Недавно в одном из постов я сделал отсылку к авве Дорофею: «Как очень ясно и точно говорит об этом преподобный авва Дорофей…», и практически тут же под постом появился комментарий: «Знать бы еще, что он говорит…».

На самом деле узнать, что говорит авва Дорофей, легче легкого. Для этого достаточно взять его поистине «Душеполезные поучения» и начать их внимательно читать. Собственно говоря, именно эта книга и есть первая из тех, что я хотел бы порекомендовать не только к прочтению, но и к изучению. Порекомендовать крайне настойчиво.

«Душеполезные поучения» не напрасно именуются «азбукой духовной жизни». И так же не случайно некоторые оптинские старцы советовали перечитывать авву Дорофея не реже, чем раз в три года.

Да, современного христианина может отпугивать тот факт, что жил преподобный в далеком от нас по времени 6-м веке по Рождестве Христовом. И что подвизался он весьма суровым образом в уединенной обители аввы Серида в Палестине. И что наставления были первоначально адресованы его современникам и спостникам, инокам того же самого монастыря.
Ничего страшного в этом нет. И как время, так и образ жительства автора ни в коем случае не снижают степень полезности его творения для каждого, желающего жить жизнью подлинно духовной христианина.

В нем идеальным образом и в то же время очень просто и доходчиво обрисован образ борьбы со страстями, жизни внимательной, как бы мы сказали сегодня – максимально осознанной. Передан дух христианского – кроткого и смиренного, но вместе с тем удивительно мужественного – отношения к жизни и в изобилии являемым ею испытаниям и искушениям. Она наполнена вдохновляющими примерами и утешениями для подвизающихся и порой переживающих падения христиан.

А тех, кому кажется, что речь в книге идет о жизни слишком сложной, слишком высокой, слишком праведной, авва Дорофей убеждает: такое отношение к «Душеполезным поучениям» - лишь искушение.

«Представь себе, - говорит он, - две лестницы: одна возводит вверх на Небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте Неба, то есть наверху лестницы. Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз».

Этот святой автор помогает своему читателю для начала остановить движение вниз и затем потихонечку двинуться вверх. Предлагает то, что возможно для любого произволяющего.

И книга его действительно есть азбука. Ее может читать новоначальный и может учиться по ней жить. Ее может взять в руки уже что-то сподобившийся познать в деле христианского подвига человек и увидеть в ней еще большую премудрость и глубину. К ней обязательно вернется преуспевающий христианин и с удивлением увидит, что она при первом и втором чтении открылась ему лишь отчасти…

Безусловно, «Душеполезные поучения» обязательно нужно по известному отеческому выражению, «читать делами». Постигать изложенное в ней не теоретически, а практически. В этом, собственно, и заключается ее предназначение: знакомясь с теорией, переходить к практике.

И строить этаж за этажом, уровень за уровнем тот дом духовных добродетелей, который нам так жизненно необходим и о котором нам рассказывает авва Дорофей.

Тем рассказывает, разумеется, кто решается взять в руки его книгу и начать это прекрасное чтение.

#игумен_Нектарий_книжныерекомендации_духовные

За достоинство старчества ручается его всеобщность. Как Един есть Творец всех тварей невидимых и видимых и все твари более или менее носят на себе отпечаток Божиих свойств, так естественно всем им должен быть присущ, по подобию своего Творца, и общий закон подчиненности низших тварей высшим. Этого требует и единство, и порядок всего мироздания, как множество разнообразных частей в одной благоустроенной машине. Так, мы знаем, что в мире ангельском низшие чины получают ведение о Недоведомом и Непостижимом и просвещение чрез высших или старейших чинов (святой Дионисий Ареопагит о небесной иерархии). Души отшедших из сей жизни праведников вместе с ангелами благодействуют живущим на земле, вразумляя их и способствуя к богоугождению.

Минуя иерархическую соподчиненность в Церкви воинствующей, скажем, что подвизающиеся в жизни временной внити в живот вечный руководствуются (и иначе нельзя)советами и указаниями старейших или опытных в жизни духовной старцев. Прибавим: всякое научное знание, искусство, художество и даже простое ремесло непременно требуют своих наставников. Самое, наконец, зло подчиняется тому же закону. Искусившиеся в порочной жизни бывают руководителями на пути порока еще не искусившихся.

Потому святой Григорий Синаит и говорит: «Невозможно кому-либо самому научиться художеству добродетелей, хотя некоторые пользовались своим опытом, как учителем. Ибо самому по себе, а не по совету преуспевших действовать – самомнение наводит, или, лучше, порождает. Если Сын (Божий) ничего‌ от Себя‌ не твори‌т, но, как научи‌л Его‌ Отец, та‌ко твори‌т (см.: Ин.5:19) и Дух глаго‌лати и‌мать не от Себя‌ (см.: Ин.16:13), то кто помыслить может, что достиг такой высоты добродетели, на коей не имеет нужды в чьем-либо тайноводстве? Безумие паче, нежели добродетель, имеющим кажется таковый в самопрелыцении».

#схиархимандрит_Агапит_Беловидов

Разрыв с миром

Часть III: метанойя

Какие главные особенности покаянных практик? Есть ли конец у покаяния? Какие помехи встречаются на его пути?

#профессор_Сергей_Хоружий

Благодать теряется за грехи. Особенно за гордость и за грех осуждения.

Был у старца Иосифа ученик – отец Харлампий. Он стяжал высокие степени молитвы. У него уже была молитва по действию благодати – с таким сердечным теплом шла, с такой сладостью. И вот однажды он пришел в какой-то монастырь, зашел в алтарь, сел и весь углубился в молитву. Так легко, с такой сладостью идет молитва… А рядом, в алтаре стояли какие-то монахи и разговаривали. Он подумал: «Какие же они неразумные, стоят разговаривают, не понимают, как хорошо в молитве пребывать». И внутренне их осудил. И тут же прекратилась молитва, ушла благодать, в сердце воцарился какой-то леденящий холод – ни одного слова молитвы произнести не может.

Или другой современный афонский подвижник Ефрем Катунакский. Он жил в общине у отца Никифора, нес внешнее послушание, а окормлялся духовно у старца Иосифа Исихаста. А отец Никифор обладал неустойчивым характером. Отец Ефрем еще только начал проводить монашескую жизнь, когда пришел к отцу Иосифу. Старец говорит ему: «Дитя мое, скажи, как ты живешь. Только скажи честно, искренне». – «Что я могу сказать, живу я у отца Никифора, он целый день на нас кричит, только работа и только этот крик слышен. Разве это монашеская жизнь? Разве это духовная жизнь?» А отец Иосиф говорит: «Смотри, не осуждай своего старца. Ты чего пришел искать – чтобы стать монахом? Если ты пришел искать чести и лести – тогда ты не монах. Научись терпеть и все переносить – тогда будешь монахом». Отец Никифор разрешил ему ходить к старцу Иосифу Исихасту, и он прилепился к нему и обучался у него Иисусовой молитве. Бдения у них были – всю ночь Иисусова молитва по четкам. Молитва у отца Ефрема очень тепло шла.

Однажды он готовился служить Божественную Литургию. Встал на ночную молитву, взял четки. Что такое? – не идет молитва. Так хорошо шла – а тут совсем не идет. Пытается начать молиться – как тормоз какой. И Господь вразумил его: он осудил отца Никифора, скитоначальника. Начал приносить покаяние: «Господи, прости! Ты же простил Марию Египетскую, простил апостола Петра…» – Благодать не возвращается. «Неужели мне нет прощения? Господи, прости!» И так два часа он сидел и плакал, пока не пришла благодать.

Видите, что такое грех осуждения? Отец Харлампий осудил простых монахов. А насколько тяжелее – осудить священника! Хотя бы он что-то и не так делал. Уходит сразу благодать.

Мы теряем благодать, когда принимаем плохие помыслы. Принял, например, нечистые блудные помыслы – уходит благодать.

https://vk.com/wall363694154_11502

Как известно, все одержимые недугом обновленчества первым делом покушаются на богослужебный язык. Это закономерно. Кому, как не вдохновляющему их духу, ясно, что представляет собой церковнославянский язык, кому, как не ему, понятно, что достаточно порвать эту связующую с Небом нить, и храмы можно не закрывать — они превратятся в светские клубы. Богослужебный язык — сакральный инструмент, священное, мистическое «вещество» церковных таинств. «Священное — есть посвященное Богу, то, что в обыденной жизни не употребляемо». Главная «особенность церковнославянского языка в том, что он никогда не был бытовым», в том, что «это не вербальный, а ментальный язык, то есть отражающий особый уровень мышления.

[Из-за этого, кстати, «так сложно переводить со славянского на современный язык». Как известно, «в древнем языке слово более емкое», поэтому «русский перевод по смыслу» всегда будет примитивнее, беднее в отношении богословской глубины, бледнее в отношении художественной формы].

Язык богослужения дает возможность выйти из пространства повседневной жизни, из сферы материального, где язык и, соответственно, мышление подчинены потребностям исключительно душевно-телесным. Не изменяя состояния сознания, не перейдя из внешнего (душевно-телесного) во внутреннее (духовное) пространство, человеку невозможно войти в реальное молитвенное общение с Богом, со святыми. Сказано: не приближайся семо, но прежде изуй сапоги ногу твоею, иначе туда не ступить, ибо та земля свята есть. Иначе возможно только одно — игра воображения вместо молитвы. И чем утонченнее и изощреннее такая игра, тем страшнее она по плодам своим. Сакрально в Церкви то, что посредствует таинству стяжания благодати — приобщения нетварной Божественной энергии, обоживающей душу, перерождающей ветхого человека в нового, созданного по Богу. Повреждения в этой области разрушают мистическую линию связи земли и Неба, тогда члены организма, лишенные притока животворящей энергии, начинают увядать. Чем истощенней дух, тем привлекательнее внешние обряды. А молитва, не питаемая благодатью, обессиливается и превращается в пустой звук, не доходящий до Бога. Суть сатанинского «проекта» всегда сводится к одной цели — прервать нашу живую связь с Творцом, что обычно и достигается через подмену внутреннего внешним. Произвольные изменения в чинопоследовании богослужений, отклонения догматические и канонические, искажения аскетического учения или практики, отсутствие школы молитвы исихастского направления, невежество и инертность на этом поприще и тому подобное — все это сети, постоянно сплетаемые врагом нашего спасения. Смещение в сторону лжи начинается с незначительных мелочей, поэтому так необходимо изучать, хранить и тщательно следовать святоотеческой традиции, не позволяя от закона единой черте погибнут. Поэтому так строги заветы отцов: «Всякий, кто говорит помимо того, что велено святыми отцами, даже если он достоин доверия, даже если он... и знамения творит, и пророчествует... будет волком в овечьей шкуре, стремящимся уничтожить овец» [Игнатий Богоносец, сщмч. / / Каллист (Властос), мон. Марк Эфесский и Флорентийский Собор. М.. 2009. С. 137].

«Ведь наибольшие из прегрешений начинаются с искажения малого», и «те, которые посмели отойти от Божественных установлений и переменить хоть что-то малое» повинны во многом. «Ибо тот, кто даже самое незаметное отвергает в здравой вере, тот во всем оскверняется». Посему тем, которые «даже самое незначительное сдвинут, — анафема да будет» [Иоанн Златоуст, сет. Там же. С. 81, 136].

Чтобы остаться ветвью, привитой к лозе истинной, чтобы удержаться на этой высоте, нужна молитва одухотворенная, живая, питаемая благодатью. Такая молитва взращивается правильной аскезой, а этому надо учиться и полагать на это немало сил. Владеть боевым искусством в духовной брани не менее важно, чем в обычной, земной войне. Потому наказано: продай одежду — ветхость свою — и купи меч. Обетования Божественные не бывают ложны, и если человек по истине, то есть не как сам знает, но как того хочет Бог, обратится к Богу, то в ответ на такую богоугодную молитву получит и обетованные дары. Тогда он будет во всеоружии. Он обретает, во-первых, понимание того, что и как делать, а во-вторых, он получает помощь свыше в своих деяниях. В такие моменты мы действительно непобедимы, ибо с нами Бог! Тогда молитва поистине становится оружием: то уже меч духовный, способный сокрушить «демонов немощныя дерзости. Когда мы со Христом, то проиграть в духовной битве невозможно. Дух злобы — тварь, и в брани против нетварной силы он обречен. Никакие сети не могут противостать Иерархии, берущей свое начало на Небесах: яко тает воск и яко исчезает дым, так испепеляется демоническая паутина и расточаются врази. Молитва, когда она вершится и в духе и в истине, — это всеоружие Божие, ставшее оружием человека, и оно обоюдоостро: с одной стороны, это разящая сила в брани с врагом, с другой — сила творческая, созидающая Царство Бога в нашем сердце и дом Пресвятой Богородицы на нашей земле.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Пишешь, что от лености и от устали не исполняешь иногда молитвеннаго правила, так и засыпаешь, и просыпаешь. – Должно лень от устали отличать. Если устала и заснула от безсилия, то укоряй себя больше пред Богом, и кайся, и смиряйся. Если же ты не устала, а просто не хочется молиться, то это уже лень, тут должно понуждать себя к молитве, хотя бы она была и разсеянная. Молиться с самопонуждением состоит в нашей воле, а молиться с умилением зависит от Бога. Мы же должны молиться молитвою, какою можем, а за самопонуждение Бог даст и умиление в свое время, когда Ему благоугодно будет.

#прп_Иосиф_Оптинский

Страдание – это вино, которым Христос причащает человека из потира любви.

#прп_Иустин_Попович

Монах не тот, с кем ты встречаешься и слышишь бесплодные слова.

Истинный монах – это произведение Святого Духа.

И когда в послушании и безмолвии он очистит свои чувства, когда утишится его ум и сделается чистым сердце, тогда он получает благодать и просвещение ведения. Весь становится светом, весь – умом, весь – сиянием. И источает богословие, так что если трое будут записывать, то не будут успевать за потоком, изливающимся волнообразно, источающим мир и предельную неподвижность страстей во всем теле. Пламенеет сердце от божественной любви, и он взывает: «Удержи, Иисусе мой, волны Твоей благодати, ибо я таю, как воск». И он действительно тает, не вынося. И ум восхищает созерцание. И происходит срастворение. И пресуществляется человек, и делается единым с Богом, так что не отличает или не отделяет самого себя, как железо в огне, когда оно раскалится и уподобится огню.

Итак, все это ты вкусишь, когда прилепишься к опытному духовному старцу и будешь заниматься умной молитвой. Есть у тебя и я. Я буду писать тебе часто и открою тебе тайны, от которых ты не вкусишь ни капли, если будешь жить в миру. Оставь напыщенные слова и подвиги. Божественная благодать хочет, чтобы ты соединил с Богом внутреннего человека, и тогда станешь полезным и для других.

... истинный монах должен быть занят день и ночь созерцанием Бога: ест ли он, спит ли, трудится или идет. Ибо Бог к нам ближе всех, так что мы можем постоянно беседовать с Ним. Потому что во взгляде твоем – Бог. В уме твоем – Бог. В слове, дыхании, еде, куда ни посмотришь – везде Бог. О Нем живем и движемся. Он нас носит на Своей груди.

Итак, взывай непрестанно: «Боже мой, угодно ли Тебе это? Боже мой, есть ли воля Твоя на то?» И непрестанно, днем и ночью, говори с Богом со всей простотой, как сын со своим отцом. Тогда ощутишь любовь Отца и божественное попечение. И будешь любить, ибо Он любит тебя. И будешь бояться согрешать против Его божественной воли. И будешь трепетать, как бы не огорчить твоего Благаго Отца, Который столь сильно тебя возлюбил и без всякой выгоды для Себя, только ради тебя, умер на кресте.

Ты не исправишь Церковь, мир. А ты исправишься, усовершенствуешься, просветишься, чтобы просветить желающих. Мир исправит только война, которая скоро приблизится или уже приближается галопом. Беда многих приведет в чувство, а нераскаянные – безответны.

Вспомни, сын мой, что ты создан брением, но ты и дыхание Божие. Не пренебрегай своим достоинством и не пригвождай себя к веществу. Ты – дыхание Божие, поспеши стать достойным дара Божия.

#прп_Иосиф_Исихаст

44. Такова хитрость лукавого, и такими-то стрелами оядотворяет он всякую добычу. Посему, не безопасно, прежде приобретения умом большой опытности в брани, попускать помыслам входить в сердце наше, – особенно в начале, когда душа наша еще сочувствует демонским прилогам, соуслаждается ими и охотно устремляется в след их; но должно, как только они будут сознаны, тотчас, в самый момент нахождения их и приражения, отсекать их. Когда же ум, долгое время пребывая в таком дивном делании, обучится сему подвигу, все в нем разузнает и навык приобретет в ведении такой брани, так что верно будет распознавать помыслы, и, как говорит Пророк, будет в состоянии легко ловить «лисы малые» (Песн. 2, 15): тогда можно искусно попускать им входить внутрь, сражаться с ними с помощью Христовою, обличать и извергать вон.

#ЦСДобротолюбие
#прп_Исихий_Иерусалимский

Дорогие читатели! Хотим вас познакомить с новым каналом священника Русской Православной Церкви Московской Патриархии иерея Леонида.

Здесь вы ежедневно найдёте.
Евангелие дня и лучшее толкование к нему.
Жития Святых.
Молитвы.
Мудрость Святых отцов и проповеди наших современников.

https://t.me/pmgddt

— Геронда, при молитве в храме я не всегда чувствую то благодатное изменение, какое ощущаю при молитве в келье.

— Гляди, частная молитва — это приуготовление к соборной. Твоя молитва в храме по качеству может быть ниже келейной, потому что в храме ты не чувствуешь себя настолько свободно, как в уединении. Но соборная молитва в храме намного сильнее, потому что там молятся все вместе: у одного в молитве больше энергии, у другого больше теплоты, у третьего чего-то ещё…

Поэтому в те два-три часа, пока длится служба, ты тоже должна быть в церкви и молиться вместе со всеми. Что сказал Христос? «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф.18, 20).

— Геронда, я себя духовно лучше чувствую, молясь в келье — на службе я слишком рассеиваюсь.

— Тебе только кажется, что твоё «духовное самочувствие» в келье лучше. Правильное духовное устроение у тебя будет, если ты будешь подвизаться на молитве в церкви, сосредотачиваться и творить молитву Иисусову во время богослужения. Учись преодолевать трудности среди трудностей — иначе их не преодолеешь. Разве научится воевать тот солдат, которому на всех учениях выдают не боевые, а только холостые патроны?

#прп_Паисий_Святогорец

Условия жизни в современном мире сильно отличаются от тех, что были в прошлом. Сам феномен апостасии, феномен отпадения от Истины, заключается в том, что люди не могут свежо воспринять Благовестие. Они уже слышали о нем, и у них есть прививка против него.
Поэтому, очень мало кто из них, услышав проповедь Православия, обращаются к нему.

Другой характерной чертой духа времени, отличной от прошлого, является атмосфера Микки-Мауса. Серьезность — вот что отсутствует в духе времени. И это отсутствие серьезности вошло в привычку и в быт.

Вся эта атмосфера — вся эта нереальная, киношная атмосфера — не только в духе времени, но она вошла в наши дома. Она оказывает влияние на то, насколько серьезно воспринимается жизнь; на то, как воспитывают детей. Впрочем, детей больше не воспитывают. Сама идея, что их нужно воспитывать, нужно взращивать в определенном духе и принципах — сама эта идея отсутствует. Они сами собой взращиваются, проходят через все влияния окружающего мира, и в результате получается нечто очень несерьезное. Это главная причина, почему, когда дети вырастают, многие из них просто сходят с ума, приобщаются к различным диким и ужасным религиям, становятся наркоманами, преступниками, и совершают множество безумных поступков. В детстве у них не было контакта с земной истинной реальностью ни в плане духовной жизни, ни просто в серьезном отношении к тому, как прожить день за днём.

Вот одна из главных причин, которые делают нашу жизнь столь отличной от прошлого и гораздо более трудной для духовного делания.

#иеромонах_Серафим_Роуз

Три дара

Часть I

Каждому христианину хорошо известно, в чем смысл земного существования человека, — известно, что предназначение наше состоит в спасении души для вечной, блаженной жизни в Боге, что достигается это содействием Божественной благодати и что вселения в Небесное Царство Бога удостаиваются души, преображенные очищением от греховных страстей через исполнение заповедей и церковные таинства. Но вполне ли ясно осознается нами практическая сторона предстоящей духовной работы? Надо признать — не всегда. Что касается конкретных средств к достижению цели, то представление о них бывает туманное, сбивчивое. Особенно в отношении реального, то есть не внешнего только, но и внутреннего, исполнения Божественного задания, возложенного на каждого из нас. Даже сама, Богом поставленная, цель обожения тварного существа иной раз остается недостаточно ясно понятой. И не только пасомые так немоществуют, но порой и те, кто призван их пасти. Далеко не всегда удается нашим наставникам раскрыть аскетическое содержание таких общих понятий, как жизнь по заповедям, борьба со страстями, молитвенное богообщение. И даже те, кто не устают напоминать пастве о необходимости внутреннего делания в жизни христианина, — и они иногда имеют весьма расплывчатое представление о самой сущности такого делания.

Поскольку заповеди не исполнимы без помощи Того, Кто дал их, средоточием усилий спасающихся становится дело молитвы — средство испросить эту помощь. Это позволяет признать молитву «вершиной всех аскетических деланий; она есть центр, от которого всякое иное действие черпает свою силу и утверждение». По этой же причине «культура православного аскетизма достигает в молитве своего наивысшего проявления и совершенства». Наконец, самое важное: «через истинную молитву совершается наше восхождение в Божественное бытие силою Духа Святого. Вот почему преимущественное внимание и главные силы подвижника отдаются именно деланию молитвы» [#прп_Софроний_Сахаров]. А качество истинности присуще тому единственному виду молитвы, который способен привести человека к реальному богообщению, — молитве умносердечной, в отличие от разных форм молитвы словесной, имеющей назначение подготовительное.

И вот тут искатель молитвы окажется в затруднении. В христианской традиции предпочтение отдавалось устной передаче знаний в этой области. Письменные источники фиксируют только опорные точки учения, вынуждая за разъяснением обращаться либо к людям, имеющим практический опыт, либо к Богу, уповая на руководство свыше. Во времена, подобные нашим, когда пресекается личная передача опытного знания, люди, ответственные за духовное просвещение, естественно оказываются недостаточно компетентными. Не имея возможности вывести на путь умного делания, они порой уводят в противоположном направлении. Путаница и недоразумения на этой почве возникают по большей части в результате недостаточного понимания принципиальных различий между основными периодами духовной жизни, когда теоретики, утратив ясность критериев, не распознают границ, пролегающих на переходе к иным уровням бытия. Отношение к этой проблематике слишком часто оказывается поверхностным, легкомысленным. Даже само понятие спасения не всегда осмысляется нами с должной серьезностью.

С одной стороны, часто слышится проповедь, возвышенно и вдохновенно вещающая о молитвенном приближении, а то и о пребывании в Боге, о живом богообщении или благодатных переживаниях духовной любви. Словно мы к этому уже почти готовы. Тут упускается из виду важное уточнение: эти плоды могут взрасти только на ниве бесстрастия, это удел подвижников, достигших меры духовного роста, для подавляющего большинства из нас недосягаемой. Недосягаемой уже потому, что конкретных способов восхождения к этим высотам проповедующие, как правило, не предлагают. Мы привыкли слышать призывы к молитве, возносимой от всей души, воссылаемой от всего сердца, увещания молиться в духе и истине. Пастыри привычно повторяют заповедь: непрестанно молитесь и любят напомнить о долге молитвенного трезвения, забывая только пояснить, что такой неотъемлемый атрибут покаяния, как наблюдение за помыслами и внутренними душевными движениями, — это еще далеко не трезвение в подлинном значении этого понятия и что эта исихастская практика вовсе недоступна на уровне словесной молитвы — на том уровне внешнего молитвословия, реально преодолеть который нам, опять-таки, обычно не помогают. Что касается молитвы от сердца или молитвы в духе, то надо прежде ответить на вопрос о том, что понимать под «сердцем». Ведь в сердце собраны разные силы. Там не только сосредоточена наша умная сущность, но там же находится центр страстной эмоциональной энергии, там же и побудители инстинктивных влечений. Вопрос в том, чтобы молитва «от сердца» не свелась к возгреванию и культивированию страстных чувств, как это происходит, например, с последователями католической традиции или со многими из тех, кто склонен молиться «в простоте». Молитва требует изучения и обучения. А уж относительно духа — нужно по крайней мере разобраться, что есть дух и кто способен пребывать в нем. Тем более пребывать непрестанно. Учтем, что такое состояние есть действие Божественной благодати в душе, которая сподобилась стяжать бесстрастие.

С другой стороны, бытует превратное представление о внутреннем, или умном, делании, основанное на негативном к нему отношении. Понятны мотивы, по которым эти ошибочные взгляды весьма живучи — они издавна укоренились в среде не слишком просвещенного церковного народа и определенно настроенного духовенства. Такая позиция удобна для оправдания своей духовной инертности. Путь внутреннего подвига более узок, он сложнее всех видов внешней деятельности по стяжанию добродетелей, будь то богослужение или молитвословие, аскеза или благотворительность, просвещение или миссионерство. Поэтому неудивительно, что направление, известное как антиисихазм, имеет массу приверженцев. От пастырей, склонных к такой ориентации, обычно слышны пугающие увещания против умно-сердечной молитвы. Повторяются известные отеческие высказывания о том, что высших степеней благодатной молитвы едва достигает один человек из рода в род, что дара чистой духовной молитвы сподобляется «один из бесчисленного множества человеков» и так далее. В таком обстоятельстве почему-то видят довод против занятия умным деланием или Иисусовой молитвой. И не замечают явного недоразумения.

Достигающих христианского совершенства, состояния, которое выше святости, в самом деле было всегда не много. Возводимых Богом в благодатную степень созерцания, тем паче обожения, действительно — единицы. Но то речь о людях, вступивших во второй, созерцательный период духовной жизни. Имеет ли это отношение к нам и нашим насущным задачам? К нам — не одолевшим еще и начальных ступеней первого, деятельного периода.

[Духовная жизнь человека, по учению Православной Церкви, развивается последовательно в три этапа. Первый - деятельный период пути духовного восхождения имеет целью очищение сердца, а соответственно, и всей души от страстей и достижение начального бесстрастия. Иными словами, здесь происходит исцеление души, перерождение ее из ветхого состояния в новое, облагодатствованное. Это становится возможным, когда все три очищенные силы души - мыслительная, раздражительная и желательная (мысль, чувство, воля), - образуя единое целое, устремлены к Богу. Осуществляется эта деятельность через исполнение новозветных заповедей путем синергии (взаимодействия Божественной воли и человеческой), через участие в таинствах и при посредстве внутреннего (умного) делания. Результатом человеческих усилий в подвиге бывает приуготовление души к восприятию благодати; само очищение и преобразование души совершается силой Святого Духа. На этом этапе обретается спасение души для вечной жизни, ее способность вселения в Небесное Царство. Первый период именуется также покаянным путем, или путем аскезы. Деятельный подвиг служит подготовкой для второго - благодатного, или созерцательного, периода, в котором обретаются такие дары благодати, как вышеестественная молитва, достигается состояние просвещения и духовного совершенства. Второй период приводит к третьему - обожению, здесь полностью реализуется духовный потенциал, заложенный Творцом в человеческой природе. Деятельный период характерен тем, что человек из нижеестественного (или противоестественного) состояния возвращается в естественное, утраченное в грехопадении Адама. Второй период является восхождением в состояние вышеестественное (или сверхъестественное), т.е. выходящее за пределы человеческого естества. Такое состояние устрояется и поддерживается энергией благодати, а душа, пребывающая в нем, обретает возможность обожения].

Умное делание созерцателей есть явление иной природы и с нашим деланием несопоставимо. Их опыт благодатной молитвы даже не поддается изъяснению, а цель их пути — совершенство. Тогда как на нашем, деятельном этапе мы имеем своей задачей спасение, а наша деятельная умно-сердечная молитва доступна, в отличие от благодатной, всем соответствующе подготовленным инокам и мирянам.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Какая пища духу? — Молитва, богомыс­лие, добрые дела, собеседование с отцами и умное чтение. Впрочем, не они питают. Они
только средства — пища одна... Хлеб, сшедый с небесе...

Непременно должно разделить умное свое устроение от внешнего служения. И то дер­жать крепко непоколеблемым от сего. То —вечно, сие — на время, для сей преходящей жизни. Кто стоит в сем, тому всякое служение равно — честно и свято. Следовательно, начало жизни общественной — в духе. Его потому и должно ставить в главу... во всем строении общества.

#свт_Феофан_Затворник

Недавно один профессор философии провёл опрос, в котором предложил темы для будущих лекций. Несмотря на большое количество конкретных тем, большинство проголосовало за «речевые коммуникации и риторику». Я могу ошибаться, но думаю, что большинство интересует не содержание речи, а её форма. По сути, желание научиться «надувать речевые мыльные пузыри». Это неудивительно, ведь мы живём в культуре десакрализированного и обесцененного слова, в так называемой «цивилизации болтовни». Неважно что говорить, главное как! Слово стало инструментом для рынка и служит по большей части эффективным продажам, презентациям, рекламам и т.д. Но мы попробуем пойти другим путём, обозначенным святым Игнатием Богоносцем, написавшим: «Лучше молчать и быть, нежели говорить и не быть». Попробуем разобраться в православной аскетической практике, которая называется «безмолвие», оно же «молчание». Рассмотрим его с разных сторон.

Ещё Хайдеггер заметил, что современный человек в царстве техники «оглушен и ослеплен» потоком болтовни, а потому бессилен внимать бытию. В такой атмосфере сознание оказывается в пустоте и одиночестве, так как оно теряет живые связи с миром, человеком и Богом, осуществляемые через язык и молчание. Духовная практика молчания как путь к истине существовал у пифагорейцев, орфиков, даосов и буддистов, которым было свойственно придавать духовную ценность безмолвию даже порой до ненависти к слову.

В Ветхом Завете «страной молчания» называется ад: «Если бы не Господь был мне помощником, вскоре вселилась бы душа моя в страну молчания». (Пс.93:17) Вообще, для ветхозаветных людей нет ничего страшнее, чем безмолвие Бога: «К тебе, Господи, взываю: твердыня моя! не будь безмолвен для меня, чтобы при безмолвии Твоем я не уподобился нисходящим в могилу». (Пс.27:1) «Боже! Не премолчи, не безмолвствуй и не оставайся в покое, Боже». (Пс.82:2) Весь кошмар безмолвия Бога описан в книге Иова, вся жизнь которого разрушилась, «земля ушла из под ног», и весь этот ужас происходит при божественном молчании. Иов требует божественного Слова.

Если безмолвие Бога невыносимо для человека, то молчание самого человека оказывается признаком мудрости. Иов говорит друзьям: «О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость». (Иов.13:5) Молчание напрямую связано с наблюдением и созерцанием дел Божьих: «Да молчит всякая плоть пред лицем Господа! Ибо Он поднимается от святого жилища Своего». (Зах.2:13) Отсюда становится понятным почему Ангел наказывает священника Захарию немотой за неверие: «и вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время». (Лк.1:20) Наказание молчанием делает Захарию пассивным наблюдателем Таинства. В каком-то смысле вера начинается с молчания, потому и наложена именно такая епитимия. Как пишет прп. Ефрем Сирин: «Пока веровал, дотоле говорил, когда же перестал веровать, то онемел. Как гласит Писание: «Я веровал, и потому говорил» (Пс. 115:1). Так как он пренебрег Словом, то в слове и поражен».

После воплощения божественного Логоса, Христианство, находящееся в целостном напряжении между Богом–Словом и Богом Сокрытым, выстраивает свои антиномичные отношения между молчанием и словом. Этот парадокс сформулировал святой Игнатий Богоносец: «Кто приобрел слово Иисусово, тот истинно может слышать и Его безмолвие, чтобы быть совершенным, дабы и словом действовать и в молчании открываться». Он говорит о восхождении от слова к безмолвию, от катафазы к апофазе, от человеческого к божественному во Христе. Молчание в апофатическом богословии, восходящем к святому Дионисию Ареопагиту предстает как прорыв в ничто, погружение во мрак, т.е. в область божественного присутствия. Тайна Бога не раскрываемая силой языка, открывается молчанию.