​Среди восторженных возгласов о Холанде почти не слышны обсуждения прогресса норвежца в подыгрыше. Странно: сохраняя запредельную результативность, Эрлинг незаметно и плавно, будто шлифуясь в огранке, приобретает подобающую окружению культуру передачи, чувство паса и партнёра, полезность вне штрафной и ударов.

И дело не только в уже отданных им пяти голевых или высшее в карьере, на треть превышающее прошлосезонное, число передач под удар на 90 минут - дело, как часто бывает, в том, что цифры пока не улавливают. Во-первых, в слегка поменявшемся поведении Эрлинга перед воротами: прежде исключительно бьющий, инстинктивно, попав в радиус пятнадцати метров от чужой сетки, замахивающийся от бедра Холанд теперь регулярно бросает взгляд на партнёров - возможно, кто-то рядом находится в лучшей позиции? Может, стоит, для верности, покатить ближнему? Может, с этой позиции удачнее выйдет прострел?

Во-вторых, в возрастании плодовитости Холанда за штрафной, против прессинга и средне-высокого блока. Норвежец по-прежнему мало касается мяча вне чужой трети - но если раньше этими касаниями были неумелые, угловатые приёмы спиной к воротам с последующей, не попадающей в такт попыткой передачи, то последние месяцы почти каждое подобное действие то полезно, то остро. Эрлинг обрабатывает и сбрасывает хавбеку, предоставляя партнеру открытость мяча для быстрого продолжения; сам способен, после сохранения вертикали, развернуть атаку, сбросив и разбив прессинг; наконец, может, отклеясь от соперника на плечах и развернувшись, выдать передачу вперёд, вразрез, на ход, за спины, где под него, умелого, уверенно, отработанно побегут партнёры-вингеры - это уже что-то кейновское.

Эрлинг выглядит всё более разнообразным, грамотным и альтруистичным в решениях как у ворот соперника, так и ниже по полю, там, где он раньше и появлялся по праздникам. Холанд понемногу, оставаясь собой, глыбою-бомбардиром, приобретает, по фрагментам, малозаметно, необходимые для среды рядом свойства. Норвежец не теряет уникальности, его исключительность - как роли, так и уровня, - форварда не переливается грубыми вёдрами по предсказуемо возможным нуждам кружевной команды в форму, ей необходимую - он в неё не влезает, да и команде не надо; однако Холанд постепенно прирастает талантами, без которых непредставим Гвардиола и "Сити", и подыгрыш и передачи - первые совместные ростки. Так исписанная прошлым летом проблема сегодня видится снятой: не будет ни ломки Манчестера, ни пытки Эрлинга владением, ни взаимной идиосинкразии. Будет органичное встраивание, обоюдное развитие, симбиотическая эволюция, диалог - сейчас уже кажется, что от союза Гвардиолы и Холанда нелепо было ожидать иного.

Думаю, в этом канале футбол так или иначе касается, трогает и цепляет каждого, все в разной степени включены в сферу его влияния и обаяния. Более того, футбол, популярнейший спорт, для людей вообще выглядит близким и знакомым, обыденным, всегда здешним. Однако изнутри быта и неравнодушия сложно взглянуть на сопряжённое отвлечённо, незамыленно пристально - вместе с тем попытка подобного отчуждения, для ясности представления о понятном и любимом, кажется по меньшей мере увлекательной, небезынтересной. Такое мысленное упражнение, с робким тщанием, я постарался выполнить в новом тексте:

https://www.sports.ru/tribuna/blogs/halfspaces/3207468.html?utm_source=te&utm_medium=share&utm_campaign=m.sports.ru

Удивительным вышел английский мидуик. Не только по внешнему, результатам, где "Эвертон" разгромил "Ньюкасл", а "Тоттенхэм" и "Сити" уступили "Вест Хэму" и "Вилле", но в первую очередь, разумеется - по содержанию, по самому футболу. "Юнайтед" где-то, за три дня, нашёл, казалось, отсутствующий у него в выходные прессинг, агрессию и интенсивность, а команда Эмери маршевым манифестом зрелости прошлась по неспособному противостоять Гвардиоле.

Последнее, конечно - событие главное, по поводу основного его виновника уже сказано достаточно и, скорее всего, будет немало сказано совсем скоро - в выходные, например, встреча "Виллы" и "Арсенала". Однако в стройных рядах лучшей из бирюзово-бордовых команд АПЛ хотелось бы дополнительно рассмотреть самое, возможно, характерное и символичное её лицо.

Речь о Джоне Макгинне, капитане "Виллы", представляющимся наиболее наглядным отражением того пути, по которому так далеко прошёл Эмери в Бирмингеме. На момент прихода испанского тренера в клуб Джон исполнял привычного моторного полузащитника: много бега, покрытых пространств и борьбы, частые единоборства, высочайшая заряжённость и напор; настоящий боец, таких, да ещё и капитанов, обычно обожают болельщики. Вместе с тем при первых же попытках внедрения Эмери своей, уже несколько лет сложившейся, системы на новом месте всё отчётливее проступала несовместимость должного образа команды и её вожака. В гибридных 4-4-2, при владении напоминающих 3-2-2-3 благодаря подъему левого фулбека в атаку и заходу крайнего полузащитника этой же бровки внутрь, Макгинну, казалось, просто нет места - ни профилю, ни умениям. Для опорных тут нужно внимательное чтение игры без мяча, техника, скорость мысли и умение руководить контролем через пас при атаках, для позиции у бровки - скорость и дриблинг, от полузащитника внутри поля, инсайда, требуются та же техника и тонкость вместе с творчеством. Всё это, навыки для новых ролей ключевые, у Макгинна на уровне в лучшем случае среднем. Места на поле, сообразного и плодотворного, капитану теперь не находилось.

И сначала, год и меньше назад, так всё и было. Многочисленные минуты, в которые Джон продолжал выводить команду на поле, выглядели в лучшем случае мудрым, в понимании важности личности капитана, жестом уважения в его сторону, в худшем - уступкой до квотирования. Макгинн теперь не давал нужное на любой из возможных позиций, нелепо смотрясь на каждой и лишь пытаясь компенсировать это неизменной своей активностью. Думалось, что летом в Бирмингем придёт хавбек необходимого профиля, и тогда Джон всё увереннее станет оседать на кресле запасного.

Однако уже весной что-то в Макгинне будто начало набухать. В нём всё настойчивее проглядывалась интенсивность уже не тела, но мысли: он стал разумнее и тоньше в решениях, хладнокровнее держался под давлением, проницательней находил пространство и партнёров, заметно грамотнее и быстрее, порой до отчётливой беглости, начал читать игру. В новом же сезоне Джон чаще всего выходит в самой, наверное, сложной, интеллектуально и технически, роли в структуре "Виллы", левым крайним полузащитником без мяча, тем, кто при владении должен перестраиваться, заходить внутрь, становясь сканирующим места между линий инсайдом - и успешно справляется с ней. Порой прямо расцветая, как в концерте для "Сити": Макгинн постоянно ускользал от оппонентов, своевременным отскоком чуть вглубь оказываясь свободным и получая там полезнейшую передачу, многократно находил после подобного партнёров забросами за спину или отправлял в забеги пасом вразрез, замечал и заполнял необходимые для продолжения атак зоны и приятно комбинировал у штрафной, а без мяча - раз за разом съедал соперников, предугадывая развитие эпизода и вовремя схлопывая общий прессинг верным смещением. И всё это - на фундаменте неотъемлемого напора и вечной интенсивности.

(Постом ниже - иллюстрации, а за ними - итоги)

​Джон не стал и не станет, конечно, Давидом Сильвой, на такой уровень техники и ума, нехватка которых остаётся явной, ему не подняться, но метаморфоза и эволюция полузащитника всё равно легко заметны, всё равно сильно впечатляют. И, конечно, сложно представить, что Макгинн на тридцатом году жизни вдруг, из пустоты приобрёл всё им ныне явленное. Скорее, оно у него, зачаточное, всегда находилось внутри - дело в раскрытии и пестовании возможного. И педагогический этот успех, безусловно, заслуга Эмери, его системы и манеры футбола. Смелая, чёткая, до деталей продуманная, с высочайшим сообразительным порогом, где без мяча - постоянные полутона позиций, вечные оценки всегда непростой ситуации и принятие решений в зависимости от развития эпизода без строгих привязок к оппонентам, их ловля, а при владении - гибрид, провокация прессинга и контролируемая игра под ним, нацеленность между линий, создание, поиск и использование там пространства - такая система заставляет игроков развиваться сообразно своим требованиям, взращивает необходимые для жизни в ней качества. Конечно, при условии, что есть чему и откуда расти; в Макгинне почва, самая до того невзрыхлённая, нашлась - и сейчас капитан команды, за сезон на моторе нарастивший мозг, выступает эмблемой счастливого преображения испанского теперь Бирмингема. От хавбека - к инсайду, от прямолинейности - к сложносочинённости, от подлаживающейся в слабости осторожности - к пластичной, самостоятельной силе.

​Зинченко проницательно поднимается в опорную и, оказываясь там свободным, забрасывает за спину высокой линии "Астон Виллы", раз за разом прошивая её самым действенным инструментом. Гутьеррес терзает "Барселону" открываниями инсайда, в полуфланге, ускользая от персональной опеки и Де Йонга, и Гюндогана, после диагонального прохода вонзает свистнувший мимо штанги мяч, а после перерыва - расцветает смелой уверенностью, пятками и обводками заставляя всю Каталонию охать. Удоджи и Порро прямо участвуют во всех четырёх голах команды, перед двумя из них открывшись и отыгравшись друг с другом между двух последних сопернических линий.

Все имена выше принадлежат номинальным фулбекам. Кажется, в нынешнем сезоне игроки этих позиций окончательно распустились. "Арсенал" и "Сити", "Жирона" и "Тоттенхэм", "Ливерпуль" и "Штутгарт" - крайние защитники половины Европы теперь не просто ложные, ведь их настоящих всё меньше, они правдивы всё реже. Более того, само извращение, поворот роли выходит за давно испытанные пределы. Фулбекам мало теперь лишь смиренно заходить внутрь, к опорнику, им даже мало монополии на руководство владением, прежде представимой лишь в руках хавбеков - теперь они то движутся после выше, вбегая и на последнюю линию, замыкать прострелы в штрафной, как у Постекоглу, то обретают почти немыслимую для любой современной позиции свободу интерпретации пространства и ситуации, исходящую из них вольность передвижений и открываний - и, разумные, прекрасно, как Гутьеррес, ей пользуются, чтением по всему, кроме правой трети, деля горизонтально, поля обретая себя без опеки, получая и продвигая, ломая оппонента.

Буйному и резвому развитию идеи пока не находят понятной преграды. Против и бинарно поднимающихся к центру фулбеков обороняться, решаться на действие тяжело - бить же игроков-экзегетов, чьи движение и позиция основаны на каждом отдельном моменте, диктуются широкими рамками нужды эпизода, а потому заранее непредсказуемы и постоянно, в свободе, меняются - бить таких игроков можно только физически, но не тактически или интеллектуально. Обороны не справляются и страдают - фулбеки становятся главными героями и приплясывают всё дальше от родных бровок. Наблюдать за подобными мыслями, атакующими, оригинальными и смелыми, чрезвычайно занятно - ещё увлекательнее ожидание неизбежно готовящегося им противоядия.

​"Ньюкасл" очень устал. Игра через экзальтацию с двумя местными и одним зарубежным кубками всегда рискована: в выматывающем графике сила команды, многое ставящей на интенсивность, легко и болезненно, при потере последней, оборачивается распадом. Короткая и слабая скамейка проблемы усугубляет, и тогда потеря что качества, что мощи становится неизбежной. Выйдут ли выхолощенные звёзды или их заменят дублёры, каждый парой голов пониже - общий уровень всё равно упадёт.

Хау, сохраняя для больших матчей большую основу, тем нагляднее выставляет физическое её увядание. Как в дебюте, на старте ЛЧ "Ньюкасл" гонял ПСЖ, на последних минутах и без того победного матча поднимая защитную линию до центральной черты, в очередной раз кромсая соперника прессингом, порождающим гол - и как вчера, на том же поле, в тот же финальный отрезок игры почти те же игроки, будто соблюдая научную строгость эксперимента, в необходимости забивать видимо выжимают из себя рывок, не делая лишнего, с каким трудом добегают до мяча, с максимальным, но всё же неуспевающем напряжением, будто через желе, продираются сквозь пустое пространство, как разбиты они, командно и каждый, при переходах, как нехотя и неспешно в них они возвращаются. Или не возвращаются вовсе - потому что не могут, тело не позволяет.

Так характерно заканчивается так характерно начинавшаяся кампания. Задорная, уверенной быстротой и молодыми мускулами играющая насмешка над нелепыми богачами первого тура обернулась слабосильной, до сожаления болезненной попыткой повторения былого, того, на что когда-то - недавно же, вроде, - был способен - даже в течение одного, последнего теперь, матча в Европе. Так заканчивать грустно - особенно когда наверху "Боруссия".

Благо, пути если не решения, то смягчения проблем довольно понятны. Во-первых, смещение акцента, порой единственного, с силового захвата соперника на что-то более изящное, размножение силы уходом от её исключительно физической составляющей - по этой дороге, здесь уже обсуждавшейся в контексте Тонали и первых, робко замеченных провалов сорочьих мышц, "Ньюкасл" идёт довольно уверенно. К нему приходят смены позиций в атаках, комбинации в треугольниках, смещения вингеров внутрь и прочие полезные идеи - плоды даже уже дают, и вчера, голевой, принесли. Дальше, следовательно и кажется, должно быть ещё чаще, крепче и цветастее.

Во-вторых, нужен, конечно, пошире ростер. Скоро окно, прогулки по рынку близко - а выбирать и платить "Ньюкасл", конечно, умеет. Придут игроки, новые и сильные, в основу и на замену - а с ними и к одноцветной мощи придут оттенки, и дышать, достаточно отдыхая в ротациях, станет легче.

И "Ньюкасл", пополненный, вновь и ново забегает, заблестит.

​Беспокоит "Брайтон" последних недель. К до деталей, до боли в глазах ясных структуре и приёмам соперники, изучившие, адаптируются всё чаще и всё удачнее - контррешения же Де Дзерби, неразрывно повязанного с принципами и моделью, их, конкретных, бесконечным развитием взамен гибкости, контррешения Роберто редки, неохотны и потому не слишком и не всегда полезны. Вместе с тем пестуемый стиль тоже не успевает обгонять совершенством оппонентов, их противодействия; накладываясь на травмы, в результате которых встречать лучших вингеров лиги выходят то Милнер, то Хиншелвуд, всё это вместе приводит к проскальзыванию прежде уверенно ступающих стоп.

Более того, кажется, будто зажёвывание соперниками до того гладко льющейся, на пути к идеалу, плёнки футбольного сознания Де Дзерби, притормозив его благое течение, породило сомнения, неуверенность даже. Без мяча "Брайтон" заметнее, всё чаще не решается идти до конца и всегда в неотъемлемый, ни на что не оглядывающийся персональный прессинг, предпочитая игру более осторожную; при владении же куда-то пропали, заповедными почти стали отлаженные до суставных углов комбинации в касание, выходы из-под давления через игру на третьего. Команда, не отказываясь, конечно, от основных и больших постулатов, оставаясь относительно успешной в их воплощении, давлении и игре под ним, размывает, вертит, будто рассматривая, их малые, но ключевые детали, что строгой, большой и непреходящей красотой очерчивали её лицо.

"Брайтон" его, разумеется, терять и не думает, однако описанные проблемы, ступор, терзания в их решении делают команду и менее яркой, симпатичной, и менее сильной, качественной - у Де Дзерби союз успеха и изящества всегда крепок. Другое дело, что прерывающие безмятежный взлёт трудности - шанс и стимул для осмысления как пройденного пути, так и вариантов будущего. И "Брайтон" активно размышлет над последними препятствиями. Проявляются мысли не только сомнением, сглаживанием прежде до остроты выпуклых принципов, но и в новом, том, что способно помочь. Например, в пробе разных структур владения, от отказа от сразу двух "десяток" до ультратакующих 3-1-6 против блоков.

Разнообразия, как модельного, так и мелких виньеток, команде Де Дзерби очевидно не хватает - в этом как сила и прелесть одного, оттачиваемого до остроты, что пронзит любого, приёма, так и его, изученного, оглаженного соперником и обстоятельствами, слабость. Сейчас, царапая стройные идеи о тернии, "Брайтон", возможно, придёт к многоликости, станет сильнее через неё; может, наоборот, добела закалит один, и без того сияющий образ. Главное, чтобы в сражении с шипами Роберто не закрылся от них руками, не отвернулся, не побежал назад. На него ничего из подобного не похоже - значит, дальше "Брайтон" должен быть лучше.

Вчера случилось несчастье: роковым касанием оказался стёртым архив телеграм-канала Cappuccino&Catenaccio. Потеря серьёзная, но, благо, его авторы столь же стремительно завели новый, пока тронутый лишь одной записью ресурс. Если вы, как и я, успели потерять слово подкаста или, тем более, странным образом не знакомы с творчеством Игоря Порошина и Вадима Лукомского - стремитесь стать первыми читателями свежего, с нуля возводимого канала:

https://t.me/cappuccinoxcatenaccio

​Самая громкая группа нынешней Лиги Чемпионов заставляла смотреть себя полностью. Давно я не видел так много Дортмунда, чья противоречивость, пик которой - первое место квартета при спорном облике игры, беспрестанно будила мысли. Сейчас они застыли следующим пятном.

Не имеющему прежде симпатий зрителю сложно полюбить сегодняшнее жёлто-чёрное, восхититься этой "Боруссией". Невеликое качество, посредственное содержание при потенциальном и наличном богатстве талантом и духом принимает блёклую, часто боязливую форму; на фоне такого недавнего, кажется, Тухеля, Боша и идола Клоппа, эхо концертов которых, въевшись и без конца резонируя в идеально отражающих их фанатах, до сих пор не уходит со стадиона - на таком фоне особенно тяжело наслаждаться Дортмундом, резвиться и радоваться с ним за одно, болеть. Он и сам давно уже не развлекается, не рвёт на себе распахнутую рубаху - только воротник лишний раз поднимает, укутываясь, оглядываясь и ёжась. Такие вместо очарования обычно получают насмешку, постоянно - издевательское презрение.

Но что, если всмотреться в эти всегда отводимые глаза? Да, они, очевидно, боятся, они, заметно косящие, несмелы и грустны, перемежаются с ноги на ногу, испытывая, как бы чего не вышло - по полю всё это видно. Однако в них, чистых, возможно разглядеть мысль, поиск и добродетель; осторожные, они пытливы порой до изобретательности, готовы думать и менять - и всё это на поле тоже видно. Терзич не удачами ставил одни из самых серьёзных преград для "Манчестера", не случаем получал победы над "Ньюкаслом" - он активно крутит в руках кубик своей команды, перебирая, ведомый разумом, цветные квадратики: меняет структуры и их детали, готовит отдельные ходы и ответы, запускает и останавливает метаморфозы ролей и схем, вяжет пары и внедряет паттерны. Не всегда получается, выходит хуже, чем было раньше и чем, конечно, хотелось бы, - порой и вращения идут не в желанную наблюдателям сторону, - но видно, что люди работают, пытаются, живут.

За пеленой обьяснимой фрустрации и сатиры движение скрадывается, и Эдин, "Боруссия" легко предстают командой слабеньких иппохондриков, иссушивших некогда, да сейчас ещё тучную почву собственной мнительностью - такое, бесспорно, легко родит отторжение. Только правды в подобных представлениях мало. Дортмунд и Терзич не замкнулись в футляре-гробу, они, со всей худенькой неуверенностью, дышат, шагают и думают, ищут и часто находят. Полюбить беззаветно их, наверное, сложно - но заметить живое и любопытное, почувствовать и проникнуться поисками терзаемого человека, плотно скрытыми слоями предвзятого скепсиса, всё же иногда стоит.

​Спасибо "Флуминенсе" за полчаса отважного праздника. За восемь пасующихся на десяти квадратных метрах партнёров, за передачи поперёк собственной штрафной, стелящиеся между челюстями прессинга "Сити", за игроков, что способны открыться везде и всюду. За пятки, внешние и одно касание, за пробросы между ног. За сорокатрёхлетнего вратаря, раз за разом замахами убирающего летящего на него, в паре метров от сетки, соперника. За Марсело.

За другой футбол. За просторный, пёстрый костюм вместо костюма классического.

​Не замечаю в себе желания огульно, лишний раз распинать "Юнайтед", - напротив, хотелось бы наконец обсуждать его в светлых тонах, - однако реплика Эвра в перерыве показалась не пророчеством и не вдумчивым прогнозом, но в лучшем случае благодушием. Манчестер провалил дебют не голевыми, отдельными эпизодами, а стартовым планом, не готовым, не справлявшимся со сложной, но ясной системой "Виллы". Без мяча давал свободу продвижения Лангле и постоянно то путался в опеке, то терял игроков левого фланга, допуская на них развивающие владение передачи, да и в центре, вроде бы чётко разобранном, регулярно не успевал накрывать оттяжки. На мяче же самый действенный против Эмери инструмент, забросы за высокую линию обороны, впервые адекватно сработал только на тридцатой минуте - до того были или нескоординированные передачи в офсайд, или незамеченные адресантами забегания нападающих. "Юнайтед" был неудачно, плохо готов как цельное и привычно для трудных положений разбит, несогласован отдельными элементами и взаимодействиями. Последняя треть тайма смотрелась, конечно, заметно выгоднее, постепенно становилось больше мяча, напора и внятности, наладились те же забросы - однако видеть в пятнадцати крепких минутах домашнего отыгрыша с 0:2 общую солидность игры, устойчивый фундамент будущего камбэка, пеняя лишь на разовые промахи, довольно оптимистично.

И хотя позитивный тренд чрезвычайно, излишне, повторюсь, радужно и безоблачно продолжился во втором тайме, - "Юнайтед" становился всё агрессивнее в прессинге, методичнее в передачах вразрез, в силу этого и ситуации подсадив соперника и получив ещё больше атак, гиперболой взметнув добродетели доперерывные - но не данное обстоятельство, к авторитету и счастью Патриса не разрушевшееся на только кое-где крепком песке рисунка игры, не оно представляется самым важным - есть черты как более резкие, так и более долгосрочные.

Что касается первой - удивительно, как неразумно "Астон Вилла" ввязалась в предлагаемый принимающим соперником шквал, как пыталась продолжать открытую, в обе сторону быстро снующую игру. Сочность, некоторая смелость жизни при любых обстоятельствах, вне зависимости от результата в общем виде, конечно, горячо обо- и уважается - однако Эмери приучил к почти противоположному, к сухому и прагматичному рассчёту. Если того требует табло - выбьем подальше, нужно для цифр присесть - вожмёмся шестёркой в ворота. Почему же сейчас, при видимо распаляющемся, всё сильнее накатывающем сопернике "Вилла" не отпускала всё более неудачные пробы коротких розыгрышей, не сажала, не конопатила всем возможным оборону, как она то обычно и успешно делает? Получилось похвально, но неудачно и наказуемо - боюсь, как бы и без того привычно чинно-холодного, по-диккенсовски юридического Эмери подобный всполох романтизма не иссушил окончательно.

Относительно же "Юнайтед" менее заметным, на фоне ярости отыгрыша, но куда более твёрдо стоящим на ногах его благом видится одно из тех немногих полезнейших умений, что Тен Хаг сумел крепко команде привить. Речь о игре Манчестера в переходах самого широкого понимания, тех эпизодах, когда мяч, не принадлежащий ни одному из противников, нужно, склонив на свою сторону, тут же, для использования похожей полупозиции оппонента, провести сквозь свои острые действия. В эти секунды "Юнайтед" действительно цветёт: резвой, многочисленной и организованной сетью набрасывается на пространство стыка, борьбы и единоборства, цепко выуживает оттуда мяч и стремительно, согласованно выбегает в атаку, повсеместной россыпью предлагая себя под уже летящую передачу. Такие мгновения для Манчестера - хлеб и дефиле, красная дорога мирового уровня. Не случайно он так часто, то прессингом, то открытой вертикальностью их провоцирует. Переходы "Юнайтед" весомо, непоколебимо отличны - и это, возможно, важнее удивительно, на хилом скелете вдруг округлившейся игры.