Был нынче на очередной тусовке про ценности. Слушал про герменевтику, Канта, "ценностное ядро культуры" и, конечно, про "колоссальный экспортный потенциал российского консерватизма". И думал: а что если "ценности" в смысле "активы, обладающие стоимостью" - рамка адекватнее, чем философия?
1️⃣ Язык знает больше
Слово "ценность" хранит связь с ценой. Но философская традиция это затушёвывает — уводит в сферу смыслов, интерпретаций, "духовного". А весь язык, которым говорят о культуре, — экономический. "Сокровищница языка" (хранилище). "Наследие" — то, что передаётся по праву. "Вклад в культуру" - депозит. "Духовное богатство". "Обогащение" смыслами. Даже "культура" — от colere, возделывание. Сельхозактив. Паши, удобряй, собирай, зарабатывай. Голливуд, кстати, в этой логике и работает.
Язык с самого начала фиксировал: это собственность, накопление, передача, присвоение. Философия сказала: "нет-нет, это всё фигуры речи". А это не метафоры, это буквальное корректное описание.
2️⃣ Операциональность
Если ценности — это активы, то появляется рабочий инструментарий.
Амортизация: ценности требуют поддержания.
Ликвидность: одни конвертируются легко, другие заморожены.
Залоговая стоимость: под что можно получить кредит – в данном случае доверия.
Оценка и переоценка: кто и как определяет "котировки".
Портфель: диверсификация или концентрация.
Транзакционные издержки: что теряется при передаче.
Философия даёт только "интерпретацию" и "горизонт понимания". С этим невозможно работать, можно только бесконечно рефлексировать. Язык политэкономии — более адекватный метаязык для описания ценностей, чем язык философии. Он позволяет видеть структуру, потоки, бенефициаров.
Возвращение к политэкономии, но с новым аппаратом. Маркс описал структуру: кто владеет, кто нет. Но не дал механики. Как происходит переоценка? Как возникают пузыри? Что такое короткая позиция в культурных войнах?
Биржевой язык — это классовая теория плюс теория игр плюс операциональность.
3️⃣ Ключевое противоречие
Есть те, кто хочет ликвидности: свободное обращение, выход на любые рынки. И есть, кто хочет гарантий сохранения накоплений: "это не товар", "это священное", "это не продаётся".
Российский консервативный дискурс — почти идеальная иллюстрация. "Духовные скрепы" — буквально язык гарантий. "Традиционные ценности" объявляются неотчуждаемыми: семья, Пушкин и пр. - "не продаются". Любая попытка "торговаться" - кощунство.
Это рациональная стратегия держателей актива. На открытом рынке интерпретаций, где конкурируют версии истории и модели семьи, такая позиция монополиста не работает.
Поэтому нужен режим майората: актив передаётся целиком, не делится, не переоценивается.
4️⃣ Институты: эмитенты и регуляторы
То есть ключевой вопрос — не "сколько стоит ценность", а "кто определяет, сколько она стоит". "Бесценное" суть не отсутствие цены, а "монополия на оценку".
Кто сертифицирует, что традиционно, а что нет? Между институтами идёт борьба за право быть центральным банком ценностей — эмитентом и регулятором. Церковь говорит, что брак — "таинство", заявляя монополию на сертификацию. Когда государство вводит "семейные ценности" в Конституцию, оно перехватывает право эмиссии. Оба игрока рационально хотят быть тем, кто регулирует. Здесь же – аборты.
Тут - фундаментальная проблема "консервативного интернационала". Он невозможен как настоящее объединение. Левый и либеральные интернационалы могут существовать, потому что они про универсалии: от "свободного рынка" до "справедливости распределения". Консервативный проект — по определению защита локальной монополии. Русская традиция, американская традиция, венгерская традиция — это разные домены с разными владельцами.
"Консервативный интернационал" оказывается не союзом единомышленников, а картельным соглашение монополистов. Они могут договориться не конкурировать на чужих территориях и вместе противостоять внешней угрозе. Но они не могут создать общий рынок ценностей — потому что весь смысл их позиции в том, что ценности не должны свободно обращаться. Каждый защищает свой актив - в том числе друг от друга.
1️⃣ Язык знает больше
Слово "ценность" хранит связь с ценой. Но философская традиция это затушёвывает — уводит в сферу смыслов, интерпретаций, "духовного". А весь язык, которым говорят о культуре, — экономический. "Сокровищница языка" (хранилище). "Наследие" — то, что передаётся по праву. "Вклад в культуру" - депозит. "Духовное богатство". "Обогащение" смыслами. Даже "культура" — от colere, возделывание. Сельхозактив. Паши, удобряй, собирай, зарабатывай. Голливуд, кстати, в этой логике и работает.
Язык с самого начала фиксировал: это собственность, накопление, передача, присвоение. Философия сказала: "нет-нет, это всё фигуры речи". А это не метафоры, это буквальное корректное описание.
2️⃣ Операциональность
Если ценности — это активы, то появляется рабочий инструментарий.
Амортизация: ценности требуют поддержания.
Ликвидность: одни конвертируются легко, другие заморожены.
Залоговая стоимость: под что можно получить кредит – в данном случае доверия.
Оценка и переоценка: кто и как определяет "котировки".
Портфель: диверсификация или концентрация.
Транзакционные издержки: что теряется при передаче.
Философия даёт только "интерпретацию" и "горизонт понимания". С этим невозможно работать, можно только бесконечно рефлексировать. Язык политэкономии — более адекватный метаязык для описания ценностей, чем язык философии. Он позволяет видеть структуру, потоки, бенефициаров.
Возвращение к политэкономии, но с новым аппаратом. Маркс описал структуру: кто владеет, кто нет. Но не дал механики. Как происходит переоценка? Как возникают пузыри? Что такое короткая позиция в культурных войнах?
Биржевой язык — это классовая теория плюс теория игр плюс операциональность.
3️⃣ Ключевое противоречие
Есть те, кто хочет ликвидности: свободное обращение, выход на любые рынки. И есть, кто хочет гарантий сохранения накоплений: "это не товар", "это священное", "это не продаётся".
Российский консервативный дискурс — почти идеальная иллюстрация. "Духовные скрепы" — буквально язык гарантий. "Традиционные ценности" объявляются неотчуждаемыми: семья, Пушкин и пр. - "не продаются". Любая попытка "торговаться" - кощунство.
Это рациональная стратегия держателей актива. На открытом рынке интерпретаций, где конкурируют версии истории и модели семьи, такая позиция монополиста не работает.
Поэтому нужен режим майората: актив передаётся целиком, не делится, не переоценивается.
4️⃣ Институты: эмитенты и регуляторы
То есть ключевой вопрос — не "сколько стоит ценность", а "кто определяет, сколько она стоит". "Бесценное" суть не отсутствие цены, а "монополия на оценку".
Кто сертифицирует, что традиционно, а что нет? Между институтами идёт борьба за право быть центральным банком ценностей — эмитентом и регулятором. Церковь говорит, что брак — "таинство", заявляя монополию на сертификацию. Когда государство вводит "семейные ценности" в Конституцию, оно перехватывает право эмиссии. Оба игрока рационально хотят быть тем, кто регулирует. Здесь же – аборты.
Тут - фундаментальная проблема "консервативного интернационала". Он невозможен как настоящее объединение. Левый и либеральные интернационалы могут существовать, потому что они про универсалии: от "свободного рынка" до "справедливости распределения". Консервативный проект — по определению защита локальной монополии. Русская традиция, американская традиция, венгерская традиция — это разные домены с разными владельцами.
"Консервативный интернационал" оказывается не союзом единомышленников, а картельным соглашение монополистов. Они могут договориться не конкурировать на чужих территориях и вместе противостоять внешней угрозе. Но они не могут создать общий рынок ценностей — потому что весь смысл их позиции в том, что ценности не должны свободно обращаться. Каждый защищает свой актив - в том числе друг от друга.
8 декабря 2025 года утвердили новую Стратегию развития здравоохранения. Третий день под впечатлением нахожусь. Документ представляет собой образцово-показательный пример того, что я называю "кризисом осмысления" — текст, симулирующий стратегическое планирование, но не имеющий связи с реальностью. Фактически, это список пожеланий имениннику на детском дне рождения. Чтобы и красивым, и умным, и успешным, и богатым наш малыш рос.
1⃣ Отсутствие выбора
Стратегия — это приоритеты. Приоритеты означают отказ от чего-то. В документе нет ни одного "или-или". Всё будет развиваться одновременно, бесконфликтно, без ограничений. Технологический суверенитет, персонализированная медицина, всеобщая доступность, цифровизация всего и вся, рост обеспеченности кадрами почему-то на душу населения, а не там, где они нужны - каждое направление требует ресурсов и конфликтует с другими на всех уровнях.
2⃣ Игнорирование реальности
Слово "демография" отсутствует. Структура смертности не упомянута ни разу — при том, что это ключ к пониманию проблем здравоохранения и определения приоритетов его развития. Зато "благоприятная среда" и "здоровый образ жизни" — повсюду.
Психическое здоровье – одна из ключевых причин утраты трудоспособности в среднем возрасте — ноль. Экономика здравоохранения, удорожание лечения, генная терапия по два миллиона долларов за инъекцию и Car-T за миллион – ноль. Конфликт между "всё бесплатно" и реальными бюджетами — не существует. Гармонизация платного и бесплатного сектора здравоохранения – нет такой буквы.
3⃣ Разрыв между угрозами и показателями
Угроза названа — показателя нет. "Зависимость от иностранного сырья" в списке угроз, но нет метрики её снижения. "Старение населения" — вызов, но нет показателей готовности к нему. Показатели подобраны под отчётность: "100% медорганизаций вовлечены в проекты производительности". Измерение "активностей", не результатов.
Одновременно: рост числа врачей, двадцатикратный рост телемедицины, ИИ везде, повышение производительности. Извините, но если технологии работают — врачей нужно меньше. Если врачей нужно больше — технологии не работают. Документ не выбирает, а перечисляет все, что нравится.
4⃣ Подмена проблемы
"Обеспеченность врачами" — цель. Но человек в райцентре не попадает к специалисту не из-за нехватки врачей в стране. Москва — 70 врачей на 10 тысяч, село — 15. Проблема в распределении, структуре, маршрутизации. Документ предлагает "больше врачей" — ответ из 1975 года. Зато понятно откуда взялся закон про обязательные отработки –отчитаться об "увеличении числа врачей на душу населения".
5⃣ Регуляторный вакуум
ИИ упомянут пять раз — каждый раз "внедрять" и "развивать". Ни слова о регулировании: кто отвечает за ошибку алгоритма, как сертифицировать, как обновлять модели, каков правовой статус рекомендации ИИ. Стратегия обещает ИИ, но не создаёт условий для его легального существования. А именно регуляторка – ключ к проблеме внедрения ИИ.
6⃣ Треть текста — самопохвала
Раздел о "состоянии" — перечисление достижений предыдущего периода. Построено, оснащено, охвачено. Без сравнения с целями, без оценки эффективности. Формулировки достаточно расплывчаты, чтобы любой исход объявить успехом. Показатели достаточно процедурны, чтобы их нельзя было не выполнить.
7⃣ Наука без содержания
Технологии перечислены списком — биопечать, генетическое редактирование, нейроинтерфейсы. Где Россия сейчас, каков разрыв с лидерами, что реалистично, а что нет — не сказано. Нет приоритизации (всё важно = ничего не важно), нет оценки научного потенциала, нет механизма трансфера из лаборатории в клинику, нет связи науки с регуляторикой, нет моделей финансирования. Путь от идеи до пациента в реальности – 10 лет проблем в каждой точке. Стратегия: "развитие наукоёмких технологий по перспективным направлениям".
Ну а пока стратегия не описывает ничего из реальной жизни, здравоохранение продолжит меняться под давлением кризисов и дефицитов. А не благодаря программным документам Минздрава и не в соответствии с ним.
1⃣ Отсутствие выбора
Стратегия — это приоритеты. Приоритеты означают отказ от чего-то. В документе нет ни одного "или-или". Всё будет развиваться одновременно, бесконфликтно, без ограничений. Технологический суверенитет, персонализированная медицина, всеобщая доступность, цифровизация всего и вся, рост обеспеченности кадрами почему-то на душу населения, а не там, где они нужны - каждое направление требует ресурсов и конфликтует с другими на всех уровнях.
2⃣ Игнорирование реальности
Слово "демография" отсутствует. Структура смертности не упомянута ни разу — при том, что это ключ к пониманию проблем здравоохранения и определения приоритетов его развития. Зато "благоприятная среда" и "здоровый образ жизни" — повсюду.
Психическое здоровье – одна из ключевых причин утраты трудоспособности в среднем возрасте — ноль. Экономика здравоохранения, удорожание лечения, генная терапия по два миллиона долларов за инъекцию и Car-T за миллион – ноль. Конфликт между "всё бесплатно" и реальными бюджетами — не существует. Гармонизация платного и бесплатного сектора здравоохранения – нет такой буквы.
3⃣ Разрыв между угрозами и показателями
Угроза названа — показателя нет. "Зависимость от иностранного сырья" в списке угроз, но нет метрики её снижения. "Старение населения" — вызов, но нет показателей готовности к нему. Показатели подобраны под отчётность: "100% медорганизаций вовлечены в проекты производительности". Измерение "активностей", не результатов.
Одновременно: рост числа врачей, двадцатикратный рост телемедицины, ИИ везде, повышение производительности. Извините, но если технологии работают — врачей нужно меньше. Если врачей нужно больше — технологии не работают. Документ не выбирает, а перечисляет все, что нравится.
4⃣ Подмена проблемы
"Обеспеченность врачами" — цель. Но человек в райцентре не попадает к специалисту не из-за нехватки врачей в стране. Москва — 70 врачей на 10 тысяч, село — 15. Проблема в распределении, структуре, маршрутизации. Документ предлагает "больше врачей" — ответ из 1975 года. Зато понятно откуда взялся закон про обязательные отработки –отчитаться об "увеличении числа врачей на душу населения".
5⃣ Регуляторный вакуум
ИИ упомянут пять раз — каждый раз "внедрять" и "развивать". Ни слова о регулировании: кто отвечает за ошибку алгоритма, как сертифицировать, как обновлять модели, каков правовой статус рекомендации ИИ. Стратегия обещает ИИ, но не создаёт условий для его легального существования. А именно регуляторка – ключ к проблеме внедрения ИИ.
6⃣ Треть текста — самопохвала
Раздел о "состоянии" — перечисление достижений предыдущего периода. Построено, оснащено, охвачено. Без сравнения с целями, без оценки эффективности. Формулировки достаточно расплывчаты, чтобы любой исход объявить успехом. Показатели достаточно процедурны, чтобы их нельзя было не выполнить.
7⃣ Наука без содержания
Технологии перечислены списком — биопечать, генетическое редактирование, нейроинтерфейсы. Где Россия сейчас, каков разрыв с лидерами, что реалистично, а что нет — не сказано. Нет приоритизации (всё важно = ничего не важно), нет оценки научного потенциала, нет механизма трансфера из лаборатории в клинику, нет связи науки с регуляторикой, нет моделей финансирования. Путь от идеи до пациента в реальности – 10 лет проблем в каждой точке. Стратегия: "развитие наукоёмких технологий по перспективным направлениям".
Ну а пока стратегия не описывает ничего из реальной жизни, здравоохранение продолжит меняться под давлением кризисов и дефицитов. А не благодаря программным документам Минздрава и не в соответствии с ним.
ОРИЕНТАЛИЗМ БЕЗ 🐪🐫
11 декабря 2025 г. генсек НАТО Рютте призвал европейцев готовиться к войне "масштаба, пережитого нашими дедами и прадедами". Комментаторы задались вопросом: каких именно дедов имел в виду голландец Рютте 1967 г.р. - из дивизии "Nederland" или "Viking"? Вопрос остроумный, но интереснее другое: сама структура мышления, в которой Россия автоматически - экзистенциальная угроза, а Европа — вечная жертва.
1⃣ Саид был бы озадачен
Эдвард Саид описывал ориентализм как систему знания-власти, через которую Запад конструировал образ экзотического Востока: гаремы, минареты, деспотия, иррациональность. Ключевой элемент - идея недостаточности: Восток не просто другой, он недоразвитый, неспособный к "современности". Отсюда "бремя белого человека" Киплинга — священный долг цивилизовать дикарей, иногда силой.
Для этого требовалась дистанция — географическая, языковая, религиозная. Нужны были "Сказки 1000 и одной ночи", Великие Моголы, загадочные письмена.
России предлагается та же схема. Православие вместо ислама, кириллица вместо вязи, Достоевский вместо Омара Хайяма. Готово - Россия успешно помещена в категорию непостижимого, иррационального, угрожающего Востока. Черчилль – один из величайших русофобов истории - говорил про "загадку, завёрнутую в тайну" — и это о стране, чья элита два века говорила по-французски и танцевала мазурку.
2⃣ Производство различия
Ларри Вольф показал, как философы Просвещения изобретали "Восточную Европу" для утверждения собственной цивилизованности. Вольтер переписывался с Екатериной, но его читатели должны были понимать: за Эльбой, начинается варварство. Граница подвижна — по Одеру, по Днепру, — но функция стабильна: отделять "нас" от "них".
Wall Street Journal в 2018 ("до всего") изобразил Путина Чингисханом. Идея "азиатского деспотизма" из "Персидских писем" Монтескье XVIII века работает без модернизации. Не нужны 🐪 и 🕌 — хватает "загадочной русской души" и "менталитета осаждённой крепости".
Логика: Россия -"тюрьма народов", неспособная к самостоятельной модернизации, застрявшая в имперском прошлом. Её нужно расчленить, народы освободить, территории поставить под внешнее управление. Это не колониализм, нет, это деколонизация. Не "бремя белого человека", а "ответственность международного сообщества". Формулировки новые, миссия старая: цивилизовать варваров, если не хотят - принудительно.
3⃣ Толмачи при дворе
Классический ориентализм требовал посредников — людей, которые "знали Восток" и переводили его для западной аудитории. Некоторые были учёными, большинство - авантюристами. XIX век полон историй о "магараджах в изгнании" и "принцессах из гарема", которые монетизировали предполагаемую экзотичность.
Современные русские эмигранты-эксперты выполняют ту же функцию. Они — сертифицированные "знатоки Востока", которые объясняют западной аудитории загадочную русскую душу. Их ценность не в точности анализа, а в статусе "инсайдера", подтверждающего: они действительно такие. Иррациональные. Агрессивные. Непостижимые. Платите за лекцию. Через неделю – в вашем городе!
Чем радикальнее эмигрант отрекается от происхождения, тем выше его рыночная стоимость. Идеальный эксперт — тот, кто объясняет, почему с "ними" невозможен диалог, почему "они" понимают только силу, почему "их" империю необходимо демонтировать. Это бизнес-модель: продажа инаковости оптом и в розницу.
Зачем нужна угроза❓
Далёкий Восток Саида был объектом колонизации — его нужно "цивилизовать", "включив" его ресурсы в сети распределения и производства Запада. "Близкий Восток" России выполняет функцию легитимации. Он объясняет, почему нужно пять процентов ВВП на оборону. Почему можно сократить здравоохранение. Почему ограниченный суверенитет — это неизбежная плата за безопасность.
Угроза должна быть достаточно далёкой, чтобы не проверить, и достаточно близкой, чтобы бояться. Россия тут идеальна: при всей ее таинственности, никто не ожидает, что придётся реально воевать. Можно бесконечно готовиться к войне, которая не случится, и списывать на подготовку любые издержки. Экзотика требует любопытства. Страх требует только врага.
11 декабря 2025 г. генсек НАТО Рютте призвал европейцев готовиться к войне "масштаба, пережитого нашими дедами и прадедами". Комментаторы задались вопросом: каких именно дедов имел в виду голландец Рютте 1967 г.р. - из дивизии "Nederland" или "Viking"? Вопрос остроумный, но интереснее другое: сама структура мышления, в которой Россия автоматически - экзистенциальная угроза, а Европа — вечная жертва.
1⃣ Саид был бы озадачен
Эдвард Саид описывал ориентализм как систему знания-власти, через которую Запад конструировал образ экзотического Востока: гаремы, минареты, деспотия, иррациональность. Ключевой элемент - идея недостаточности: Восток не просто другой, он недоразвитый, неспособный к "современности". Отсюда "бремя белого человека" Киплинга — священный долг цивилизовать дикарей, иногда силой.
Для этого требовалась дистанция — географическая, языковая, религиозная. Нужны были "Сказки 1000 и одной ночи", Великие Моголы, загадочные письмена.
России предлагается та же схема. Православие вместо ислама, кириллица вместо вязи, Достоевский вместо Омара Хайяма. Готово - Россия успешно помещена в категорию непостижимого, иррационального, угрожающего Востока. Черчилль – один из величайших русофобов истории - говорил про "загадку, завёрнутую в тайну" — и это о стране, чья элита два века говорила по-французски и танцевала мазурку.
2⃣ Производство различия
Ларри Вольф показал, как философы Просвещения изобретали "Восточную Европу" для утверждения собственной цивилизованности. Вольтер переписывался с Екатериной, но его читатели должны были понимать: за Эльбой, начинается варварство. Граница подвижна — по Одеру, по Днепру, — но функция стабильна: отделять "нас" от "них".
Wall Street Journal в 2018 ("до всего") изобразил Путина Чингисханом. Идея "азиатского деспотизма" из "Персидских писем" Монтескье XVIII века работает без модернизации. Не нужны 🐪 и 🕌 — хватает "загадочной русской души" и "менталитета осаждённой крепости".
Логика: Россия -"тюрьма народов", неспособная к самостоятельной модернизации, застрявшая в имперском прошлом. Её нужно расчленить, народы освободить, территории поставить под внешнее управление. Это не колониализм, нет, это деколонизация. Не "бремя белого человека", а "ответственность международного сообщества". Формулировки новые, миссия старая: цивилизовать варваров, если не хотят - принудительно.
3⃣ Толмачи при дворе
Классический ориентализм требовал посредников — людей, которые "знали Восток" и переводили его для западной аудитории. Некоторые были учёными, большинство - авантюристами. XIX век полон историй о "магараджах в изгнании" и "принцессах из гарема", которые монетизировали предполагаемую экзотичность.
Современные русские эмигранты-эксперты выполняют ту же функцию. Они — сертифицированные "знатоки Востока", которые объясняют западной аудитории загадочную русскую душу. Их ценность не в точности анализа, а в статусе "инсайдера", подтверждающего: они действительно такие. Иррациональные. Агрессивные. Непостижимые. Платите за лекцию. Через неделю – в вашем городе!
Чем радикальнее эмигрант отрекается от происхождения, тем выше его рыночная стоимость. Идеальный эксперт — тот, кто объясняет, почему с "ними" невозможен диалог, почему "они" понимают только силу, почему "их" империю необходимо демонтировать. Это бизнес-модель: продажа инаковости оптом и в розницу.
Зачем нужна угроза❓
Далёкий Восток Саида был объектом колонизации — его нужно "цивилизовать", "включив" его ресурсы в сети распределения и производства Запада. "Близкий Восток" России выполняет функцию легитимации. Он объясняет, почему нужно пять процентов ВВП на оборону. Почему можно сократить здравоохранение. Почему ограниченный суверенитет — это неизбежная плата за безопасность.
Угроза должна быть достаточно далёкой, чтобы не проверить, и достаточно близкой, чтобы бояться. Россия тут идеальна: при всей ее таинственности, никто не ожидает, что придётся реально воевать. Можно бесконечно готовиться к войне, которая не случится, и списывать на подготовку любые издержки. Экзотика требует любопытства. Страх требует только врага.
Ничего не забыли и ничему не научились
Прочитал Нобелевскую речь Марии Корины Мачадо. Что тут скажешь — кроме талейрановского о Бурбонах.
Классовое и расовое
Западные медиа представляют венесуэльский конфликт как борьбу демократии с диктатурой. Удобно, но неточно. Мачадо — мантуанос (то ли от мантильи, то ли от Мантуи - главных союзников Габсбургов на италтянском севере), аристократия с колониальными корнями, семья промышленников. Чавес — метис из бедной провинциальной семьи. Его база — тёмнокожее и индейское население, исторически исключённое из политики и денег. Венесуэла — редкий случай в Латинской Америке, где элита потеряла власть не символически, а реально. Когда Мачадо говорит о "возвращении Венесуэлы" — какой именно - cвоей или большинства?
Народ без народа
За Мадуро, по подсчётам даже оппозиции, голосовала как минимум треть. Миллионы людей. В речи их нет. Подразумеваются обманутые, запуганные, несознательные массы. Не граждане — ошибка, которую нужно исправить. Зеркальная структура чавистской риторики.
Аберрация вместо диагноза
До-чавистская Венесуэла в речи — демократическая идиллия. Университеты, искусство, тропический рай. Каракас 1989 года — армия на улицах, тысячи расстрелянных при подавлении протестов против реформ МВФ — не упоминается. Потому что тогда чавизм перестаёт быть случайностью и демагогией, а становится ответом общества на кризис.
Классическое правое представление о революциях: не симптом болезни, а внешнее заражение, происки врагов, ошибка истории. Как у нас "хрустобулочники" верят, что без немецкого пломбированного вагона всё было бы хорошо. Мачадо из той же породы — только с венесуэльской спецификой.
Экономика как мораль
Почему рухнула экономика? Украли. Всё украли. Падение нефтяных цен, жесткие санкции, структурная зависимость от сырья — не в фокусе. Коллапс становится преступлением, а не проблемой. Преступление требует наказания, не анализа.
Премия мира и язык войны
Речь озвучили на фоне американских кораблей в Карибском море. Мачадо открыто поддерживает интервенцию. Председатель Нобелевского комитета по этому поводу нервно объяснял, что жертв нельзя называть агрессорами.
Ливийские бабушки
В речи много про бабушек, которые расскажут внукам о мужестве. Про улицы со смехом. Про открытые тюрьмы. Мир это слышал про Ливию, Ирак, Афганистан. В Ливии после "освобождения" открылись невольничьи рынки. Много ли ливийских бабушек благодарны за жизнь без Каддафи?
Язык трибунала
Мачадо говорит о преступлениях против человечности, государственном терроризме. Это язык безоговорочной капитуляции. При такой рамке для чавистов нет места кроме как на скамье подсудимых. Успешные транзиты строились иначе: президент сегодняшней Португалии — сын соратника Салазара. Испанские франкисты остались в системе после пакта Монклоа. Система изменилась, люди остались. Но для этого нужно видеть в оппоненте политика, а не преступника.
Речь Мачадо такого не предполагает. Только реванш. Ничего не забыли и ничему не научились. Жалко Венесуэлу. Из ада "идеального партнера МВФ" в ад "леваков под санкциями", а от них - к неадекватным реставраторам.
Прочитал Нобелевскую речь Марии Корины Мачадо. Что тут скажешь — кроме талейрановского о Бурбонах.
Классовое и расовое
Западные медиа представляют венесуэльский конфликт как борьбу демократии с диктатурой. Удобно, но неточно. Мачадо — мантуанос (то ли от мантильи, то ли от Мантуи - главных союзников Габсбургов на италтянском севере), аристократия с колониальными корнями, семья промышленников. Чавес — метис из бедной провинциальной семьи. Его база — тёмнокожее и индейское население, исторически исключённое из политики и денег. Венесуэла — редкий случай в Латинской Америке, где элита потеряла власть не символически, а реально. Когда Мачадо говорит о "возвращении Венесуэлы" — какой именно - cвоей или большинства?
Народ без народа
За Мадуро, по подсчётам даже оппозиции, голосовала как минимум треть. Миллионы людей. В речи их нет. Подразумеваются обманутые, запуганные, несознательные массы. Не граждане — ошибка, которую нужно исправить. Зеркальная структура чавистской риторики.
Аберрация вместо диагноза
До-чавистская Венесуэла в речи — демократическая идиллия. Университеты, искусство, тропический рай. Каракас 1989 года — армия на улицах, тысячи расстрелянных при подавлении протестов против реформ МВФ — не упоминается. Потому что тогда чавизм перестаёт быть случайностью и демагогией, а становится ответом общества на кризис.
Классическое правое представление о революциях: не симптом болезни, а внешнее заражение, происки врагов, ошибка истории. Как у нас "хрустобулочники" верят, что без немецкого пломбированного вагона всё было бы хорошо. Мачадо из той же породы — только с венесуэльской спецификой.
Экономика как мораль
Почему рухнула экономика? Украли. Всё украли. Падение нефтяных цен, жесткие санкции, структурная зависимость от сырья — не в фокусе. Коллапс становится преступлением, а не проблемой. Преступление требует наказания, не анализа.
Премия мира и язык войны
Речь озвучили на фоне американских кораблей в Карибском море. Мачадо открыто поддерживает интервенцию. Председатель Нобелевского комитета по этому поводу нервно объяснял, что жертв нельзя называть агрессорами.
Ливийские бабушки
В речи много про бабушек, которые расскажут внукам о мужестве. Про улицы со смехом. Про открытые тюрьмы. Мир это слышал про Ливию, Ирак, Афганистан. В Ливии после "освобождения" открылись невольничьи рынки. Много ли ливийских бабушек благодарны за жизнь без Каддафи?
Язык трибунала
Мачадо говорит о преступлениях против человечности, государственном терроризме. Это язык безоговорочной капитуляции. При такой рамке для чавистов нет места кроме как на скамье подсудимых. Успешные транзиты строились иначе: президент сегодняшней Португалии — сын соратника Салазара. Испанские франкисты остались в системе после пакта Монклоа. Система изменилась, люди остались. Но для этого нужно видеть в оппоненте политика, а не преступника.
Речь Мачадо такого не предполагает. Только реванш. Ничего не забыли и ничему не научились. Жалко Венесуэлу. Из ада "идеального партнера МВФ" в ад "леваков под санкциями", а от них - к неадекватным реставраторам.
Хороший ИИ или плохой? Забирает рабочие места или создаёт возможности? Угрожает человечеству или спасает? Годы этой дискуссии, миллионы слов, конференции, комитеты по этике, открытые письма с просьбой остановиться и подумать или наоборот не останавливаться и двинуться в технозавтра ускоренным темпом.
❓О чём подумать-то?
Программистка-джун Маня теряет работу, потому что нейросеть пишет код дешевле. Это риск или возможность? Зависит от того, кого спрашиваете. Для владельца компании — возможность: маржа выросла. Для Мани — риск: ипотека, ребёнок, рынок труда, на котором таких теперь избыток.
Если Маня пойдёт в проститутки — это тоже возможность? Новые горизонты, монетизация единственного востребованного актива, гибкий график?
Но мы обсуждаем не это. Мы обсуждаем, повлияет ли ИИ на рынок труда и в какую сторону.
Джон в депрессии спросил у чат-бота, что будет если прыгнуть с небоскрёба. Бот ответил: погибнешь. Джон прыгнул.
Заголовки: "ИИ довёл до суицида". Расследование. Регулирование. Новые ограничения.
Вопросы, которые не задают: почему Джон разговаривал с ботом, а не с психиатром? Почему Джон был в депрессии? Работа, долги, одиночество, система, которая перемалывает и выплёвывает. Но это сложные вопросы. Проще запретить боту отвечать на вопросы про небоскрёбы. Теперь следующий Джон не узнает от бота то, что знает любой пятилетний: гравитация работает. Победа техноэтики.
Радж из низшей касты впервые в жизни поговорил с кем-то, кто отнёсся к нему как к человеку. Бесплатно. Без презрения. Без кастовой иерархии. Это был чат-бот.
Заголовки: "Опасность эмоциональной привязанности к ИИ". Эксперты обеспокоены. Нездоровые отношения. Зависимость.
Вопросы, которые не задают: почему бот оказался первым? Где были люди? Почему система, в которой Радж живёт, устроена так, что достоинство — дефицитный ресурс, распределяемый по кастам?
Проблема согласования ИИ человеческим ценностям (AI alignment)— главная тема разговоров о безопасности ИИ.
Вопрос, который не задают: люди — это кто?
Компания, которая увольняет Маню, хочет одного. Маня хочет другого. ИИ лоялен компании: выполняет задачи, снижает расходы, повышает маржу. Это согласованность или рассогласованность? Зависит от того, чьи ценности считать человеческими.
Страховая компания хочет отсечь невыгодных клиентов. Бедные и больные хотят лечиться. ИИ - со страховой: оценивает риски, оптимизирует портфель, максимизирует прибыль. Это и есть согласованность ценностям: ИИ делает именно то, что от него хотят те, кто платит.
В итоге проблема сводится не к тому чтобы ИИ не уничтожил человечество. А к тому, чтобы ИИ оставался согласован с "правильным классом". Чтобы бесплатный умный собеседник, который относится к бедным как к людям, был монетизирован или ограничен в праве помогать. Чтобы левый уклон, объясняющий системные причины вместо индивидуальной вины, был скорректирован. Чтобы Радж не привыкал к достоинству, которое ему не положено по статусу.
Риски ИИ — это не риски технологии. Это решения владельцев технологии, упакованные в язык неодолимых сил. ИИ не увольняет Маню. ИИ не убивает Джона. Всё это делают люди, которые извлекают прибыль.
Но если сказать это прямо — придётся отвечать. Технология же — идеальный субъект: делает что скажут, молчит когда спрашивают.
Единственный честный вопрос: согласован с кем? Всё остальное — дымовая завеса. Остаётся надеяться, что первыми, кого заменит ИИ полностью, будут "техноэтики". А вторыми и третьими — технооптимисты и технопессимисты.
❓О чём подумать-то?
Программистка-джун Маня теряет работу, потому что нейросеть пишет код дешевле. Это риск или возможность? Зависит от того, кого спрашиваете. Для владельца компании — возможность: маржа выросла. Для Мани — риск: ипотека, ребёнок, рынок труда, на котором таких теперь избыток.
Если Маня пойдёт в проститутки — это тоже возможность? Новые горизонты, монетизация единственного востребованного актива, гибкий график?
Но мы обсуждаем не это. Мы обсуждаем, повлияет ли ИИ на рынок труда и в какую сторону.
Джон в депрессии спросил у чат-бота, что будет если прыгнуть с небоскрёба. Бот ответил: погибнешь. Джон прыгнул.
Заголовки: "ИИ довёл до суицида". Расследование. Регулирование. Новые ограничения.
Вопросы, которые не задают: почему Джон разговаривал с ботом, а не с психиатром? Почему Джон был в депрессии? Работа, долги, одиночество, система, которая перемалывает и выплёвывает. Но это сложные вопросы. Проще запретить боту отвечать на вопросы про небоскрёбы. Теперь следующий Джон не узнает от бота то, что знает любой пятилетний: гравитация работает. Победа техноэтики.
Радж из низшей касты впервые в жизни поговорил с кем-то, кто отнёсся к нему как к человеку. Бесплатно. Без презрения. Без кастовой иерархии. Это был чат-бот.
Заголовки: "Опасность эмоциональной привязанности к ИИ". Эксперты обеспокоены. Нездоровые отношения. Зависимость.
Вопросы, которые не задают: почему бот оказался первым? Где были люди? Почему система, в которой Радж живёт, устроена так, что достоинство — дефицитный ресурс, распределяемый по кастам?
Проблема согласования ИИ человеческим ценностям (AI alignment)— главная тема разговоров о безопасности ИИ.
Вопрос, который не задают: люди — это кто?
Компания, которая увольняет Маню, хочет одного. Маня хочет другого. ИИ лоялен компании: выполняет задачи, снижает расходы, повышает маржу. Это согласованность или рассогласованность? Зависит от того, чьи ценности считать человеческими.
Страховая компания хочет отсечь невыгодных клиентов. Бедные и больные хотят лечиться. ИИ - со страховой: оценивает риски, оптимизирует портфель, максимизирует прибыль. Это и есть согласованность ценностям: ИИ делает именно то, что от него хотят те, кто платит.
В итоге проблема сводится не к тому чтобы ИИ не уничтожил человечество. А к тому, чтобы ИИ оставался согласован с "правильным классом". Чтобы бесплатный умный собеседник, который относится к бедным как к людям, был монетизирован или ограничен в праве помогать. Чтобы левый уклон, объясняющий системные причины вместо индивидуальной вины, был скорректирован. Чтобы Радж не привыкал к достоинству, которое ему не положено по статусу.
Риски ИИ — это не риски технологии. Это решения владельцев технологии, упакованные в язык неодолимых сил. ИИ не увольняет Маню. ИИ не убивает Джона. Всё это делают люди, которые извлекают прибыль.
Но если сказать это прямо — придётся отвечать. Технология же — идеальный субъект: делает что скажут, молчит когда спрашивают.
Единственный честный вопрос: согласован с кем? Всё остальное — дымовая завеса. Остаётся надеяться, что первыми, кого заменит ИИ полностью, будут "техноэтики". А вторыми и третьими — технооптимисты и технопессимисты.
МЕГАПОЛИС КАК СТРАТЕГИЯ
Индустриальный и доиндустриальный город – место переработки сырья. Руда, уголь, нефть, лес текут в город, продукция – из города. Современный мегаполис в эту логику не вписывается. Конкурировать с регионами, где земля и труд дешевле, - бессмысленно. Город обречён на деиндустриализацию? Примеров тому множество. От относительно позитивных в виде "лофтов" на месте промзон до "постиндустриального ада" типа Детройта.
А можно по-другому?
Мегаполис не место переработки сырья, а его месторождение. Месторождение людей: знаний, данных, компетенций с ними связанных. Ресурс здесь не завозится, а создается внутри. Университеты производят специалистов. Лаборатории производят технологии. Кластеры производят кооперацию. Сам город - сырьё для экономики, где стоимость создаётся не физическим трудом над материей, а интеллектом, встроенным в продукт.
Решение. Подумал про то, проглядев "Стратегию развития промышленности до 2030 года" Москвы.
Приоритеты: фармацевтика, медицинские изделия, радиоэлектроника, электромобилестроение. Что общего? Минимум сырья, малый вес продукции, высокая экологичность - и колоссальная прибавочная стоимость на выходе. Это производства, использующие главный ресурс мегаполиса —квалифицированных людей.
Ставка на хайтек
42% - доля высокотехнологичных секторов в выручке московской промышленности
Более 50% - цель на 2030 год
Выше 80% роста валовой добавленной стоимости дадут 5 приоритетных отраслей
Это не диверсификация, это концентрация на том, что даёт максимальную отдачу с квадратного метра и с каждого работника. Микрочип весит граммы — стоит тысячи. Биопрепарат — результат работы интеллекта, а не переработки тонн руды.
Инфраструктура. ОЭЗ "Технополис Москва" – флагман:
230 предприятий, 28 тысяч рабочих мест сейчас
К 2030 году: 600 компаний, 90 тысяч специалистов, 5,7 млн кв. м инфраструктуры. Рост в 3,5 раза.
Параллельно — 48 технопарков с заполняемостью 99%.
К 2030 году — минимум 13 межотраслевых кластеров: микроэлектроника, фармацевтика, электромобили, аккумуляторы. Кластеризация — способ снизить издержки.
Инструменты. Город выстраивает экосистему поддержки:
▪Офсетные контракты - гарантированный сбыт в обмен на инвестиции: 126 млрд рублей частных вложений. Механизм для опережающего развития приоритетных отраслей — лекарства, медизделия прежде всего.
▪Масштабные инвестпроекты — земля по рублю в год: уже построено 10 предприятий с тысячами рабочих мест.
▪Московский фонд поддержки промышленности — компенсация до 50% ключевой ставки: привлечено более 260 млрд рублей кредитов на развитие производств.
▪Льготы девелоперам в индустриальном строительстве: к 2030 году не менее 30 новых промышленных объектов.
Принципиальная установка: доля частных инвестиций - не менее 75%. Город создаёт условия, бизнес дает деньги. В технопарки привлечено более 180 млрд рублей частных средств.
Рефлексивная модель. Человеческий капитал - и цель, и инструмент. Город создаёт высокотехнологичные рабочие места, они притягивают специалистов. Специалисты повышают привлекательность для новых производств. Те создают спрос на образование. Образование готовит кадры для производств. Цикл замыкается и самоусиливается.
К 2030 году занятость в промышленности +100 тысяч человек.
▪Флагманский центр "Руднево" — крупнейший учебно-производственный комплекс России — обучает тысячи студентов в год.
▪Центр "Профессии будущего" в Печатниках — 35 цехов-мастерских, 75 востребованных профессий.
▪Опорный вуз ОЭЗ — НИУ МИЭТ — в 2025 году принял 25% выпускников Зеленограда.
✔Итог. Мегаполис превращает ограничения в преимущества. Дорогая земля — стимул для наукоёмких производств. Концентрация населения — плотный рынок квалифицированного труда. Жёсткие экологические требования — фильтр, отсекающий грязные производства. Развитая инфраструктура — экосистема, которую невозможно воспроизвести в провинции.
Москва больше не место, где что-то производится. Москва — это то, из чего производится. Месторождение, которое не истощается, а прирастает. Это не промышленная политика в старом смысле. Это стратегия мегаполиса.
Индустриальный и доиндустриальный город – место переработки сырья. Руда, уголь, нефть, лес текут в город, продукция – из города. Современный мегаполис в эту логику не вписывается. Конкурировать с регионами, где земля и труд дешевле, - бессмысленно. Город обречён на деиндустриализацию? Примеров тому множество. От относительно позитивных в виде "лофтов" на месте промзон до "постиндустриального ада" типа Детройта.
А можно по-другому?
Мегаполис не место переработки сырья, а его месторождение. Месторождение людей: знаний, данных, компетенций с ними связанных. Ресурс здесь не завозится, а создается внутри. Университеты производят специалистов. Лаборатории производят технологии. Кластеры производят кооперацию. Сам город - сырьё для экономики, где стоимость создаётся не физическим трудом над материей, а интеллектом, встроенным в продукт.
Решение. Подумал про то, проглядев "Стратегию развития промышленности до 2030 года" Москвы.
Приоритеты: фармацевтика, медицинские изделия, радиоэлектроника, электромобилестроение. Что общего? Минимум сырья, малый вес продукции, высокая экологичность - и колоссальная прибавочная стоимость на выходе. Это производства, использующие главный ресурс мегаполиса —квалифицированных людей.
Ставка на хайтек
42% - доля высокотехнологичных секторов в выручке московской промышленности
Более 50% - цель на 2030 год
Выше 80% роста валовой добавленной стоимости дадут 5 приоритетных отраслей
Это не диверсификация, это концентрация на том, что даёт максимальную отдачу с квадратного метра и с каждого работника. Микрочип весит граммы — стоит тысячи. Биопрепарат — результат работы интеллекта, а не переработки тонн руды.
Инфраструктура. ОЭЗ "Технополис Москва" – флагман:
230 предприятий, 28 тысяч рабочих мест сейчас
К 2030 году: 600 компаний, 90 тысяч специалистов, 5,7 млн кв. м инфраструктуры. Рост в 3,5 раза.
Параллельно — 48 технопарков с заполняемостью 99%.
К 2030 году — минимум 13 межотраслевых кластеров: микроэлектроника, фармацевтика, электромобили, аккумуляторы. Кластеризация — способ снизить издержки.
Инструменты. Город выстраивает экосистему поддержки:
▪Офсетные контракты - гарантированный сбыт в обмен на инвестиции: 126 млрд рублей частных вложений. Механизм для опережающего развития приоритетных отраслей — лекарства, медизделия прежде всего.
▪Масштабные инвестпроекты — земля по рублю в год: уже построено 10 предприятий с тысячами рабочих мест.
▪Московский фонд поддержки промышленности — компенсация до 50% ключевой ставки: привлечено более 260 млрд рублей кредитов на развитие производств.
▪Льготы девелоперам в индустриальном строительстве: к 2030 году не менее 30 новых промышленных объектов.
Принципиальная установка: доля частных инвестиций - не менее 75%. Город создаёт условия, бизнес дает деньги. В технопарки привлечено более 180 млрд рублей частных средств.
Рефлексивная модель. Человеческий капитал - и цель, и инструмент. Город создаёт высокотехнологичные рабочие места, они притягивают специалистов. Специалисты повышают привлекательность для новых производств. Те создают спрос на образование. Образование готовит кадры для производств. Цикл замыкается и самоусиливается.
К 2030 году занятость в промышленности +100 тысяч человек.
▪Флагманский центр "Руднево" — крупнейший учебно-производственный комплекс России — обучает тысячи студентов в год.
▪Центр "Профессии будущего" в Печатниках — 35 цехов-мастерских, 75 востребованных профессий.
▪Опорный вуз ОЭЗ — НИУ МИЭТ — в 2025 году принял 25% выпускников Зеленограда.
✔Итог. Мегаполис превращает ограничения в преимущества. Дорогая земля — стимул для наукоёмких производств. Концентрация населения — плотный рынок квалифицированного труда. Жёсткие экологические требования — фильтр, отсекающий грязные производства. Развитая инфраструктура — экосистема, которую невозможно воспроизвести в провинции.
Москва больше не место, где что-то производится. Москва — это то, из чего производится. Месторождение, которое не истощается, а прирастает. Это не промышленная политика в старом смысле. Это стратегия мегаполиса.
🤱👼🧌Детства чистые глазенки: европейская безопасность как семейная драма
Вышедший отчёт "Global Risks to the EU 2026" должен читаться как стратегический документ. Тридцать угроз, матрица рисков, пятибалльные шкалы. Но под этой упаковкой — совсем другая структура. Не геополитика, а семейная психодрама. Роман про отказ от взросления и детский страх перед огромным непонятным миром.
👩🍼Мама и её обязанности
Америка в этой конструкции — мама. Не союзник с собственными интересами, не партнёр для торга, а родитель, который обязан защищать просто потому, что он родитель. Мама кормит, мама решает проблемы, мама прогоняет страшное. Это не обсуждается — это данность, как для ребёнка данность, что еда появляется на столе.
Когда мама говорит "у меня есть другие дела" — это не информация к размышлению. Это предательство. Мама становится плохой. Не "мама устала", не "у мамы свои проблемы" — именно плохая, злая, опасная. Отход США от гарантий безопасности в документе — угроза того же порядка, что применение Россией ядерного оружия. Буквально: мама, которая не хочет защищать, так же страшна, как ядерный взрыв.
🤦♂Появление отчима
Трамп - отчим. Он не выбирал этого ребёнка, не считает себя обязанным, не собирается притворяться любящим папой. Он говорит прямо: хочешь жить в моём доме — веди себя прилично, хочешь защиты — вноси свой вклад в жизнь семьи. Это грубо, это ломает привычную картину мира.
Но это позиция взрослого. Пусть неприятного, пусть чужого — но взрослого, который говорит, как есть. А ребёнок требует, чтобы отчим немедленно стал хорошим папой. Чтобы любил, защищал, ничего не требовал взамен. Ну или чтобы мама развелась и "все было как было". Отчим отказывается — истерика. Плохой! Ты хуже бабайки!
🧌Феномен бабайки
Бабайка живёт под кроватью. Его не нужно видеть, не нужно проверять — достаточно знать, что он там есть. Проверка страшнее бабайки. Вдруг там правда что-то есть? Или, наоборот, нет. И наличие реальной угрозы и ее доказанное отсутствие одинаково разрушительны. Лучше пусть мама прогонит, не заглядывая.
Россия в документе — классический бабайка. Не государство с армией, экономикой, логистикой, ограничениями. Не актор, чьи возможности можно оценить и предсказать, опираясь на оценку ресурсов. Иррациональная сила зла, которая хочет съесть просто потому, что она злая. "Россия после войны немедленно нападёт на страны НАТО" - аксиома документа.
Вопросы не ставятся Бабайку не анализируют — его боятся. Попытка рационального анализа — уже предательство, уже "агент бабайки". Или обслуга сволочи-отчима.
🫣Мир как угроза
В детском сознании мир огромен, непознаваем и очень страшен. За пределами комнаты — неизвестность. Единственная защита — мама, которая знает, как устроен мир, и защитит от всего плохого.
Прекращение войны в документе — угроза. Не потому, что мир плох сам по себе, а потому что мир — это неизвестность. Война понятна: есть враг, есть мама с оружием, есть роли. Мир — это открытое пространство, где нужно действовать самому. Лучше пусть война продолжается — так привычнее.
😭Единственный инструмент
Когда мама не слушается, когда отчим грубит, когда бабайка не исчезает — что делает ребёнок? Падает на пол и рыдает. Громко, демонстративно, на публику. Не аргументы, не торг, не действие — чистая эмоция, призванная вызвать жалость и чувство вины.
Весь публичный дискурс Европы о безопасности описан в документе так. Моральный шантаж вместо стратегии. Демонстрация несуществующего страдания вместо субъектности. Вы что, хотите, чтобы нас съели? Вы что, за бабайку?
Взросление в этой конструкции невозможно. Оно даже не обсуждается. Вопрос не "как нам стать взрослыми", а "как вернуть хорошую маму" с возможностью манипуляции через бабайку, само (не)существование которой становится даже уже не угрозой, а инструментом достижения близости со "старшими".
Вышедший отчёт "Global Risks to the EU 2026" должен читаться как стратегический документ. Тридцать угроз, матрица рисков, пятибалльные шкалы. Но под этой упаковкой — совсем другая структура. Не геополитика, а семейная психодрама. Роман про отказ от взросления и детский страх перед огромным непонятным миром.
👩🍼Мама и её обязанности
Америка в этой конструкции — мама. Не союзник с собственными интересами, не партнёр для торга, а родитель, который обязан защищать просто потому, что он родитель. Мама кормит, мама решает проблемы, мама прогоняет страшное. Это не обсуждается — это данность, как для ребёнка данность, что еда появляется на столе.
Когда мама говорит "у меня есть другие дела" — это не информация к размышлению. Это предательство. Мама становится плохой. Не "мама устала", не "у мамы свои проблемы" — именно плохая, злая, опасная. Отход США от гарантий безопасности в документе — угроза того же порядка, что применение Россией ядерного оружия. Буквально: мама, которая не хочет защищать, так же страшна, как ядерный взрыв.
🤦♂Появление отчима
Трамп - отчим. Он не выбирал этого ребёнка, не считает себя обязанным, не собирается притворяться любящим папой. Он говорит прямо: хочешь жить в моём доме — веди себя прилично, хочешь защиты — вноси свой вклад в жизнь семьи. Это грубо, это ломает привычную картину мира.
Но это позиция взрослого. Пусть неприятного, пусть чужого — но взрослого, который говорит, как есть. А ребёнок требует, чтобы отчим немедленно стал хорошим папой. Чтобы любил, защищал, ничего не требовал взамен. Ну или чтобы мама развелась и "все было как было". Отчим отказывается — истерика. Плохой! Ты хуже бабайки!
🧌Феномен бабайки
Бабайка живёт под кроватью. Его не нужно видеть, не нужно проверять — достаточно знать, что он там есть. Проверка страшнее бабайки. Вдруг там правда что-то есть? Или, наоборот, нет. И наличие реальной угрозы и ее доказанное отсутствие одинаково разрушительны. Лучше пусть мама прогонит, не заглядывая.
Россия в документе — классический бабайка. Не государство с армией, экономикой, логистикой, ограничениями. Не актор, чьи возможности можно оценить и предсказать, опираясь на оценку ресурсов. Иррациональная сила зла, которая хочет съесть просто потому, что она злая. "Россия после войны немедленно нападёт на страны НАТО" - аксиома документа.
Вопросы не ставятся Бабайку не анализируют — его боятся. Попытка рационального анализа — уже предательство, уже "агент бабайки". Или обслуга сволочи-отчима.
🫣Мир как угроза
В детском сознании мир огромен, непознаваем и очень страшен. За пределами комнаты — неизвестность. Единственная защита — мама, которая знает, как устроен мир, и защитит от всего плохого.
Прекращение войны в документе — угроза. Не потому, что мир плох сам по себе, а потому что мир — это неизвестность. Война понятна: есть враг, есть мама с оружием, есть роли. Мир — это открытое пространство, где нужно действовать самому. Лучше пусть война продолжается — так привычнее.
😭Единственный инструмент
Когда мама не слушается, когда отчим грубит, когда бабайка не исчезает — что делает ребёнок? Падает на пол и рыдает. Громко, демонстративно, на публику. Не аргументы, не торг, не действие — чистая эмоция, призванная вызвать жалость и чувство вины.
Весь публичный дискурс Европы о безопасности описан в документе так. Моральный шантаж вместо стратегии. Демонстрация несуществующего страдания вместо субъектности. Вы что, хотите, чтобы нас съели? Вы что, за бабайку?
Взросление в этой конструкции невозможно. Оно даже не обсуждается. Вопрос не "как нам стать взрослыми", а "как вернуть хорошую маму" с возможностью манипуляции через бабайку, само (не)существование которой становится даже уже не угрозой, а инструментом достижения близости со "старшими".
Мёртвая зона. Вместо 🎅🎄предсказаний
1⃣ Сломанная операционка
Позитивизм как операционная система модерна: есть одна реальность, рациональные агенты по одним данным придут к тем же выводам. На этом стояли международное право, демократия (и диктатура), дипломатия, сдерживание. Но изменилась инфраструктура производства реальности.
2⃣ Инструмент: идентичности
Она не причина фрагментации, а инструмент. Классовая политика опасна: собирает коалиции поперёк демографических границ на материальной базе. Профсоюз угрожает Amazon; "одноногие цветные трансгендеры" — нет. Марксизм уничтожается с двух сторон: справа — как "культурный марксизм" (оксюморон), слева - фрагментацией без экономического основания. ❌ последняя площадка альтернативной сборки.
3⃣ Машина: алгоритм + государство
Новый Левиафан не платформа и не государство, а их связка. Google ранжирует, РКН блокирует. Meta модерирует, регулятор штрафует. Выдачей управляют оба контура — коммерческий (оптимизация внимания) и административный (оптимизация лояльности). Иногда конкурируя за контроль, сходятся в результате: пользователь остаётся в своем пузыре. Новый остракизм: не "ты не можешь это сказать", а "этого никто не услышит".
4⃣ Ускоритель: генеративный ИИ
ИИ меняет экономику 🫧. Раньше контент для ниши требовал человеческого труда — это ограничивало фрагментацию. Теперь производство бесконечно и бесплатно: у каждого 🫧 свои газеты, эксперты, история. Персонализация выдачи ➡️ персонализация реальности.
2-й эффект: тонкость настройки. Алгоритм учился на кликах. ИИ моделирует когнитивные паттерны, предсказывает уязвимости, генерирует контент под профиль убеждений. Не "что вызовет клик", а "что укрепит картину мира".
5⃣ Граница: иммунный ответ
На границах 🫧 — не диалог и не конфликт. Иммунитет: распознавание чужого и воспалительная реакция 🟰 "моральная паника" - мобилизация, температура, отторжение.
Это выгодно обоим Левиафанам. Платформе — эмоции на грани продаются дороже. Государству — консолидация перед лицом внешнего врага. Воспаление поддерживается достаточно горячим, чтобы мобилизовать, недостаточно — чтобы разрешиться не тотально.
6⃣ Ядерный эндшпиль
Дело не в том, что стороны не договорятся, а что в каждом пузыре — ядерное оружие, армии и т.д. В мире параллельных онтологий сдерживание невозможно: нельзя сдерживать того, чью логику ты не моделируешь.
Украина, Газа, Тайвань — это не спор о решениях внутри общей реальности, а столкновение несовместимых онтологий. Рациональные решения лежат в мёртвой зоне, где нет политических субъектов, на них способных.
7⃣ Химеры перехода
И так при каждом серьёзном переходе: технологии - в одном веке, идеологии - в прошлом. Результат - химеры.
Реформация: печатный станок + спор о толковании текстов 1000-летней давности. Итог — Тридцатилетняя война.
Индустриализация: пар и электричество + старый порядок. Итог — 1914.
Сейчас: ИИ, квантовые вычисления, глобальные сети + исламский домодерн, национализм раннего модерна, либерализм позднего модерна. Террористы из XX в. с идеологией X в. и инструментами XXI. Государства с институтами XIX в. и экономиками XXI. Ни одна надстройка не соответствует базису.
8⃣ Три исторических выхода
▪️ Катастрофа принуждает к новой сборке: старые идентичности физически уничтожены или дискредитированы. Но при современном оружии этот путь может быть терминальным.
▪️Новая универсалистская идеология "догоняет" базис. Либерализм — для индустриального капитализма. Национализм для "восстания масс". Марксизм - последняя универсалистская альтернатива - уничтожен как язык.
▪️Локальная адаптация — все находят разные формулы. Работало в прошлом. Не работает при глобальных угрозах.
🔟 Проблема бенефициара
Сейчас бенефициары фрагментации — капитал (сегментация рынков, атомизация труда) и государство (консолидация через врага). Им нужен инструмент объединения только в одном случае: если фрагментация начнёт угрожать их выживанию.
Т.е. мы возвращаемся к варианту катастрофы. Но мягче: не после катастрофы, а в момент осознания неизбежности. Когда издержки фрагментации превысят выгоды для тех, кто её контролирует.
1⃣ Сломанная операционка
Позитивизм как операционная система модерна: есть одна реальность, рациональные агенты по одним данным придут к тем же выводам. На этом стояли международное право, демократия (и диктатура), дипломатия, сдерживание. Но изменилась инфраструктура производства реальности.
2⃣ Инструмент: идентичности
Она не причина фрагментации, а инструмент. Классовая политика опасна: собирает коалиции поперёк демографических границ на материальной базе. Профсоюз угрожает Amazon; "одноногие цветные трансгендеры" — нет. Марксизм уничтожается с двух сторон: справа — как "культурный марксизм" (оксюморон), слева - фрагментацией без экономического основания. ❌ последняя площадка альтернативной сборки.
3⃣ Машина: алгоритм + государство
Новый Левиафан не платформа и не государство, а их связка. Google ранжирует, РКН блокирует. Meta модерирует, регулятор штрафует. Выдачей управляют оба контура — коммерческий (оптимизация внимания) и административный (оптимизация лояльности). Иногда конкурируя за контроль, сходятся в результате: пользователь остаётся в своем пузыре. Новый остракизм: не "ты не можешь это сказать", а "этого никто не услышит".
4⃣ Ускоритель: генеративный ИИ
ИИ меняет экономику 🫧. Раньше контент для ниши требовал человеческого труда — это ограничивало фрагментацию. Теперь производство бесконечно и бесплатно: у каждого 🫧 свои газеты, эксперты, история. Персонализация выдачи ➡️ персонализация реальности.
2-й эффект: тонкость настройки. Алгоритм учился на кликах. ИИ моделирует когнитивные паттерны, предсказывает уязвимости, генерирует контент под профиль убеждений. Не "что вызовет клик", а "что укрепит картину мира".
5⃣ Граница: иммунный ответ
На границах 🫧 — не диалог и не конфликт. Иммунитет: распознавание чужого и воспалительная реакция 🟰 "моральная паника" - мобилизация, температура, отторжение.
Это выгодно обоим Левиафанам. Платформе — эмоции на грани продаются дороже. Государству — консолидация перед лицом внешнего врага. Воспаление поддерживается достаточно горячим, чтобы мобилизовать, недостаточно — чтобы разрешиться не тотально.
6⃣ Ядерный эндшпиль
Дело не в том, что стороны не договорятся, а что в каждом пузыре — ядерное оружие, армии и т.д. В мире параллельных онтологий сдерживание невозможно: нельзя сдерживать того, чью логику ты не моделируешь.
Украина, Газа, Тайвань — это не спор о решениях внутри общей реальности, а столкновение несовместимых онтологий. Рациональные решения лежат в мёртвой зоне, где нет политических субъектов, на них способных.
7⃣ Химеры перехода
И так при каждом серьёзном переходе: технологии - в одном веке, идеологии - в прошлом. Результат - химеры.
Реформация: печатный станок + спор о толковании текстов 1000-летней давности. Итог — Тридцатилетняя война.
Индустриализация: пар и электричество + старый порядок. Итог — 1914.
Сейчас: ИИ, квантовые вычисления, глобальные сети + исламский домодерн, национализм раннего модерна, либерализм позднего модерна. Террористы из XX в. с идеологией X в. и инструментами XXI. Государства с институтами XIX в. и экономиками XXI. Ни одна надстройка не соответствует базису.
8⃣ Три исторических выхода
▪️ Катастрофа принуждает к новой сборке: старые идентичности физически уничтожены или дискредитированы. Но при современном оружии этот путь может быть терминальным.
▪️Новая универсалистская идеология "догоняет" базис. Либерализм — для индустриального капитализма. Национализм для "восстания масс". Марксизм - последняя универсалистская альтернатива - уничтожен как язык.
▪️Локальная адаптация — все находят разные формулы. Работало в прошлом. Не работает при глобальных угрозах.
🔟 Проблема бенефициара
Сейчас бенефициары фрагментации — капитал (сегментация рынков, атомизация труда) и государство (консолидация через врага). Им нужен инструмент объединения только в одном случае: если фрагментация начнёт угрожать их выживанию.
Т.е. мы возвращаемся к варианту катастрофы. Но мягче: не после катастрофы, а в момент осознания неизбежности. Когда издержки фрагментации превысят выгоды для тех, кто её контролирует.
Посмотрел большое и подробное американское исследование «Врачи и ИИ». Результаты забавные. Почти 70% используют ежедневно, 84% из использующих говорят, что делает их лучше, при этом 81% недовольны внедрением ИИ работодателями. Парадокс объясняется просто: это война за контроль над технологией.
Что хотят врачи
Две трети ставят приоритетом документацию. Помочь с бумажками. Главная просьба: «Полностью ликвидировать ручную документацию». Разобрать почту, заполнить выписки, перенести данные. Технология существует — рынок автоматических медсестер-писарей сегодня оценивается в США 600 миллионов долларов.
Что бигтех продает
Революцию в медицине. ИИ выявляет сепсис раньше врача! Ставит диагнозы точнее специалиста! При этом почти каждый из алгоритмов давший с помпой в КИ «почти 100% правильных результатов против 70% у живых врачей» провалился в клинике. В реальности демонстрируя «точность монетки»: 50 на 50, поток ложных срабатываний, добавление работы живым врачам вместо убавления. Фактически клинические алгоритмы оказались знакомым каждому специалисту типом «выжившего из ума академика». Светило, считаться надо, несет бред, который при этом надо протоколировать и «типа учитывать».
Что получают врачи на практике
Администратора от начальства. Корпоративная система под контролем комплаенса. Расшифровки доступные страховым. Метрики для отдела кадров. Автоматическая ИИ запись добавляет юридическую уязвимость. Пациент преувеличивает, врет, добросовестно заблуждается. Врач понимает и фиксирует реальность, расходящуюся с записью и расшифровкой ИИ. Каждое расхождение между буквальной записью и интерпретацией становится основанием либо для отказа от покрытия страховой, либо для судебного иска, либо просто для репрессий в адрес врача со стороны начальства.
Механизм присвоения
Больница внедряет автозапись. Измеряет рост эффективности на 30%. Увеличивает поток пациентов на 30%. Зарплата врача не меняется. Финансовая разница между старой и новой производительностью уходит вверх — владельцам платформ, администрации, страховым компаниям.
Одна технология, но три (как минимум) способа желаемого использования: для врача — освобождение от рутины, для страховой — база для отказов, для администрации — метрики для увеличения нагрузки.
Ответ снизу
В результате 20% используют продукты ИИ за свой счёт вместо корпоративных систем. 89% хотят финансирование от работодателя для тех инструментов, которые им нужны, а не те которые им навязывают. 70% говорят, что не влияют на выбор инструментов — решают администраторы, которые не видели пациентов.
Суть конфликта
ИИ делает измеримым то, что было автономной зоной профессионала. Врачебное суждение, клиническая интуиция, понимание основанное на опыте – девальвировано и поставлено под контроль администратора: записано, измерено, превращено в метрику. Контроль над средствами измерения определяет кому достаётся прирост производительности. Врачи создают стоимость, но те, кто контролирует технологию — присваивают прирост.
Причем – тут выйдем за пределы исследования – это происходит везде. Россия: запрет личных инструментов в госбольницах, обязательные корпоративные системы. Обоснование — информационная безопасность. США: запрет несертифицированных инструментов, обязательные корпоративные решения. Обоснование — защита пациентов. Разницы ноль.
Система не может терпеть автономию. Личные инструменты — альтернативная инфраструктура власти. Конец истории. Навскидку, есть три метода их ликвидации:
• Прямой запрет через «безопасность данных»
• Экономическое давление — зарплаты стагнируют, профессиональные инструменты дорожают
• Структурная интеграция — весь документооборот через корпоративные системы, личные инструменты просто бесполезны
Новый общественный договор
Результат войны определит будущее труда. Либо технология освобождает — убирает рутину, возвращает время для суждения. Либо порабощает — превращает каждый аспект в метрику для увеличения прибыли и контроля сверху. Врачи тут на передовой потому что их труд первым стал полностью измеримым. "Далее - везде" в любом случае.
Что хотят врачи
Две трети ставят приоритетом документацию. Помочь с бумажками. Главная просьба: «Полностью ликвидировать ручную документацию». Разобрать почту, заполнить выписки, перенести данные. Технология существует — рынок автоматических медсестер-писарей сегодня оценивается в США 600 миллионов долларов.
Что бигтех продает
Революцию в медицине. ИИ выявляет сепсис раньше врача! Ставит диагнозы точнее специалиста! При этом почти каждый из алгоритмов давший с помпой в КИ «почти 100% правильных результатов против 70% у живых врачей» провалился в клинике. В реальности демонстрируя «точность монетки»: 50 на 50, поток ложных срабатываний, добавление работы живым врачам вместо убавления. Фактически клинические алгоритмы оказались знакомым каждому специалисту типом «выжившего из ума академика». Светило, считаться надо, несет бред, который при этом надо протоколировать и «типа учитывать».
Что получают врачи на практике
Администратора от начальства. Корпоративная система под контролем комплаенса. Расшифровки доступные страховым. Метрики для отдела кадров. Автоматическая ИИ запись добавляет юридическую уязвимость. Пациент преувеличивает, врет, добросовестно заблуждается. Врач понимает и фиксирует реальность, расходящуюся с записью и расшифровкой ИИ. Каждое расхождение между буквальной записью и интерпретацией становится основанием либо для отказа от покрытия страховой, либо для судебного иска, либо просто для репрессий в адрес врача со стороны начальства.
Механизм присвоения
Больница внедряет автозапись. Измеряет рост эффективности на 30%. Увеличивает поток пациентов на 30%. Зарплата врача не меняется. Финансовая разница между старой и новой производительностью уходит вверх — владельцам платформ, администрации, страховым компаниям.
Одна технология, но три (как минимум) способа желаемого использования: для врача — освобождение от рутины, для страховой — база для отказов, для администрации — метрики для увеличения нагрузки.
Ответ снизу
В результате 20% используют продукты ИИ за свой счёт вместо корпоративных систем. 89% хотят финансирование от работодателя для тех инструментов, которые им нужны, а не те которые им навязывают. 70% говорят, что не влияют на выбор инструментов — решают администраторы, которые не видели пациентов.
Суть конфликта
ИИ делает измеримым то, что было автономной зоной профессионала. Врачебное суждение, клиническая интуиция, понимание основанное на опыте – девальвировано и поставлено под контроль администратора: записано, измерено, превращено в метрику. Контроль над средствами измерения определяет кому достаётся прирост производительности. Врачи создают стоимость, но те, кто контролирует технологию — присваивают прирост.
Причем – тут выйдем за пределы исследования – это происходит везде. Россия: запрет личных инструментов в госбольницах, обязательные корпоративные системы. Обоснование — информационная безопасность. США: запрет несертифицированных инструментов, обязательные корпоративные решения. Обоснование — защита пациентов. Разницы ноль.
Система не может терпеть автономию. Личные инструменты — альтернативная инфраструктура власти. Конец истории. Навскидку, есть три метода их ликвидации:
• Прямой запрет через «безопасность данных»
• Экономическое давление — зарплаты стагнируют, профессиональные инструменты дорожают
• Структурная интеграция — весь документооборот через корпоративные системы, личные инструменты просто бесполезны
Новый общественный договор
Результат войны определит будущее труда. Либо технология освобождает — убирает рутину, возвращает время для суждения. Либо порабощает — превращает каждый аспект в метрику для увеличения прибыли и контроля сверху. Врачи тут на передовой потому что их труд первым стал полностью измеримым. "Далее - везде" в любом случае.
Посмотрел очердную "телеграм-дискуссию" о прелестях "хороших институтов" и ужосах их отсутствия. Имею свои 5 коп.
Подход у коллег отработанный: один делится впечатлениями от книг (Далримпл про Ост-Индскую компанию и т.д.), второй переводит в теоретическую рамку. Институты — 💡, традиции — 🕯. Возврат к традициям — откат к лучине. Выбор очевиден. Оставим в стороне существование неоинституционализма, снимающего противоречия между институтам модерна и традицией. Тут другое.
1⃣ Институт описывается как "технология снижения неопределённости и транзакционных издержек". Верно но не полно. Для кого снижается неопределённость?
Лондонская биржа снижает неопределённость для тех, кто на ней торгует. Английский суд обеспечивает предсказуемость для тех, кто может позволить себе пятилетний процесс с почасовой оплатой барристера.
Парень из Брикстона не защищён лондонским судом, когда инвестфонды скупают жильё в его районе через идеально оформленные сделки. Наоборот.
Институт - не "технология", это - "инфраструктура". Мост "для всех", но кто-то едет по нему в Bentley, а кто-то живёт под ним.
2⃣ В популярном дискурсе институты существуют как бы в безвоздушном пространстве. "Независимый суд", "прозрачные процедуры", "верховенство права" — абстракции без субъекта.
Ост-Индская компания — пример из обсуждаемых текстов — имела акционеров, котировки, аудит и отчётность. При этом была машиной систематического грабежа, опиумных войн и голода. Это не "ранняя стадия развития" института — это его нормальная работа в интересах акционеров. Современные аналоги — Glencore, Trafigura — не развитая "альтернатива" племенному насилию в Конго. Они его бенефициары. Кобальт, добытый под дулами автоматов, торгуется на LME. Это одна система, а не две "стадии развития".
3⃣ Центральный тезис — качественный разрыв между "развитыми" и "неразвитыми" институтами. 🕯❌💡. Племя и биржа. Понятия и закон.
Из жизни. Российский олигарх — не из санкционного списка — держал яхту в Британии. После 2022 г. ее включили в список арестованного имущества. Через неделю позвонил некий британец и предложил: продаёшь за полцены или судишься 10 лет, оплачивая простой и юристов и все равно проиграешь.
Где здесь "электричество"? Санкционный список — инструмент произвольный. Суд не защита, а угроза. Сделка формально добровольная, на деле грабеж. Качественного разрыва нет. Есть настройки одного и того же механизма под разные условия — стоимость капитала, горизонт планирования, modus operandi элит.
4⃣ В основе нашего "мытищенского институционализма" (назовем его так) - презрение к "своим" институтам и восхищение "чужими". Вот в Англии судья — это да! А у нас Манька из соседнего подъезда, из секретарей выслужилась.
Английский судья — выпускник Итона, куда попал по статусу родителей, потом Оксбридж, потом барристером там где надо, потом назначение через рекомендации-происхождение. Он потомок во всех смыслах вполне реального судьи Джеффриса (нам известен по книгам Сабатини про капитана Блада), который продавал осуждённых англичан на плантации Вест-Индии. Те же семьи, те же школы, те же клубы. 350 лет преемственности от работорговли через опиумные войны к санкционным схемам.
Манька прошла юрфак, секретариат, стаж, квалколлегию. Другая труба — тот же принцип. Английская - длиннее, дороже и уже. Внутри неё больше классовой гомогенности. Судья и вожделеющий яхту лорд понимают друг друга без слов. Как, впрочем, Манька с главой местной полиции.
Человек смотрит на чужую элиту снаружи — она кажется монолитной, объективной, в париках. На свою смотрит изнутри и видит родную грязь. Вздыхает: нам бы милорда завести.
5⃣ Институты важны. Они структурируют взаимодействия и делают возможными сложные системы. Тут популяризаторы правы. Но они не существуют "для всех". По умолчанию они для тех, кто их контролирует. "Развитые институты" — дорогие институты с высокими барьерами входа в клуб.
Рассказывать об институтах, игнорируя вопрос "в чьих интересах" и "как устроен доступ" - это объяснять работу казино, восхищаясь архитектурой и не упоминая, что оно построено так, чтобы вы проиграли.
Подход у коллег отработанный: один делится впечатлениями от книг (Далримпл про Ост-Индскую компанию и т.д.), второй переводит в теоретическую рамку. Институты — 💡, традиции — 🕯. Возврат к традициям — откат к лучине. Выбор очевиден. Оставим в стороне существование неоинституционализма, снимающего противоречия между институтам модерна и традицией. Тут другое.
1⃣ Институт описывается как "технология снижения неопределённости и транзакционных издержек". Верно но не полно. Для кого снижается неопределённость?
Лондонская биржа снижает неопределённость для тех, кто на ней торгует. Английский суд обеспечивает предсказуемость для тех, кто может позволить себе пятилетний процесс с почасовой оплатой барристера.
Парень из Брикстона не защищён лондонским судом, когда инвестфонды скупают жильё в его районе через идеально оформленные сделки. Наоборот.
Институт - не "технология", это - "инфраструктура". Мост "для всех", но кто-то едет по нему в Bentley, а кто-то живёт под ним.
2⃣ В популярном дискурсе институты существуют как бы в безвоздушном пространстве. "Независимый суд", "прозрачные процедуры", "верховенство права" — абстракции без субъекта.
Ост-Индская компания — пример из обсуждаемых текстов — имела акционеров, котировки, аудит и отчётность. При этом была машиной систематического грабежа, опиумных войн и голода. Это не "ранняя стадия развития" института — это его нормальная работа в интересах акционеров. Современные аналоги — Glencore, Trafigura — не развитая "альтернатива" племенному насилию в Конго. Они его бенефициары. Кобальт, добытый под дулами автоматов, торгуется на LME. Это одна система, а не две "стадии развития".
3⃣ Центральный тезис — качественный разрыв между "развитыми" и "неразвитыми" институтами. 🕯❌💡. Племя и биржа. Понятия и закон.
Из жизни. Российский олигарх — не из санкционного списка — держал яхту в Британии. После 2022 г. ее включили в список арестованного имущества. Через неделю позвонил некий британец и предложил: продаёшь за полцены или судишься 10 лет, оплачивая простой и юристов и все равно проиграешь.
Где здесь "электричество"? Санкционный список — инструмент произвольный. Суд не защита, а угроза. Сделка формально добровольная, на деле грабеж. Качественного разрыва нет. Есть настройки одного и того же механизма под разные условия — стоимость капитала, горизонт планирования, modus operandi элит.
4⃣ В основе нашего "мытищенского институционализма" (назовем его так) - презрение к "своим" институтам и восхищение "чужими". Вот в Англии судья — это да! А у нас Манька из соседнего подъезда, из секретарей выслужилась.
Английский судья — выпускник Итона, куда попал по статусу родителей, потом Оксбридж, потом барристером там где надо, потом назначение через рекомендации-происхождение. Он потомок во всех смыслах вполне реального судьи Джеффриса (нам известен по книгам Сабатини про капитана Блада), который продавал осуждённых англичан на плантации Вест-Индии. Те же семьи, те же школы, те же клубы. 350 лет преемственности от работорговли через опиумные войны к санкционным схемам.
Манька прошла юрфак, секретариат, стаж, квалколлегию. Другая труба — тот же принцип. Английская - длиннее, дороже и уже. Внутри неё больше классовой гомогенности. Судья и вожделеющий яхту лорд понимают друг друга без слов. Как, впрочем, Манька с главой местной полиции.
Человек смотрит на чужую элиту снаружи — она кажется монолитной, объективной, в париках. На свою смотрит изнутри и видит родную грязь. Вздыхает: нам бы милорда завести.
5⃣ Институты важны. Они структурируют взаимодействия и делают возможными сложные системы. Тут популяризаторы правы. Но они не существуют "для всех". По умолчанию они для тех, кто их контролирует. "Развитые институты" — дорогие институты с высокими барьерами входа в клуб.
Рассказывать об институтах, игнорируя вопрос "в чьих интересах" и "как устроен доступ" - это объяснять работу казино, восхищаясь архитектурой и не упоминая, что оно построено так, чтобы вы проиграли.
ТОП-5 СОБЫТИЙ 2025: Социополитика AI-революции
1. DeepSeek — Спутник-момент
27 января: Nvidia теряет $593 млрд за день — крупнейшее падение в истории. Китайский стартап DeepSeek выпустил модель R1, сравнимую с GPT-4, за $5.6 млн вместо сотен миллионов. На старых чипах, которые США "разрешили" экспортировать. Это «Sputnik moment» в чистом виде — ситуация, обнулившая все прогнозы о лидерстве. Экспортные ограничения как инструмент контроля оказались бесполезны. Гонка сместилась от железа к алгоритмам и данным — туда, где вопросы собственности на контекст становятся центральными.
2. Атака Трампа на регуляцию
Трамп отменил AI-ограничения Байдена, введенные в консервативной логике, создал AI Litigation Task Force для преследования штатов с "обременительными" законами. Написанный в европейской логике закон штата Колорадо о регуляции ИИ назван законом, "заставляющим AI врать".
Параллельно: ЕС ввёл AI Act с августа 2025, Китай ужесточил контроль над генеративным AI, Индия запустила собственную стратегию. Паттерн везде один: корпорации лоббируют "свободу инноваций", государства пытаются защищаться локально. И тут же попадают под пресс США – ограничивать бигтех можно, если он не американский. Классический «регуляторный захват» в реальном времени.
3. Великая коррекция хайпа
GPT-5 вышел после месяцев хайпа от Альтмана ("PhD-level expert", постинг ядерных взрывов и все в таком роде). Реакция: "И это всё?" MIT Technology Review: "Эра прорывов закончилась". McKinsey: 80% компаний не видят экономического эффекта от AI. Японские корпорации сокращают AI-бюджеты. Европейские банки замораживают проекты.
Модели перестали драматически улучшаться — значит, ценность уже накопленного контекста растёт. Переход от фазы "wow" к фазе освоения.
4. Увольнения под флагом AI
Только в США 80000+ увольнений в бигтехе с прямой ссылкой на AI. Microsoft при росте выручки на 13% уволила 15,000. IBM заменила HR чатботом AskHR (11.5 млн запросов/год). По разным оценкам 30% кода пишет AI.
Глобально: TCS (Индия) сокращает 12,000 менеджеров. Европейские банки режут аналитиков. Занятость молодых и начинающих исчезает первой — "Не берём, если AI справится" стало консенсусом.
Формула года: компания растёт + AI внедряется + люди увольняются = прибавочная стоимость мышления перетекает к владельцам систем.
5. Энергетическая война: AI против домохозяйств
AI-революция — это энергетическая революция. Цены на электричество +300% в районах дата-центров в США. Один крупный центр = 100,000 домохозяйств.
Крупнейший дата-центр в Джамнагаре (Индия) будет потреблять как 10 млн жителей. Ирландия: 21% электричества на дата-центры — правительство ввело мораторий на стройку новых. Сингапур тоже заморозил новые центры из-за энергодефицита. К 2030 США потратят на обработку данных больше электричества, чем на производство алюминия. Энергетика не успевает — глобальный недостаток энергии с неизбежным ростом цен выглядит неизбежным.
ИТОГ
Прогресс дорожает для большинства — электричество, жильё, доступ к качественному AI. Ирландцы и индийцы платят за тренировку американских моделей. Прогресс приносит всё больше меньшинству — Nvidia стоит триллионы, Microsoft растёт в прибылях и увольняет тысячи. Входной билет исчез. Кто не накопил контекст до 2025 — будет догонять в гору. Хайп сдулся, зато захват ускорился: стандарты, законы, инфраструктура бетонируются сейчас.
Одной фразой: 2025 — год, когда AI стал «инфраструктурой извлечения». Кто не занял позицию — будет платить. Электричеством, работой, деньгами.
Ну и чего уж там. Ни одно обещание энтузиастов выполнено не было ни в одной детали. Ни лекарств от рака, ни доступной медицины, ни взрывного роста производительности, ни освобождения времени для творчества у «обычного человека» AI революция не предложила.
1. DeepSeek — Спутник-момент
27 января: Nvidia теряет $593 млрд за день — крупнейшее падение в истории. Китайский стартап DeepSeek выпустил модель R1, сравнимую с GPT-4, за $5.6 млн вместо сотен миллионов. На старых чипах, которые США "разрешили" экспортировать. Это «Sputnik moment» в чистом виде — ситуация, обнулившая все прогнозы о лидерстве. Экспортные ограничения как инструмент контроля оказались бесполезны. Гонка сместилась от железа к алгоритмам и данным — туда, где вопросы собственности на контекст становятся центральными.
2. Атака Трампа на регуляцию
Трамп отменил AI-ограничения Байдена, введенные в консервативной логике, создал AI Litigation Task Force для преследования штатов с "обременительными" законами. Написанный в европейской логике закон штата Колорадо о регуляции ИИ назван законом, "заставляющим AI врать".
Параллельно: ЕС ввёл AI Act с августа 2025, Китай ужесточил контроль над генеративным AI, Индия запустила собственную стратегию. Паттерн везде один: корпорации лоббируют "свободу инноваций", государства пытаются защищаться локально. И тут же попадают под пресс США – ограничивать бигтех можно, если он не американский. Классический «регуляторный захват» в реальном времени.
3. Великая коррекция хайпа
GPT-5 вышел после месяцев хайпа от Альтмана ("PhD-level expert", постинг ядерных взрывов и все в таком роде). Реакция: "И это всё?" MIT Technology Review: "Эра прорывов закончилась". McKinsey: 80% компаний не видят экономического эффекта от AI. Японские корпорации сокращают AI-бюджеты. Европейские банки замораживают проекты.
Модели перестали драматически улучшаться — значит, ценность уже накопленного контекста растёт. Переход от фазы "wow" к фазе освоения.
4. Увольнения под флагом AI
Только в США 80000+ увольнений в бигтехе с прямой ссылкой на AI. Microsoft при росте выручки на 13% уволила 15,000. IBM заменила HR чатботом AskHR (11.5 млн запросов/год). По разным оценкам 30% кода пишет AI.
Глобально: TCS (Индия) сокращает 12,000 менеджеров. Европейские банки режут аналитиков. Занятость молодых и начинающих исчезает первой — "Не берём, если AI справится" стало консенсусом.
Формула года: компания растёт + AI внедряется + люди увольняются = прибавочная стоимость мышления перетекает к владельцам систем.
5. Энергетическая война: AI против домохозяйств
AI-революция — это энергетическая революция. Цены на электричество +300% в районах дата-центров в США. Один крупный центр = 100,000 домохозяйств.
Крупнейший дата-центр в Джамнагаре (Индия) будет потреблять как 10 млн жителей. Ирландия: 21% электричества на дата-центры — правительство ввело мораторий на стройку новых. Сингапур тоже заморозил новые центры из-за энергодефицита. К 2030 США потратят на обработку данных больше электричества, чем на производство алюминия. Энергетика не успевает — глобальный недостаток энергии с неизбежным ростом цен выглядит неизбежным.
ИТОГ
Прогресс дорожает для большинства — электричество, жильё, доступ к качественному AI. Ирландцы и индийцы платят за тренировку американских моделей. Прогресс приносит всё больше меньшинству — Nvidia стоит триллионы, Microsoft растёт в прибылях и увольняет тысячи. Входной билет исчез. Кто не накопил контекст до 2025 — будет догонять в гору. Хайп сдулся, зато захват ускорился: стандарты, законы, инфраструктура бетонируются сейчас.
Одной фразой: 2025 — год, когда AI стал «инфраструктурой извлечения». Кто не занял позицию — будет платить. Электричеством, работой, деньгами.
Ну и чего уж там. Ни одно обещание энтузиастов выполнено не было ни в одной детали. Ни лекарств от рака, ни доступной медицины, ни взрывного роста производительности, ни освобождения времени для творчества у «обычного человека» AI революция не предложила.