Молитва и жизнь — одно

— Существует довольно распространенное мнение, что молитва — это одно, а жизнь — это совсем другое. К молитве можно отнести церковные службы, келейное правило и т. п. Все же остальное время занимает «просто жизнь» — работа, отдых, домашние заботы, личные интересы и т. д. Таким образом, наше земное бытие составляется из чередования молитвы и обычной человеческой жизни. Правильно ли это?

— Преподобный Марк Подвижник сказал: «Все то, что мы без молитвы говорим или делаем, бывает впоследствии погрешительно или вредно и обличает нас через дела». Только жаль, что мы редко когда берем это во внимание.

Молитва — это беседа души с Богом, и она должна быть растворена во всем нашем бытии. Во всех скорбях и радостях, во всех печалях и недоумениях, во всех смущениях и преткновениях — везде проникает молитва, т. е. обращенность души к Богу.

#монах_Константин

Насколько заблуждаются те люди, которые ищут счастья вне самих себя - в чужих странах и путешествиях, в богатстве и славе, в больших владениях и наслаждениях, в удовольствиях и в пустых вещах, которые концом своим имеют горечь! Возводить башню счастья вне нашего сердца - это все равно, что строить дом в месте, которое подвергается постоянным землетрясениям. Счастье находится в нас самих, и блажен тот, кто понял это. Счастье - это чистое сердце, потому что такое сердце становится престолом Божиим.

#свт_Нектарий_Эгинский

https://vk.com/wall-76473325_3445

Протоиерей Иоанн Журавский писал: "непрестанная молитва не является «скучным механическим занятием», а дыханием жизни. Ибо дышать этим воздухом непрестанной молитвы следует не потому, что так нужно, а потому, что нельзя им не дышать: он является органической необходимостью, духовным питанием. Такое делание молитвы вытекает из Живого чувства к Живому Богу".

#протоиерей_Иоанн_Журавский

Слово и.о.наместника Свято-Покровского мужского монастыря г. Корсакова (Сахалинская епархия) - иеромонаха Алексия.

https://www.instagram.com/tv/CYxtM4BBIQ3/?utm_medium=copy_link

Иначе спастись невозможно

Часть I

Когда в отеческих писаниях звучит скорбь об утрате истинных наставников, духоносных учителей и благодатных старцев, нужно понимать, что речь прежде всего идет о руководителях, способных обучать умному деланию. Как и многие другие, так и «цитируемые свт. Игнатием святые отцы, говоря о “духовном оскудении”, имеют в виду оскудение делателей и учителей умно-сердечной молитвы». Именно отсутствие наставников умного делания разумел прп. Паисий Молдавский, восклицая: «В нынешняя же лютая времена... до зела таковым наставником оскудевшим... В последняя сия времена во иноцех здравому учению и истинным наставником не малое оскудение...» Это же подразумевают и более поздние духовные писатели, — например, иеромонах Серафим (Роуз), когда говорит, что «сейчас больше нет старцев, подобных Паисию [Молдавскому]». Тем же обеспокоены многие подвижники, размышляющие на эту тему. И в то же время, недостаток руководителей умной молитвы никак не лишает христиан возможности оказывать деятельное послушание своим духовникам. Как уже говорилось в разделе о послушании, только усердный послушник и способен обрести истинного наставника молитвы. То же касается и руководства по книгам. Добрый послушник, просвещаемый свыше, способен многое воспринять и постичь. Когда послушливый за разрешением недоумений смиренно обращается к старшим, он и здесь получает пользу. С другой стороны, человеку самонадеянному, живущему вне послушания, грозит умственная слепота, книжная премудрость оказывается для него сокрытой, так как духовный смысл постигается в неискаженном виде только при помощи благодати.

Известно, что многие из древних святых подвижников не имели возможности пройти молитвенную школу подличным руководством опытных наставников [К ним, например, относятся свг. Василий Великий, прпп. Павел Фивейский, Антоний Великий, Мария Египетская и другие]. На Руси великие наши исихасты часто были лишены систематического обучения и имели лишь эпизодические встречи с благодатными старцами, как это, например, отображено в «Откровенных рассказах странника».

[Такие подвижники обречены на свой страх и риск, «на ощупь» продвигаться по неизведанному пути, возлагая все надежды на помощь свыше. Так, о. Николай Гурьянов не встретил на своем подвижническом пути благодатного старца-наставника, не имел приобщения к традиции через включенность в отлаженный монастырский распорядок. В его жизни «мы не обнаружим ни длительного пребывания в обители, ни продолжительного окормления у опытного духовника. Следовательно, те благодатные дары, которые он заключал в себе, образовались при непосредственном Божием водительстве». Нестор (Кумыш). иеромон. Старец Николай Залитский, с. 8-11. Митр. Питирим (Нечаев) определяет таких подвижников как отдельный тип: «За много лет я понял, что подвижники бывают двух типов, одни — самородки, самоучки, другие проходят монастырскую школу. Примером первого типа может служить о. Александр Воскресенский, примером второго - прп. Севастиан Карагандинский. Он был преемником оптинских старцев». Александрова Т.П., Суздальцева Т. В. Русь у ходящая, с. 185].

Такова судьба Нила Сорского, Паисия Молдавского, Серафима Саровского, без постоянного старческого руководства в умном делании оказались святители Игнатий и Феофан, прп. Василиск Сибирский, прав. Иоанн Кронштадтский, и не одни они. Тем же тернистым путем прошли в наше время такие старцы, как Силуан Афонский, Иосиф Исихаст, Паисий Святогорец, Николай Гурьянов и другие.

Старец Иосиф Исихаст «с первых шагов своей подвижнической жизни мечтал о встрече с духовным отцом — человеком духовным в полном смысле этого слова, который обладал бы необходимым опытом и мог стать наставником и руководителем в этой столь сложной и таинственной жизни. Несмотря на все свои разочарования, отец Иосиф, по его словам, не переставал искать и надеяться». Однако тщетно. Сам старец говорил: «Блажен человек, если у него будет кто-либо способный его наставить, укрепить и подтвердить, что по благодати Божией он движется к преуспеянию. Я не имел никого способного понять меня и много перенес от маловерия, которое свидетельствует о духовном невежестве, да к тому же столкнулся с бранью и насмешками».

Старцу Иосифу была уготована от Господа особая стезя. «Не сыскав наставника духовной жизни, способного открыть ему глубины безмолвия, он, однако, был научен Самим Богом. Старец от природы обладал остротою ума и, как кажется, получал посвящение в таинства Царствия Небесного, будучи всецело наставляем свыше... Он ни на йоту не уклонился от линии древних преподобных отцов, которую сохраняли и исихасты XIV века, и иже во святых Никодим Святогорец... и обитатели калив вплоть до анонимного безмолвника, автора сочинения “Трезвенное созерцание”».
Обращаясь ко временам более отдаленным, видим, как сложен был путь исканий прп. Паисия Молдавского. С самого начала он стремился обрести старца — руководителя во внутреннем подвиге. «Когда я ушел из мира, — вспоминает преподобный, — чтобы с горячею ревностью усердно работать Богу в монашестве, я не сподобился вначале... от кого-нибудь увидеть здравое и правильное рассуждение, наставление и совет, согласный с учением святых отцов, о том, с чего и как мне, неопытному и новоначальному, начинать». Уже позднее юному Паисию довелось, но и то лишь некоторое время, находиться под руководством благодатных старцев Василия Поляномерульского

[Василий Поляномерульский (ок. 1692-1767), схимонах, преподобный (канонизирован Румынской Церковью в 2003 г.). Известный подвижник, высоко почитавшийся в Молдовлахийских землях и на Афоне старец. Духовный руководитель ряда обителей, некоторое время был наставником прп. Паисия Молдавского. Русский по происхождению, монах-пустынник, о. Василий эмигрировал из России в период притеснений монашеской жизни, духовно руководил (1740-е) 11-ю обителями, в том числе молдавскими скитами Трейстены, Кондрица и Долгоуцы, основал и возглавил мон. Мерло-Поляны (Яблочная Поляна) в Валахии (иначе: Мерлополянекий или Поляномерульский скит). Юный Платон Величковский, будущий Паисий, «пребываше в ските Трейстены... под духовным советом старца Василиа бяше», у него же «в послушании бе некое время; обаче ученик его сподобися быти». Позднее о. Василий встретился с иноком Платоном на Афоне (1750), где и постриг его в мантию с именем Паисий, «научая и открывая ему о высоких христианских таинствах». Скончался подвижник 25.04.1767. Старцем Василием написаны известные Предисловия к творениям Григория Синаита, Филофея Синайского, Исихия Иерусалимского и Нила Сорского. Собранные вместе, эти тексты составили ценный труд, в котором кратко и емко изложены все основные принципы умного делания и дан свод важнейших отеческих изречений на эту тему. В наше время славянский оригинал Предисловий опубликован в репринтном Житии Паисия, а русский перевод - в Сборнике о молитве Иисусовой. См.: Житие и писания Молдавскаго старца Паисия... с. 72; Сборник о молитве Иисусовой, с. 333. В недавнее время появилась гипотеза об авторской принадлежности этих текстов прп. Иннокентию Комельскому. Эта версия представляется малоубедительной, тем более что какие-либо доказательства отсутствуют. Во всяком случае, у прямых учеников прп. Паисия, а также у старцев и издателей Оптиной пуст, авторство о. Василия никаких сомнений не вызывало. См.: Прпп. Нил Сорский и Иннокентий Комельский. Сочинения. СПб., 2005. с. 283-286, 308-310. 316-318].

и его сподвижников иеросхимонаха Михаила

[Михаил Влахийский (XVIII), иеросхимонах. Ученик и сподвижник схимон. Василия Поляномерульского. Скитоначальник и старец Св.-Никольского скита Трейстены (Валахия), где им был введен Афонский устав. Один из трех временных наставников прп. Паисия Молдавского (помимо старцев Василия и Онуфрия). Под руководством о. Михаила инок Платон (будущий Паисий) подвизался в его скиту до переселения на Афон (1746)]

и известного отшельника Онуфрия

[Онуфрий Молдавский, Пустынник (XVIII), схимонах. Безмолв-ник, старец высокой духовной жизни, более 40 лет провел в отшельничестве. Уроженец г. Чернигова, дворянского происхождения. В юности в течение 6 лет нес подвиг юродства. Будучи старцем скита Кыркул (Молдавия), посвященного архангелу Михаилу, жил в уединенной келье на горе в часе ходьбы от скита. В течение трех лет о. Онуфрий наставлял инока Платона (Величковского), будущего прп. Паисия, во время его пребывания в Молдавии до отправки на Афон. Позже старец уединился в пустыни в 5 верстах от скита Поляна-Вороны, где в течение 25 лет предавался полному безмолвию. В окормлении у старца 5 лет прожил схимон. Феодор Молдавский (Перехватов)]

, от которых он, по собственным словам, «получил и монашеское наставление, и великую духовную пользу».

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Иначе спастись невозможно

Часть II

Прибыв на Афон, Паисий продолжил поиски, он посещал обители, обходил пустынников, «желая найти себе духовного наставника, сведущего в отеческих писаниях и живущего в безмолвии и нищете». Но безуспешно: «С великим усердием искал я себе наставника и не нашел... Увы, мы живем в бедственное время, и эту бедственность предвидели Духом Святым наши богоносные отцы и от жалости к нам для нашего утверждения предупредили нас о ней в своих писаниях. Так, божественный Симеон Новый Богослов говорит: “Мало таких, а особенно в наше время, которые бы могли хорошо пасти, а особенно врачевать разумные души”».

Господь направлял подвижника на иной путь, обстоятельства вынуждали его искать руководства в книгах: «Не отыскав желаемого душе моей руководства, я поселился на некоторое время в уединенной келии [В одиночестве Паисий прожил на Афоне три с половиной гола (1746-1750), затем по благословению старца Василия Поляномерульского перешел на скитский образ жизни, а в дальнейшем возглавил братию числом около 70 монахов. После 17 лет жизни на Афоне старец Паисий вместе с братией переселился в Молдавию, где начался новый период его деятельности] и, положившись на волю Божию, стал читать понемногу отеческие книги, получая их от своих благодетелей, сербских и болгарских монастырей, и читал эти книги с большим вниманием. Читая эти книги, я как в зеркале увидел, с чего именно мне надлежало начинать мое бедное монашество, я понял, какой великой благодати Божией я был лишен, не находясь в послушании у опытного духовного наставника и не слыша ни от кого наставления об этом предмете; я понял, что мое бедное так называемое безмолвие — не моей меры, что это есть дело совершенных и бесстрастных».

Паисий с особым усердием принялся за изучение отеческих писаний. «Прежде всего я начал прилежно, с помощию Божией, приобретать с большим трудом и издержками святоотеческие книги, учащие о послушании и трезвении, о внимании и молитве». Вместе со своим единомысленным братом монахом Виссарионом Паисий подвизался «во взаимной любви и послушании, наставником же и руководителем своим они имели Священное Писание и учения святых и богоносных отцов». Закалившись в испытаниях, Паисий начинает помогать советом своим собратьям. Он дает наставления, опираясь на учение прп. Симеона и «российского светила» — прп. Нила Сорского, писавшего в отношении умной молитвы, что если не окажется рядом знающего наставника, то «святые отцы повелевают нам поучаться от Божественного Писания и от учения богоносных отец, по слову Самого Спасителя, сказавшего: “Испытайте Писания, и в них обрящете живот вечный”». И не только ради умной молитвы, говорит Паисий, но во всем и всегда «мы имеем крайнюю нужду со многою печалью и со многими слезами день и ночь поучаться в божественных и отеческих писаниях и, советуясь с единомысленными ревнителями и старейшими отцами, учиться выполнять заповеди Божии и подражать примеру святых отцов наших, и только таким путем милостью Божией и собственными трудами мы можем достигнуть спасения».

Достигши духовной зрелости, отец Паисий наставляет других. Вразумляя одного из старцев, он пишет ему о чтении святоотеческих книг: «Прошу тебя, отче, оставь суетное и напрасное твое помышление не читать отеческих книг. Я похваляю ваше житие и ублажаю ваши подвиги... Но ко всем вашим подвигам необходим и разум, необходимо рассуждение, дабы не напрасен был весь ваш труд. Поэтому если хочешь сам спастись и ученикам твоим показать путь царский, делание заповедей Христовых, ведущих к Царствию Небесному, то прилепись всею твоею душою к чтению книжному. Оно с вопрошением опытных духовных отцов будет и тебе, и ученикам твоим неложным учителем, наставляя вас на путь спасения. Иначе спастись невозможно. Св. Иоанн Златоуст говорит: невозможно спастись никому, если он не будет часто наслаждаться духовным чтением. И св. Василий Великий говорит: старец да поучает братию по разуму Святого Писания, а если не так, то он будет лжесвидетелем Божиим и святотатцем. И великий Анастасий Синаит говорит: во всем, что мы говорим и делаем, мы должны иметь удостоверение от Священного Писания, иначе, обманываемые человеческими измышлениями, отпадем от истинного пути и впадем в пропасть погибели... Так учат нас и все святые, побуждая к прилежному и усердному книжному чтению. И не говори, отче, что достаточно одной или двух книг для наставления душевного... Читающий книги святых отцов одною наставляется о вере или о правом мудровании, другою о безмолвии и молитве, иною в послушании и смирении и терпении, иною о самоукорении и о любви к Богу и ближнему — и, сказать кратко, от многих святоотеческих книг научается человек житию евангельскому».

Своему другу иерею Димитрию старец Паисий пишет: «Сам Бог и божественное чтение преподобных отец онех... есть учитель и наставник; на неже, аки на онех самех, взирающе внимательне, со страхом Божиим и разумом чтущии могут отчасти, Божиим поспешеством, и житию их богоугодному подражатели быти».

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Бывает, что на исповеди человек говорит: каюсь в греховных помыслах. Так говорить неверно. Сами по себе греховные помыслы бывают у всех, они внушаются нам злыми духами для того, чтобы нас втянуть в грех, или смутить или просто отвлечь от Бога. Один из святых сравнивал греховные помыслы с ветром: ты не можешь сделать так, чтобы ветер не дул на тебя, и это не твоя вина, что он дует.

Если бесы бросают в нас какой-то греховный помысел или греховное чувство, но мы не принимаем его, то он не становится нашим грехом, нам не нужно его исповедать. Это становится нашим грехом лишь тогда, когда мы помысел принимаем. Что значит «принять помысел»? Предположим, у нас на работе есть коллега. И вот лукавый предлагает нам помысел осуждения: «Смотри, какая она ни на что не годная, всё плохо делает, такая-сякая». И у нас есть два варианта. Первый: «Нет, я не буду принимать этот помысел!» И отсечь его. Второй вариант — когда мы соглашаемся: «Да, она действительно плохая, бесполезная» и т.д. Таким образом мысль, которая изначально была не наша, мы приняли и сделали своей.

Это как если человек подойдет к нам на улице и скажет: «пойди и укради!» То, что мы это услышали, не стало само по себе нашим грехом, но если мы послушаемся и украдём, или даже хотя бы начнём в уме строить планы, как украсть — это станет нашим грехом. В этом случае нужно исповедоваться, но не так, что «были греховные помыслы», а «принимал греховные помыслы».

Если же помыслы просто были, но мы их отсекли, в этом не надо каяться.

Сюда же примыкают и сны. Бывает, что бес внушает нам греховные сны. Здесь тоже, как говорят святые отцы, нужно просто не вспоминать об этом сне после пробуждения, не обдумывать его. И в этом случае не надо в нём каяться. Это не наш грех. Бес просто хотел нас искусить, но мы не поддались.

Другая ситуация, когда мы, уже проснувшись, начинаем услаждаться предложенной страстью, вспоминая сон. Тогда нужно каяться. Но не в том, что приснился сон, а в том, что мы приняли страсть.

Почему так важно следить за помыслами и чувствами? Потому что любой грех начинается с этого. И если мы научимся отсекать его на этой стадии, то он не перейдёт ни в слово, ни в дело.

Брань не есть зло. Брань не означает уничтожения; она пробуждает нас, побуждает к борьбе, к стяжанию Небесных венцов и похвалы от Ангелов в будущей жизни. Труд рабочему не во вред, наоборот, он за него получает плату. Так и мы, если хотим обогатиться духовно, будем принимать искушения как повод к преуспеянию, вступим в борьбу с бесом страсти или немощи, дабы победить его и Благодатью Божией двинуться дальше. Ведь, если мы не победим какую-либо страсть, искушение, то будем мучиться всю оставшуюся жизнь. Эта страсть будет повсюду волочиться за нами, как грязная тряпка. Потому Бог и попускает брань, чтобы мы победили и избавились от постыдных страстей, марающих душу. Каждый из нас чувствует это, когда его борет какая-либо страсть, потому что чувствует мерзость страсти, мерзость диавола. И наоборот, когда человек свободен от страстей, чист и непорочен, он ощущает благоухание этой чистоты и непорочности. Так, если одежда на человеке грязная, нестиранная и от долгой носки источает неприятный запах, то он ощущает дискомфорт, отвращение, хочет поскорее сбросить её с себя. Но если одежда чистая, гладко выглажена, приятно пахнет мылом, то человек носит её и радуется, и снимать не хочет. Так и страсти для души – они словно грязная одежда.

Беда не в том, что на нас находит брань, беда приходит, когда мы не противостоим нападениям надлежащим образом. Необходимо пребывать в подвиге, поражать страсти, искренне исповедоваться, ничего не утаивая в душе. Неисповеданные помыслы и прегрешения, как клин, – через них в сердце проникает диавол и разрушает изнутри духовное естество человека. Если кто и пал в духовной брани, так оттого, что был не до конца откровенен: не исповедовал до конца своих прегрешений и помыслов, не исторг из сердца все, даже самые малые и самые глубокие корни страстей, не был искренен пред Богом и старцем, мыслил неправо, не имел здравого рассуждения, а потому и потерпел крушение, и «дом его пал».

Послушание старцу – выразителю воли Божией – даёт послушнику упокоение, уверенность на пути к обретению Бога-Отца, стяжанию высшего счастья. Таким образом, встретить наставника – значит обрести неоценимое сокровище; и если человек видит, что получил от Бога руководителя, но вместе с тем понимает, что недостаточно его ценит, то у него возникает чувство вины. Это чувство пробуждает его и заставляет с новой силой взяться за подвиг, чтобы восполнить недостающее, ведь никто не знает дня и часа своего исхода.

Например, старец вразумляет: «Чадо, твори молитву, не забывай имени Божия, повторяй и поминай Его. Если не можешь творить молитву в уме, повторяй её хотя бы устами, тихо, хоть шёпотом, но чтобы молитва была слышна. Сначала ты не будешь её чувствовать, ум будет рассеиваться, блуждать туда-сюда, но всё равно, чем празднословить или забивать голову разными мыслями, лучше произносить молитву. Искуситель услышит эту молитву, и брат, который рядом, тоже услышит и получит пользу, как и те ближние, кто думал рядом о чём-то отвлечённом. Поэтому во время работы или любого другого занятия нужно шёпотом творить молитву. Была одна девушка из Малой Азии, которая, когда молилась, видела рядом Ангела, а когда не молилась, Ангела не было. Поэтому она стала повторять молитву постоянно, чтобы Ангел всегда был рядом с ней».

Также нужно бороться с помыслами. К примеру, когда из картин прошлого, из того, что мы видели и слышали прежде – лицо, вещь, призрак, – является грешный образ, который приносит диавол, и нас начинает разжигать страсть, то образ этот надо сразу отгонять. Как только почувствуем, что этот злой живописец берётся за кисти и начинает в уме у нас рисовать картину, будем тут же его отгонять, бросим ему в лицо его кисти и краски, пока он не успел ещё ничего понаделать, и одновременно сосредоточимся на молитве: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!» И это будет хорошим началом для созидания доброго основания.

Страсти берут начало от пяти чувств и от человеческого воображения. Кто справился со своим воображением, защитил его от греховных образов, тот, можно сказать, справился с задачей, вышел на путь духовного преуспеяния. Что означает «справиться с воображением»? Это значит произвести расчёт и с Богом, и с диаволом. Аскетические писатели самый большой упор делали именно на вообразительную силу ума: только когда ум освободится от других образов, он станет готов принять образ Божий. Прежде чем писать картину, художник готовит материал: очищает бумагу или доску, наносит левкас, а потом делает набросок карандашом. Так и мы – очистим сначала с помощью Божией свой ум, а потом Бог уж укажет, что рисовать. Тогда, сочетая воедино помощь Божию и собственную волю, мы сможем писать в уме и душе Божественные образы.

#архимандрит_Ефрем_Филофейский

«Старца спросили: как может ревностный брат не соблазниться, когда видит некоторых иноков, опять возвращающихся в мир?

Старец сказал: пусть вообразит себе собак, преследующих зайцев. Когда одна из них увидит зайца, то бросается за ним, а прочие видят только погнавшуюся собаку, и сначала тоже побегут за ней, а потом возвращаются назад; первая же, которая увидала зайца, одна гонится, доколе его не поймает: ее не отвлекают от цели стремления ни собаки воротившиеся назад, она не смотрит ни на стремнины, ни на чащи в лесу, ни на колючие кусты, и пробегая сквозь терние часто бывает изранена, но не перестает бежать. Так и ищущий Владыку Христа, неуклонно стремится к кресту, побеждая все встречающиеся ему соблазны, доколе не достигнет Распятого».

_______

Источник: Древний патерик, или Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов, 7.40. М., 2002. С. 91-92

https://vk.com/wall-184478279_125098

Отец Иероним в строгую обязанность поставлял братии «твердо и неизменно хранить старчество, ибо старчество установлено примером Самого Господа нашего Иисуса Христа и оно есть основание нашего монашеского жития. А потому надобно вседушно покоряться ему и не дерзать без старца постригаться и жить самочинно без совета старческого». Надо, «чтобы все жили единообразно по правилам святых отцов, – пишет он в уставе Новой Фиваиды, – чтобы каждый имел у себя своего старца и слушался бы советов его, покоряясь ему в страхе Божием, чтобы жили по советам своих старцев и духовников, чтобы со смирением вопрошали их обо всем нужном ко спасению, особенно о молитве; как о церковном правиле, так и о келейном каноне должны советоваться со старцами своими и духовниками и ничего по самочинию, без благословения не делать. Тем более внимать себе, чтобы не верить своему рассуждению, но вопрошать тщательно опытных старцев обо всем, как-то: о мечтаниях и видениях, о воображениях и снах, которые часто обманывают монахов, – обо всем этом надобно подробно открываться старцам своим и духовникам. А самим себе вовсе не должно верить. Не должно верить никаким явлениям и даже не желать их, ибо это есть душевредно, как пишет преподобный Петр Дамаскин: “Лишь только монах пожелает видения, он тотчас становится под областию прелести”. Потому что желание видеть что-либо есть признак гордости, а потому надо внимать себе строго, чтобы не желать ничего видеть. Для противодействия разнообразным и бесчинным бесовским прелестям полезно будет каждому затвердить себе сие слово, что недостоин ничего желать и видеть и слышать, – одно слово: недостоин".

Старец Иероним непрестанно наставлял, что духовнику нужно открывать все мысли и желания, как добрые, так и злые, ибо враг всегда обманывает с доброй стороны. Нередко случается, что одна с намерением утаенная от духовника мысль или одно дело, хотя и малые, после причиняют большой вред душе. Тем более душевредно, если кто во многом скрывает перед духовником свои мысли и дела. Нужно обращаться к детской благодатной простоте: всякое слово старца, хотя бы оно казалось и неправильным, принимать просто, верить ему без рассуждения, не рассуждать по-своему, святой простотой отражать всякое сомнение, внушаемое бесами. Пока имеешь доверие к духовному отцу своему, хотя бы и полчище князя тьмы на тебя ополчилось, не одолеет тебя, но, когда доверие потеряешь, тогда уже будешь в его власти. Этого он больше всего и добивается.

#Великая_стража
#иеросхимонах_Иероним_Соломенцов

Ваше Высокопреподобие, Высокопреподобнейший Отец Игумен!

Приношу Вам искреннейшую благодарность за воспоминание Ваше о мне. Вам 61 год, а мне 57. Лета бы небольшия, но я уже оканчиваю жизнь мою, потому что «зли быша дни мои», – по выражению Патриарха Иакова (Быт.47:9). Здоровье у меня от природы слабое; трудностями жизни оно сокрушено. Величайшая трудность была нравственная: в новоначалии моем я не мог найти монаха, который был бы живым изображением аскетическаго учения Отцов Православная Церкви. Желание последовать этому направлению, по причине сознания правильности его, поставило меня в положение оппозиционное по отношению ко всем и ввело меня борьбу, из которой перстом Божиим, единственно перстом Божиим, я выведен в Бабаевское уединение, если только выведен. И на отшедшаго, как видите, подымают голос, и подымают его по той же причине – по причине уклонения от учения Святой Церкви и принятия понятий противных, даже враждебных этому учению.

1864 год

#свт_Игнатий_Брянчанинов

Сохранилось еще одно письмо отца от 1898 года к свящ. Евгению Ландышеву, которое является, мне кажется, документом большого церковно-исторического значения. Оно вскрывает то положение, в котором находились истинные служители Слова в конце викторианского века.

«Дорогой во Христе собрат, о. Евгений. Получил Ваше письмо, читал, перечитывал со вниманием и с сердечным сочувствием к Вашей великой скорби. Но отвечать Вам берусь с нерешительностью. Чем могу помочь Вам? Что сказать?.. Несмотря на то, что добрых пастырей (и архипастырей из молодых) очень много... все-таки современное состояние нашего народа так плохо, что нужны неимоверные усилия, неимоверная работа со стороны той части духовенства, которая не изменила своему долгу и призванию, чтобы положить хоть некоторый предел народному разложению... Недостойные пастыри всегда были. И при Златоусте и раньше его на епископских кафедрах сидели сребролюбцы, развратники и т.д. И всегда это будет. И несмотря на это, Церковь всегда была и будет чиста и непорочна и пастырское звание всегда будет величайшим званием на земле... Что и говорить, отче, дело наше очень плохо. В народе наш авторитет подрывается, общество не любит, власть не поддерживает. Архиереи выдают нашего брата гражданской власти с головой, страха ради иудейска. Это совершенно естественный результат того несвободного состояния, в каком находится русская церковь со времени Петра Великого. Когда все это кончится, одному Богу известно».

«Что же делать?» – спрашивает он себя дальше. И в ответе на это письмо, по-моему, еще более ценно, чем в первой части, поскольку определение положения Церкви было уже достаточно сделано Достоевским, Соловьевым, славянофилами и Лесковым. Он пишет, соединяя иногда свои слова со словами своего архипастыря Алексия Литовского:

«По моему глубокому убеждению, надо закрыть глаза на все происходящее вне нас и чего изменить мы не можем, углубиться в себя и всецело отдаться своему непосредственному делу. Необходимо прежде всего бодрствовать над самим собой, умерщвлять свои страсти и помыслы греховные, дабы не явиться кому-либо соблазном, и в то же время неленостно исполнять свои обязанности: учить, служить, наставлять. Затем, исполняя свой долг, надо непрестанно помнить, что священство есть величайший крест, возлагаемый на наши рамена Божественной Любовью, крест, тяжесть которого чувствуется сильнее теми иереями, кои по духу таковы, а не по одному названию... Каждый час, каждую минуту приходится им идти согнувшись, приходится терпеть жестокость и непослушание своих духовных чад, насмешки и дерзость отщепенцев Церкви, равнодушие представителей власти, приходится страдать молча, всех прощая и покрывая чужие немощи своей любовью. Таков закон, такова чаша наша. И «насколько вымирает в ежечасных страданиях естественная жизнь проповедника или пастыря, настолько лишь и только таким путем насаждается жизнь духовная в слушателях, в пастве...». Больно Вам, обидно, что правды нигде не видите, что все окружающее погрязло в формализме, угасивши свои светочи, – Вы не гасите свой огонь, сильнее его разожгите, бережней храните...

Раскольники песни поют около Вас, когда Вы служите, Вам больно, обидно, – не зовите следователя и земского начальника... прощайте и молитесь о заблудших, заставьте плакать с собой тех, кто с Вами молится, и только этим путем, только великим страданием сердца, соединенным с великой любовью, Вы растопите ту ледяную кору около себя, которую напрасно стараетесь пробить ударами кулака...

...Таков закон. Этот закон освятил своими страданиями Сам Искупитель».

Когда читаешь это письмо, с великим волнением вспоминаешь «Соборян» и думаешь: неужели после факта такого письма одного благонамереннейшего священника к другому такому же кто-нибудь усомнится в обоснованности скорби отца Савелия? И неужели действительно церковное руководство 60-х годов прошлого века приняло этот роман Лескова только как литературную блажь?

Окончание письма такое:
«Но Вы знаете, конечно, что священство есть не только великий крест, но и великое счастье, величайший дар Божий на земле. Оно есть источник неизъяснимых духовных радостей, которые мирянам недоступны, и вот в этой радости иерей Божий почерпает ту силу, которая так необходима ему, чтобы не упасть под тяжестью креста. В молитвенном подвиге духа, в благодатной близости к престолу Божию почерпает он средство против уныния и обновления духом для продолжения трудов. Нет на земле никакого другого более высшего духовного наслаждения и радости как предстоять престолу Господню и совершать таинство Евхаристии... да не лишит же Господь Бог всемилостивый нас с Вами, честный отче, этого высшего наслаждения духовного до последней минуты нашей жизни! Будем молиться, терпеть, страдать и любить, а дальше – да будет воля Божия».

Письмо помечено 14 мая 1898 года, т.е. оно писано через девять лет после посвящения.

#Сергей_Фудель

Страшные/странные вещи заметил. Чем серьёзнее пост о молитве, тем больше отписчиков... Почему?