"Творить молитву мы должны везде. Как-то один водитель на Арнее сбил ребенка своим автомобилем. Ребенок совершенно не пострадал, потому что водитель творил молитву и во время езды". И в другой раз он сказал: "Как находящиеся в опасности корабли посылают сигналы "SOS", так и человек должен постоянно творить молитву: Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Молитва должна быть простой".
#прп_Паисий_Святогорец
#прп_Паисий_Святогорец
Архимандрит Гурий (Егоров). Тюремные дневники.
4:52 - о Иисусовой молитве
https://youtu.be/3WqwubICJos
4:52 - о Иисусовой молитве
https://youtu.be/3WqwubICJos
YouTube
Тюремные дневники. Архим. Гурий Егоров. Слово новомучеников #26
В 1918 году в Петрограде было образовано Александро-Невское братство. У его истоков стояли три молодых иеромонаха: Гурий Егоров, Лев Егоров и Иннокентий Тихонов. Перед самой Революцией они развернули активную деятельность, вдохновляли молодых петроградцев…
Исполняющий заповеди Божии, несомненно, получает от Бога утешение и усыновление. Но любящий молитву не только получает утешение, но и Бога зрит лицом к лицу. Он молитвою приобретает то, что превосходит всякое другое делание. Я и молитву назвал бы любовью, потому что с нею неразлучна непостижимость Божия.
Многие превратно понимают изречение: послушание - паче поста и молитвы. Исполняя какой либо телесный труд, они утешают себя там, что им будто бы ни поститься, ни молиться не нужно. Из жизни святых не видно таких примеров, чтобы кто отвергал пост и молитву за послушание. Они исполняли то и другое, как необходимое. Святое послушание выше поста и молитвы признается потому, что оно есть добровольная жертва самого себя за благочестие. Послушание не освобождает нас от поста и молитвы, и не в труде только сила его, но в исполнении воли другого ради Бога без всякого отрицания и рассуждения.
С того момента, как только ты оставил свою волю, ты оставил все, что было нажито греховного. Оставил тление и облекся в нетление. Оставил тьму и вошел в свет, оставил смерть и стал жить. Оставил гроб и воскрес душою, оставил сатану и сочетался со Христом. Победил ад и вошел в мысленный рай. Послушание, пост и молитва есть заповеди. А потому за несоблюдение их мы остаемся виновными перед Богом.
#неизвестный_новооафонский_монах
Многие превратно понимают изречение: послушание - паче поста и молитвы. Исполняя какой либо телесный труд, они утешают себя там, что им будто бы ни поститься, ни молиться не нужно. Из жизни святых не видно таких примеров, чтобы кто отвергал пост и молитву за послушание. Они исполняли то и другое, как необходимое. Святое послушание выше поста и молитвы признается потому, что оно есть добровольная жертва самого себя за благочестие. Послушание не освобождает нас от поста и молитвы, и не в труде только сила его, но в исполнении воли другого ради Бога без всякого отрицания и рассуждения.
С того момента, как только ты оставил свою волю, ты оставил все, что было нажито греховного. Оставил тление и облекся в нетление. Оставил тьму и вошел в свет, оставил смерть и стал жить. Оставил гроб и воскрес душою, оставил сатану и сочетался со Христом. Победил ад и вошел в мысленный рай. Послушание, пост и молитва есть заповеди. А потому за несоблюдение их мы остаемся виновными перед Богом.
#неизвестный_новооафонский_монах
Forwarded from Уже позже, чем вы думаете...
Соблазн "розового христианства"
Вячеслав Мальцев
Емкий термин «розовое христианство» не нов. Его ввел еще в конце XIX века Константин Леонтьев. Этот глубокий мыслитель характеризовал предреволюционное настроение интеллигентских умов следующим образом: «Страх Божий? Какой там страх? Ведь Бог – это Любовь и только Любовь». Апологета «страха Божия» Леонтьева травили… Даже и некоторые представители духовенства неосновательно узрели в защите страха Божия мракобесие, апологию «ужаса». Однако, Господь рассудил по-другому. Оптинские преподобные благословляли К. Леонтьева на литературную деятельность в указанном направлении, что вызвало возмущение у Бердяева.
В статье, посвященной памяти Константина Леонтьева, архимандрит Константин Зайцев называл «розовое христианство» «самым страшным соблазном, который только может быть поставленным перед христианской совестью Сатаною». Это «соблазн подмены подлинной любви христианской во всех ее проявлениях, вплоть до самых высших, – ее сатанинским суррогатом».
Во времена Леонтьева «розовое христианство» проявлялось преимущественно в «околоцерковной» интеллигентской среде. Сегодня оно проникло и в Церковь. Сладенькая, душевная концепция: «Бог есть ТОЛЬКО Любовь и ни в коем случае не Судия», – сегодня совершает победное шествие по земному шару.
В основе «розового христианства» лежит спекуляция на существеннейшем свойстве Божием – ЛЮБВИ. Глубочайшим проникновением в это свойство Божие является афористическая формулировка свт. Филарета Московского:
«Любовь Отца – распинающая;
Любовь Сына – распинаемая;
Любовь Святаго Духа – торжествующая силой Крестной»!
«Розовое христианство» хочет иметь только торжествующую любовь, торжествующую одним только символом креста. Без самопожертвования, без распинания страстей, без самоотречения, без собственной сопричастности Кресту Господню. Такая легкодоступная, сентиментальная, гуманитарная любовь, в известном смысле тоже духовна, но «живо» творится она не Духом Святым, а противоположным духом.
Жажда «розового христианства» хорошо объясняется нашим падшим состоянием. Мы возлюбили землю, мiр, душу свою в мiре сем, свою земную активность, свою культуру, созданную в этом падшем состоянии. Отсюда возникает желание такой религии, которая уже сегодня давала бы людям любовь, мир, счастье, общение, смех, радости земной жизни.
Прп. Паисий Святогорец оценил подоплеку «розового христианства» следующим образом: «Люди хотят грешить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он нас прощал, а мы продолжали бы грешить. То есть, чтобы мы творили бы все, что хотим, а Он прощал нас, чтобы прощал нас не переставая, а мы дули бы в свою дуду».
И спрос рождает предложение! Потихоньку рождается такое «христианство», в котором главные основы православной веры сокрываются умалчиваниями, а все православие втискивается в профанированное и извращенное до неузнаваемости слово «любовь».
Современное «розовое христианство» имеет следующие характерные признаки:
1. Апология любви при умалчивании о Суде Божием.
2. Адогматизм или абстрактное догматизирование.
3. Разрыв связи догматов и заповедей Божиих. 4. Релятивизм и «плюрализм». Моменты абсолютной истины догматов расплываются: мол, и то правда, и это.
4. Истина понимается только как плюралистический «синтез» различных относительных и частных словесных формулировок.
5. Непонимание и незнание законов духовной жизни.
6. Подмена личного подвижничества интенсивной суетной активностью во внешней сфере.
7. Отказ от всего аскетического и преподобнического церковного опыта, постепенно возводящего человека от земли к небу. И вместо этого – харизматические прорывы сразу на верхние стадии.
В результате святость настоящей, подлинной церковно-христианской любви, кощунственно снижается до уровня гуманитарной гаммы «красивых» человеческих чувств, не нуждающихся ни в страхе Божием, ни в смирении, ни в послушании.
Вячеслав Мальцев
Емкий термин «розовое христианство» не нов. Его ввел еще в конце XIX века Константин Леонтьев. Этот глубокий мыслитель характеризовал предреволюционное настроение интеллигентских умов следующим образом: «Страх Божий? Какой там страх? Ведь Бог – это Любовь и только Любовь». Апологета «страха Божия» Леонтьева травили… Даже и некоторые представители духовенства неосновательно узрели в защите страха Божия мракобесие, апологию «ужаса». Однако, Господь рассудил по-другому. Оптинские преподобные благословляли К. Леонтьева на литературную деятельность в указанном направлении, что вызвало возмущение у Бердяева.
В статье, посвященной памяти Константина Леонтьева, архимандрит Константин Зайцев называл «розовое христианство» «самым страшным соблазном, который только может быть поставленным перед христианской совестью Сатаною». Это «соблазн подмены подлинной любви христианской во всех ее проявлениях, вплоть до самых высших, – ее сатанинским суррогатом».
Во времена Леонтьева «розовое христианство» проявлялось преимущественно в «околоцерковной» интеллигентской среде. Сегодня оно проникло и в Церковь. Сладенькая, душевная концепция: «Бог есть ТОЛЬКО Любовь и ни в коем случае не Судия», – сегодня совершает победное шествие по земному шару.
В основе «розового христианства» лежит спекуляция на существеннейшем свойстве Божием – ЛЮБВИ. Глубочайшим проникновением в это свойство Божие является афористическая формулировка свт. Филарета Московского:
«Любовь Отца – распинающая;
Любовь Сына – распинаемая;
Любовь Святаго Духа – торжествующая силой Крестной»!
«Розовое христианство» хочет иметь только торжествующую любовь, торжествующую одним только символом креста. Без самопожертвования, без распинания страстей, без самоотречения, без собственной сопричастности Кресту Господню. Такая легкодоступная, сентиментальная, гуманитарная любовь, в известном смысле тоже духовна, но «живо» творится она не Духом Святым, а противоположным духом.
Жажда «розового христианства» хорошо объясняется нашим падшим состоянием. Мы возлюбили землю, мiр, душу свою в мiре сем, свою земную активность, свою культуру, созданную в этом падшем состоянии. Отсюда возникает желание такой религии, которая уже сегодня давала бы людям любовь, мир, счастье, общение, смех, радости земной жизни.
Прп. Паисий Святогорец оценил подоплеку «розового христианства» следующим образом: «Люди хотят грешить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он нас прощал, а мы продолжали бы грешить. То есть, чтобы мы творили бы все, что хотим, а Он прощал нас, чтобы прощал нас не переставая, а мы дули бы в свою дуду».
И спрос рождает предложение! Потихоньку рождается такое «христианство», в котором главные основы православной веры сокрываются умалчиваниями, а все православие втискивается в профанированное и извращенное до неузнаваемости слово «любовь».
Современное «розовое христианство» имеет следующие характерные признаки:
1. Апология любви при умалчивании о Суде Божием.
2. Адогматизм или абстрактное догматизирование.
3. Разрыв связи догматов и заповедей Божиих. 4. Релятивизм и «плюрализм». Моменты абсолютной истины догматов расплываются: мол, и то правда, и это.
4. Истина понимается только как плюралистический «синтез» различных относительных и частных словесных формулировок.
5. Непонимание и незнание законов духовной жизни.
6. Подмена личного подвижничества интенсивной суетной активностью во внешней сфере.
7. Отказ от всего аскетического и преподобнического церковного опыта, постепенно возводящего человека от земли к небу. И вместо этого – харизматические прорывы сразу на верхние стадии.
В результате святость настоящей, подлинной церковно-христианской любви, кощунственно снижается до уровня гуманитарной гаммы «красивых» человеческих чувств, не нуждающихся ни в страхе Божием, ни в смирении, ни в послушании.
Forwarded from Уже позже, чем вы думаете...
Автор данной заметки не преувеличивает: приходилось многократно собственными ушами слышать, с каким жаром отстаивается многими православными воцерковленными (!) верующими псевдобогословский тезис: «Бог не Судия, а только и только Любовь»! И сегодня все больше народу соблазняется именно этим, привлекательным для нашей «душевности» тезисом, и приходит в Церковь не на подвижничество ради Христа, а купаться в Источнике Любви и вкушать непрерывно сладкие яства на «пиру веры».
Вообще-то, на тему «Бог есть Любовь и никого не наказывает» – было бы интересно подискутировать с обитателями Содома и Гоморры, да вот где они? От сотворения человека до Страшного Суда – Бог Судия. При этом Суд Его недаром называется страшным. Первым актом Суда Божия было изгнание Адама из Рая. Затем, еще в Ветхом Завете: потоп, Содом и Гоморра.
Некоторые полагают, что, если и есть неправомыслие в отношении существенного свойства Божественной любви – правосудности, то оно неопасно. Так ли это? Все догматы имеют и прямые нравственные следствия. А страх Божий, по Писанию, – начало всякой Премудрости. Далее… Какое еще логическое нравственное следствие вытекает из определения «Бог – не Судия, а только и только Любовь»? Любящий принимает любимого таким, как он есть. Зачем меняться?
Мои страсти греховные Бог не судит – Он не Судья. Зачем даже заповеди Божии исполнять? За один мой гимн Богу, как Любви и только Любви, Он меня введет в царство славы.
Проблема «розового христианства» имеет и миссиологический аспект. Некоторые модернистские проповедники придерживаются мнения, что для оглашения и в миссионерских целях годится все, а уж без «розовой» апологии любви (с умолчанием о Суде) – никуда. Откуда это пришло? То правда, что апостол писал: «Я питал вас молоком, а не твердой пищею…» (1 Кор.) Но является ли «розовое христианство» доброкачественной «молочной» пищей, питаясь которой христианский «младенец» возрастает и приучается к пище «твердой»? Трудно в это поверить!
Приведем некоторые актуальные и сегодня мысли Константина Николаевича Леонтьева о «розовом христианстве».
«Гуманитарное лжехристианство с одним безсмысленным всепрощением своим, со своим космополитизмом, – без ясного догмата, с проповедью любви без проповеди «страха Божия и веры»; без обрядов, живописующих нам самую суть правильного учения… – такое христианство есть все та же революция, сколько ни источай она меду. При таком христианстве ни воевать нельзя, ни государством править; и Богу молиться незачем… Такое христианство может только ускорить всеразрушение. Оно и в кротости своей преступно…
Добровольное уничижение о Господе лучше и вернее для спасения, чем эта гордая и невозможная протекция отеческого незлобия и ежеминутной елейности… И в монашеских общежитиях опытные старцы не очень-то позволяют увлекаться горячей любовью, а прежде всего учат послушанию, самопринуждению, прощению обид…
Доброта, прощение, милосердие, любовь… Они взяли только одну сторону Евангельского учения и зовут ее существенной стороной. Но аскетизм и суровость они забыли? Но на гневных и строгих Божественных словах они не останавливались?»
Архимандрит Константин Зайцев писал: «Да, когда кончится мировая история и останется только Бог и в Нем те, кого допустит в Лоно Божие Высшая Правда и Безконечное Милосердие, – тогда останется только Любовь, а все иное упразднится: упразднятся даже наши высшие христианские добродетели Веры и Надежды, ибо останутся без предмета в условиях реализации Царства Божия… Дело идет о соблазне подмены благоговейно-трепетного, бодрственного и трезвенного ожидания Страшного Суда, как преддверия Царства Славы, уготованного человеку от века Промыслом Господним… – подмены этого постоянного ожидания, которое должно составлять некий абсолютный фон всякого человеческого дерзания, напоминая человеку о непереходимой пропасти, лежащий между небом и землей, – чем-то принципиально иным… Настоящая, подлинная, церковно-христианская (а не «розовая» сентиментальная, гуманитарная) любовь – есть целая лестница духовного восхождения».
Вообще-то, на тему «Бог есть Любовь и никого не наказывает» – было бы интересно подискутировать с обитателями Содома и Гоморры, да вот где они? От сотворения человека до Страшного Суда – Бог Судия. При этом Суд Его недаром называется страшным. Первым актом Суда Божия было изгнание Адама из Рая. Затем, еще в Ветхом Завете: потоп, Содом и Гоморра.
Некоторые полагают, что, если и есть неправомыслие в отношении существенного свойства Божественной любви – правосудности, то оно неопасно. Так ли это? Все догматы имеют и прямые нравственные следствия. А страх Божий, по Писанию, – начало всякой Премудрости. Далее… Какое еще логическое нравственное следствие вытекает из определения «Бог – не Судия, а только и только Любовь»? Любящий принимает любимого таким, как он есть. Зачем меняться?
Мои страсти греховные Бог не судит – Он не Судья. Зачем даже заповеди Божии исполнять? За один мой гимн Богу, как Любви и только Любви, Он меня введет в царство славы.
Проблема «розового христианства» имеет и миссиологический аспект. Некоторые модернистские проповедники придерживаются мнения, что для оглашения и в миссионерских целях годится все, а уж без «розовой» апологии любви (с умолчанием о Суде) – никуда. Откуда это пришло? То правда, что апостол писал: «Я питал вас молоком, а не твердой пищею…» (1 Кор.) Но является ли «розовое христианство» доброкачественной «молочной» пищей, питаясь которой христианский «младенец» возрастает и приучается к пище «твердой»? Трудно в это поверить!
Приведем некоторые актуальные и сегодня мысли Константина Николаевича Леонтьева о «розовом христианстве».
«Гуманитарное лжехристианство с одним безсмысленным всепрощением своим, со своим космополитизмом, – без ясного догмата, с проповедью любви без проповеди «страха Божия и веры»; без обрядов, живописующих нам самую суть правильного учения… – такое христианство есть все та же революция, сколько ни источай она меду. При таком христианстве ни воевать нельзя, ни государством править; и Богу молиться незачем… Такое христианство может только ускорить всеразрушение. Оно и в кротости своей преступно…
Добровольное уничижение о Господе лучше и вернее для спасения, чем эта гордая и невозможная протекция отеческого незлобия и ежеминутной елейности… И в монашеских общежитиях опытные старцы не очень-то позволяют увлекаться горячей любовью, а прежде всего учат послушанию, самопринуждению, прощению обид…
Доброта, прощение, милосердие, любовь… Они взяли только одну сторону Евангельского учения и зовут ее существенной стороной. Но аскетизм и суровость они забыли? Но на гневных и строгих Божественных словах они не останавливались?»
Архимандрит Константин Зайцев писал: «Да, когда кончится мировая история и останется только Бог и в Нем те, кого допустит в Лоно Божие Высшая Правда и Безконечное Милосердие, – тогда останется только Любовь, а все иное упразднится: упразднятся даже наши высшие христианские добродетели Веры и Надежды, ибо останутся без предмета в условиях реализации Царства Божия… Дело идет о соблазне подмены благоговейно-трепетного, бодрственного и трезвенного ожидания Страшного Суда, как преддверия Царства Славы, уготованного человеку от века Промыслом Господним… – подмены этого постоянного ожидания, которое должно составлять некий абсолютный фон всякого человеческого дерзания, напоминая человеку о непереходимой пропасти, лежащий между небом и землей, – чем-то принципиально иным… Настоящая, подлинная, церковно-христианская (а не «розовая» сентиментальная, гуманитарная) любовь – есть целая лестница духовного восхождения».
Forwarded from Уже позже, чем вы думаете...
В заключении хочется привести размышления на эту темы современного тверского батюшки о. Георгия Белодурова:
«В том, что Бог любит человека – нет сомнения, ибо так возлюбил нас Господь, что предал на пропятие Сына Своего Единственного. Но как тогда толковать известные всем слова «Кого люблю, того и наказываю», которые тоже выражают Божественную Любовь к человеку? А разве Промысел Божий – не Суд? Разве каждый день посылаемые нам с вами болезни и радости, не есть ли форма проявления определенного Суда, когда нам то для тренировки терпения подается скорбь, то для испытания памяти о Боге, и нашей способности благодарить Бога, дается радость?
Нет сомнения и в том, что все люди подлежат и другому Его Суду – строгому! И это не просто «полезный психологический аутотренинг», – дескать ходи так, как будто ты ходишь под строгим взглядом Создателя, и это будет полезно для твоей души. Полезно-то, оно полезно, но Церковь не учит лжи, и то, что мы будем судимы, и что зерна будут отделены от плевел, и кто-то войдет в радость Господа своего, а кому-то уготован плач и скрежет зубов – все это истина, а не часть аутотренинга.
Но неужели Суд Божий будет без Любви? Не верю. Но как врачи отделяют больных от здоровых, чтобы не заразились все, так видимо и Суд будет Божий. А если все войдут в Царствие Божие, добрые и злые, щедрые и жадные, милостивые и жестокие? Там, в Царствии Божием – без Любви нельзя. Там без этого – как здесь без воздуха. И кто не научится любить без зависти к ближнему, тому будет мучительно больно, что он не обличен славой, он будет испытывать физическую муку от нахождения в Свете Божественной Любви.
Не помню, кто из святых сказал, что ад – это невозможность любить. Я согласен с этим, хотя муки ада будут иметь и другие формы, в том числе и описанные в мытарствах Феодоры. Да, нам нужно констатировать, что в современном сознании есть некоторые психологические препоны к пониманию и принятию таких благотворных и спасительных представлений таких, как Суд Божий или Страх Божий (к ним можно присоединить и Смирение). Зачастую мнимое прекраснодушие не дает человеку понять, как такое чувство, как Страх может быть достоинством его души. Непонятным становится и то, как Источник Милосердия может творить строгий Суд. Но тем и отличается благодатная жизнь в Церкви, что она постепенно возводит ум к пониманию этих необычных для мирского сознания понятий.
#веяниемира
«В том, что Бог любит человека – нет сомнения, ибо так возлюбил нас Господь, что предал на пропятие Сына Своего Единственного. Но как тогда толковать известные всем слова «Кого люблю, того и наказываю», которые тоже выражают Божественную Любовь к человеку? А разве Промысел Божий – не Суд? Разве каждый день посылаемые нам с вами болезни и радости, не есть ли форма проявления определенного Суда, когда нам то для тренировки терпения подается скорбь, то для испытания памяти о Боге, и нашей способности благодарить Бога, дается радость?
Нет сомнения и в том, что все люди подлежат и другому Его Суду – строгому! И это не просто «полезный психологический аутотренинг», – дескать ходи так, как будто ты ходишь под строгим взглядом Создателя, и это будет полезно для твоей души. Полезно-то, оно полезно, но Церковь не учит лжи, и то, что мы будем судимы, и что зерна будут отделены от плевел, и кто-то войдет в радость Господа своего, а кому-то уготован плач и скрежет зубов – все это истина, а не часть аутотренинга.
Но неужели Суд Божий будет без Любви? Не верю. Но как врачи отделяют больных от здоровых, чтобы не заразились все, так видимо и Суд будет Божий. А если все войдут в Царствие Божие, добрые и злые, щедрые и жадные, милостивые и жестокие? Там, в Царствии Божием – без Любви нельзя. Там без этого – как здесь без воздуха. И кто не научится любить без зависти к ближнему, тому будет мучительно больно, что он не обличен славой, он будет испытывать физическую муку от нахождения в Свете Божественной Любви.
Не помню, кто из святых сказал, что ад – это невозможность любить. Я согласен с этим, хотя муки ада будут иметь и другие формы, в том числе и описанные в мытарствах Феодоры. Да, нам нужно констатировать, что в современном сознании есть некоторые психологические препоны к пониманию и принятию таких благотворных и спасительных представлений таких, как Суд Божий или Страх Божий (к ним можно присоединить и Смирение). Зачастую мнимое прекраснодушие не дает человеку понять, как такое чувство, как Страх может быть достоинством его души. Непонятным становится и то, как Источник Милосердия может творить строгий Суд. Но тем и отличается благодатная жизнь в Церкви, что она постепенно возводит ум к пониманию этих необычных для мирского сознания понятий.
#веяниемира
Forwarded from Игумен Нектарий (Морозов)
Недавно в одном из постов я сделал отсылку к авве Дорофею: «Как очень ясно и точно говорит об этом преподобный авва Дорофей…», и практически тут же под постом появился комментарий: «Знать бы еще, что он говорит…».
На самом деле узнать, что говорит авва Дорофей, легче легкого. Для этого достаточно взять его поистине «Душеполезные поучения» и начать их внимательно читать. Собственно говоря, именно эта книга и есть первая из тех, что я хотел бы порекомендовать не только к прочтению, но и к изучению. Порекомендовать крайне настойчиво.
«Душеполезные поучения» не напрасно именуются «азбукой духовной жизни». И так же не случайно некоторые оптинские старцы советовали перечитывать авву Дорофея не реже, чем раз в три года.
Да, современного христианина может отпугивать тот факт, что жил преподобный в далеком от нас по времени 6-м веке по Рождестве Христовом. И что подвизался он весьма суровым образом в уединенной обители аввы Серида в Палестине. И что наставления были первоначально адресованы его современникам и спостникам, инокам того же самого монастыря.
Ничего страшного в этом нет. И как время, так и образ жительства автора ни в коем случае не снижают степень полезности его творения для каждого, желающего жить жизнью подлинно духовной христианина.
В нем идеальным образом и в то же время очень просто и доходчиво обрисован образ борьбы со страстями, жизни внимательной, как бы мы сказали сегодня – максимально осознанной. Передан дух христианского – кроткого и смиренного, но вместе с тем удивительно мужественного – отношения к жизни и в изобилии являемым ею испытаниям и искушениям. Она наполнена вдохновляющими примерами и утешениями для подвизающихся и порой переживающих падения христиан.
А тех, кому кажется, что речь в книге идет о жизни слишком сложной, слишком высокой, слишком праведной, авва Дорофей убеждает: такое отношение к «Душеполезным поучениям» - лишь искушение.
«Представь себе, - говорит он, - две лестницы: одна возводит вверх на Небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте Неба, то есть наверху лестницы. Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз».
Этот святой автор помогает своему читателю для начала остановить движение вниз и затем потихонечку двинуться вверх. Предлагает то, что возможно для любого произволяющего.
И книга его действительно есть азбука. Ее может читать новоначальный и может учиться по ней жить. Ее может взять в руки уже что-то сподобившийся познать в деле христианского подвига человек и увидеть в ней еще большую премудрость и глубину. К ней обязательно вернется преуспевающий христианин и с удивлением увидит, что она при первом и втором чтении открылась ему лишь отчасти…
Безусловно, «Душеполезные поучения» обязательно нужно по известному отеческому выражению, «читать делами». Постигать изложенное в ней не теоретически, а практически. В этом, собственно, и заключается ее предназначение: знакомясь с теорией, переходить к практике.
И строить этаж за этажом, уровень за уровнем тот дом духовных добродетелей, который нам так жизненно необходим и о котором нам рассказывает авва Дорофей.
Тем рассказывает, разумеется, кто решается взять в руки его книгу и начать это прекрасное чтение.
#игумен_Нектарий_книжныерекомендации_духовные
На самом деле узнать, что говорит авва Дорофей, легче легкого. Для этого достаточно взять его поистине «Душеполезные поучения» и начать их внимательно читать. Собственно говоря, именно эта книга и есть первая из тех, что я хотел бы порекомендовать не только к прочтению, но и к изучению. Порекомендовать крайне настойчиво.
«Душеполезные поучения» не напрасно именуются «азбукой духовной жизни». И так же не случайно некоторые оптинские старцы советовали перечитывать авву Дорофея не реже, чем раз в три года.
Да, современного христианина может отпугивать тот факт, что жил преподобный в далеком от нас по времени 6-м веке по Рождестве Христовом. И что подвизался он весьма суровым образом в уединенной обители аввы Серида в Палестине. И что наставления были первоначально адресованы его современникам и спостникам, инокам того же самого монастыря.
Ничего страшного в этом нет. И как время, так и образ жительства автора ни в коем случае не снижают степень полезности его творения для каждого, желающего жить жизнью подлинно духовной христианина.
В нем идеальным образом и в то же время очень просто и доходчиво обрисован образ борьбы со страстями, жизни внимательной, как бы мы сказали сегодня – максимально осознанной. Передан дух христианского – кроткого и смиренного, но вместе с тем удивительно мужественного – отношения к жизни и в изобилии являемым ею испытаниям и искушениям. Она наполнена вдохновляющими примерами и утешениями для подвизающихся и порой переживающих падения христиан.
А тех, кому кажется, что речь в книге идет о жизни слишком сложной, слишком высокой, слишком праведной, авва Дорофей убеждает: такое отношение к «Душеполезным поучениям» - лишь искушение.
«Представь себе, - говорит он, - две лестницы: одна возводит вверх на Небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте Неба, то есть наверху лестницы. Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз».
Этот святой автор помогает своему читателю для начала остановить движение вниз и затем потихонечку двинуться вверх. Предлагает то, что возможно для любого произволяющего.
И книга его действительно есть азбука. Ее может читать новоначальный и может учиться по ней жить. Ее может взять в руки уже что-то сподобившийся познать в деле христианского подвига человек и увидеть в ней еще большую премудрость и глубину. К ней обязательно вернется преуспевающий христианин и с удивлением увидит, что она при первом и втором чтении открылась ему лишь отчасти…
Безусловно, «Душеполезные поучения» обязательно нужно по известному отеческому выражению, «читать делами». Постигать изложенное в ней не теоретически, а практически. В этом, собственно, и заключается ее предназначение: знакомясь с теорией, переходить к практике.
И строить этаж за этажом, уровень за уровнем тот дом духовных добродетелей, который нам так жизненно необходим и о котором нам рассказывает авва Дорофей.
Тем рассказывает, разумеется, кто решается взять в руки его книгу и начать это прекрасное чтение.
#игумен_Нектарий_книжныерекомендации_духовные
За достоинство старчества ручается его всеобщность. Как Един есть Творец всех тварей невидимых и видимых и все твари более или менее носят на себе отпечаток Божиих свойств, так естественно всем им должен быть присущ, по подобию своего Творца, и общий закон подчиненности низших тварей высшим. Этого требует и единство, и порядок всего мироздания, как множество разнообразных частей в одной благоустроенной машине. Так, мы знаем, что в мире ангельском низшие чины получают ведение о Недоведомом и Непостижимом и просвещение чрез высших или старейших чинов (святой Дионисий Ареопагит о небесной иерархии). Души отшедших из сей жизни праведников вместе с ангелами благодействуют живущим на земле, вразумляя их и способствуя к богоугождению.
Минуя иерархическую соподчиненность в Церкви воинствующей, скажем, что подвизающиеся в жизни временной внити в живот вечный руководствуются (и иначе нельзя)советами и указаниями старейших или опытных в жизни духовной старцев. Прибавим: всякое научное знание, искусство, художество и даже простое ремесло непременно требуют своих наставников. Самое, наконец, зло подчиняется тому же закону. Искусившиеся в порочной жизни бывают руководителями на пути порока еще не искусившихся.
Потому святой Григорий Синаит и говорит: «Невозможно кому-либо самому научиться художеству добродетелей, хотя некоторые пользовались своим опытом, как учителем. Ибо самому по себе, а не по совету преуспевших действовать – самомнение наводит, или, лучше, порождает. Если Сын (Божий) ничего от Себя не творит, но, как научил Его Отец, тако творит (см.: Ин.5:19) и Дух глаголати имать не от Себя (см.: Ин.16:13), то кто помыслить может, что достиг такой высоты добродетели, на коей не имеет нужды в чьем-либо тайноводстве? Безумие паче, нежели добродетель, имеющим кажется таковый в самопрелыцении».
#схиархимандрит_Агапит_Беловидов
Минуя иерархическую соподчиненность в Церкви воинствующей, скажем, что подвизающиеся в жизни временной внити в живот вечный руководствуются (и иначе нельзя)советами и указаниями старейших или опытных в жизни духовной старцев. Прибавим: всякое научное знание, искусство, художество и даже простое ремесло непременно требуют своих наставников. Самое, наконец, зло подчиняется тому же закону. Искусившиеся в порочной жизни бывают руководителями на пути порока еще не искусившихся.
Потому святой Григорий Синаит и говорит: «Невозможно кому-либо самому научиться художеству добродетелей, хотя некоторые пользовались своим опытом, как учителем. Ибо самому по себе, а не по совету преуспевших действовать – самомнение наводит, или, лучше, порождает. Если Сын (Божий) ничего от Себя не творит, но, как научил Его Отец, тако творит (см.: Ин.5:19) и Дух глаголати имать не от Себя (см.: Ин.16:13), то кто помыслить может, что достиг такой высоты добродетели, на коей не имеет нужды в чьем-либо тайноводстве? Безумие паче, нежели добродетель, имеющим кажется таковый в самопрелыцении».
#схиархимандрит_Агапит_Беловидов
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Разрыв с миром
Часть III: метанойя
Какие главные особенности покаянных практик? Есть ли конец у покаяния? Какие помехи встречаются на его пути?
#профессор_Сергей_Хоружий
Часть III: метанойя
Какие главные особенности покаянных практик? Есть ли конец у покаяния? Какие помехи встречаются на его пути?
#профессор_Сергей_Хоружий
Благодать теряется за грехи. Особенно за гордость и за грех осуждения.
Был у старца Иосифа ученик – отец Харлампий. Он стяжал высокие степени молитвы. У него уже была молитва по действию благодати – с таким сердечным теплом шла, с такой сладостью. И вот однажды он пришел в какой-то монастырь, зашел в алтарь, сел и весь углубился в молитву. Так легко, с такой сладостью идет молитва… А рядом, в алтаре стояли какие-то монахи и разговаривали. Он подумал: «Какие же они неразумные, стоят разговаривают, не понимают, как хорошо в молитве пребывать». И внутренне их осудил. И тут же прекратилась молитва, ушла благодать, в сердце воцарился какой-то леденящий холод – ни одного слова молитвы произнести не может.
Или другой современный афонский подвижник Ефрем Катунакский. Он жил в общине у отца Никифора, нес внешнее послушание, а окормлялся духовно у старца Иосифа Исихаста. А отец Никифор обладал неустойчивым характером. Отец Ефрем еще только начал проводить монашескую жизнь, когда пришел к отцу Иосифу. Старец говорит ему: «Дитя мое, скажи, как ты живешь. Только скажи честно, искренне». – «Что я могу сказать, живу я у отца Никифора, он целый день на нас кричит, только работа и только этот крик слышен. Разве это монашеская жизнь? Разве это духовная жизнь?» А отец Иосиф говорит: «Смотри, не осуждай своего старца. Ты чего пришел искать – чтобы стать монахом? Если ты пришел искать чести и лести – тогда ты не монах. Научись терпеть и все переносить – тогда будешь монахом». Отец Никифор разрешил ему ходить к старцу Иосифу Исихасту, и он прилепился к нему и обучался у него Иисусовой молитве. Бдения у них были – всю ночь Иисусова молитва по четкам. Молитва у отца Ефрема очень тепло шла.
Однажды он готовился служить Божественную Литургию. Встал на ночную молитву, взял четки. Что такое? – не идет молитва. Так хорошо шла – а тут совсем не идет. Пытается начать молиться – как тормоз какой. И Господь вразумил его: он осудил отца Никифора, скитоначальника. Начал приносить покаяние: «Господи, прости! Ты же простил Марию Египетскую, простил апостола Петра…» – Благодать не возвращается. «Неужели мне нет прощения? Господи, прости!» И так два часа он сидел и плакал, пока не пришла благодать.
Видите, что такое грех осуждения? Отец Харлампий осудил простых монахов. А насколько тяжелее – осудить священника! Хотя бы он что-то и не так делал. Уходит сразу благодать.
Мы теряем благодать, когда принимаем плохие помыслы. Принял, например, нечистые блудные помыслы – уходит благодать.
https://vk.com/wall363694154_11502
Был у старца Иосифа ученик – отец Харлампий. Он стяжал высокие степени молитвы. У него уже была молитва по действию благодати – с таким сердечным теплом шла, с такой сладостью. И вот однажды он пришел в какой-то монастырь, зашел в алтарь, сел и весь углубился в молитву. Так легко, с такой сладостью идет молитва… А рядом, в алтаре стояли какие-то монахи и разговаривали. Он подумал: «Какие же они неразумные, стоят разговаривают, не понимают, как хорошо в молитве пребывать». И внутренне их осудил. И тут же прекратилась молитва, ушла благодать, в сердце воцарился какой-то леденящий холод – ни одного слова молитвы произнести не может.
Или другой современный афонский подвижник Ефрем Катунакский. Он жил в общине у отца Никифора, нес внешнее послушание, а окормлялся духовно у старца Иосифа Исихаста. А отец Никифор обладал неустойчивым характером. Отец Ефрем еще только начал проводить монашескую жизнь, когда пришел к отцу Иосифу. Старец говорит ему: «Дитя мое, скажи, как ты живешь. Только скажи честно, искренне». – «Что я могу сказать, живу я у отца Никифора, он целый день на нас кричит, только работа и только этот крик слышен. Разве это монашеская жизнь? Разве это духовная жизнь?» А отец Иосиф говорит: «Смотри, не осуждай своего старца. Ты чего пришел искать – чтобы стать монахом? Если ты пришел искать чести и лести – тогда ты не монах. Научись терпеть и все переносить – тогда будешь монахом». Отец Никифор разрешил ему ходить к старцу Иосифу Исихасту, и он прилепился к нему и обучался у него Иисусовой молитве. Бдения у них были – всю ночь Иисусова молитва по четкам. Молитва у отца Ефрема очень тепло шла.
Однажды он готовился служить Божественную Литургию. Встал на ночную молитву, взял четки. Что такое? – не идет молитва. Так хорошо шла – а тут совсем не идет. Пытается начать молиться – как тормоз какой. И Господь вразумил его: он осудил отца Никифора, скитоначальника. Начал приносить покаяние: «Господи, прости! Ты же простил Марию Египетскую, простил апостола Петра…» – Благодать не возвращается. «Неужели мне нет прощения? Господи, прости!» И так два часа он сидел и плакал, пока не пришла благодать.
Видите, что такое грех осуждения? Отец Харлампий осудил простых монахов. А насколько тяжелее – осудить священника! Хотя бы он что-то и не так делал. Уходит сразу благодать.
Мы теряем благодать, когда принимаем плохие помыслы. Принял, например, нечистые блудные помыслы – уходит благодать.
https://vk.com/wall363694154_11502
Как известно, все одержимые недугом обновленчества первым делом покушаются на богослужебный язык. Это закономерно. Кому, как не вдохновляющему их духу, ясно, что представляет собой церковнославянский язык, кому, как не ему, понятно, что достаточно порвать эту связующую с Небом нить, и храмы можно не закрывать — они превратятся в светские клубы. Богослужебный язык — сакральный инструмент, священное, мистическое «вещество» церковных таинств. «Священное — есть посвященное Богу, то, что в обыденной жизни не употребляемо». Главная «особенность церковнославянского языка в том, что он никогда не был бытовым», в том, что «это не вербальный, а ментальный язык, то есть отражающий особый уровень мышления.
[Из-за этого, кстати, «так сложно переводить со славянского на современный язык». Как известно, «в древнем языке слово более емкое», поэтому «русский перевод по смыслу» всегда будет примитивнее, беднее в отношении богословской глубины, бледнее в отношении художественной формы].
Язык богослужения дает возможность выйти из пространства повседневной жизни, из сферы материального, где язык и, соответственно, мышление подчинены потребностям исключительно душевно-телесным. Не изменяя состояния сознания, не перейдя из внешнего (душевно-телесного) во внутреннее (духовное) пространство, человеку невозможно войти в реальное молитвенное общение с Богом, со святыми. Сказано: не приближайся семо, но прежде изуй сапоги ногу твоею, иначе туда не ступить, ибо та земля свята есть. Иначе возможно только одно — игра воображения вместо молитвы. И чем утонченнее и изощреннее такая игра, тем страшнее она по плодам своим. Сакрально в Церкви то, что посредствует таинству стяжания благодати — приобщения нетварной Божественной энергии, обоживающей душу, перерождающей ветхого человека в нового, созданного по Богу. Повреждения в этой области разрушают мистическую линию связи земли и Неба, тогда члены организма, лишенные притока животворящей энергии, начинают увядать. Чем истощенней дух, тем привлекательнее внешние обряды. А молитва, не питаемая благодатью, обессиливается и превращается в пустой звук, не доходящий до Бога. Суть сатанинского «проекта» всегда сводится к одной цели — прервать нашу живую связь с Творцом, что обычно и достигается через подмену внутреннего внешним. Произвольные изменения в чинопоследовании богослужений, отклонения догматические и канонические, искажения аскетического учения или практики, отсутствие школы молитвы исихастского направления, невежество и инертность на этом поприще и тому подобное — все это сети, постоянно сплетаемые врагом нашего спасения. Смещение в сторону лжи начинается с незначительных мелочей, поэтому так необходимо изучать, хранить и тщательно следовать святоотеческой традиции, не позволяя от закона единой черте погибнут. Поэтому так строги заветы отцов: «Всякий, кто говорит помимо того, что велено святыми отцами, даже если он достоин доверия, даже если он... и знамения творит, и пророчествует... будет волком в овечьей шкуре, стремящимся уничтожить овец» [Игнатий Богоносец, сщмч. / / Каллист (Властос), мон. Марк Эфесский и Флорентийский Собор. М.. 2009. С. 137].
[Из-за этого, кстати, «так сложно переводить со славянского на современный язык». Как известно, «в древнем языке слово более емкое», поэтому «русский перевод по смыслу» всегда будет примитивнее, беднее в отношении богословской глубины, бледнее в отношении художественной формы].
Язык богослужения дает возможность выйти из пространства повседневной жизни, из сферы материального, где язык и, соответственно, мышление подчинены потребностям исключительно душевно-телесным. Не изменяя состояния сознания, не перейдя из внешнего (душевно-телесного) во внутреннее (духовное) пространство, человеку невозможно войти в реальное молитвенное общение с Богом, со святыми. Сказано: не приближайся семо, но прежде изуй сапоги ногу твоею, иначе туда не ступить, ибо та земля свята есть. Иначе возможно только одно — игра воображения вместо молитвы. И чем утонченнее и изощреннее такая игра, тем страшнее она по плодам своим. Сакрально в Церкви то, что посредствует таинству стяжания благодати — приобщения нетварной Божественной энергии, обоживающей душу, перерождающей ветхого человека в нового, созданного по Богу. Повреждения в этой области разрушают мистическую линию связи земли и Неба, тогда члены организма, лишенные притока животворящей энергии, начинают увядать. Чем истощенней дух, тем привлекательнее внешние обряды. А молитва, не питаемая благодатью, обессиливается и превращается в пустой звук, не доходящий до Бога. Суть сатанинского «проекта» всегда сводится к одной цели — прервать нашу живую связь с Творцом, что обычно и достигается через подмену внутреннего внешним. Произвольные изменения в чинопоследовании богослужений, отклонения догматические и канонические, искажения аскетического учения или практики, отсутствие школы молитвы исихастского направления, невежество и инертность на этом поприще и тому подобное — все это сети, постоянно сплетаемые врагом нашего спасения. Смещение в сторону лжи начинается с незначительных мелочей, поэтому так необходимо изучать, хранить и тщательно следовать святоотеческой традиции, не позволяя от закона единой черте погибнут. Поэтому так строги заветы отцов: «Всякий, кто говорит помимо того, что велено святыми отцами, даже если он достоин доверия, даже если он... и знамения творит, и пророчествует... будет волком в овечьей шкуре, стремящимся уничтожить овец» [Игнатий Богоносец, сщмч. / / Каллист (Властос), мон. Марк Эфесский и Флорентийский Собор. М.. 2009. С. 137].
«Ведь наибольшие из прегрешений начинаются с искажения малого», и «те, которые посмели отойти от Божественных установлений и переменить хоть что-то малое» повинны во многом. «Ибо тот, кто даже самое незаметное отвергает в здравой вере, тот во всем оскверняется». Посему тем, которые «даже самое незначительное сдвинут, — анафема да будет» [Иоанн Златоуст, сет. Там же. С. 81, 136].
Чтобы остаться ветвью, привитой к лозе истинной, чтобы удержаться на этой высоте, нужна молитва одухотворенная, живая, питаемая благодатью. Такая молитва взращивается правильной аскезой, а этому надо учиться и полагать на это немало сил. Владеть боевым искусством в духовной брани не менее важно, чем в обычной, земной войне. Потому наказано: продай одежду — ветхость свою — и купи меч. Обетования Божественные не бывают ложны, и если человек по истине, то есть не как сам знает, но как того хочет Бог, обратится к Богу, то в ответ на такую богоугодную молитву получит и обетованные дары. Тогда он будет во всеоружии. Он обретает, во-первых, понимание того, что и как делать, а во-вторых, он получает помощь свыше в своих деяниях. В такие моменты мы действительно непобедимы, ибо с нами Бог! Тогда молитва поистине становится оружием: то уже меч духовный, способный сокрушить «демонов немощныя дерзости. Когда мы со Христом, то проиграть в духовной битве невозможно. Дух злобы — тварь, и в брани против нетварной силы он обречен. Никакие сети не могут противостать Иерархии, берущей свое начало на Небесах: яко тает воск и яко исчезает дым, так испепеляется демоническая паутина и расточаются врази. Молитва, когда она вершится и в духе и в истине, — это всеоружие Божие, ставшее оружием человека, и оно обоюдоостро: с одной стороны, это разящая сила в брани с врагом, с другой — сила творческая, созидающая Царство Бога в нашем сердце и дом Пресвятой Богородицы на нашей земле.
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
Чтобы остаться ветвью, привитой к лозе истинной, чтобы удержаться на этой высоте, нужна молитва одухотворенная, живая, питаемая благодатью. Такая молитва взращивается правильной аскезой, а этому надо учиться и полагать на это немало сил. Владеть боевым искусством в духовной брани не менее важно, чем в обычной, земной войне. Потому наказано: продай одежду — ветхость свою — и купи меч. Обетования Божественные не бывают ложны, и если человек по истине, то есть не как сам знает, но как того хочет Бог, обратится к Богу, то в ответ на такую богоугодную молитву получит и обетованные дары. Тогда он будет во всеоружии. Он обретает, во-первых, понимание того, что и как делать, а во-вторых, он получает помощь свыше в своих деяниях. В такие моменты мы действительно непобедимы, ибо с нами Бог! Тогда молитва поистине становится оружием: то уже меч духовный, способный сокрушить «демонов немощныя дерзости. Когда мы со Христом, то проиграть в духовной битве невозможно. Дух злобы — тварь, и в брани против нетварной силы он обречен. Никакие сети не могут противостать Иерархии, берущей свое начало на Небесах: яко тает воск и яко исчезает дым, так испепеляется демоническая паутина и расточаются врази. Молитва, когда она вершится и в духе и в истине, — это всеоружие Божие, ставшее оружием человека, и оно обоюдоостро: с одной стороны, это разящая сила в брани с врагом, с другой — сила творческая, созидающая Царство Бога в нашем сердце и дом Пресвятой Богородицы на нашей земле.
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
Пишешь, что от лености и от устали не исполняешь иногда молитвеннаго правила, так и засыпаешь, и просыпаешь. – Должно лень от устали отличать. Если устала и заснула от безсилия, то укоряй себя больше пред Богом, и кайся, и смиряйся. Если же ты не устала, а просто не хочется молиться, то это уже лень, тут должно понуждать себя к молитве, хотя бы она была и разсеянная. Молиться с самопонуждением состоит в нашей воле, а молиться с умилением зависит от Бога. Мы же должны молиться молитвою, какою можем, а за самопонуждение Бог даст и умиление в свое время, когда Ему благоугодно будет.
#прп_Иосиф_Оптинский
#прп_Иосиф_Оптинский
Монах не тот, с кем ты встречаешься и слышишь бесплодные слова.
Истинный монах – это произведение Святого Духа.
И когда в послушании и безмолвии он очистит свои чувства, когда утишится его ум и сделается чистым сердце, тогда он получает благодать и просвещение ведения. Весь становится светом, весь – умом, весь – сиянием. И источает богословие, так что если трое будут записывать, то не будут успевать за потоком, изливающимся волнообразно, источающим мир и предельную неподвижность страстей во всем теле. Пламенеет сердце от божественной любви, и он взывает: «Удержи, Иисусе мой, волны Твоей благодати, ибо я таю, как воск». И он действительно тает, не вынося. И ум восхищает созерцание. И происходит срастворение. И пресуществляется человек, и делается единым с Богом, так что не отличает или не отделяет самого себя, как железо в огне, когда оно раскалится и уподобится огню.
Итак, все это ты вкусишь, когда прилепишься к опытному духовному старцу и будешь заниматься умной молитвой. Есть у тебя и я. Я буду писать тебе часто и открою тебе тайны, от которых ты не вкусишь ни капли, если будешь жить в миру. Оставь напыщенные слова и подвиги. Божественная благодать хочет, чтобы ты соединил с Богом внутреннего человека, и тогда станешь полезным и для других.
... истинный монах должен быть занят день и ночь созерцанием Бога: ест ли он, спит ли, трудится или идет. Ибо Бог к нам ближе всех, так что мы можем постоянно беседовать с Ним. Потому что во взгляде твоем – Бог. В уме твоем – Бог. В слове, дыхании, еде, куда ни посмотришь – везде Бог. О Нем живем и движемся. Он нас носит на Своей груди.
Итак, взывай непрестанно: «Боже мой, угодно ли Тебе это? Боже мой, есть ли воля Твоя на то?» И непрестанно, днем и ночью, говори с Богом со всей простотой, как сын со своим отцом. Тогда ощутишь любовь Отца и божественное попечение. И будешь любить, ибо Он любит тебя. И будешь бояться согрешать против Его божественной воли. И будешь трепетать, как бы не огорчить твоего Благаго Отца, Который столь сильно тебя возлюбил и без всякой выгоды для Себя, только ради тебя, умер на кресте.
Ты не исправишь Церковь, мир. А ты исправишься, усовершенствуешься, просветишься, чтобы просветить желающих. Мир исправит только война, которая скоро приблизится или уже приближается галопом. Беда многих приведет в чувство, а нераскаянные – безответны.
Вспомни, сын мой, что ты создан брением, но ты и дыхание Божие. Не пренебрегай своим достоинством и не пригвождай себя к веществу. Ты – дыхание Божие, поспеши стать достойным дара Божия.
#прп_Иосиф_Исихаст
Истинный монах – это произведение Святого Духа.
И когда в послушании и безмолвии он очистит свои чувства, когда утишится его ум и сделается чистым сердце, тогда он получает благодать и просвещение ведения. Весь становится светом, весь – умом, весь – сиянием. И источает богословие, так что если трое будут записывать, то не будут успевать за потоком, изливающимся волнообразно, источающим мир и предельную неподвижность страстей во всем теле. Пламенеет сердце от божественной любви, и он взывает: «Удержи, Иисусе мой, волны Твоей благодати, ибо я таю, как воск». И он действительно тает, не вынося. И ум восхищает созерцание. И происходит срастворение. И пресуществляется человек, и делается единым с Богом, так что не отличает или не отделяет самого себя, как железо в огне, когда оно раскалится и уподобится огню.
Итак, все это ты вкусишь, когда прилепишься к опытному духовному старцу и будешь заниматься умной молитвой. Есть у тебя и я. Я буду писать тебе часто и открою тебе тайны, от которых ты не вкусишь ни капли, если будешь жить в миру. Оставь напыщенные слова и подвиги. Божественная благодать хочет, чтобы ты соединил с Богом внутреннего человека, и тогда станешь полезным и для других.
... истинный монах должен быть занят день и ночь созерцанием Бога: ест ли он, спит ли, трудится или идет. Ибо Бог к нам ближе всех, так что мы можем постоянно беседовать с Ним. Потому что во взгляде твоем – Бог. В уме твоем – Бог. В слове, дыхании, еде, куда ни посмотришь – везде Бог. О Нем живем и движемся. Он нас носит на Своей груди.
Итак, взывай непрестанно: «Боже мой, угодно ли Тебе это? Боже мой, есть ли воля Твоя на то?» И непрестанно, днем и ночью, говори с Богом со всей простотой, как сын со своим отцом. Тогда ощутишь любовь Отца и божественное попечение. И будешь любить, ибо Он любит тебя. И будешь бояться согрешать против Его божественной воли. И будешь трепетать, как бы не огорчить твоего Благаго Отца, Который столь сильно тебя возлюбил и без всякой выгоды для Себя, только ради тебя, умер на кресте.
Ты не исправишь Церковь, мир. А ты исправишься, усовершенствуешься, просветишься, чтобы просветить желающих. Мир исправит только война, которая скоро приблизится или уже приближается галопом. Беда многих приведет в чувство, а нераскаянные – безответны.
Вспомни, сын мой, что ты создан брением, но ты и дыхание Божие. Не пренебрегай своим достоинством и не пригвождай себя к веществу. Ты – дыхание Божие, поспеши стать достойным дара Божия.
#прп_Иосиф_Исихаст
44. Такова хитрость лукавого, и такими-то стрелами оядотворяет он всякую добычу. Посему, не безопасно, прежде приобретения умом большой опытности в брани, попускать помыслам входить в сердце наше, – особенно в начале, когда душа наша еще сочувствует демонским прилогам, соуслаждается ими и охотно устремляется в след их; но должно, как только они будут сознаны, тотчас, в самый момент нахождения их и приражения, отсекать их. Когда же ум, долгое время пребывая в таком дивном делании, обучится сему подвигу, все в нем разузнает и навык приобретет в ведении такой брани, так что верно будет распознавать помыслы, и, как говорит Пророк, будет в состоянии легко ловить «лисы малые» (Песн. 2, 15): тогда можно искусно попускать им входить внутрь, сражаться с ними с помощью Христовою, обличать и извергать вон.
#ЦСДобротолюбие
#прп_Исихий_Иерусалимский
#ЦСДобротолюбие
#прп_Исихий_Иерусалимский
Дорогие читатели! Хотим вас познакомить с новым каналом священника Русской Православной Церкви Московской Патриархии иерея Леонида.
Здесь вы ежедневно найдёте.
Евангелие дня и лучшее толкование к нему.
Жития Святых.
Молитвы.
Мудрость Святых отцов и проповеди наших современников.
https://t.me/pmgddt
Здесь вы ежедневно найдёте.
Евангелие дня и лучшее толкование к нему.
Жития Святых.
Молитвы.
Мудрость Святых отцов и проповеди наших современников.
https://t.me/pmgddt
Telegram
Православный журнал. Дух, душа, тело.
Дух, душа, тело в православии. Все о Предании Церкви. Канал ведёт священник РПЦ МП о. Леонид. @iereileonid
— Геронда, при молитве в храме я не всегда чувствую то благодатное изменение, какое ощущаю при молитве в келье.
— Гляди, частная молитва — это приуготовление к соборной. Твоя молитва в храме по качеству может быть ниже келейной, потому что в храме ты не чувствуешь себя настолько свободно, как в уединении. Но соборная молитва в храме намного сильнее, потому что там молятся все вместе: у одного в молитве больше энергии, у другого больше теплоты, у третьего чего-то ещё…
Поэтому в те два-три часа, пока длится служба, ты тоже должна быть в церкви и молиться вместе со всеми. Что сказал Христос? «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф.18, 20).
— Геронда, я себя духовно лучше чувствую, молясь в келье — на службе я слишком рассеиваюсь.
— Тебе только кажется, что твоё «духовное самочувствие» в келье лучше. Правильное духовное устроение у тебя будет, если ты будешь подвизаться на молитве в церкви, сосредотачиваться и творить молитву Иисусову во время богослужения. Учись преодолевать трудности среди трудностей — иначе их не преодолеешь. Разве научится воевать тот солдат, которому на всех учениях выдают не боевые, а только холостые патроны?
#прп_Паисий_Святогорец
— Гляди, частная молитва — это приуготовление к соборной. Твоя молитва в храме по качеству может быть ниже келейной, потому что в храме ты не чувствуешь себя настолько свободно, как в уединении. Но соборная молитва в храме намного сильнее, потому что там молятся все вместе: у одного в молитве больше энергии, у другого больше теплоты, у третьего чего-то ещё…
Поэтому в те два-три часа, пока длится служба, ты тоже должна быть в церкви и молиться вместе со всеми. Что сказал Христос? «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф.18, 20).
— Геронда, я себя духовно лучше чувствую, молясь в келье — на службе я слишком рассеиваюсь.
— Тебе только кажется, что твоё «духовное самочувствие» в келье лучше. Правильное духовное устроение у тебя будет, если ты будешь подвизаться на молитве в церкви, сосредотачиваться и творить молитву Иисусову во время богослужения. Учись преодолевать трудности среди трудностей — иначе их не преодолеешь. Разве научится воевать тот солдат, которому на всех учениях выдают не боевые, а только холостые патроны?
#прп_Паисий_Святогорец