Великая сила святоотеческого слова

Всякому земному сокровищу присуще исчезать, рассеиваться и гибнуть. Где богатства, некогда хранившиеся в сокровищницах египетских фараонов, персидских царей, римских и византийских императоров? Земные богатства – субстанция текучая, изменчивая, преходящая и тленная, как и земная красота. По словам святого Василия Великого, «свойство богатства – текучесть. Быстрее потока протекает оно мимо владеющих им и обыкновенно переменяет их одно за другим. Как река, стремящаяся с высоты, приближается к стоящим на берегу, но вдруг коснулась и в ту же минуту удалилась: так и выгоды богатства весьма быстро появляются и ускользают, имея обычай переходить от одного к другому. Это поле сегодня принадлежит одному, завтра будет принадлежать другому, а через несколько времени еще новому владельцу... И золото, постоянно утекая из рук владеющего им, переходит к другому, а от другого к третьему. Скорее можешь удержать воду, сжатую в руке, нежели надолго сохранить у себя богатство. Посему прекрасно сказано: богатство аще течет, не прилагайте сердца. Не пристращайся к нему душею своею, но извлекай из него пользу; не люби его чрез меру, и как одному из благ не дивись ему, но употребляй его в служение как орудие».

Упование на земные богатства подобно желанию утолить жажду в знойный полдень соленой водой. И, тем не менее, значительная часть человечества упорно стремится утолить духовную жажду этой соленой водой, испытывая муки при каждом глотке, но теша себя безумной надеждой на то, что следующий глоток, может быть, принесет облегчение.

Редко осознаем мы, что Сам Господь претерпел позорнейшую и мучительнейшую смерть на Кресте, чтобы мы смогли осуществить такое предуготовление и достойными гражданами Горнего Иерусалима войти в Царство Небесное. А для этого Он и заповедовал нам: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф.6:19–21). И среди этих небесных сокровищ, которые, по заповеди Господней, мы должны собирать, одними из наиболее ценных являются сокровища святоотеческой мудрости.

Священное Писание и творения святых отцов являются основой всего православного миросозерцания и всего православного жития. Как сказал некогда преосвященный Филарет (Гумилевский): «Церковь Христова есть царство истины и святости, основанное Христом Господом и силою Святаго Духа, действующего чрез избранных своих, всегда живое в членах своих... а высокая честь быть избранными орудиями Духа Божия предоставлена отцам Церкви». Поэтому в сочинениях святых отцов обретается если не все, то, по крайней мере, многое из того, что жизненно необходимо для каждого православного человека. Не случайно святитель Игнатий писал: «Учение святых Отцов Восточной Церкви – верно: оно – учение Святаго Духа. Умоляю вас: держитесь этого учения! Оно будет руководить вас к блаженной вечности». В них встречаются и возвышеннейшие полеты преисполненной благодати богословской мысли, воспаряющие к самым вершинам Боговедения, и глубокие нравственные назидания, позволяющие нам ориентироваться в сложных перипетиях земного жития, и руководственные начала для той духовной брани, которая неотделима от этого земного жития.

Святые отцы жили и творили в самые различные эпохи и в самых различных странах. От святого Игнатия Богоносца, который жил в I – начале II в. в Сирии и которого, по Преданию, еще малюткой держал на руках Сам Господь, до святителя Игнатия Брянчанинова, почти нашего современника, протекло два тысячелетия, сменилось много поколений, но, читая творения этих двух святых отцов, забываешь о времени – они кажутся написанными людьми одной эпохи. Изысканный эллин по рождению и воспитанию, святитель Григорий Богослов должен был бы, если мыслить только в категориях земного бытия, отделен непроходимой пропастью от почти незнакомого с эллинской культурой и языком копта преподобного Антония Великого или сирийца аввы Исаака Сирина. Однако, одинаково водимые здесь, на земле, Духом Святым и сподобившиеся после своей блаженной кончины быть гражданами Небесного Иерусалима и причисленными «к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах» (Евр.12:23), они все являются как бы современниками. Более того, они суть наши современники, и довольно часто куда более близки нам, чем те, которые живут с нами в одном и том же «хронологическом разрезе», но которые по духу столь далеки от нас, сколь далеки были, например, от преподобного Макария Египетского, подвизающегося в Скиту, александрийцы IV в., заполняющие ипподромы, проводящие жизнь в пирах и пустых утехах и поклоняющиеся языческим богам. Будучи как бы нашими современниками, святые отцы выводят нас из круговорота суетного времени и делают причастниками того времени, которое нераздельно сопряжено с вечностью, устремлено к ней и увенчивается ею. Если наша греховная и немощная мысль удостаивается хоть чуть-чуть соприкоснуться с мыслью святоотеческой, то радость обретения и смысла человеческой жизни, и смысла всего бытия своим осиянием наполняет душу. Тогда имамы сокровище сие в скудельных сосудех (2Кор.4:7), и это для того, чтобы «в действовании нашем ничего нашего не было видно, чтобы ничто наше не бросалось в глаза, а все было относимо к силе Божией».

Великую силу имеет святоотеческое слово. Святитель Игнатий (Брянчанинов) отмечал, что все писания святых отцов составлены по внушению или под влиянием Святаго Духа и что руководствующийся ими, без сомнения, имеет руководителем Святаго Духа. «Усвой себе мысли и дух святых отцов чтением их писаний... Как единомысленный и единодушный святым отцам, ты спасешься», – писал он.

«...Чтение отеческих писаний окружает дух стеною, очищает совесть, изгоняет низкие страсти, насаждает добродетель, делает помысл возвышенным, не допускает погружаться в неожиданные обстоятельства, ставит выше диавольских стрел, переселяет на самое небо, освобождает душу от уз тела, дает легкие крылья и все хорошее, что кто бы ни назвал, поселяет в душе слушателей», – утверждает святитель Иоанн Златоуст.

Жизнь по учению святых отцов открывает для нас путь к смирению, которое вместе со страхом Господним есть «начало премудрости» (Пс.110:10). Это смирение, в том числе – и смирение ума, не только просвещает нашу душу и тело, но и созидает постепенно в нас тот «верующий разум». Он был присущ всем отцам Церкви, которые и должны здесь быть нашими ориентирами. А поэтому, «проникнувшись искренне и глубоко духом церковным, воспринявши его в благодатных дарах, живущих в Церкви: в молитве, в богослужении, в таинствах, в вероучении и в жизневоплощении всей этой совокупности церковного сознания и ощущения, станем вполне способными к правильному восприятию и усвоению и той глубокой мудрости, которой полны святоотеческие творения».

#профессор_Сидоров_Алексей_Иванович

Молиться как-нибудь, говорит Марк Подвижник, состоит в нашей силе, а молиться чисто есть дар Божьей благодати. Итак, что сможем, то и пожертвуем Богу, хотя количество (для нас возможное), и Божья сила изольется в Вашу немощную силу, и молитва сухая и рассеянная, но частая — всегдашняя, обретши навык и обратясь в натуру, соделается молитвою чистою, светлою, пламенною и достодолжною…

#праведный_Алексий_Мечев

СВЕТ В СУМЕРКАХ

Часть IV

Многочисленные воспитанники прп. Паисия продолжили его дело, возникло множество монашеских духовных центров, послуживших восстановлению древней традиции. Благодаря подвигу старца отеческие писания в России ста­ли наконец общедоступны. Издательское дело, начатое старцем Паисием, получило мощное развитие в Оптиной пустыни. Здесь около середины XIX столетия оно было возобновлено трудами славянофилов Киреевских во главе со старцем Макарием (Ивановым) и его сподвижниками [ Помимо прп. Макария в оптинском книгоиздании самое дея­тельное участие принимали митр. Филарет (Дроздов), цензоры -
архим. Сергий (Ляпидевский), прот. Феодор Голубинский; оптинская братия - иеромон. Амвросий (Гренков), монахи Ювеналий (Полов­цев), Леонид (Кавелин), Климент (Зедергольм), о. Аникита, послуш­ник Павел (Покровский) ] при покровительстве свт. Филарета Московского. Заметим, что старец Макарий имел непосредственную связь с
Паисиевой традицией через своего наставника отца Афана­сия [ Афанасий Площанский (Захаров; + 1825), схимонах. Дворянин, ротмистр гусарского полка. В 30-летнем возрасте поступил в Нямецкий мон., где подвизался 7 лет, исполнял послушание писца. Постриженик прп. Паисия Молдавского, один из его близких учеников. После вынужденной поездки в Россию не смог вернуться в Молдавию. Посту­пил в Гороховецкий мон. (1777), затем пребывал во Флорищевой пуст., где был казначеем, и в Белобережской пуст, (с 1806), при настоятельст­ве прп. Льва (Наголкина). Бывая в Москве, посещал Новоспасского старца иеромон. Филарета (Пуляшкина). Находясь в Свенском мон-ре (1811), присутствовал при кончине схимон. Афанасия (Охлопкова). Последние 10 лет жизни провел в Плошанской пуст, (с 1815), здесь его воспитанником стал будущий прп. Макарий Оптинский. У старца храпились списки многих переводов, сделанных и исправленных прп. Па­исием. О. Афанасий «служил примером для всей братии, ибо был кро­ток, милостив и сострадателен, принимая каждого с любовью. Несмо­тря на все свои немощи, никогда не оставлял церковной службы и ке­лейного правила». После перелома правой ноги передвигался с косты­лем. Болея ногами, «никогда не садился не только во время чтения Апостола и кафизм, но и при чтении Пролога». До самой кончины не оставлял келейного правила, завещанного ему прп. Паисием: после ут­рени акафисты Спасителю и Божией Матери, молитвенное воспоми­нание Страстей Христовых, несколько канонов, 2 главы из Апостола,
глава из Евангелия, молитвенное воспоминание Божией Матери и свя­тых, какие придут на память, поминание о здравии и упокоении отцов и братий, сродников, знаемых и благодетелей. Это правило старец со­вершал утром и вечером, кладя по 200 поклонов. Почил о. Афанасий
после тяжкой болезни (17.10.1825) напутствуемый своим духовным сы­ном и ближайшим учеником иеромон. Макарием (Ивановым) ]. В оптинское книгоиздательское дело активно вовле­кались и мирские сотрудники, — помимо семьи Киреевских, это были профессор Шевырев [ Шевырев Степан Петрович (1806-1864), профессор Импера­торского Московского университета, литературный критик, историк литературы и поэт. Будучи признанным авторитетом по истории древнерусской словесности, активно помогал в подготовке святоотеческих изданий Оптиной пуст ], сенатор Филип­пов [ Филиппов Тертий Иванович (1825—1899), сенатор, публицист и историк, соредактор журнала «Русская беседа». Духовный сын прп. Макария Оптинского ] и другие известные лица.

В начале 1847 года вышла в свет первая книга, подготовленная этим творческим содружеством, она носила назва­ние «Житие и писания молдавского старца Паисия Велич­ковского, с присовокуплением предисловий на книги свя­тых Григория Синаита, Филофея Синайского, Исихия Пресвитера и Нила Сорского, сочиненных другом его и спостником, старцем Василием Поляномерульским, о ум­ном трезвении и молитве». В том же году вышло второе дополненное издание, которое в наше время репринтно воспроизведено Оптиной пустынью.

Когда свершилось это знаменательное событие, издатель петербургского журнала «Маяк» Степан Бурачок [ Бурачок Степан Анисимович (1800-1876), генерал-лейтенант, автор книг по математике, кораблестроению, гомеопатии. Преподавал теорию кораблестроения (1831-1864) на офицерских курсах Морского кадетского корпуса в С.-Петербурге ] пи­сал отцу Макарию: «Я тысячекратно благословляю Го­спода, внушившего разумному отцу Голубинскому [ Голубинский Федор Ачександрович (1797-1854), протоиерей. Богослов и философ, профессор МДА, член Московского комитета для
цензуры духовных книг (1826-1851), занимался научным редактирова­нием. Цензор многих изданий Оптиной пустыни ] про­пустить эту книгу. Здешняя цензура запретила бы, как меч­тание и мистицизм... Все наши святые отцы подвижники обращены в лжемистики и мечтатели. И умная сердечная молитва уничижена и осмеяна, как зараза и пагуба. В семи­нариях и академиях не только ей не учат, но еще сызмала предостерегают и отвращают... Выход книги отца Паисия — знамение величайшей милости Божией, и произведет пере­лом в наших обителях и семинариях».

Переводная литература, изданная в Оптиной, в основном состояла из трудов старца Паисия, не вошедших в Доб­ротолюбие. Оптинцы имели цель дать в книгах необходимое руководство по всем областям иноческой жизни, поэтому темы, не затронутые в трудах Паисия, они дополняли собст­венными, новыми переводами, например аввы Фалассия и Орсисия. Кроме переводов, в Оптиной издавались самые необходимые русские аскетические писания, в том числе книги самих оптинских старцев, было также выпущено огромное количество брошюр. Видимо, в Оптиной глубоко прониклись словами старца Паисия, некогда писавшего в одну из обителей, где подвизались его ученики, возбуждая их к издательской деятельности: «И аще на создание странноприимницы каменныя с покровом железным толико по­ложили есте иждивение, то не подобает ли несравненно большее иждивение на стяжание предреченных книг вечныя ради своея и ближняго пользы положите?»

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Святоотеческое учение о трезвении есть величественное Таинство, которое раскрывается вступившим на путь покаяния и веры, на путь возрождения.

Около 40 св. Отцов в Добротолюбии изъясняют это учение о сем мысленном делании, о житии невещественных Горних Умов, желая сделать его более доступным для нашего вещественного плотского понимания. И все же оно остается прикровенным, недоступным для «мудрых и разумных», пребывающих в житии плотском, вещественном. Только в процессе внутреннего отрешения от вещественного, плотского бытия, в слезном труде молитвенного опыта, постепенно раскрывается его сокровенный смысл, исполненный потрясающего Божественного величия.

Сокровенный смысл «трезвения» или «умного делания» настолько величественен, что слуху и разуму, «мудрецам» от внешнего книжного богословия совершенно недоступен. Ибо «внешним» поглощенным вещественными, плотскими интересами и не дано знать этих скрытых духовных Тайн Царства Божия. Живущими по плоти и не отрешенными от плотского мудрования, т. е. от плотского жития – духовное, ангельское житие и разумение не воспринимается ни разумом, ни чувством. Оно органически недоступно для них также, как для сознания минерала недоступно понятие о жизни цветка. Для этого нужно пройти через чудо: камню превратиться в цветок, а человеку – из телесного или плотского возродиться в духовного, пройти через Божественную купель духовного возрождения. Только тогда душа входит в сокровенное Таинство «Умного делания» или «трезвения».

Об этом самом предмете и вел беседу Спаситель с мудрым еврейским богословом – Никодимом, не разумевшим сего таинства. Ибо внешнему, книжному богословию жизнь духа недоступна. Внешнее богословие о вещах внутренних, духовных, составляет и понятие внешнее. Речений Слова, словес Духа ученый разум, наученный от книги, не слышит и не разумеет. «Рацио» духовного знания не воспринимает.

Духовное знание дается духовному житию. В меру благодатного жития бывает и мера благодатного ведения.

Одно книжное Никодимовское богословие без жития по Божьему Слову – пустоцвет, тело без души, труп. И притом – труп, исполненный трупного яда и отравляющий всякого, кто прикасается к нему неосторожно.

Богословское ведение без духовного жития – смертоносно, убийственно для души. Дух – животворит, а буква – отравляет, мертвит, убивает (2Кор. 3, 6). От этого яда погибли богословски многообразованные такие духовные
мыслители первых веков церковной жизни, как Македонии, Арий, Несторий и др. Да и все, прикасавшиеся к книжному богословию (в семинариях и академиях) без жития по Богу, на протяжении веков гибли, за исключением весьма редких счастливцев, мудро ограждавших себя житием духовным.

#протоиерей_Иоанн_Журавский

32. Так надлежит бегать дерзостности (безосторожной вольности в обращении с другими), как яда аспидова и уклоняться от частых бесед, как от змий и порождений ехидниных; потому что они весьма скоро могут привести в совершенное забвение о внутренней брани, и низвести душу долу с обрадывающей высоты, доставляемой чистотою сердца. Проклятия достойное забвение, как вода огню, противится вниманию, и сильным супостатом ему бывает каждочасно. От забвения приходим в нерадение, от нерадения переходим к пренебрежению (порядков духовной жизни) и унынию, – и к безместным похотениям; и таким образом опять возвращаемся вспять, как пес на свою блевотину (2Петр. 2, 22). Будем же бегать вольности, как яда смертоносного; а злой недуг забвения будем врачевать крайне строгим хранением ума и непрестанным призыванием Господа нашего Иисуса Христа: ибо без Него не можем мы «творити ничесоже» (Иоан. 15, 5).

#ЦСДобротолюбие
#прп_Исихий_Иерусалимский

ТОЛКОВАНИЕ ЕВАНГЕЛЬСКОГО ТЕКСТА:

В сегодняшнем чтении мы слышим историю о чудесном усмирении бури, в которую попали апостолы вместе со Христом, когда переплывали Тивериадское озеро. Человек способен плавать, но уверенно себя чувствует, когда ходит по земле. Неслучайно в известном церковном песнопении жизнь, полная треволнений и невзгод, сравнивается именно с морем. Церковь сравнивается с кораблем, а Царство Божие с пристанью.

Но кто-нибудь скажет, что всё это так для обычных людей, жизнь которых не связана с мореплаванием. Мы, действительно, привыкли к спокойной жизни и нуждаемся в твёрдой почве под ногами, но ведь есть и те, кто любят море и чувствуют себя посреди волн вполне уверенно. Кстати, именно такими и были апостолы. Не городскими жителями, не крестьянами, привыкшими работать на земле. Они были профессиональными рыбаками и морем их было не напугать.

Действительно, лодка, в которую вошёл Христос, была их собственной. Они прекрасно умели с нею управляться. И, естественно, апостолы и до этого попадали в штормы, которые им приходилось переживать без чьей бы то ни было помощи. Но в этот раз всё было совершенно иначе. Вероятно, буря была такой силы, что они были уверены в приближающейся гибели... И что же они делают? Они, профессионалы и опытные люди, бросаются за помощью к тому, Кто вообще не является рыбаком, у кого нет собственной лодки... и Кто спас их не тем, что умело управляется со штурвалом или парусами, но одним Своим словом.

Конечно, внешне это вполне бытовая история. Но в то же время, она поразительна в своей характерности, в ней очень явны архетипические черты, в которых открываются особенности взаимоотношений Бога и человека. Ведь чем на самом деле был первый грех, совершённый на земле? Что человек хотел сказать, когда совершал его? Он хотел сказать Богу: «Я сам. Я сам решу, что мне делать. Я сам решу, как мне жить на этой земле... Я смогу без Тебя обойтись». И вся история падшего человечества — это история самоутверждения и борьбы, которая заканчивается трагедией смерти, потому что главная характеристика человека как части тварного мира – он не самодостаточен.

Человек, сотворённый главой и владыкой тварного мира, совершив грех, оказался вынужден отвоёвывать себе пространство, буквально брать силой то, что и так было сотворено для него. Его жизнь всё время предполагает борьбу там, где её не должно было быть.
В этом смысле история с укрощением бури очень интересна. Человек после изгнания из рая неплохо, как ему кажется, обжился на этой земле. В некоторых сферах он стал вполне профессионально разбираться. По крайней мере каждому поколению кажется, что жизнь становится всё комфортнее, ведь технологии не стоят на месте.

Однако в жизни нередко случаются бури, которые показывают нам, как мало мы на самом деле можем. И тогда мы обращаемся к тому, Кому давным-давно сказали, что справимся сами, и просим Его: «Господи! спаси нас, погибаем». И Он спасает нас, но не как тот, кто просто лучше нас разбирается в проблеме, а как Тот, Кто сотворил эту жизнь и знает её логику изнутри. Так мы и живём. Стараемся устроить всё сами, своей волей, по своему усмотрению, но когда перед нами открывается бездна, когда мы смотрим в лицо смерти, мы обращаемся к Тому, Кто нас сотворил, в надежде, что Он спасёт нас не только от бурь, болезней и всего того, с чем мы боремся... что Он спасёт нас от смерти и дарует нам вечную жизнь.

Оппозиция империи и пустыни
Часть II

Как создавалась культура аскезы? Что такое апофегмы и как маленькие исихастские истории закладывали фундамент аскезы? Когда, где и как происходила систематизация аскетических практик?

#профессор_Сергей_Хоружий

Продолжаем публикации по теме "Богословия иконы" и взаимосвязи исихазма и иконописи. В данном посте речь пойдет о Дионисии иконописце.

Дионисий – последний художник исихазма, завершающий плеяду мастеров золотого века русской иконы. Дионисий – предтеча будущего кризиса, но он же и последний из величайших иконописцев, раскрывший в полноте возможности иконописного языка. Дионисий – последний колорист классической русской иконы.

Конец XIV – начало XVI в. – время в масштабах вечности небольшое, всего полтораста лет, но за этот период на Руси произошел необычайный взлет иконописного искусства, на отечественном духовном небосклоне вспыхнули три величайшие звезды – Феофан Грек, Андрей Рублев и Дионисий, и в это время наметился путь от вершин к тем долинам, на которых искусство неизбежно превращается в ремесло.

#богословие_иконы

https://telegra.ph/Bogoslovie-ikony-Ikonopisec-Dionisij-06-23-2

Несчастье души в том, что она любит то, что смертно, сама оставаясь безсмертной. Разрываясь между тем, что смертно, и тем, что не имеет смерти, она до тех пор испытывает страдания, впадая в отчаяние от жизни и содрогаясь от страха перед смертью, пока не окажется всецело под благодатным покровом Божественной помощи.

Нем я, Господи, словно глина, ибо это Ты, Боже, говоришь вместо меня. Горделивые дети земли изощряются в пустом красноречии, лишенном силы Твоей, а слабое молчание мое становится в устах Твоих громом. Безсильно сердце мое и не может оно любить ближних, но когда Ты вселяешься в него, оно с величайшей любовью обнимает всех людей, как собратьев своих. Ты делаешь меня мягким, подобно воску, текущему по горячей свече, а слова горделивых уподобляешь треску водяных капель, попавших в ее огонь.

#иеромонах_Симон_Бескровный

Можно прочитывать множество акафистов и тысячи раз перебирать за день четки, но, не имея любви, т.е. скорби о людях, еще не начать молиться. И так “не начать” можно всю жизнь. Поэтому Антоний Великий говорил: “Возлюбим скорбь, чтобы приобрести Бога”. Он не говорил: “будем искать скорбь”, но возлюбим ее, потому что, хотим мы этого или нет, – она есть чаша, подносимая нам Христом, и в этой чаше мы приобщаемся молитве.

#Сергей_Фудель

2-я книга Паралипоменон, Глава 33, стих 13

И помолился Ему, и Бог преклонился к нему и услышал моление его, и возвратил его в Иерусалим на царство его. И узнал Манассия, что Господь есть Бог.
--------------------------------------------------
Толкование.
Епископ Виссарион (Нечаев):

Манассиева собрала еси согрешения изволением, поставивши яко мерзости (идолы) страсти и умноживши, душе, негодования (богоненавистные дела). Но того покаянию ревнующи тепле, стяжи умиление.

Плен и неволя смирили Манассию. Он раскаялся в своем нечестии и воззвал о помиловании к Богу отцов своих. Господь сжалился над ним. Манассия получил свободу и, возвращенный на царство, старался изгладить следы введенного им идолопоклонства и восстановил служение истинному Богу. Памятником его покаяния осталась молитва, которая, подобно молитве Давида: «Помилуй мя, Боже», доселе служит для всех руководством к излиянию пред Богом покаянных чувств. Она начинается словами: «Господи Вседержителю, Боже Отец наших» (2 Пар. 36:24и далее) и читается в Великом повечерии. <...>

Но бедствия смирили Манассию, и он раскаялся. Душа, подражающая Манассии в нечестии, поревнуй и его покаянию, стяжи умиление, которым он умилостивил Господа. Знай, что если не раскаешься, не минуешь гнева Божия. Быть может не будешь наказана здесь, ибо и нечестивые нередко доживают до смерти благополучно и умирают покойно, – но не льсти себя надеждой безнаказанности в жизни будущей. Если не благодарность к Господу, щадящему тебя доселе и долготерпеливо ожидающему от тебя покаяния, по крайней мере, страх будущего неумытного суда Его пусть остановит тебя на пути нечестия.

Приди в себя и исповедуй пред Господом вины твои словами Манассии: «Согрешил я, Господи, паче числа песка морского (осквернив себя множеством всякого рода грехопадений и повторением их несчетное число раз). Многочисленны беззакония мои, Господи, и я недостоин взирать на высоту небесную от множества неправд моих. (Воспоминание о них повергает меня в стыд пред Тобою, и я невольно опускаю очи мои как безответный пред Тобою грешник). Но прошу, моляся Тебе, отпусти мне, Господи, не погуби меня с беззакониями моими, не осуди меня в преисподнюю. Ибо Ты – Бог кающихся и на мне яви милость Твою, а я буду прославлять Тебя во все дни жизни моей».

С сей покаянной молитвой соединяй ревность об очищении себя от нечестия. Иной говорит: «Согрешил паче числа песка морского», – но ни одной песчинки греховной не хочет выбросить из своей души. Не подражай таковым. Не только избегай прежних грехов, но приноси плоды покаяния, твори противоположные грехам добродетели.

Манассия искренность своего покаяния засвидетельствовал тем, что старался уничтожить следы своего нечестия, соблазн, произведенный им между подданными. Старайся и ты не только о твоем спасении, но и о спасении ближних, соблазненных твоим нечестием, увлеченных твоими гнилыми речами и твоим злым примером, чтобы не отвечать тебе на том свете не за одни свои грехи, но и за чужие.

#молитва_в_Библии

О прелести, по творениям св. Григория Синаита и иных авторов
 
Многие, боясь прелести, внушают новоначальным преследовать в себе воспламенение огня любви, к каковому, напротив, призывает св. Григорий. И таким образом в самом начале погашают в них духа, не видя того, что избегая зло, преследуют добро. Это есть уже сбивчивость понятий, ибо прелесть следует разъяснить... По сказанию св. Григория Богослова за непрельстительный признак при молитве Иисусовой можно принимать то, когда сердце воспламеняется в любовь к Богу и человекам и когда любовь эта выражается пред Богом чувствованием сокрушения о своих грехах, а пред ближними чувством смирения; признаки же прелести всегда противоположные и страстные.
 
По разъяснению св. Григория Богослова, тот много бедствует душевно, подвергаясь опасности, кто не заботится познавать по признакам различия трепета, радующаго в начале подвижничества, или, напротив, относя благодатное к прелести, что есть хула, или диавола принимает как Бога – вменяя прелесть за благодать.
 
Так немаловажно в деле спасения изучение различия признаков. Новоначальному, как младенцу неопытному, необходимо услышать, что двояко и несмешанно действует в новоначальных благодать и прелесть. Последняя действует потому, что воля его еще двоится. Таковое познание оберегает неопытных от уныния и смущения при частой перемене внутренняго состояния. При посещении благодати – от самовозношения, а при действии сатанинской прелести – от уныния и отчаяния.
 
Плакала слезами сладкими любви ко Господу Иисусу Христу, обливая слезами ноги Его, отирая власами своими, сестра Лазаря. Плач и ты, если можешь. А если нет умиления и слез любви, то плач слезами горькими сокрушения о грехах, как плакала блудница Мария Магдалина. А если и таких слез не имеешь, то страдай, как разбойник на кресте... Иного пути для отшельника-безмолвника нет в Царствие Небесное.
 
Если же ничего из вышесказаннаго делать ты не хочешь, то знай, что ты самообольщен, пребываешь или в ленности или в прелести бесовской.

#схимонах_Никодим_Карульский

Старайся жить в присутствии
ангела-хранителя – и увидишь,
как дивно Он все устроит.
Будь повнимательнее к себе
и построже. Об исполнении
всех правил не горюй.
Исполнил – слава Богу!
Не исполнил – прости, Господи!
Сообразуй все не только
с требованиями, но и со своим
самочувствием физическим
и духовным.
Нас спасает Спаситель наш,
а не наши подвиги и труды.

#архимандрит_Иоанн_Крестьянкин

Ум человека по природе своей динамичен. Все созданное ограниченно; все тварное имеет начало, конец и предел. Ум может найти свое успокоение только в вечном и беспредельном - в том, что является Причиной всех причин и Началом всех начал. Сердце человека жаждет любви, но любовь это искание идеала. Только совершенное и идеальное может удовлетворить это чувство. Несовершенное угашает любовь или заводит человека в область его собственных фантазий, которые зыбки как мираж. Поэтому любовь к конечному и ограниченному не может наполнить человеческое сердце, оно несет разочарования и тревогу. Совершенен только Бог. Поэтому любовь к Богу делает человека счастливым. Человек ищет благо, но на земле все изменчиво и условно. Единственное истинное благо - Бог, Который пребывает благодатью в сердце человека, как в Своем образе и подобии.

#архимандритРафаилКарелин