberation, Elizabeth Giglio
3. Intimate strangers: perspectives on female converts to Islam in Britain

Концепция расы в мусульманских землях до вмешательства европейцев

Некоторые утверждают, что понятия расы и расизма попросту не могли существовать у N народов до вмешательства европейцев, так как раса/расизм придуманы вторыми, но подобное утверждение страдает от лингвистической привязанности к термину, не имевшего статичного определения с самого начала. Брюс Холл дает интересное объяснение первых расовых описаний, так же анализирует феномен расы и расизма:

«Как я утверждал, существует большое количество исторических условий, в которых можно найти представления о различиях, включающие прото-расовые описания. Однако только когда эти идеи заставляют выполнять конкретную социальную работу, я считаю уместным ссылаться на то, что Майкл Оми и Говард Винант называют "расовой формацией":

«Раса - это вопрос как социальной структуры, так и культурной репрезентации. Слишком часто предпринимается попытка понять расу исключительно или в основном в терминах только одного из этих двух».

То, что Оми и Винант называют «расовыми проектами», связывает «значение расы в конкретной дискурсивной практике и способы расовой организации как социальных структур, так и повседневного опыта на основе этого значения». В неевропейских случаях расы, рассмотренных ранее, говорить о расовой формации уместно только в тех контекстах, где идеи о расе стали играть важную роль в идеологии господства.

На Ближнем Востоке, где правили мусульмане, очень рано возникло отождествление чернокожести с определенными формами рабства, которое натурализовало эту связь до такой степени, что в некоторых арабских диалектах слово "раб" стало применяться ко всем чернокожим людям, независимо от их статуса. В каждом из этих случаев исторически конкретные расистские идеи возникли до значительного вмешательства Европы».

A History of Race in Muslim West Africa, 1600–1960