Больше некому меня защищать

Чуть только дал слабину и остался без защиты со стороны опытных бойцов, получил удар под дых от своих же. Очень разочарован.

Работаю не покладая рук. Все попадут под мой карающий маховик.
А я уйду последним.

Если что, я предпочитаю шансон



https://t.me/nikako_ty_pisaka/195

Приехали с Гришей посмотреть на шпили. Фото: Антон.

В принципе, не новость: Рома Рубанов - безусловно аутентичный христианский поэт. Русский православный поэт. Терминология здесь не сильно важна, её подкорректируют литературоведы. Важно другое: этот окрыленный стиль в русскоязычном стихосложении практически потерян. Единицы авторов остаются ему верны, как прихожане Церкви Слова. Могу вспомнить Светлану Кекову, Станислава Минакова, Марину Кудимову, отчасти (религозной) Олега Чухонцева и Юрия Кублановского, Ольгу Седакову. То есть Рома Рубанов вполне себе органично входит в этот узкий, но безграничный по мощи таланта круг.

Лично я к религиозной составляющей отношусь скорее холодно. Человек я далёкий от божественного, что является исключительно моей проблемой, но я всегда с детским ликованием читаю строки, пропитанные церковным ладаном. Потому ещё раз большое спасибо Рубанову за взмахи ангельских крыльев перед Пасхой.

https://t.me/rubanovpoetakterrejisser/449

Аня Долгарева пишет, что в России появится (появилась) Ассоциация творческих деятелей. Это как Союз 24 февраля, только Ассоциация?

***

Как убивали мою бабку!
Мою бабку убивали так:
Утром к зданию горбанка
Подошёл танк.
Сто пятьдесят евреев города,
Лёгкие
от годовалого голода,
Бледные
от предсмертной тоски
Пришли туда, неся узелки.
Юные немцы и полицаи
Бодро теснили старух, стариков
И повели, котелками бряцая,
За город повели,
далеко.

А бабка, маленькая, словно атом,
Семидесятилетняя бабка моя
Крыла немцев,
Ругала матом,
Кричала немцам о том, где я.
Она кричала: «Мой внук на фронте.
Вы только посмейте,
Только троньте!
Слышите,
наша пальба слышна!»

Бабка плакала и кричала.
Шла. Опять начинала сначала
Кричать.
Из каждого окна
Шумели Ивановны, Андреевны,
Плакали Сидоровны, Петровны:
«Держись, Полина Матвеевна!
Кричи на них! Иди ровно!»
Они шумели: «Ой, що робыть
З отым нимцем, нашим ворогом!»
И немцам
бабку
пришлось убить
Досрочно,
пока ещё шли городом.
Пуля взметнула волоса,
Выпала седенькая коса,
И бабка наземь упала.
Так она и пропала.

Борис Слуцкий

За сегодня уже многие в ленте так или иначе вспомнили о годовщине смерти Бориса Рыжего.

Я тоже мимо не пройду, и процетирую одно из любимых, очень «рыжевское», программное, если угодно.

***

Я на крыше паровоза ехал в город Уфалей
и обеими руками обнимал моих друзей —
Водяного с Черепахой, щуря детские глаза.
Над ушами и носами проплывали небеса.
Можно лечь на синий воздух и почти что полететь,
на бескрайние просторы влажным взором посмотреть:
лес налево, луг направо, лесовозы, трактора.
Вот бродяги-работяги поправляются с утра.
Вот с корзинами маячат бабки, дети-грибники.
Моют хмурые ребята мотоциклы у реки.
Можно лечь на теплый ветер и подумать-полежать:
может, правда нам отсюда никуда не уезжать?
А иначе даром, что ли, желторотый дуралей —
я на крыше паровоза ехал в город Уфалей?
И на каждом на вагоне, волей вольною пьяна,
«Приму» ехала курила вся свердловская шпана.

Михаил Егорович Косогов в далеком 1942 году впервые услышал канонаду, год спустя получил похоронку на отца и старшего брата. В ноябре 43-го рядовой Косогов М. Е. в составе 203-го танкового батальона освобождал Псков. Дальше - Белоруссия и Польша. Типичный маршрут русского солдата.

Медалей у деда было немного. Парадная форма сгорела при пожаре вместе с документами на награды. Восстанавливать не стал, "Поднимать с колен" колхоз оказалось важнее.

Первая посылка из далекой Германии пришла в июле 1996 года. Дедушка забрал большую коробку и поставил ее под стол. Вскрыли импортный сундучок мы с двоюродным братом.

Консервы, копченая ветчина, конфеты, табак и бутылка спиртного - все в ярких обертках, где не было ни единого русского слова. Я даже не успел ничего взять из бумажных кульков, как дедушка выгнал нас братом из кухни. Он взял посылку и выкинул содержимое в помойное ведро, а саму коробку потом превратил в скворечник.

Фронтовик и ветеран Косогов умер 1 сентября 2010 года, как раз на мой день рождения.

***

Из дома выйдешь, не погасишь свет,
Дверь не запрёшь, забудешь сигареты,
С утра бубнишь, рифмуешь на обед:
«Привет, моё безумие. Привет,
Мои, как сейф, заветные секреты!»

Смотри на свет — как призрачны лучи,
Звезда трепещет, как в руках осётр.
На кухне в шесть утра похлопочи:
Два бутерброда сделай, сдай ключи
Вахтёру, бородатому, как Пётр.

Хоть век страдай — останешься один.
Домой вернёшься — двери нараспашку.
Воняет керосин? Валокордин,
Пролитый на помятую рубашку.

И ночь темна, и нет твоей руки
В руке моей, и всё непоправимо.
И память заплетает узелки:
Мы друг от друга слишком далеки,
И ты другим до судорог любима.

Да будет так: и властью, данной мне
Стаканом, проспиртованным, как скальпель,
Тебя найду, как отблеск на стене,
Когда луна холодный точит кафель.

Владимир Косогов

#СовременнаяПоэзия

Очень рад за зэт поэтов, конечно. Но тысячи молодых ребят погибли

***

После боя у смерти большой улов,
а у вечности пусто в ячейках слов,
кто найдёт в степи погребальный ров,
тот примерит шлемы с наших голов.

Много греков вернулось домой без рук:
сунул руку в днепр – и нет руки,
говорят, так действует ультразвук
и, буквально, в каждом конце строки.

Вот ушла на рыбалку вторая мать,
у неё коса – до костлявых пят,
а когда разучимся убивать –
к нам вернётся тот, кто всегда распят.

Не в его природе – ковать мечи,
вырезать народы и племена,
и готовить новый пожар в печи,
возвращать в подсолнечник семена.

Я и сам хранитель дурных манер,
у меня, под памятью, есть подвал:
в нём, на смену вию, живёт гомер –
чтоб я больше веки не поднимал.

Александр КАБАНОВ