Послушливость
Есть качества, обладать которыми в одинаковой мере призваны и иноки, и миряне, — это те требования к христианину, которые уравнивают оба чина. Среди них — благое чувство сыновней послушливости. Само это качество способно в какой-то мере заменить его обладателю отсутствие старца. Человек послушливый по духу своему может проводить смиренное житие на положении послушника в любых обстоятельствах. Через отсечение своей воли он нелицемерно пребывает в «услужении старшим отцам и братиям», оказывает внимание, содействие и покорность ближним и начальствующим. Послушливость проявляется в безропотном подчинении обстоятельствам. Это смиренное с кротостью приятие всего происходящего с нами как ниспосылаемого Богом. Это скорбные попущения, приемлемые с благодарением, без жалости к себе
[Именно отсутствие ропота и жалости к себе является здесь критерием. Попущенные обстоятельства необходимо рассматривать с рассуждением. Есть запретная грань, за которой терпимость оборачивается попустительством злу. Но, в любом случае, и в тяжелых ситуациях, с которыми нельзя мириться, где надо оказать противление, мы призваны умудряться избегать саможаления и ропотливости, а в идеале, противостоя злу, творить заповеданное: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5, 44)].
Что же касается умного делания, то для приступающих к нему обладание таким свойством души, как послушливость, есть условие непременное.
Истинная мудрость послушлива, по слову апостола Иакова. В писаниях прп. Силуана сказано: «Будь послушлив, с благою совестью подчиняйся властям и будь доволен всем... Душу послушливого любит Дух Святой, и потому он скоро познает Господа и получит дар сердечной молитвы». Отец Силуан пишет в письме к мирянину: «Если вы будете послушливы, то вам не понадобится старец, а сама Божия благодать будет вас научать всему. Когда же будет нужда неотложная в старце-наставнике, тогда, будьте уверены, Господь пошлет вам его»163. Говорит преподобный и о другой закономерности: душа непослушливая «не может избавиться от бесовских козней».
«Спаситель, — учит прп. Ефрем Сирин, - повелевает желающим идти вслед за Ним “оставить душу свою”, отречься от нее. Это означает — безусловно и всецело предать себя [монашескому] братству, отнюдь не исполнять собственной своей воли и решительно ничего не иметь в своей власти... Отрекшийся от души своей всех братий, и особенно настоятелей, да почитает как господ и владык и со всяким благоразумием да служит им, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души».
«Желаю вам, — наставляет иноков прп. Феодор Студит, — улучить чаемые блага и быть благоплодною и благоприятною Богу жертвою чрез послушание ваше; ибо вы, чрез отсечение воли своей, всегда закалаете себя в жертву и приносите ее на духовном жертвеннике в воню благоухания Владыке Богу». Не случайно и великомученик Пантелеймон прославляется, в частности, как «деятельный послушитель священных поучений» старца своего Ермолая.
По Варсонофию Великому, «послушание состоит в том, чтобы отсекать свою волю». Жертвенная сущность христианского послушания и залог познания воли Божией «состоят именно в этом: в отсечении своей воли и мудрования». Свт. Феофан учит «жительству по совету с единомысленными братиями» по принципу: «ни в чем никогда не следуй своему разуму и воле, а все, что ни делаешь, делай с совета, и Бог устроит путь». Это может, по мысли святителя, заменить послушание старцу, так как является способом отказа от своеволия. «Если нет старца, но есть отсечение воли, — хотя бы перед единодушным братом, — то есть и послушание. Кто хочет отсекать ради Христа свою падшую волю, тот всегда и везде найдет, как и перед кем это сделать», как проявить свою послушливость.
Есть качества, обладать которыми в одинаковой мере призваны и иноки, и миряне, — это те требования к христианину, которые уравнивают оба чина. Среди них — благое чувство сыновней послушливости. Само это качество способно в какой-то мере заменить его обладателю отсутствие старца. Человек послушливый по духу своему может проводить смиренное житие на положении послушника в любых обстоятельствах. Через отсечение своей воли он нелицемерно пребывает в «услужении старшим отцам и братиям», оказывает внимание, содействие и покорность ближним и начальствующим. Послушливость проявляется в безропотном подчинении обстоятельствам. Это смиренное с кротостью приятие всего происходящего с нами как ниспосылаемого Богом. Это скорбные попущения, приемлемые с благодарением, без жалости к себе
[Именно отсутствие ропота и жалости к себе является здесь критерием. Попущенные обстоятельства необходимо рассматривать с рассуждением. Есть запретная грань, за которой терпимость оборачивается попустительством злу. Но, в любом случае, и в тяжелых ситуациях, с которыми нельзя мириться, где надо оказать противление, мы призваны умудряться избегать саможаления и ропотливости, а в идеале, противостоя злу, творить заповеданное: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5, 44)].
Что же касается умного делания, то для приступающих к нему обладание таким свойством души, как послушливость, есть условие непременное.
Истинная мудрость послушлива, по слову апостола Иакова. В писаниях прп. Силуана сказано: «Будь послушлив, с благою совестью подчиняйся властям и будь доволен всем... Душу послушливого любит Дух Святой, и потому он скоро познает Господа и получит дар сердечной молитвы». Отец Силуан пишет в письме к мирянину: «Если вы будете послушливы, то вам не понадобится старец, а сама Божия благодать будет вас научать всему. Когда же будет нужда неотложная в старце-наставнике, тогда, будьте уверены, Господь пошлет вам его»163. Говорит преподобный и о другой закономерности: душа непослушливая «не может избавиться от бесовских козней».
«Спаситель, — учит прп. Ефрем Сирин, - повелевает желающим идти вслед за Ним “оставить душу свою”, отречься от нее. Это означает — безусловно и всецело предать себя [монашескому] братству, отнюдь не исполнять собственной своей воли и решительно ничего не иметь в своей власти... Отрекшийся от души своей всех братий, и особенно настоятелей, да почитает как господ и владык и со всяким благоразумием да служит им, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души».
«Желаю вам, — наставляет иноков прп. Феодор Студит, — улучить чаемые блага и быть благоплодною и благоприятною Богу жертвою чрез послушание ваше; ибо вы, чрез отсечение воли своей, всегда закалаете себя в жертву и приносите ее на духовном жертвеннике в воню благоухания Владыке Богу». Не случайно и великомученик Пантелеймон прославляется, в частности, как «деятельный послушитель священных поучений» старца своего Ермолая.
По Варсонофию Великому, «послушание состоит в том, чтобы отсекать свою волю». Жертвенная сущность христианского послушания и залог познания воли Божией «состоят именно в этом: в отсечении своей воли и мудрования». Свт. Феофан учит «жительству по совету с единомысленными братиями» по принципу: «ни в чем никогда не следуй своему разуму и воле, а все, что ни делаешь, делай с совета, и Бог устроит путь». Это может, по мысли святителя, заменить послушание старцу, так как является способом отказа от своеволия. «Если нет старца, но есть отсечение воли, — хотя бы перед единодушным братом, — то есть и послушание. Кто хочет отсекать ради Христа свою падшую волю, тот всегда и везде найдет, как и перед кем это сделать», как проявить свою послушливость.
Жизнь по братскому совету и у свт. Феофана, и у прп. Паисия Молдавского — «это не отмена святого послушания, но такое его приспособление к исключительным обстоятельствам, при котором сущность этого великого таинства — жертва — остается неизменной». Прп. Паисий сам провел четыре года на Капсале с единодушным братом Виссарионом. «Этот опыт, при всей своей исключительности, был такой благословенной формой послушания, при которой суть послушания: отсечение собственной воли и рассуждения — оставалась неизменной: “Отсекати же друг пред другом волю свою и разсуждение и послушати друг друга во благое... Вместо же отца и наставника имеху учение святых и богоносных отец наших”. Как икономия такой опыт приемлем и святоотеческому учению о послушании не противоречит».
В целом принцип послушливости исчерпывающе выражен в девятом Слове прп. Исаака, посвященном уставу новоначальных: «Где бы ни находился ты, почитай себя меньшим всех и служителем братий своих».
В сфере человеческих отношений всегда открыт фронт для борьбы с самостью, всегда есть место для проявления смиренной послушливости. В заметках афонского старца иеромонаха Арсения (Минина) есть такая запись: «Главный труд истинного подвижничества состоит в уничижении своего “я”. Послушание выше подвижничества. Почему и сказано: настаивающий на своем мнении или хотящий взять в разговоре перевес да знает, что он болен диаволь-скою болезнью. Подобен сему и считающий себя разумнее других. Если имеешь разум, то не присваивай его себе, а иначе возьмется он от тебя за неблагодарность».
Характерный, в русле афонской традиции, пример приводит игумен Петр (Пиголь), — речь идет о двух легендарных возглавителях Пантелеимонова монастыря [Имеются в виду игумен (1875—1889) Пантелеимонова на Афоне мон-ря схиархим. Макарий (Сушкин) и духовник обители иеросхимон. Иероним (Соломенцов)] : «Вот ближайший ученик отца Иеронима схиархимандрит Макарий. Удивителен и назидателен его пример! Став игуменом, он, в соответствии с уставом полновластный господин обители, остался в духовном подчинении у своего старца и ничего не делал без его совета и благословения. Это идеальное отношение ученика к учителю отец Макарий сохранил до самой кончины старца. Игумен, уже сам убеленный сединами, кланялся в ноги духовнику, прося у него прощения».
Обратим внимание на размышления свт. Игнатия. «Наше современное иноческое жительство по Писанию и совету отцов и братий, — пишет святитель, - освящено примером главы монашества, прп. Антония Великого. Он не был в послушании у старца, но в новоначалии своем жил отдельно и заимствовал наставления из Писания и от разных отцов и братий: у одного научался он воздержанию, у другого кротости, терпению, смирению, у иного строгой бдительности над собою, безмолвию, стараясь усвоить себе добродетель каждого добродетельного инока, всем оказывая по возможности послушание, смиряясь пред всеми и молясь Богу непрестанно. Поступай и ты, новоначальный, таким образом! Оказывай настоятелю и прочему монастырскому начальству нелицемерное и нечеловекоугодливое послушание, послушание, чуждое лести и ласкательства, послушание ради Бога. Оказывай послушание всем отцам и братиям в их приказаниях, не противных Закону Божию, уставу и порядку монастыря и распоряжению монастырского начальства. Но никак не будь послушен на зло, если б и случилось тебе потерпеть за нечеловекоугодие и твердость твои некоторую скорбь».
В целом принцип послушливости исчерпывающе выражен в девятом Слове прп. Исаака, посвященном уставу новоначальных: «Где бы ни находился ты, почитай себя меньшим всех и служителем братий своих».
В сфере человеческих отношений всегда открыт фронт для борьбы с самостью, всегда есть место для проявления смиренной послушливости. В заметках афонского старца иеромонаха Арсения (Минина) есть такая запись: «Главный труд истинного подвижничества состоит в уничижении своего “я”. Послушание выше подвижничества. Почему и сказано: настаивающий на своем мнении или хотящий взять в разговоре перевес да знает, что он болен диаволь-скою болезнью. Подобен сему и считающий себя разумнее других. Если имеешь разум, то не присваивай его себе, а иначе возьмется он от тебя за неблагодарность».
Характерный, в русле афонской традиции, пример приводит игумен Петр (Пиголь), — речь идет о двух легендарных возглавителях Пантелеимонова монастыря [Имеются в виду игумен (1875—1889) Пантелеимонова на Афоне мон-ря схиархим. Макарий (Сушкин) и духовник обители иеросхимон. Иероним (Соломенцов)] : «Вот ближайший ученик отца Иеронима схиархимандрит Макарий. Удивителен и назидателен его пример! Став игуменом, он, в соответствии с уставом полновластный господин обители, остался в духовном подчинении у своего старца и ничего не делал без его совета и благословения. Это идеальное отношение ученика к учителю отец Макарий сохранил до самой кончины старца. Игумен, уже сам убеленный сединами, кланялся в ноги духовнику, прося у него прощения».
Обратим внимание на размышления свт. Игнатия. «Наше современное иноческое жительство по Писанию и совету отцов и братий, — пишет святитель, - освящено примером главы монашества, прп. Антония Великого. Он не был в послушании у старца, но в новоначалии своем жил отдельно и заимствовал наставления из Писания и от разных отцов и братий: у одного научался он воздержанию, у другого кротости, терпению, смирению, у иного строгой бдительности над собою, безмолвию, стараясь усвоить себе добродетель каждого добродетельного инока, всем оказывая по возможности послушание, смиряясь пред всеми и молясь Богу непрестанно. Поступай и ты, новоначальный, таким образом! Оказывай настоятелю и прочему монастырскому начальству нелицемерное и нечеловекоугодливое послушание, послушание, чуждое лести и ласкательства, послушание ради Бога. Оказывай послушание всем отцам и братиям в их приказаниях, не противных Закону Божию, уставу и порядку монастыря и распоряжению монастырского начальства. Но никак не будь послушен на зло, если б и случилось тебе потерпеть за нечеловекоугодие и твердость твои некоторую скорбь».
Живя по совету с братьями и проявляя нелицемерную послушливость, напоминает святитель, не оставь рассудительность и превыше всего — вверяй себя Господу: «Советуйся с добродетельными и разумными отцами и братиями; но усвоивай себе советы их с крайнею осторожностью иосмотрительностью. Не увлекайся советом по первоначальному действию его на тебя! По страстности и слепоте твоей иной страстный и зловредный совет может понравиться тебе единственно по неведению и неопытности твоим или потому, что он угождает какой-либо сокровенной, неведомой тобою, живущей в тебе страсти. С плачем и сердечными воздыханиями умоляй Бога, чтоб Он не попустил тебе уклониться от Его всесвятой воли к последованию падшей человеческой воле, твоей или ближнего твоего, твоего советника. Как о своих помыслах, так и о помыслах ближнего, о его советах советуйся с Евангелием».
Через послушливость евангельскому учению, отмечает в одном из писем свт. Игнатий, реализуется подлинное самоотвержение: «Все духовное преуспеяние заключается в том, чтоб сердце, отрекшись переменчивых, бестолковых законов, правильнее — беззакония своей воли, приняло законы Евангелия, всюду подчинялось им. Истинное послушание — в уме и сердце. Там и самоотвержение! Там и нож, о котором повелело Евангелие ученику своему: да продаст ризу свою и купит нож. Риза — нежность, удовлетворение приятных чувств сердечных по плоти и крови».
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
Через послушливость евангельскому учению, отмечает в одном из писем свт. Игнатий, реализуется подлинное самоотвержение: «Все духовное преуспеяние заключается в том, чтоб сердце, отрекшись переменчивых, бестолковых законов, правильнее — беззакония своей воли, приняло законы Евангелия, всюду подчинялось им. Истинное послушание — в уме и сердце. Там и самоотвержение! Там и нож, о котором повелело Евангелие ученику своему: да продаст ризу свою и купит нож. Риза — нежность, удовлетворение приятных чувств сердечных по плоти и крови».
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
Перемена погоды положила конец всем житейским попечениям. Наступила пора телесного и душевного покоя. Снежные заносы исключили всякую возможность передвижения. Наконец-то отшельники обрели желанную свободу от неизбежной хозяйственной суеты, лишавшей их возможности приступить к основному занятию, ради которого они удалились в это глухое место.
Теперь они могли возобновить неведомую для мира мысленную брань против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф.6,12), заключающуюся в постоянном контроле и удержании своих мыслей от непрестанного скитания во время молитвы и в отражении сатанинских внушений, отвлекающих ум от напряженного молитвенного делания.
В то время их аскетические труды представляли собой, конечно, только первые попытки молитвенного трезвения при исполнении монашеского правила, которое они, по преданию, усвоили от прежде здесь живших отцов-пустынников. Их волевые усилия были пока направлены только на беспрестанное отталкивание разнообразных помыслов в стремлении не допустить мысленного разговора с ними.
Из многовекового опыта Отцов они знали, что, мощным внушением вторгаясь в сферу сознания начинающего свой молитвенный подвиг инока, демоны с первых же минут невидимой брани пытаются сильнейшим натиском помыслов опрокинуть сопротивление его ума. Измотав противника и подавив силу его внимания, демоны пленяют ум инока обольстительными помыслами, от которых он не может уже освободиться.
В нескончаемой слежке за стремительными нападениями вражеских прилогов в течение всего дня братья условились как можно меньше говорить между собой. Свои молитвенные правила днем и в полночь они совершали молча, чтобы не мешать друг другу, хотя, как выяснилось позднее из опыта, в начальный период молитвенного подвига полезнее было бы совершать молитвословия вслух. Впоследствии они обнаружили, что сосредоточению ума при произнесении Иисусовой молитвы способствует также фиксация взгляда на каком-либо предмете или даже на точке, имеющейся на нем.
Почти все время суток братья теперь посвящали своему основному делу, обучая себя непрестанной молитве, за исключением пяти часов сна и некоторого времени, необходимого для бытовых их нужд. Не оставляли они при том и чтения аскетических книг.
Но вот неожиданно всех их, одного за другим, исключая больного брата, имевшего крайне смиренный характер и необычайное терпение, посетило искушение от хульного беса со всей его мысленной скверной. Про его каверзы они знали только понаслышке, и каждый из братьев отзывался о кознях этого осквернителя молитвы по-своему.
Один сказал: «Я не обращаю ни малейшего внимания на эти проказы хулителя и не придаю им никакого значения, будто бы эти слова произносятся компанией пьяных разгильдяев, проходящих недалеко от нашей кельи».
Второй возразил: «Нет, нет, если бы это явление происходило одинаково у всех нас, то его действительно можно было бы рассматривать как не имеющий к нам отношения галдеж компании разгульных сквернословов. Но тот факт, что живущий среди нас брат огражден какой-то невидимой силой от воздействия на него этих хульных помыслов, заставляет меня предположить, что хульный демон имеет доступ только к тщеславному человеку с гнездящейся в его сердце страстью гнева».
Третий сказал: «Никогда этого не поймут люди, далекие от аскетических опытов. Подобное явление они будут рассматривать как патологическое», — и он пересказал по этому поводу историю, слышанную им когда-то от отца Онисифора. «Спускаюсь я однажды, — говорит о. Онисифор, — по склону горы к автодороге, чтобы попутной автомашиной уехать в город, вдруг вижу идущего невдалеке с четками в руке жителя соседней пустыньки. Умышленно замедляю шаги, чтобы нам не сблизиться и не начать пустословить. Вдруг он начинает своими четками хлестать по сторонам туда и сюда, будто кого-то отпугивает от себя. У меня мелькнула мысль, что на него напали осы. Но нет, вижу, он приостановился, вытянул вперед руку с четками и начал кружиться словно в танце, вращая четками. Так он кружился довольно долго, но, запнувшись ногой за какой-то камень, упал.
Теперь они могли возобновить неведомую для мира мысленную брань против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф.6,12), заключающуюся в постоянном контроле и удержании своих мыслей от непрестанного скитания во время молитвы и в отражении сатанинских внушений, отвлекающих ум от напряженного молитвенного делания.
В то время их аскетические труды представляли собой, конечно, только первые попытки молитвенного трезвения при исполнении монашеского правила, которое они, по преданию, усвоили от прежде здесь живших отцов-пустынников. Их волевые усилия были пока направлены только на беспрестанное отталкивание разнообразных помыслов в стремлении не допустить мысленного разговора с ними.
Из многовекового опыта Отцов они знали, что, мощным внушением вторгаясь в сферу сознания начинающего свой молитвенный подвиг инока, демоны с первых же минут невидимой брани пытаются сильнейшим натиском помыслов опрокинуть сопротивление его ума. Измотав противника и подавив силу его внимания, демоны пленяют ум инока обольстительными помыслами, от которых он не может уже освободиться.
В нескончаемой слежке за стремительными нападениями вражеских прилогов в течение всего дня братья условились как можно меньше говорить между собой. Свои молитвенные правила днем и в полночь они совершали молча, чтобы не мешать друг другу, хотя, как выяснилось позднее из опыта, в начальный период молитвенного подвига полезнее было бы совершать молитвословия вслух. Впоследствии они обнаружили, что сосредоточению ума при произнесении Иисусовой молитвы способствует также фиксация взгляда на каком-либо предмете или даже на точке, имеющейся на нем.
Почти все время суток братья теперь посвящали своему основному делу, обучая себя непрестанной молитве, за исключением пяти часов сна и некоторого времени, необходимого для бытовых их нужд. Не оставляли они при том и чтения аскетических книг.
Но вот неожиданно всех их, одного за другим, исключая больного брата, имевшего крайне смиренный характер и необычайное терпение, посетило искушение от хульного беса со всей его мысленной скверной. Про его каверзы они знали только понаслышке, и каждый из братьев отзывался о кознях этого осквернителя молитвы по-своему.
Один сказал: «Я не обращаю ни малейшего внимания на эти проказы хулителя и не придаю им никакого значения, будто бы эти слова произносятся компанией пьяных разгильдяев, проходящих недалеко от нашей кельи».
Второй возразил: «Нет, нет, если бы это явление происходило одинаково у всех нас, то его действительно можно было бы рассматривать как не имеющий к нам отношения галдеж компании разгульных сквернословов. Но тот факт, что живущий среди нас брат огражден какой-то невидимой силой от воздействия на него этих хульных помыслов, заставляет меня предположить, что хульный демон имеет доступ только к тщеславному человеку с гнездящейся в его сердце страстью гнева».
Третий сказал: «Никогда этого не поймут люди, далекие от аскетических опытов. Подобное явление они будут рассматривать как патологическое», — и он пересказал по этому поводу историю, слышанную им когда-то от отца Онисифора. «Спускаюсь я однажды, — говорит о. Онисифор, — по склону горы к автодороге, чтобы попутной автомашиной уехать в город, вдруг вижу идущего невдалеке с четками в руке жителя соседней пустыньки. Умышленно замедляю шаги, чтобы нам не сблизиться и не начать пустословить. Вдруг он начинает своими четками хлестать по сторонам туда и сюда, будто кого-то отпугивает от себя. У меня мелькнула мысль, что на него напали осы. Но нет, вижу, он приостановился, вытянул вперед руку с четками и начал кружиться словно в танце, вращая четками. Так он кружился довольно долго, но, запнувшись ногой за какой-то камень, упал.
Потом, приподнявшись, стал на колени, положил голову на оказавшийся рядом пень и замер. Я долго наблюдал за ним, но он оставался неподвижным. Наконец, решился подойти и спросить: «Что случилось, друже?» Он повернул голову лицом ко мне, не подымая ее от пня и, узнав меня, ответил: «Отец, одолел меня в мыслях моих хульный бес, не могу от него отбиться», — а у самого слезы струятся по щекам в два ручья. Едва смог его утешить. Вот такая история».
#В_горах_Кавказа
#В_горах_Кавказа
Однажды мы беседовали с
моим другом, иеромонахом, который не мог понять и, в связи с этим, принять практику быстрого чтения
молитвы Иисусовой. Он был образованным, грамотным, логическим человеком, и мне пришлось объяснять
ему логически.
«Скажи, пожалуйста, как
быстрее ты сможешь читать книгу – вслух проговаривая слова или про себя умом?»
– «Конечно, умом».
– «Тогда пойдем дальше. Ты образо - ванный, должен знать технику быстрого чтения, когда взгляд и ум пробегают по странице текста, не отвлекаясь на литературную его часть, а
выхватывая сам смысл без лингвистических особенностей».
– «Да, есть
такое».
Но если такое возможно со
сложнымповествовательным текстом, в котором мысли и события постоянно меняются, тем более это возможно с короткой молитвой, которая одна и та же. Мы ее говорим и гово -
рим, не делая промежутков, в кото рые может войти постороннее. А затем, когда она становится привычкой,
ее хочется говорить и говорить больше и больше, как только останавли -
вается одна, ты говоришь уже другую, совершенно не теряя внимания и не отвлекаясь ни на что.
Наша цель – не внимание, а Бог. Внимание – это лишь средство.
#протоиерей_Сергий_Баранов
моим другом, иеромонахом, который не мог понять и, в связи с этим, принять практику быстрого чтения
молитвы Иисусовой. Он был образованным, грамотным, логическим человеком, и мне пришлось объяснять
ему логически.
«Скажи, пожалуйста, как
быстрее ты сможешь читать книгу – вслух проговаривая слова или про себя умом?»
– «Конечно, умом».
– «Тогда пойдем дальше. Ты образо - ванный, должен знать технику быстрого чтения, когда взгляд и ум пробегают по странице текста, не отвлекаясь на литературную его часть, а
выхватывая сам смысл без лингвистических особенностей».
– «Да, есть
такое».
Но если такое возможно со
сложнымповествовательным текстом, в котором мысли и события постоянно меняются, тем более это возможно с короткой молитвой, которая одна и та же. Мы ее говорим и гово -
рим, не делая промежутков, в кото рые может войти постороннее. А затем, когда она становится привычкой,
ее хочется говорить и говорить больше и больше, как только останавли -
вается одна, ты говоришь уже другую, совершенно не теряя внимания и не отвлекаясь ни на что.
Наша цель – не внимание, а Бог. Внимание – это лишь средство.
#протоиерей_Сергий_Баранов
Forwarded from Схоларий | Православный богослов
Чем православный богослов отличается от еретика?
В своей гомилии на Преображение свт. Григорий Палама оставил нам краткий и очень живой очерк богословской методологии. В ней он описывает значение работы православного богослова: он должен изъяснять свидетельства Писания и Предания, делая их смысл более понятным для своего слушателя. Образцом для него должны служить отеческие толкования, которые свт. Григорий Палама сравнивает с пищей, которую мать сама пережевывает, чтобы затем дать ее в качестве прикорма грудному малышу. В то же время, при этом пищей для душ верных становятся и «помышления сердец» святых — плоды их духовного опыта, раскрытия Откровения в жизни благочестивого подвижника.
Отличительной чертой еретиков является произвольное прочтение Писание и Предания, когда при формальном сохранении его буквы, еретичествующий богослов привносит от себя свои собственные смыслы — яд, который делает такую теологию душепагубной. Таким образом, различие между православным богословом и лжеучителем есть различие между раскрытием данного в Откровении учения и собственными домыслами.
* * *
«Мы изъясняем (διασαϕοῦμεν) пророческие, апостольские и отеческие изречения но [делаем это] для пользы наших собеседников и славы вещавшего через пророков, апостолов и отцов Духа. Берутся толковать (διερμηνεύειν) их и [являющиеся] время от времени вожди злокозненных ересей, но они вещания Духа используют против Духа, во вред тем, кто им доверяется, и во отвержение истины благочестия [1].
И само слово Евангелия благодати, возвышенное и приспособленное к слуху и разумению старцев, богоносные отцы наши, как бы размягчая его в собственных устах, делают его доступным и для нас, несовершенных. Как любящая мать, разжевав твердую пищу, делает ее съедобной и полезной для грудных ещё младенцев [2], и даже влага из уст телесной матери становится пищей для детей, так и помышления сердец богоносных отцов бывают благотворной пищей для душ слушающих и доверяющих им.
Уста же коварных и зловерных полны смертоносного яда, который, смешиваясь со словами жизни [вечной], делает и их губительными для неосторожного слушателя.
Итак, будем избегать не приемлющих отеческих толкований (ἐξηγήσεις), но пытающихся от себя привнести противоположное им, от лицемерно изображающих почтение к словам по букве, но отталкивающих благочестивый их смысл, и избегать их более, чем иной бежит от змеи. Ведь та своим укусом губит [одно только] тело, отделяя его от бессмертной души, [да и то — лишь] на время. Но [еретики], вцепившись зубами в саму душу, отрывают ее от Бога, а в этом — смерть вечная для бессмертной души. Итак, будем избегать их всеми силами и прибегать к тем, кто учит благочестиво и спасительно, в согласии с отеческими преданиями».
____________________
Источник: Γρηγόριος Παλαμάς, ἅγ. Ὁμιλία 44: Εἰς τὴν σεπτὴν μεταμόρφωσιν τοῦ Κυρίου καὶ Θεοῦ καὶ Σωτῆρος ἡμῶν Ἰησοῦ Χριστοῦ· ἐν ῃ παράστασις ὅτι τὸ κατ᾿ αὐτὴν φῶς ἄκτιστόν ἐστιν. 1-2 // Ἅπαντα τά Ἔργα. Θεσσαλονίκη, 1985. T. 10. Σ. 354-358
[1] В лексиконе византийских отцов εὐσέβεια — почти всегда в значении «православие», правая вера.
[2] Р. Синкевич отмечает, что для исихастов характерно использование повседневной образности для описания духовных предметов (Sinkewicz R. E. Gregory Palamas // La théologie byzantine et sa tradition / Ed.: C. G. Conticello, V. Conticello. Turnhout, 2002. T. 2: XIIIe-XIXe s. P. 171-172). Здесь свт. Григорий замечательно описывает, как было в Византии устроено введение прикорма для малышей, выходящих из грудного возраста.
В своей гомилии на Преображение свт. Григорий Палама оставил нам краткий и очень живой очерк богословской методологии. В ней он описывает значение работы православного богослова: он должен изъяснять свидетельства Писания и Предания, делая их смысл более понятным для своего слушателя. Образцом для него должны служить отеческие толкования, которые свт. Григорий Палама сравнивает с пищей, которую мать сама пережевывает, чтобы затем дать ее в качестве прикорма грудному малышу. В то же время, при этом пищей для душ верных становятся и «помышления сердец» святых — плоды их духовного опыта, раскрытия Откровения в жизни благочестивого подвижника.
Отличительной чертой еретиков является произвольное прочтение Писание и Предания, когда при формальном сохранении его буквы, еретичествующий богослов привносит от себя свои собственные смыслы — яд, который делает такую теологию душепагубной. Таким образом, различие между православным богословом и лжеучителем есть различие между раскрытием данного в Откровении учения и собственными домыслами.
* * *
«Мы изъясняем (διασαϕοῦμεν) пророческие, апостольские и отеческие изречения но [делаем это] для пользы наших собеседников и славы вещавшего через пророков, апостолов и отцов Духа. Берутся толковать (διερμηνεύειν) их и [являющиеся] время от времени вожди злокозненных ересей, но они вещания Духа используют против Духа, во вред тем, кто им доверяется, и во отвержение истины благочестия [1].
И само слово Евангелия благодати, возвышенное и приспособленное к слуху и разумению старцев, богоносные отцы наши, как бы размягчая его в собственных устах, делают его доступным и для нас, несовершенных. Как любящая мать, разжевав твердую пищу, делает ее съедобной и полезной для грудных ещё младенцев [2], и даже влага из уст телесной матери становится пищей для детей, так и помышления сердец богоносных отцов бывают благотворной пищей для душ слушающих и доверяющих им.
Уста же коварных и зловерных полны смертоносного яда, который, смешиваясь со словами жизни [вечной], делает и их губительными для неосторожного слушателя.
Итак, будем избегать не приемлющих отеческих толкований (ἐξηγήσεις), но пытающихся от себя привнести противоположное им, от лицемерно изображающих почтение к словам по букве, но отталкивающих благочестивый их смысл, и избегать их более, чем иной бежит от змеи. Ведь та своим укусом губит [одно только] тело, отделяя его от бессмертной души, [да и то — лишь] на время. Но [еретики], вцепившись зубами в саму душу, отрывают ее от Бога, а в этом — смерть вечная для бессмертной души. Итак, будем избегать их всеми силами и прибегать к тем, кто учит благочестиво и спасительно, в согласии с отеческими преданиями».
____________________
Источник: Γρηγόριος Παλαμάς, ἅγ. Ὁμιλία 44: Εἰς τὴν σεπτὴν μεταμόρφωσιν τοῦ Κυρίου καὶ Θεοῦ καὶ Σωτῆρος ἡμῶν Ἰησοῦ Χριστοῦ· ἐν ῃ παράστασις ὅτι τὸ κατ᾿ αὐτὴν φῶς ἄκτιστόν ἐστιν. 1-2 // Ἅπαντα τά Ἔργα. Θεσσαλονίκη, 1985. T. 10. Σ. 354-358
[1] В лексиконе византийских отцов εὐσέβεια — почти всегда в значении «православие», правая вера.
[2] Р. Синкевич отмечает, что для исихастов характерно использование повседневной образности для описания духовных предметов (Sinkewicz R. E. Gregory Palamas // La théologie byzantine et sa tradition / Ed.: C. G. Conticello, V. Conticello. Turnhout, 2002. T. 2: XIIIe-XIXe s. P. 171-172). Здесь свт. Григорий замечательно описывает, как было в Византии устроено введение прикорма для малышей, выходящих из грудного возраста.
Дадим работу своему уму
– Геронда, я пока живу в миру, и, если можно, скажите, как мне сохранить себя от мирского развлечения.
– Касательно этого вопроса найдёшь у аввы Исаака. Внимательно прочитай четыре первые строчки первой главы и поразмышляй над ними. Святой говорит: «Страх Божий есть начало добродетели; каковой страх, как говорят, рождается от веры и сеется в сердце человека, когда ум его, после того как распрощается с мирским развлечением и соберёт свои помышления, блуждающие тут и там, предаётся поучению о будущей участи души».
Правда, для такой духовной работы нужны определённые предпосылки, которых у тебя пока ещё нет. Но что-то похожее ты можешь делать и теперь, находясь в миру. А именно: когда ум твой празден и не занят молитвой, или когда ты хочешь немного от неё отдохнуть – потому что молитва вначале немного утомляет, так как внутри ещё живут страсти – старайся давать работу своему уму, чтобы диавол не имел возможности сеять своё.
Один из видов работы, которую человек может дать своему уму, чтобы его собрать, это память смерти. Но так как вы, женщины, только и ищете повода, чтобы предаться отчаянию, попричитать и пожаловаться на судьбу, поэтому лучше постоянно имей в уме и размышляй над событиями Нового Завета.
Начинай с Благовещения и заканчивай Распятием, и пусть ум твой постоянно обращается вокруг них. Когда ум твой достигнет того, что будет постоянно обращаться только вокруг этих священных событий, тогда совершиться у тебя внутреннее изменение, и это будет твоим воскресением.
– Геронда, мне очень нравятся слова стихиры: «Прободенным Твоим ребром, Жизнодавче, токи оставления всем источил еси, жизни и спасения».
– Разве могут они не нравиться? Когда ум твой созерцает Крест,«уязвленное ребро» Христово, гвозди, уксус, желчь и вообще всё, что касается страданий Христовых, которые Он претерпел за нас, то замирает в изумлении и не отвлекается ни на что другое. Тогда душа молится неразвлечённо распятому Христу о себе самой, обо всех душах живых и почивших, чтобы Христос, Который принял раны за всех нас, помиловал их.
Ум как непослушный, непоседливый, невменяемый ребёнок, который хочет без конца скитаться тут и там, бродяжничать и шалить. Однако от него зависит наша жизнь и наше спасение. Если мы сможем его усмирить, воспитать, то он успокоится, станет хорошим и послушным Поэтому, насколько возможно, не позволяйте уму праздно шататься. Тренируйте его духовно, научите больше быть дома, в раю, рядом со своим Отцом и Богом.
#прп_Паисий_Святогорец
– Геронда, я пока живу в миру, и, если можно, скажите, как мне сохранить себя от мирского развлечения.
– Касательно этого вопроса найдёшь у аввы Исаака. Внимательно прочитай четыре первые строчки первой главы и поразмышляй над ними. Святой говорит: «Страх Божий есть начало добродетели; каковой страх, как говорят, рождается от веры и сеется в сердце человека, когда ум его, после того как распрощается с мирским развлечением и соберёт свои помышления, блуждающие тут и там, предаётся поучению о будущей участи души».
Правда, для такой духовной работы нужны определённые предпосылки, которых у тебя пока ещё нет. Но что-то похожее ты можешь делать и теперь, находясь в миру. А именно: когда ум твой празден и не занят молитвой, или когда ты хочешь немного от неё отдохнуть – потому что молитва вначале немного утомляет, так как внутри ещё живут страсти – старайся давать работу своему уму, чтобы диавол не имел возможности сеять своё.
Один из видов работы, которую человек может дать своему уму, чтобы его собрать, это память смерти. Но так как вы, женщины, только и ищете повода, чтобы предаться отчаянию, попричитать и пожаловаться на судьбу, поэтому лучше постоянно имей в уме и размышляй над событиями Нового Завета.
Начинай с Благовещения и заканчивай Распятием, и пусть ум твой постоянно обращается вокруг них. Когда ум твой достигнет того, что будет постоянно обращаться только вокруг этих священных событий, тогда совершиться у тебя внутреннее изменение, и это будет твоим воскресением.
– Геронда, мне очень нравятся слова стихиры: «Прободенным Твоим ребром, Жизнодавче, токи оставления всем источил еси, жизни и спасения».
– Разве могут они не нравиться? Когда ум твой созерцает Крест,«уязвленное ребро» Христово, гвозди, уксус, желчь и вообще всё, что касается страданий Христовых, которые Он претерпел за нас, то замирает в изумлении и не отвлекается ни на что другое. Тогда душа молится неразвлечённо распятому Христу о себе самой, обо всех душах живых и почивших, чтобы Христос, Который принял раны за всех нас, помиловал их.
Ум как непослушный, непоседливый, невменяемый ребёнок, который хочет без конца скитаться тут и там, бродяжничать и шалить. Однако от него зависит наша жизнь и наше спасение. Если мы сможем его усмирить, воспитать, то он успокоится, станет хорошим и послушным Поэтому, насколько возможно, не позволяйте уму праздно шататься. Тренируйте его духовно, научите больше быть дома, в раю, рядом со своим Отцом и Богом.
#прп_Паисий_Святогорец
Его же [Григория Синаита] о том, как безмолвствующему надлежит сидеть при молитве и не оканчивать ее поспешно
Иногда для утруждения более сиди на скамье, иногда — на постилке, но редко, в меру и лишь для отдохновения; тебе надлежит терпеливо оставаться в положении сидящего по следующему замечанию Писания: они [апостолы] были постоянно в молитве (см.: Деян. 1,14). Не следует быстро вставать по нерадению, из-за болезненной печали, мысленного вопля и непрерывного утверждения ума [на молитве]. Ибо вот, говорит пророк, скорбь объяла нас, муки, как женщину в родах (Иер. 6, 24). Потому, поникши вниз головой и ум собрав в сердце, если, конечно, оно открыто, призывай на помощь Господа Иисуса. Трудясь же [в молитве] и часто чувствуя боль в голове и плечах, переноси ее, ищи Господа в сердце с напряжением и ревностью. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Этими словами Господь справедливо поставил на вид важность названных трудов, так как пребывание в них с терпением есть мать болезней души и тела.
перевод #епископ_Вениамин_Милов
ЕГО ЖЕ [Григория Синаита] наставления безмолвствующим
1. Как сидеть в келье
Сидя в келье своей, терпеливо пребывай в молитве в исполнении заповеди Апостола Павла (Рим. 12, 12; Кол. 4, 2). Собери ум свой в сердце, и оттуда мысленным воплем призывай на помощь Господа Иисуса, говоря: «Господи Иисусе Христе помилуй мя!» Не поддавайся малодушию и разленению, но поболи сердцем и потруди себя телом, ища Господа в сердце. Всячески понуждай себя на делание сие: ибо «царствие Божие есть достояние нудящих себя, и сии нуждницы восхищают его» (Мф. 11, 12), как сказал Господь, показывая, что взыскание его требует чувствительных трудов и подвигов.
перевод #свт_Феофан_Затворник
#прп_Григорий_Синаит
#ЦСДобротолюбие
Иногда для утруждения более сиди на скамье, иногда — на постилке, но редко, в меру и лишь для отдохновения; тебе надлежит терпеливо оставаться в положении сидящего по следующему замечанию Писания: они [апостолы] были постоянно в молитве (см.: Деян. 1,14). Не следует быстро вставать по нерадению, из-за болезненной печали, мысленного вопля и непрерывного утверждения ума [на молитве]. Ибо вот, говорит пророк, скорбь объяла нас, муки, как женщину в родах (Иер. 6, 24). Потому, поникши вниз головой и ум собрав в сердце, если, конечно, оно открыто, призывай на помощь Господа Иисуса. Трудясь же [в молитве] и часто чувствуя боль в голове и плечах, переноси ее, ищи Господа в сердце с напряжением и ревностью. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Этими словами Господь справедливо поставил на вид важность названных трудов, так как пребывание в них с терпением есть мать болезней души и тела.
перевод #епископ_Вениамин_Милов
ЕГО ЖЕ [Григория Синаита] наставления безмолвствующим
1. Как сидеть в келье
Сидя в келье своей, терпеливо пребывай в молитве в исполнении заповеди Апостола Павла (Рим. 12, 12; Кол. 4, 2). Собери ум свой в сердце, и оттуда мысленным воплем призывай на помощь Господа Иисуса, говоря: «Господи Иисусе Христе помилуй мя!» Не поддавайся малодушию и разленению, но поболи сердцем и потруди себя телом, ища Господа в сердце. Всячески понуждай себя на делание сие: ибо «царствие Божие есть достояние нудящих себя, и сии нуждницы восхищают его» (Мф. 11, 12), как сказал Господь, показывая, что взыскание его требует чувствительных трудов и подвигов.
перевод #свт_Феофан_Затворник
#прп_Григорий_Синаит
#ЦСДобротолюбие
Не надо терять почвы под ногами. Все устроится к лучшему. Господь Сам поможет, если только не перестанете делать житейское с Его именем. Ведь О н
не только на небе, но и так близок, что мыслью сердца своего Вы касаетесь Его непостижимой светлости. С мысленным Существом Вы входите в общение сердечной мыслью, почему Господь давно уж видит и все знает, как бедное маленькое существо одного из Его созданий плачет внутренно, томится, падает в робость и хочет все-таки в итоге быть Божией. Он благоволительно взирает на это и уже сокровенно подкрепляет Вас. Самые желания молиться больше у дорогой и доброй... — непосредственно от Бога. Бог благословитлечиться тайным повторением или полной Иисусовой молитвы, или двух слов «Иисусе мой». Это вопияние прискорбного сердца встретит свыше ответ силы, крепости, радости и веселия. И я этим стараюсь лечиться. Иначе давно бы уж сгнил от растлевающих помыслов, но солью имени Иисусова предохраняюсь от окончательного разложения. Тайна творения Иисусовой молитвы в том, что со временем с повторением имени Иисусова соединяется успокаивающее действие Самого Иисуса Христа. Тут и есть стержень подвига спасения человека Господом Иисусом Христом.
Сами Вы, дорогая... повторяйте слова Иисусовой молитвы или два слова «Иисусе мой» и при хозяйственных работах. Меньше будет мрачных мыслей, больше покоя. Только надо большое напряжение внимания. Но Бог во всем Вам поможет.
#епископ_Вениамин_Милов
не только на небе, но и так близок, что мыслью сердца своего Вы касаетесь Его непостижимой светлости. С мысленным Существом Вы входите в общение сердечной мыслью, почему Господь давно уж видит и все знает, как бедное маленькое существо одного из Его созданий плачет внутренно, томится, падает в робость и хочет все-таки в итоге быть Божией. Он благоволительно взирает на это и уже сокровенно подкрепляет Вас. Самые желания молиться больше у дорогой и доброй... — непосредственно от Бога. Бог благословитлечиться тайным повторением или полной Иисусовой молитвы, или двух слов «Иисусе мой». Это вопияние прискорбного сердца встретит свыше ответ силы, крепости, радости и веселия. И я этим стараюсь лечиться. Иначе давно бы уж сгнил от растлевающих помыслов, но солью имени Иисусова предохраняюсь от окончательного разложения. Тайна творения Иисусовой молитвы в том, что со временем с повторением имени Иисусова соединяется успокаивающее действие Самого Иисуса Христа. Тут и есть стержень подвига спасения человека Господом Иисусом Христом.
Сами Вы, дорогая... повторяйте слова Иисусовой молитвы или два слова «Иисусе мой» и при хозяйственных работах. Меньше будет мрачных мыслей, больше покоя. Только надо большое напряжение внимания. Но Бог во всем Вам поможет.
#епископ_Вениамин_Милов
Одна реальность наиболее реальна из всех реальностей в мире – смерть. Об этом нам неусыпно и немилосердно свидетельствуют и сознание человека, и ощущение человека, и чувства человеческие. В самом деле, последняя и окончательная реальность человеческой жизни на земле есть смерть. Скажите, разве смерть не есть последняя реальность и моя, и ваша? Все мы заражены смертью, все без исключения, бациллы смерти проникли во все ткани нашей души, нашего существа, каждый из нас носит в себе тысячи смертей.
Смерть – это первый подарок, который мать дарит своему новорожденному. Во всяком человеческом теле таится и скрывается страшнейшая и самая неизлечимая болезнь – смерть. И в самом здоровом теле то, что прочнее самого здоровья, это смерть. Кто есть тот человек, который бы лег спать живым и однажды, на следующей, на второй или тысячной заре не проснулся в смерть? И каким бы путем не пошел человек по этому острову смерти, он должен наконец высадиться в могилу. Всякий человек – кусок, который в конце концов проглотит ненасытная смерть, «всеядица смерть». Что остается нам, жалкие пленники смерти? Одно: бунт горькой усмешки и судорога немощного сердца.
Решением проблемы смерти на самом деле решается центральная проблема человеческого бытия. Опосредованно или непосредственно все проблемы, в конце концов, сводятся в проблеме смерти. Исследуйте до конца любую из проблем, и она неминуемо приведет к проблеме смерти. Следовательно, от решения проблемы смерти зависит правильное решение всех остальных проблем. Роковая догма «смерть есть необходимость» силой своей вездесущей реальности стала лозунгом человечества.
Свой ответ на страшную проблему смерти наука связала с таинственным словом «необходимость». Но этим она не решает проблему, а лишь констатирует и подтверждает ее. В самом деле, ответ науки осуждает человека и человечество на вечный ужас, и страдание, и муку. Подобным ответом наука признает тот факт, что смерть – необходимость. Но ведь именно этот факт и есть величайшее проклятье для рода человеческого. Непреодолимый инстинкт сознания заставляет меня их этого догмата современной науки сделать вывод: если смерть – необходимость, то жизнь человеческая не имеет никакого смысла и настоящий прогресс невозможен, необходимость остается необходимостью, человечество осуждено на перманентный status quo ante6, то есть навечно осуждено на смерть, потому что смерть – необходимость для всех людей.
Надо быть честным: если смерть – необходимость, тогда эта жизнь – глумливая насмешка, отвратительнейший дар и, что самое главное, ужас, невыносимый ужас… Необходимость смерти для науки неотвратима и непреодолима. Это означает, что наука не в состоянии ни найти, ни дать смысла жизни. Перед проблемой смерти издыхает и сама наука как таковая.
Несчастному и осмеянному существу, что зовется человеком, невозможно победить смерть, никогда. Но то, что невозможно человеку, оказалось возможным Богочеловеку. Да, Богочеловек победил смерть. Чем? Воскресением Своим. И этою победою решил проклятую проблему смерти; решил ее не теоретически, не абстрактно, не априорно, а самим событием, фактом, историческим фактом воскресения Своего из мертвых.
Только в воскресении Христовом получают свое полное объяснение все чудеса Христовы, все Его истины, все Его слова, все события евангельские. Ибо Богочеловеческие истины истинны истинностью Его воскресения, и чудеса Его действительны реальностью Его воскресения.
Если бы вера христианская не была верой воскресшего и потому вечно живого и животворного Господа Христа, кто бы воодушевил Мучеников на подвиг мученичества, Исповедников на подвиг исповедничества, Святителей на подвиг святительства, Подвижников на подвиг подвижничества, Бессребреников на подвиг бессребреничества и Постников на подвиг постничества, да и всякого христианина на хоть какой-нибудь евангельский подвиг? Одним словом, если бы не было воскресения Христова, не было бы и христианства; Христос был бы первым и последним христианином, испустившим дух и умершим на кресте, а с Ним испустило бы дух и умерло бы и дело Его, и Его учение.
Смерть – это первый подарок, который мать дарит своему новорожденному. Во всяком человеческом теле таится и скрывается страшнейшая и самая неизлечимая болезнь – смерть. И в самом здоровом теле то, что прочнее самого здоровья, это смерть. Кто есть тот человек, который бы лег спать живым и однажды, на следующей, на второй или тысячной заре не проснулся в смерть? И каким бы путем не пошел человек по этому острову смерти, он должен наконец высадиться в могилу. Всякий человек – кусок, который в конце концов проглотит ненасытная смерть, «всеядица смерть». Что остается нам, жалкие пленники смерти? Одно: бунт горькой усмешки и судорога немощного сердца.
Решением проблемы смерти на самом деле решается центральная проблема человеческого бытия. Опосредованно или непосредственно все проблемы, в конце концов, сводятся в проблеме смерти. Исследуйте до конца любую из проблем, и она неминуемо приведет к проблеме смерти. Следовательно, от решения проблемы смерти зависит правильное решение всех остальных проблем. Роковая догма «смерть есть необходимость» силой своей вездесущей реальности стала лозунгом человечества.
Свой ответ на страшную проблему смерти наука связала с таинственным словом «необходимость». Но этим она не решает проблему, а лишь констатирует и подтверждает ее. В самом деле, ответ науки осуждает человека и человечество на вечный ужас, и страдание, и муку. Подобным ответом наука признает тот факт, что смерть – необходимость. Но ведь именно этот факт и есть величайшее проклятье для рода человеческого. Непреодолимый инстинкт сознания заставляет меня их этого догмата современной науки сделать вывод: если смерть – необходимость, то жизнь человеческая не имеет никакого смысла и настоящий прогресс невозможен, необходимость остается необходимостью, человечество осуждено на перманентный status quo ante6, то есть навечно осуждено на смерть, потому что смерть – необходимость для всех людей.
Надо быть честным: если смерть – необходимость, тогда эта жизнь – глумливая насмешка, отвратительнейший дар и, что самое главное, ужас, невыносимый ужас… Необходимость смерти для науки неотвратима и непреодолима. Это означает, что наука не в состоянии ни найти, ни дать смысла жизни. Перед проблемой смерти издыхает и сама наука как таковая.
Несчастному и осмеянному существу, что зовется человеком, невозможно победить смерть, никогда. Но то, что невозможно человеку, оказалось возможным Богочеловеку. Да, Богочеловек победил смерть. Чем? Воскресением Своим. И этою победою решил проклятую проблему смерти; решил ее не теоретически, не абстрактно, не априорно, а самим событием, фактом, историческим фактом воскресения Своего из мертвых.
Только в воскресении Христовом получают свое полное объяснение все чудеса Христовы, все Его истины, все Его слова, все события евангельские. Ибо Богочеловеческие истины истинны истинностью Его воскресения, и чудеса Его действительны реальностью Его воскресения.
Если бы вера христианская не была верой воскресшего и потому вечно живого и животворного Господа Христа, кто бы воодушевил Мучеников на подвиг мученичества, Исповедников на подвиг исповедничества, Святителей на подвиг святительства, Подвижников на подвиг подвижничества, Бессребреников на подвиг бессребреничества и Постников на подвиг постничества, да и всякого христианина на хоть какой-нибудь евангельский подвиг? Одним словом, если бы не было воскресения Христова, не было бы и христианства; Христос был бы первым и последним христианином, испустившим дух и умершим на кресте, а с Ним испустило бы дух и умерло бы и дело Его, и Его учение.
Поэтому воскресение Христово – альфа и омега христианства во всей его богочеловеческой высоте, глубине и ширине.
Поэтому, если бы Он не воскрес, они, как обманутые и гонимые всем народом, изгоняемые из домов и городов, очевидно, должны были бы отречься от Него; и они, как обманутые Им и из-за Него подвергшиеся страшным несчастьям, не пожелали бы распространять о Нем такую молву. А что они не могли выдумать воскресение, если бы его действительно не было, об этом нет нужды и говорить. Действительно, на что бы они могли при этом надеяться? На силу своего слова? Но они были людьми совершенно неучеными. На богатство ли? Но они не имели ни жезла, ни обуви. На знатность своего происхождения? Но они были бедняками, рожденными от бедняков. На известность своей родины? Но они происходили из заурядных сел. На свою ли многочисленность? Но их было всего одиннадцать, и то – рассеянных. На обещания Учителя? Но на какие? Если Он не воскрес, тогда и остальные обещания Его не были бы для них достойными веры. И как бы они могли укротить народное неистовство? Если старейший из них не выдержал вопроса женщины-служанки, а все остальные, увидев Его связанным, разбежались, как бы тогда они решили отправиться во все концы земли, чтобы насадить там вымышленную проповедь о воскресении? Если один из них не устоял перед угрозой женщины, а другие и перед самим видом уз, как они тогда могли бы устоять перед царями, властителями и народами, среди мечей, огня, печей, бесчисленных видов всякой смерти, если бы не были укреплены силой и помощью Воскресшего? Были сотворены многочисленные великие чудеса, и иудеи не устыдились ни одного из них, но распяли Того, Кто их сотворил; а простым словам учеников о воскресении разве могли бы они поверить? Нет, нет! Все это сделала сила Воскресшего.
Воскресение Христово – это переворот, первый радикальный переворот и революция в истории человечества. Оно разделило историю на две части: в первой правил девиз «смерть – необходимость»; в другой – «воскресение – необходимость», «бессмертие – необходимость». Воскресение Христово – водораздел человеческой истории: до Него истинный прогресс был невозможен – с Него от становится возможным.
Воскресение Христово – факт и событие всечеловеческого и вселенского значения и размаха. Этот факт, это событие разрослось в многомиллионную жизнь всех христиан, ведь все христиане тем и христиане, что верою в воскресшего Господа Христа стали Его «сотелесниками», то есть членами Его Богочеловеческого тела – Церкви. Церковь и есть не что иное, как непрестанное и бесконечное продолжение единого события, единого факта – воскресения Христова. Это новый организм, новая реальность – бескрайняя, бесконечная, бессмертная. Здесь нет временных и пространственных границ. Факт воскресения Христова – это основа Церкви, основа христианства и всякого христианина. Если человек не созидается на нем, то созидается на зыбучем песке, ведь всякое основание без Него есть не что иное, как зыбучий песок.Своим воскресением Господь Иисус осмыслил тело, осмыслил материю, осмыслил дух. Ведь Его воскресением впервые окончательно и славно решена страшная проблема смерти, проблема тела и смерти. Решена же она следующим образом: тело человеческое создано для бессмертия и богочеловеческой вечности, а с телом и вся материя, ибо все тварное представлено в человеческом теле. Воскресением Своим Богочеловек дал телу человеческому вечный смысл и непреходящую ценность.
Многие не признают воскресения и говорят о прогрессе. Но все таковые прогрессы: научные ли, философские, художественные или культурные – не что иное, как концентрические круги, вписанные в круг смерти. Прогресс, который предает и покидает человека в смерти, это не прогресс, а фальсификация прогресса. Если прогресс не в состоянии осмыслить смерть и жизнь, чтобы обессмертить человека и человечество, тогда это не прогресс, а замаскированный регресс. Таковы все лжепрогрессы, кроме прогресса, основанного на воскресшем Господе Иисусе.
Поэтому, если бы Он не воскрес, они, как обманутые и гонимые всем народом, изгоняемые из домов и городов, очевидно, должны были бы отречься от Него; и они, как обманутые Им и из-за Него подвергшиеся страшным несчастьям, не пожелали бы распространять о Нем такую молву. А что они не могли выдумать воскресение, если бы его действительно не было, об этом нет нужды и говорить. Действительно, на что бы они могли при этом надеяться? На силу своего слова? Но они были людьми совершенно неучеными. На богатство ли? Но они не имели ни жезла, ни обуви. На знатность своего происхождения? Но они были бедняками, рожденными от бедняков. На известность своей родины? Но они происходили из заурядных сел. На свою ли многочисленность? Но их было всего одиннадцать, и то – рассеянных. На обещания Учителя? Но на какие? Если Он не воскрес, тогда и остальные обещания Его не были бы для них достойными веры. И как бы они могли укротить народное неистовство? Если старейший из них не выдержал вопроса женщины-служанки, а все остальные, увидев Его связанным, разбежались, как бы тогда они решили отправиться во все концы земли, чтобы насадить там вымышленную проповедь о воскресении? Если один из них не устоял перед угрозой женщины, а другие и перед самим видом уз, как они тогда могли бы устоять перед царями, властителями и народами, среди мечей, огня, печей, бесчисленных видов всякой смерти, если бы не были укреплены силой и помощью Воскресшего? Были сотворены многочисленные великие чудеса, и иудеи не устыдились ни одного из них, но распяли Того, Кто их сотворил; а простым словам учеников о воскресении разве могли бы они поверить? Нет, нет! Все это сделала сила Воскресшего.
Воскресение Христово – это переворот, первый радикальный переворот и революция в истории человечества. Оно разделило историю на две части: в первой правил девиз «смерть – необходимость»; в другой – «воскресение – необходимость», «бессмертие – необходимость». Воскресение Христово – водораздел человеческой истории: до Него истинный прогресс был невозможен – с Него от становится возможным.
Воскресение Христово – факт и событие всечеловеческого и вселенского значения и размаха. Этот факт, это событие разрослось в многомиллионную жизнь всех христиан, ведь все христиане тем и христиане, что верою в воскресшего Господа Христа стали Его «сотелесниками», то есть членами Его Богочеловеческого тела – Церкви. Церковь и есть не что иное, как непрестанное и бесконечное продолжение единого события, единого факта – воскресения Христова. Это новый организм, новая реальность – бескрайняя, бесконечная, бессмертная. Здесь нет временных и пространственных границ. Факт воскресения Христова – это основа Церкви, основа христианства и всякого христианина. Если человек не созидается на нем, то созидается на зыбучем песке, ведь всякое основание без Него есть не что иное, как зыбучий песок.Своим воскресением Господь Иисус осмыслил тело, осмыслил материю, осмыслил дух. Ведь Его воскресением впервые окончательно и славно решена страшная проблема смерти, проблема тела и смерти. Решена же она следующим образом: тело человеческое создано для бессмертия и богочеловеческой вечности, а с телом и вся материя, ибо все тварное представлено в человеческом теле. Воскресением Своим Богочеловек дал телу человеческому вечный смысл и непреходящую ценность.
Многие не признают воскресения и говорят о прогрессе. Но все таковые прогрессы: научные ли, философские, художественные или культурные – не что иное, как концентрические круги, вписанные в круг смерти. Прогресс, который предает и покидает человека в смерти, это не прогресс, а фальсификация прогресса. Если прогресс не в состоянии осмыслить смерть и жизнь, чтобы обессмертить человека и человечество, тогда это не прогресс, а замаскированный регресс. Таковы все лжепрогрессы, кроме прогресса, основанного на воскресшем Господе Иисусе.
Друг, если бы ты хоть однажды строго спросил себя, в чем смысл твоей жизни, которая неуклонно и безостановочно мчится ко гробу, прогрессирует к смерти, то ты только в воскресшем Господе Иисусе смог бы найти правильный ответ на свой вопрос. Если же ты свою личную проблему расширил до масштабов всего человечества и в бессонные ночи и в бурные дни строго спрашивал себя, каков смысл существования рода людского и что есть в действительности прогресс человеческий, то ты из всех фактов мог бы сделать вывод, что прогресс – это все, что ведет к Христу и воскресению, ибо такой прогресс обеспечивает бессмертие и человеку, и человечеству; регресс же это все, что отвращает от Христа и воскресения, ибо подталкивает и человека, и человечество к смерти, в небытие.
Единственный правый смысл человеческого существования в этой мельнице смерти есть личное бессмертие каждого человеческого существа. Без этого на что мне прогресс и усовершенствование? Зачем мне добро и зло, истина и любовь? Зачем мне небо и земля? Зачем мне Бог и мир?
Богочеловеческий прогресс имеет свою богочеловеческую мораль: в нем вся жизнь людей направляется и обретает силу Богочеловеком. Добро это только то, что Христово, вне этого нет истинного добра. Поэтому основной принцип евангельской морали: без Христа человек не может сделать никакого бессмертного добра (Ин. 15, 5). Всякое непреходящее, бессмертное добро исходит и ведет к чудесному Богочеловеку Иисусу. Добро, которое не Христово, не бесконечно, не беспредельно, не божественно, а это значит, не бессмертно. Бессмертие – это главное свойство Христова добра. Следовательно, бессмертие необходимо в морали Христова человека как ощущение, как представление, как дело, как практика.
Преодолевая грех и смерть, Христов человек в этой жизни проходит три главных этапа христианской эволюции: рождение во Христе, преображение во Христе, воскресение во Христе (Ин. 1, 12; Ин. 3, 3; Рим. 6, 5; 1Кор. 15, 54; Кол. 3, 1).
#прп_Иустин_Попович
Единственный правый смысл человеческого существования в этой мельнице смерти есть личное бессмертие каждого человеческого существа. Без этого на что мне прогресс и усовершенствование? Зачем мне добро и зло, истина и любовь? Зачем мне небо и земля? Зачем мне Бог и мир?
Богочеловеческий прогресс имеет свою богочеловеческую мораль: в нем вся жизнь людей направляется и обретает силу Богочеловеком. Добро это только то, что Христово, вне этого нет истинного добра. Поэтому основной принцип евангельской морали: без Христа человек не может сделать никакого бессмертного добра (Ин. 15, 5). Всякое непреходящее, бессмертное добро исходит и ведет к чудесному Богочеловеку Иисусу. Добро, которое не Христово, не бесконечно, не беспредельно, не божественно, а это значит, не бессмертно. Бессмертие – это главное свойство Христова добра. Следовательно, бессмертие необходимо в морали Христова человека как ощущение, как представление, как дело, как практика.
Преодолевая грех и смерть, Христов человек в этой жизни проходит три главных этапа христианской эволюции: рождение во Христе, преображение во Христе, воскресение во Христе (Ин. 1, 12; Ин. 3, 3; Рим. 6, 5; 1Кор. 15, 54; Кол. 3, 1).
#прп_Иустин_Попович