Главный блокбастер в Париже — выставка британского художника Дэвида Хокни в Fondation Louis Vuitton. Огонь, но я в сомнении.

Это, конечно, большой всплеск и брызги шампанского, разлитые повсюду — от Лос-Анджелеса до Йоркшира, от Лондона до Нормандии. Эту выставку стоило открыть весной, ведь именно «весне священной» посвятил свою жизнь художник, который свингует с 60-х и до сегодняшнего дня — Элтон Джон и Вивальди от арта. Тут все четыре сезона в разных цветах, в том числе в монохроме, а также все сезоны человеческого возраста — от юности до старости. И все это благодаря одержимости художника, который создавал полотна, фиксируя одно и то же пространство на протяжении долгого времени, чтобы запечатлеть трансформацию, движение, а значит — жизнь.

Кто ещё так следил за ежегодным цветением боярышника, которое наступает весной, но всегда неожиданно и скоротечно? Где бы он ни находился — даже в Лос-Анджелесе — художник бросал все, чтобы вернуться в родной Йоркшир и запечатлеть обильные белые цветы, напоминавшие ему пену шампанского, l'écume des jours. Точно так же выстраивались его монументальные полотна, состоящие из десятков «плиток», которые не умещались в мастерской художника в маленьком бабушкином доме. Louis Vuitton вместил всё — в том числе те самые знаменитые бассейны и каньоны.

А как же нужно быть одержимым своими друзьями и мужчинами, чтобы создать целую портретную галерею? Это ведь человек, который отказался писать королеву, мотивируя это тем, что он рисует только тех, кого знает и любит. У него были свои короли — в душе и в бассейне.

Такой же одержимостью он отличается и в любви к курению. Даже для афиши парижской выставки он выбрал свежий автопортрет, где запечатлен с сигаретой на фоне своей же работы. Это уже вызвало скандал: в парижском метро его запретили из-за политики борьбы с курением. Сам Хокни назвал это «безумием» — особенно в «городе свободы и революции», где «искусство всегда было способом свободного самовыражения». Впрочем, протест удался — сигарета появляется в экспозиции не раз, и достаточно чётко. В том числе и на работах, выполненных на iPad.

Кстати, у меня здесь и скрывается сомнение. Особенно много таких «диджитал» работ Хокни создал в Нормандии во время Covid — он там жил и фиксировал природу в духе импрессионистов с помощью современных технологий. В последнее время Хокни серьезно этим увлекся и даже не скрывает этого. Он фотографирует, рисует там же, ретуширует, быстро вносит правки, оставаясь верным своему стилю. Но меня это почти не тронуло — я быстро проходил через такие залы. Достаточно взглянуть на его лунные пейзажи: большинство из них выполнены на iPad, и лишь две картины — на холсте. Замереть получается только у них.

Хотя даже сам Хокни говорил, что в какой-то момент фотографию стали считать высшей формой отображения реальности, он с этим не согласился в итоге. Используя iPad лишь как инструмент для расширения выразительных возможностей, он не бросил холст и кисти, а иногда и соединяет их. Но мельтешение экранов, фиксирующих природу Нормандии, не дает того же погружения, как тот самый взрывоопасный боярышник.

Считайте меня ретроградом и снобом, но Хокни — один из самых доступных и приносящих мгновенное наслаждение художников. Разве что не считая Кунса. Но мне в этой яркости отчаянно не хватает меланхолии, надлома — какой-то той самой сигареты, штриха, который бы чуть нарушил эту идиллию. Все чересчур современно и красочно. Но это, возможно, я такой. Даже опера в руках Хокни вырывается за пределы элитарного искусства — и становится чем-то попсовым, открытым, даже китчевым. Наверное, именно мрачный портрет отца в начале выставки помогает мне уравновесить это восприятие — он резко контрастирует с портретами друзей художника.

Но посмотреть выставку надо обязательно.