111. Начало умной молитвы есть очистительное действо или сила Духа Святого, и таинственное священнодействие ума, как начало безмолвия – упразднение от всего или беспопечение; средина – просветительная сила (Духа) и созерцание, а конец – исступление или восторжение ума к Богу.
Прп. Григорий Синаит
#ЦСДобротолюбие
Прп. Григорий Синаит
#ЦСДобротолюбие
Народное спасение в том, чтобы сам народ стал лучше. Чтобы он укрепился в вере и порядочности своих отцов. Чтобы отрезвился от опиума современной лжи, которая носит имя истины, но отрицает Истину – Христа.
Чтобы вылечился от воровства, сутяжничества, лжесвидетельства, грабительства, убийства и самоубийства, от разврата, ненависти, злобы и разделения, от нетерпимости в браке от предательства. Бог поможет, и так будет.
#Свт_Николай_Сербский
Чтобы вылечился от воровства, сутяжничества, лжесвидетельства, грабительства, убийства и самоубийства, от разврата, ненависти, злобы и разделения, от нетерпимости в браке от предательства. Бог поможет, и так будет.
#Свт_Николай_Сербский
Продолжим чтение
ЦС текст ниже 👇
Я же, неожиданно услышав от него это, ужаснулся в душе, помышляя, сколь сильна любовь к родителям и к мiру сему, что и столь долговременную ревность и горячее желание монашества возмогла она совершенно угасить в моём возлюбленном друге. И я начал прилежно молить его послушаться меня, не ездить к матери, но отправиться со мной по нашему пути. Когда же я увидел, что он совсем не хочет послушаться меня, тогда начал с болью души своей говорить ему:
— О превозлюбленный друг! Я вижу, что от невнимания твоего угасла в твоей душе ревность Божия к трижды блаженному и святому монашескому образу. Ибо ты возлюбил свою мать и мiр сей более, чем Христа, истинного Бога нашего. Мiр сей свяжет тебя неразрешимыми узами так, что если ты и раскаешься со временем, и захочешь из него выйти, то не сможешь, потому что и без принуждения, по собственной воле возьмёшь жену, и будешь связан попечением о ней и о своих детях, и в мiре закончишь свою жизнь, не сподобившись монашеского образа.
В ответ на это он сказал мне:
— Разве кто-нибудь сможет удержать меня в мiру, имеющего непреложное стремление быть монахом: мiр ли сей или, как ты говоришь, любовь к нему или к матери?! Да не будет сего! Потому как я скорее претерпел бы и смерть, нежели повиновался бы желающим препятствовать мне в обретении монашеского образа. Но ведь и мешающего мне никого нет, как и сам ты знаешь. Ещё же и в мiру медлить мне нет ни единой нужды, так что задержкой моей в нём не возможет он удержать меня в себе. Но как только я возьму благословение у своей матери, тотчас же возвращусь к тебе.
Когда я увидел, что он непреклонен в своём неизменном желании и непослушании моему совету, тогда, не имея уже более надежды, что, повинуясь мне, он поедет вместе со мною, я сказал ему такое последнее слово:
— О превозлюбленный мой друг! Да будет так, как говорил ты: что никто не сможет удержать тебя в мiру, но без всякой задержки возвратишься ты ко мне! Я же тебе как и прежде говорил, так и ныне говорю, что, хотя и нет никого понуждающего тебя, но эта тайная любовь к мiру, которую имеешь ты неосознанно в душе своей, та удержит тебя в мiру безысходно до самой твоей смерти. И поверь мне, что уже до последнего своего вздоха ты никогда в сей жизни не увидишь меня. Я же, более не ожидая тебя, пойду своим путём, на котором да наставит меня Христос Господь, мой Спаситель.
И мы, поцеловавшись в последний раз и попрощавшись, разошлись. Итак, он отправился в путь свой, а я, идя своей дорогой, сильно печалился и сетовал о том, что лишился своего любимого друга, с которым разлучил меня завистливый мiр [Предсказание юного Петра сбылось: Димитрий остался в мiру, женился и по рукоположении стал белым священником. Но тем не менее мечту о
монашестве он пронёс через всю жизнь и, желая хотя бы на исходе дней принять постриг, обращался к старцу Паисию за советом по этому вопросу. Но, по всей видимости, сбылось и предсказание Петра о том, что Димитрий никогда не сподобится монашеского образа ].
Приехав в Киев, я отпустил с возом обратно к матери привезшего меня, написав ей, что с Божией помощью и по её материнским молитвам я благополучно добрался до Киева. Потом я стал напряженно размышлять: что мне делать и куда идти? И пришёл мне помысел идти в богохранимый град Чернигов к своему духовнику и по Богу наставнику отцу иеросхимонаху Пахомию (ибо он тогда пребывал там с преосвященным митрополитом, господином Антонием), чтобы принять от него душеспасительный совет: куда мне пойти, дабы проще исполнить моё намерение.
Начав прилежно заботиться об этом, я нашёл одного школьника, сына некоего священника из Новгорода-Северского, имевшего намерение возвратиться к своему отцу в Новгород-Северский через Чернигов. Наняв одного старика, чтобы он отвёз нас в Чернигов по воде, и закупив всё потребное для путешествия, мы сели в его ладью. Призвав Бога на помощь, мы отчалили от берега и, проплыв Днепр, вошли в реку Десну, на которой же и стоит Чернигов. Плывя по этой реке вверх по течению с огромным трудом, через десять дней мы приплыли к небольшому городку, называемому Остёр.
ЦС текст ниже 👇
Я же, неожиданно услышав от него это, ужаснулся в душе, помышляя, сколь сильна любовь к родителям и к мiру сему, что и столь долговременную ревность и горячее желание монашества возмогла она совершенно угасить в моём возлюбленном друге. И я начал прилежно молить его послушаться меня, не ездить к матери, но отправиться со мной по нашему пути. Когда же я увидел, что он совсем не хочет послушаться меня, тогда начал с болью души своей говорить ему:
— О превозлюбленный друг! Я вижу, что от невнимания твоего угасла в твоей душе ревность Божия к трижды блаженному и святому монашескому образу. Ибо ты возлюбил свою мать и мiр сей более, чем Христа, истинного Бога нашего. Мiр сей свяжет тебя неразрешимыми узами так, что если ты и раскаешься со временем, и захочешь из него выйти, то не сможешь, потому что и без принуждения, по собственной воле возьмёшь жену, и будешь связан попечением о ней и о своих детях, и в мiре закончишь свою жизнь, не сподобившись монашеского образа.
В ответ на это он сказал мне:
— Разве кто-нибудь сможет удержать меня в мiру, имеющего непреложное стремление быть монахом: мiр ли сей или, как ты говоришь, любовь к нему или к матери?! Да не будет сего! Потому как я скорее претерпел бы и смерть, нежели повиновался бы желающим препятствовать мне в обретении монашеского образа. Но ведь и мешающего мне никого нет, как и сам ты знаешь. Ещё же и в мiру медлить мне нет ни единой нужды, так что задержкой моей в нём не возможет он удержать меня в себе. Но как только я возьму благословение у своей матери, тотчас же возвращусь к тебе.
Когда я увидел, что он непреклонен в своём неизменном желании и непослушании моему совету, тогда, не имея уже более надежды, что, повинуясь мне, он поедет вместе со мною, я сказал ему такое последнее слово:
— О превозлюбленный мой друг! Да будет так, как говорил ты: что никто не сможет удержать тебя в мiру, но без всякой задержки возвратишься ты ко мне! Я же тебе как и прежде говорил, так и ныне говорю, что, хотя и нет никого понуждающего тебя, но эта тайная любовь к мiру, которую имеешь ты неосознанно в душе своей, та удержит тебя в мiру безысходно до самой твоей смерти. И поверь мне, что уже до последнего своего вздоха ты никогда в сей жизни не увидишь меня. Я же, более не ожидая тебя, пойду своим путём, на котором да наставит меня Христос Господь, мой Спаситель.
И мы, поцеловавшись в последний раз и попрощавшись, разошлись. Итак, он отправился в путь свой, а я, идя своей дорогой, сильно печалился и сетовал о том, что лишился своего любимого друга, с которым разлучил меня завистливый мiр [Предсказание юного Петра сбылось: Димитрий остался в мiру, женился и по рукоположении стал белым священником. Но тем не менее мечту о
монашестве он пронёс через всю жизнь и, желая хотя бы на исходе дней принять постриг, обращался к старцу Паисию за советом по этому вопросу. Но, по всей видимости, сбылось и предсказание Петра о том, что Димитрий никогда не сподобится монашеского образа ].
Приехав в Киев, я отпустил с возом обратно к матери привезшего меня, написав ей, что с Божией помощью и по её материнским молитвам я благополучно добрался до Киева. Потом я стал напряженно размышлять: что мне делать и куда идти? И пришёл мне помысел идти в богохранимый град Чернигов к своему духовнику и по Богу наставнику отцу иеросхимонаху Пахомию (ибо он тогда пребывал там с преосвященным митрополитом, господином Антонием), чтобы принять от него душеспасительный совет: куда мне пойти, дабы проще исполнить моё намерение.
Начав прилежно заботиться об этом, я нашёл одного школьника, сына некоего священника из Новгорода-Северского, имевшего намерение возвратиться к своему отцу в Новгород-Северский через Чернигов. Наняв одного старика, чтобы он отвёз нас в Чернигов по воде, и закупив всё потребное для путешествия, мы сели в его ладью. Призвав Бога на помощь, мы отчалили от берега и, проплыв Днепр, вошли в реку Десну, на которой же и стоит Чернигов. Плывя по этой реке вверх по течению с огромным трудом, через десять дней мы приплыли к небольшому городку, называемому Остёр.
И кто может описать скорби наши, мои особенно, которые претерпели мы в этом путешествии?! Во-первых, от холода, ибо был октябрь месяц и было тогда очень холодно. Бывшие со мной были достаточно одеты и не испытывали таких трудностей, а я всё оставил в Киеве, взяв из одежды лишь немногое. Всю дорогу я трясся от холода, особенно когда шёл дождь со снегом и я весь промокал. А если ночью, оттащив ладью подальше от берега и разведя большой костер (повсюду было множество дров), я немного и согревался, то все равно не полностью. Ибо грелся только с одной стороны, а другая от холода замерзала. И так всю ночь я вертелся у огня и лишь ненадолго мог уснуть. А спутники мои, имея достаточно одежды, спали спокойно. Во-вторых, [претерпели скорби] из-за утруждения греблей, ибо на плывущей вверх по течению ладье надо было постоянно работать вёслами. Спутники мои были несравненно сильнее меня и легче могли переносить сию работу, а я, от природы немощный телом и от рождения никогда не трудившийся, напрягался сверх сил, так что от такового труда и всё тело моё, особенно руки и ноги, болело неимоверно, как от сильного избиения. В-третьих, от безмерного нападения вшей, от которого страдал только я, спутников же моих покрывал от этого Бог. На всём моём теле было бесчисленное множество вшей, и во всякую ночь, когда спутники мои крепко спали, я тряс свою одежду над огнём и, так от них избавляясь, на малое время обретал покой.Четвёртая же и наибольшая скорбь — страх утонуть, ибо та ладья, в которой мы плыли, была столь мала, что едва могла удержать нас троих, лишь на три или четыре пальца возвышаясь над водой. Когда же на реке бывало волнение, в неё вливалось множество воды, и мы спасались от потопления, усердно вычерпывая её из ладьи.
Однажды же случилось нам наскочить на мель посреди реки, так что наша ладья со всем содержимым едва не опрокинулась. Мы выскочили на мель в одежде и, стоя на песке по колени в воде, держали нашу ладью и выливали из неё воду. Быстрым течением реки песок вымывался из-под наших ног и толкал нас вниз по течению. Посморев туда, мы сразу увидели чуть ниже нас огромный омут, к которому приближались из-за непостоянства песка. Великий страх и трепет напали на нас, что в тот же миг пожрёт нас водная пучина, и от великого страха мы едва не сошли с ума. Бог же благодатью Своей призрел на нас, и, немного осмелев, мы закричали друг другу, [побуждая друг друга] идти по отмели вверх против течения. Так с великим, из-за течения, трудом едва смогли мы отступить вверх от той пропасти, влача горе́ с собою и ладью. Вылив из неё воду, мы с трудом сели в неё и так, по милости Божией, спаслись от потопления.
Однажды же случилось нам наскочить на мель посреди реки, так что наша ладья со всем содержимым едва не опрокинулась. Мы выскочили на мель в одежде и, стоя на песке по колени в воде, держали нашу ладью и выливали из неё воду. Быстрым течением реки песок вымывался из-под наших ног и толкал нас вниз по течению. Посморев туда, мы сразу увидели чуть ниже нас огромный омут, к которому приближались из-за непостоянства песка. Великий страх и трепет напали на нас, что в тот же миг пожрёт нас водная пучина, и от великого страха мы едва не сошли с ума. Бог же благодатью Своей призрел на нас, и, немного осмелев, мы закричали друг другу, [побуждая друг друга] идти по отмели вверх против течения. Так с великим, из-за течения, трудом едва смогли мы отступить вверх от той пропасти, влача горе́ с собою и ладью. Вылив из неё воду, мы с трудом сели в неё и так, по милости Божией, спаслись от потопления.
https://t.me/filokalia/359
Дорогие братья и сестры, продолжим чтение Автобиографии прп. Паисия
Дорогие братья и сестры, продолжим чтение Автобиографии прп. Паисия
Письмо епископу Воронежскому Епифанию
Ваше высокопреподобие! Всечестный отец!
Услышав, что вы соболезнуете о моем окаянстве и изменении в образе моей жизни, в прославление имени Бога и Господа нашего Иисуса Христа, прошу вас, яко подражателя Иисусу Христу, творящего волю Его и пекущегося о душеспасении, аки пастыря и отца, пособствующего тому всеми средствами: простите меня! Я слаб, бессилен и немощен; жизнь моя лишь одно мгновение! Я вынужден совестию сказать: все прошло, но грехи – со мною!..
Человеку предлежат два пути: или вечно спастись, или вечно погибнуть! Воздаяние будет (Пс 61, 13); и час смертный от каждого сокрыт, чтоб быть ему всегда готовым. Из сего каждый произволяюший, усматривая столько опасностей для своей жизни и страшась вечной погибели, избирает себе путь спасения; советуясь с опытными и опасно проходящими сию временную жизнь, от многих свидетельствуемыми, – истинно богодухновенными мужами, решается уже, содействуемый волею Божией и Промыслом Божиим, принять на себя посильный подвиг и предается весь невозвратно во имя Бога и Господа нашего Иисуса Христа – в вере, надежде и любви. При сем углубляет в своей памяти и относящееся к сему апостольское слово: (см. Рим 3,20) – и другое, предъявленное чрез пророка и царя Давида: (Пс 26, 1). Потом, сознав себя паче всех великим грешником и достойным всякого мучения, изгнания и лишения и, яко омерзелый и недостойнейший не только зреть вселенную и услаждаться сим зрелищем, но и быть в обществе братий, уединяется и оплакивает до самого гроба грехи свои, всегда имея их в памяти, и так пребывает в неизменяемой надежде на любовь и милость Божию.
А разуметь, что такое в мире наша жизнь, и быть беспечным – это заблуждение! Надеяться на пролитую за нас Кровь пострадавшего Господа и не избегать случаев к соблазнам и грехам – это страшное небрежение...
Желать быть святым и благочестно жить есть долг каждого человека: ибо грешные не блаженствуют! Если они во времени не раскаются и достойно не оплачут грехов своих, то вечно будут мучимы. Надлежит паче повиноватися Господу, нежели человекам (см. (см. Иак 4, 6). А от грехов и случаев ко грехам удаляться, чтобы не слышать поносных слов и не видеть прелестей, есть каждого произволение, как пишет вселенной учитель: «Идеже есть произволение, тамо возбраняющее ничтоже есть».
За сим именем Иисуса Христа прошу вашего высокопреподобия молитв об укреплении меня во святой воле Божией, да премилосердый и всемогущий Бог очистит меня скверного, простит грехи и недостойного удостоит всегда, неизменяемо и вечно быти храмом Божиим! Простите!
#свт_Георгий_Задонский
Ваше высокопреподобие! Всечестный отец!
Услышав, что вы соболезнуете о моем окаянстве и изменении в образе моей жизни, в прославление имени Бога и Господа нашего Иисуса Христа, прошу вас, яко подражателя Иисусу Христу, творящего волю Его и пекущегося о душеспасении, аки пастыря и отца, пособствующего тому всеми средствами: простите меня! Я слаб, бессилен и немощен; жизнь моя лишь одно мгновение! Я вынужден совестию сказать: все прошло, но грехи – со мною!..
Человеку предлежат два пути: или вечно спастись, или вечно погибнуть! Воздаяние будет (Пс 61, 13); и час смертный от каждого сокрыт, чтоб быть ему всегда готовым. Из сего каждый произволяюший, усматривая столько опасностей для своей жизни и страшась вечной погибели, избирает себе путь спасения; советуясь с опытными и опасно проходящими сию временную жизнь, от многих свидетельствуемыми, – истинно богодухновенными мужами, решается уже, содействуемый волею Божией и Промыслом Божиим, принять на себя посильный подвиг и предается весь невозвратно во имя Бога и Господа нашего Иисуса Христа – в вере, надежде и любви. При сем углубляет в своей памяти и относящееся к сему апостольское слово: (см. Рим 3,20) – и другое, предъявленное чрез пророка и царя Давида: (Пс 26, 1). Потом, сознав себя паче всех великим грешником и достойным всякого мучения, изгнания и лишения и, яко омерзелый и недостойнейший не только зреть вселенную и услаждаться сим зрелищем, но и быть в обществе братий, уединяется и оплакивает до самого гроба грехи свои, всегда имея их в памяти, и так пребывает в неизменяемой надежде на любовь и милость Божию.
А разуметь, что такое в мире наша жизнь, и быть беспечным – это заблуждение! Надеяться на пролитую за нас Кровь пострадавшего Господа и не избегать случаев к соблазнам и грехам – это страшное небрежение...
Желать быть святым и благочестно жить есть долг каждого человека: ибо грешные не блаженствуют! Если они во времени не раскаются и достойно не оплачут грехов своих, то вечно будут мучимы. Надлежит паче повиноватися Господу, нежели человекам (см. (см. Иак 4, 6). А от грехов и случаев ко грехам удаляться, чтобы не слышать поносных слов и не видеть прелестей, есть каждого произволение, как пишет вселенной учитель: «Идеже есть произволение, тамо возбраняющее ничтоже есть».
За сим именем Иисуса Христа прошу вашего высокопреподобия молитв об укреплении меня во святой воле Божией, да премилосердый и всемогущий Бог очистит меня скверного, простит грехи и недостойного удостоит всегда, неизменяемо и вечно быти храмом Божиим! Простите!
#свт_Георгий_Задонский
113. Молитва в новоначальных есть, как огнь веселия, из сердца исторгающийся; а в совершенных, как свет благоухающий, внутрь его действующий. Или опять: молитва есть проповедь Апостолов, действо веры, лучше же вера непосредственная, основание упования, оживление любви, Ангельское движение, сила бесплотных, дело и веселие их, Евангелие Божие, извещение сердца, надежда спасения, знамение освящения, символ святости, познание Бога, обнаружение крещения, или очищения в бане пакибытия, обручение Духа Святого, Иисусово радование, веселие души, милость Божия, знамение примирения, печать Христова, луч мысленного солнца, денница сердец, утверждение христианства, показание примирения Божия, благодать Божия, премудрость Божия, лучше же начало самопремудрости, Божие явление, дело иноков, жительство безмолвствующих, причина безмолвия, признак Ангельского жительства. И что много говорить? Молитва есть Бог, действующий все во всех, так как едино есть действо Отца и Сына и Святого Духа, вседействующего о Христе Иисусе.
Прп. Григорий Синаит
Прп. Григорий Синаит
Юноше, вопросившему о молитве Иисусовой
Возлюбленный во Христе брат мой, мир тебе! Сегодня я стал обладателем твоего письма и даю тебе ответ на то, о чем ты мне пишешь. Сведения, которых ты просишь, не требуют от меня много времени и труда, чтобы подумать и ответить.
Умная молитва для меня как ремесло для каждого человека, ибо я тружусь в ней более тридцати шести лет.
Когда я пришел на Святую Гору, то сразу стал искать пустынников, которые трудятся в молитве. Тогда, сорок лет назад, было много живших напряженной духовной жизнью. Людей добродетельных. Седых старчиков. Из них мы избрали себе старцев, и они были нашими наставниками.
Итак, делание умной молитвы заключается в понуждении себя произносить все время молитву устами, непрестанно. Вначале быстро, чтобы ум не успевал образовывать помысл парения. Внимай только словам: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Когда это продлится достаточно долго, ум к этому привыкает и сам их произносит. И ты чувствуешь сладость, как будто у тебя в устах мед. И хочешь все время их произносить. И если перестаешь, то очень огорчаешься.
Когда ум к ним привыкнет и насытится – хорошо их выучит, – тогда посылает их в сердце. Потому что ум – питатель души, и, если он что‑то доброе или злое узнает или услышит, работа его – опустить это в сердце, центр духовной и телесной силы человека, престол ума. И когда молящийся не дает своему уму ничего представлять, но внимает только словам молитвы, тогда, дыша легко, с некоторым понуждением и усилием своей воли опускает его в сердце, и держит его там как бы взаперти, и размеренно произносит молитву:
«Господи Иисусе Христе, помилуй мя».
Вначале он произносит несколько раз молитву и делает один вдох. Затем, когда ум привыкнет стоять в сердце, он произносит одну молитву на каждом вдохе. «Господи Иисусе Христе» – вдох, «помилуй мя» – выдох. Это совершается до тех пор, пока не осенит и не начнет действовать в душе благодать; после этого – уже созерцание.
Итак, везде читается молитва: и сидя, и в постели, и на ходу, и стоя. «Непрестанно молитеся; о всем благодарите» (1Фес. 5, 17–18), – говорит апостол. Речь не о том, однако, чтобы, только когда ляжешь, молиться. Нужен подвиг: стоя, сидя. Когда устаешь, садишься. И снова стоя. Чтобы тебя не одолел сон.
Это называется деланием. Ты показываешь Богу свое произволение, но все зависит от Него, даст ли Он тебе это. Бог есть начало и конец. Благодать Его делает все. Она – движущая сила.
А чтобы появилась и стала действовать любовь, нужно хранить заповеди. Когда ты встаешь ночью и молишься, когда видишь больного и ему сострадаешь, видишь вдову и сирот, стариков и оказываешь им милосердие, тогда тебя любит Бог. И тогда и ты Его любишь. Он первый любит и изливает Свою благодать. И мы отдаем свое от своего, «Твоя от Твоих».
Итак, если стремишься найти Его только через молитву, не делай вздоха без молитвы. Смотри только не принимай мечтаний. Ибо Бог безвиден, невообразим, бесцветен: Он всесовершенен. Ему не нужны силлогизмы. Он действует, как легкое дуновение в нашем уме.
Умиление приходит, когда думаешь, насколько ты огорчил Бога. Того, Кто настолько добр, настолько сладок, настолько милостив, благ, весь полон любви. Кто распялся и все претерпел ради нас. Размышление об этом и обо всем, что претерпел Господь, приносит умиление.
Итак, если сможешь читать молитву вслух и непрестанно, то через два-три месяца к ней привыкнешь. И благодать будет осенять тебя и освежать. Только произноси ее вслух, без перерыва, и, когда ее примет ум, тогда ты отдохнешь от чтения ее языком. И опять – когда ее оставляет ум, начинает язык. Все усилия направляются на язык вначале, пока ты не привыкнешь, потом все годы твоей жизни ее будет произносить ум без труда.
Когда ты приедешь, как говоришь, на Святую Гору, приди, чтобы увидеться с нами. Но тогда поговорим о других вещах. У тебя не останется времени для молитвы. Молитву обретешь там, где будет спокоен твой ум. Здесь ты будешь ходить по монастырям, и твой ум будет отвлекаться на другое, на то, что ты будешь слышать и видеть.
Я уверен, что ты обретешь молитву. Не сомневайся. Только
Возлюбленный во Христе брат мой, мир тебе! Сегодня я стал обладателем твоего письма и даю тебе ответ на то, о чем ты мне пишешь. Сведения, которых ты просишь, не требуют от меня много времени и труда, чтобы подумать и ответить.
Умная молитва для меня как ремесло для каждого человека, ибо я тружусь в ней более тридцати шести лет.
Когда я пришел на Святую Гору, то сразу стал искать пустынников, которые трудятся в молитве. Тогда, сорок лет назад, было много живших напряженной духовной жизнью. Людей добродетельных. Седых старчиков. Из них мы избрали себе старцев, и они были нашими наставниками.
Итак, делание умной молитвы заключается в понуждении себя произносить все время молитву устами, непрестанно. Вначале быстро, чтобы ум не успевал образовывать помысл парения. Внимай только словам: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Когда это продлится достаточно долго, ум к этому привыкает и сам их произносит. И ты чувствуешь сладость, как будто у тебя в устах мед. И хочешь все время их произносить. И если перестаешь, то очень огорчаешься.
Когда ум к ним привыкнет и насытится – хорошо их выучит, – тогда посылает их в сердце. Потому что ум – питатель души, и, если он что‑то доброе или злое узнает или услышит, работа его – опустить это в сердце, центр духовной и телесной силы человека, престол ума. И когда молящийся не дает своему уму ничего представлять, но внимает только словам молитвы, тогда, дыша легко, с некоторым понуждением и усилием своей воли опускает его в сердце, и держит его там как бы взаперти, и размеренно произносит молитву:
«Господи Иисусе Христе, помилуй мя».
Вначале он произносит несколько раз молитву и делает один вдох. Затем, когда ум привыкнет стоять в сердце, он произносит одну молитву на каждом вдохе. «Господи Иисусе Христе» – вдох, «помилуй мя» – выдох. Это совершается до тех пор, пока не осенит и не начнет действовать в душе благодать; после этого – уже созерцание.
Итак, везде читается молитва: и сидя, и в постели, и на ходу, и стоя. «Непрестанно молитеся; о всем благодарите» (1Фес. 5, 17–18), – говорит апостол. Речь не о том, однако, чтобы, только когда ляжешь, молиться. Нужен подвиг: стоя, сидя. Когда устаешь, садишься. И снова стоя. Чтобы тебя не одолел сон.
Это называется деланием. Ты показываешь Богу свое произволение, но все зависит от Него, даст ли Он тебе это. Бог есть начало и конец. Благодать Его делает все. Она – движущая сила.
А чтобы появилась и стала действовать любовь, нужно хранить заповеди. Когда ты встаешь ночью и молишься, когда видишь больного и ему сострадаешь, видишь вдову и сирот, стариков и оказываешь им милосердие, тогда тебя любит Бог. И тогда и ты Его любишь. Он первый любит и изливает Свою благодать. И мы отдаем свое от своего, «Твоя от Твоих».
Итак, если стремишься найти Его только через молитву, не делай вздоха без молитвы. Смотри только не принимай мечтаний. Ибо Бог безвиден, невообразим, бесцветен: Он всесовершенен. Ему не нужны силлогизмы. Он действует, как легкое дуновение в нашем уме.
Умиление приходит, когда думаешь, насколько ты огорчил Бога. Того, Кто настолько добр, настолько сладок, настолько милостив, благ, весь полон любви. Кто распялся и все претерпел ради нас. Размышление об этом и обо всем, что претерпел Господь, приносит умиление.
Итак, если сможешь читать молитву вслух и непрестанно, то через два-три месяца к ней привыкнешь. И благодать будет осенять тебя и освежать. Только произноси ее вслух, без перерыва, и, когда ее примет ум, тогда ты отдохнешь от чтения ее языком. И опять – когда ее оставляет ум, начинает язык. Все усилия направляются на язык вначале, пока ты не привыкнешь, потом все годы твоей жизни ее будет произносить ум без труда.
Когда ты приедешь, как говоришь, на Святую Гору, приди, чтобы увидеться с нами. Но тогда поговорим о других вещах. У тебя не останется времени для молитвы. Молитву обретешь там, где будет спокоен твой ум. Здесь ты будешь ходить по монастырям, и твой ум будет отвлекаться на другое, на то, что ты будешь слышать и видеть.
Я уверен, что ты обретешь молитву. Не сомневайся. Только
стучи прямо в дверь божественной милости, и в любом случае Христос тебе откроет. Иначе быть не может. Возлюби Его много, чтобы принять много. В любви к Нему, большой или малой, заключается и дарование – большое или малое.
#прп_Иосиф_Исихаст
#прп_Иосиф_Исихаст