В последнее десятилетие в западных странах быстро развивалась индустрия стриптиза, особенно клубов лэп-дэнса («танца на коленях»). Считается, что общая прибыль индустрии стриптиза в мировом масштабе составляет 75 миллиардов долларов в год (Montgomery, 2005). Некоторые гендерологи выступают в поддержку стриптиза, аргументируя свою позицию тем, что стриптиз должен пониматься как социально-трансгрессивная практика, как осуществление женского агентства или как женская форма применения власти (Hanna, 1998; Schweitzer, 1999; Liepe-Levinson, 2002). Подобные аргументы являются примером внеконтекстуального индивидуализма, который очень характерен для всех аргументов в защиту секс-индустрии. Однако традиция женских танцев для сексуального возбуждения мужчин (как правило, вслед за подобными танцами идёт коммерческое сексуальное использование этих женщин) является исторической практикой во многих культурах, например, древнегреческие авлетриды, которые были рабынями (Murray and Wilson, 2004), лахорские танцовщицы, которых их собственные семьи проституируют с подросткового возраста (Saeed, 2001). Подобные явления не имеют никакой связи с женским равноправием. Наоборот, публичное раздевание является одним из проявлений неравенства полов и исторически встречается чаще в тех обществах. где положение женщин хуже

Публичное раздевание не является новым феноменом в культуре западных стран. Однако в ХХ веке данная практика постепенно освободилась от цензуры и стала более откровенной в том, что касается разрешённых к показу обнажёнными частей тела, а также возможности других людей прикасаться к ним: начиная от «живого стола», в роли которого женщины не могут двигаться и должны быть одеты в прозрачную синтетическую ткань телесного цвета до современного лэп-дэнса. В случае последнего женщины, как правило, находятся раздетыми в приватных кабинах и используют свои половые органы для массажа пенисов мужчин, которые одеты с головы до ног. Потребители современного стриптиза, по всей видимости, получили стимул к коммерческой сексуальной эксплуатации женщин благодаря постепенному упразднению цензуры на порно-контент начиная с 1960 года. Многие стриптиз-клубы и сети подобных клубов были созданы мужчинами, которые разбогатели на порнографии, как Ларри Флинт, во времена роста популярности стриптиза.

В ответ на бум стриптиза следовало бы ожидать оживлённую феминистскую дискуссию по данному вопросу, но это не так: феминистская критика стриптиза незначительна. Напротив, есть многочисленные статьи и книги, представляющие практику стриптиза как воплощение идей Джудит Батлер о трансгрессии гендера с помощью репрезентаций феминности и маскулинности (Butler, 1990). Липе-Левинсон, например, в одной из книг серии «Гендер как перфоманс» (издательство «Routledge») утверждает, что стриптиз-шоу предполагают определённый выход за социальные рамки, так как танцовщицы «исполняют роль желанного сексуального объекта, открыто бросая вызов двойной морали общества»

Книги о стриптизе, в большинстве своем написанные женщинами, у которых имеется опыт пребывания внутри секс-индустрии, имеют тенденцию подчёркивать «агентство», которое якобы реализуют стриптизёрши. Катрин Фрэнк, работавшая стриптизёршей до того как написала диссертацию о стриптиз-клубах и их клиентах, утверждает, что у неё «росло ощущение собственной эффективности» во время «танца», хотя и признаёт, что её личный опыт несколько нетипичен, так как она защитилась и смогла найти альтернативы для трудоустройства (Frank, 2002a). Фрэнк критикует мнение о «трансгрессивности» стриптиза. В своей работе она пытается создать «феминистскую политику стриптиза» и пишет о том, как посредством стриптиза «действует» феминность, но утверждает, что мужчины-покупатели не замечают этот «перформанс» и «воспринимают гендерные роли совершенно нормативно».

Фрэнк практически не упоминает об ограничениях возможностей для «агентства», таких, как структурные аспекты секс-индустрии, практики эксплуатации и насилия со стороны владельцев стриптиз-клубов, их администрации и клиентов, ограничения денежных сумм, которые могут получать раздевающиеся в стриптизе женщины, а также тот факт, что чтобы заполучить эти суммы, они вынуждены раздеваться.

Женщины-стриптизёрши не работают автономно. Практика стриптиза осуществляется в клубах, где женщины жестоко эксплуатируются. Стриптиз-клубы обычно входят в национальные и международные холдинги, которые, согласно журналистским исследованиям в Англии и США, связаны с организованной преступностью (Blackhurst & Gatton, 2002). В этом смысле практика женского агентства в стриптиз-клубах выглядит несколько сомнительной. Индустрия стриптиз-клубов растёт за счёт рентабельности этого бизнеса. В 2005 году в США насчитывалось приблизительно 3000 стриптиз-клубов, в которых были задействованы 300 тысяч женщин (Stossel, 2005). В 2002 в Англии существовало 200 клубов лэп-дэнса (Jones & al., 2003). Журналистское расследование за 2003 год оценивает доход этих клубов в 300 миллионов фунтов стерлингов и отмечает, что «они являются одним из решающих факторов быстрого развития индустрии отдыха в Англии» (там же). Только в шотландской экономике стриптиз-клубы оцениваются приблизительно в 22.100.000 фунтов стерлингов в год (Currie, 2006).

Некоторые журналистские исследования указывают на связь владельцев и администраторов стриптиз-клубов с организованной преступностью. Это важный момент для оценки степени «осуществления власти», доступной женщинам-стриптизёршам в реальности. Владельцы клубов стараются представить себя как примерных членов общества, они спонсируют футбольные клубы, делают пожертвования на благотворительность и т.д. Стриптиз-клубы категории «делюкс» позиционируются как эксклюзивные места для отдыха мужчин из привилегированных социальных групп. Однако, несмотря на все усилия по наведению лоска, существуют многочисленные указания на то, что владельцы и администрация стриптиз-клубов связаны с преступным миром. Одним из таких показателей является количество необъяснимых смертей и увечий, которым подвергаются владельцы и администраторы стриптиз-клубов, а также люди из их окружения.

Интересно отметить, как одним из аргументов, которые выдвигают сторонники легализации проституции в тех странах, где она ещё не легализована, является аргумент о том, что легализация поможет выявить организованную преступность в рамках секс-индустрии, и что организованная преступность оперирует в секс-индустрии, потому что секс-индустрия нелегальна. Однако стриптиз-клубы являются легальными абсолютно везде и тем не менее, именно организованная преступность и связанные с ней люди заправляют в этих клубах и получают от них значительную прибыль.

Несмотря на усилия дельцов стриптиз-индустрии по приобретению респектабельного облика для своего бизнеса и для самих себя, обычным источником поставок танцовщиц в клубы является траффикинг. По всей Европе и Северной Америке женщины и девочки попадают в стриптиз-клубы обманом, силой; всех их удерживают там с помощью «долгов», конфискуя у них документы и угрожая им самим и их семьям. И всё это — традиционные приёмы этой современной формы рабства. Правительства могут выступать в качестве пособников траффикинга женщин, создавая для него благоприятные условия. Например, в Канаде импорт женщин был организован с помощью виз для «экзотических танцовщиц», которые выдавало государство. Визы для некоторых профессий, для которых необходима специальная квалификация, отсутствующая у местных работников, были частью формальной иммиграционной программы; до 2004 года было выдано от 400 до 500 виз для женщин из Восточной Европы. С целью получения визы они должны были доказать, что являются профессиональными стриптизёршами, и таким доказательством являлись фотографии в стиле софт-порно, которые требовалось отправить канадским иммиграционным чиновникам.

Женщины раздеваются в стриптиз-клубах в контексте огромных прибылей владельцев клубов, траффикинга и организованной преступности. Прибыли не были бы такими огромными, если бы женщины получали справедливую плату. Однако большинство денег идёт владельцам клубов, а не танцовщицам, которым иногда трудно заработать достаточно, чтобы оплатить комиссию за использование сцены в клубе. В Сан-Диего некоторые танцовщицы «могут заработать сотни долларов за выходные, однако большинству приходится бороться за то, чтобы получить 100 долларов за ночь. Некоторым достаются только чаевые… Одна из танцовщиц «Minx Showgirls» сказала, что она зарабатывала 45 долларов за ночь» (Washburtn & Davies, 2004). Некто Тайк, двадцатипятилетний завсегдатай стриптиз-клубов, который пишет для журнала «Strip Magazine», утверждает, что истории о том, что британские стриптизёрши зарабатывают по две тысячи фунтов стерлингов, — это миф. На самом деле, эту сказку придумали владельцы стриптиз-клубов, которым было бы трудно заманивать женщин, если бы они говорили правду об их будущих заработках. Тайк объясняет, что «заработать 2000 фунтов за ночь означает 100 приватных танцев, то есть, по 15 танцев в час в семичасовую смену, а это просто невозможно» (Tyke, 2004). В виде исключения, пишет Тайк, может случиться так, что какой-то банковский топ-менеджер потратит на неё свою «рождественскую премию», тогда она может и заработает подобную сумму.

Владельцы стриптиз-клубов оказывают давление на танцовщиц с тем, чтобы они полностью сбривали волосы на теле, чтобы у них был загар в течение всего года и чтобы они увеличивали грудь. Также владельцы стриптиз-клубов нормируют время для посещения туалета, время, в течение которого женщины могут общаться друг с другом и когда им можно курить. Соблюдение правил достигается с помощью системы штрафов: за опоздание, за болезнь, за «грубые ответы» клиентам и персоналу клуба и за другие нарушения. Эти штрафы могут сильно уменьшить заработок женщин. Многие из этих нарушений, за которые клубы штрафуют стриптизёрш, на самом деле являются выдуманными. Однако кроме штрафов стриптизёрши должны платить чаевые постоянным работникам клуба. Владельцы требуют, чтобы стриптизёрши платили «обязательные чаевые для персонала охраны и диск-жокеям»

Так как клубы стараются увеличить прибыль, количество танцовщиц в клубах растёт, что ужесточает конкуренцию между стриптизёршами, уменьшает их доход и толкает их на практики, которые они предпочли бы избежать, такие как приватные танцы и проституция. Амбер Кук, стриптизёрша «на пенсии», в антологии 80-х годов, посвящённой «секс-работе», поясняет, что стриптизёрши вынуждены конкурировать и «поощрять лапание чтобы заработать больше, чем просто танцами», так как в клубах слишком много танцовщиц (Cooke, 1987). Кук отмечает, что подобное поведение «небезопасно», так как охрана не может контролировать все столики, а тем более — приватные кабины, и кроме того, охрана вряд ли встанет на сторону стриптизёрши в конфликте с группой агрессивных клиентов. Мода на лэп-дэнс, пришедшая в стритиз-клубы, была воспринята группами защиты стриптизёрш и самими танцовщицами как нечто вредоносное. Когда лэп-дэнс практикуется в закрытых помещениях или приватных кабинах, у клиентов есть возможность совершить сексуальное нападение на стриптизёрш, а также навязывать им неприемлемые интимные контакты. В результате одного из судебных разбирательств в Мельбурне в июле 2006 года, обвиняемый в изнасиловании стриптизёрши в приватной кабине мужчина был приговорён к тюремному заключению:
«Во время танца она сняла стринги и полность обнажилась. Её груди находились в 30 см от лица Нгуэна, который набросился на неё и изнасиловал рукой, прячась за диваном» (The Australian, 2006).

Дэниэль Иган, пишущая о стриптизе с позиции, которую сама определяет как «радикально-сексуальную», и которая отвергает радфем-анализ вопроса, направленный на ущерб, наносимый стриптизом женщинам, отмечает, что женщины-стриптизёрши, с которыми она работала и у которых брала интервью для своей книги, «избегали распространяться о неудачных ночах» (Egan, 2006).

Иган интерпретирует выражение «неудачная ночь» как ночь, когда женщина мало заработала и чувствовала себя «шлюхой». «Удачной», соответственно, будет ночь, когда женщина хорошо заработала и хорошо себя чувствовала.

Холсоппл взяла 41 интервью и 18 опросов тет-а-тет, с последующим обсуждением.
Собеседницы Холсоппл не упоминали ни о женской власти, ни о женском агентстве, которые приписываются стриптизёршам некоторыми академическими гендеристками (например, Egan, 2006). Эти женщины были вынуждены участвовать в актах, в которых не желали участвовать, потому что «их заработок зависел от исполнения прихотей клиентов, за которое они получали чаевые». В этих женщин кидали «лёд, монеты, мусор, презервативы, ключи и мячи для гольфа» и вплоть до живой морской свинки и мёртвой белки (там же), они получали удары банками из-под пива и бутылками, летевшими из публики. Клиенты «дёргают их за волосы, хватают и тянут за руки и щиколотки, рвут на них одежду и пытаются раздеть их догола», пытаются засунуть им в вагину и анус «пальцы, деньги и бутылки» (там же).
В работе Холсоппл указывалось на специфический вред, наносимый женщинам условиями, в которых они были принуждены танцевать, а именно: на настолько узких подиумах, что у них не было возможности отдалиться от мужчин, которые лезли их лапать с обеих сторон. В приватных танцевальных кабинах мужчины мастурбируют открыто и «пытаются засунуть пальцы в женщин».

Восемнадцать женщин, участвовавших в интервью, рассказали о физическом и сексуальном насилии, которым они подверглись в стриптиз-клубах, а также об оскорблениях. Большинство подверглось преследованиям со стороны кого-то, кто имел отношения к клубу. Холсоппл говорит о том, что норма о том, что клиенты не должны трогать танцовщиц, постоянно нарушается, и что «стриптиз практически всегда означает проституцию»

В обществе, где процветают стриптиз-клубы, негативное влияние на женщин в целом принимает разнообразные формы. Для женщин, мужья, сожители, сыновья, друзья и коллеги по работе которых посещают стриптиз-клубы, это не проходит без последствий. Жены и подруги мужчин-порнофилов говорят о потере самооценки из-за того, что мужчины сравнивают их с порноактрисами и из-за того, что они вынуждены принимать участие в сексуальных практиках, скопированных из порно, чтобы удовлетворить своих партнёров. Также секс-индустрия негативно сказывается на семейном бюджете, так как мужчины тратят немалые средства на потребление порнографии и стриптиза (Paul, 2005). Согласно одному из исследований, мужчины посещали стриптиз клубы в отместку жёнам после семейной ссоры, и делали это осознанно, чтобы доставить неприятности (Frank, 2002a).

Стриптиз-клубы являются частью глобальной секс-индустрии, которая в настоящее время определяет способ взаимодействия между собой мужчин в сфере бизнеса, политики или преступности: посредством тел обнажённых женщин. В результате стеклянный потолок для женщин в сфере в тех сферах занятости, которые позволяют им находиться одетыми в присутствии мужчин, становится непробиваемым.

Расцвет стриптиз-клубов можно рассматривать как мужскую контратаку, с помощью которой мужчины утверждают своё право на социализацию, направленную на и предназначенную для осуществления мужского господства, без раздражающего присутствия женщин, за исключением тех, что обнажены и находятся в сексуальном распоряжении у мужчин.

Шейла Джеффрис. Сексуальная индустрия.

Трое загорелых мужиков за 11 дней преодолели морской путь в 2700 морских миль, сидя на руле испанского нефтяного танкера

Судно Althini II под мальтийским флагом прибыло в Лас-Пальмас, Гран-Канария, из крупнейшего города Нигерии Лагос.

Хуилов доставили в больницу, где оказали медпомощь - у них были признаки умеренного обезвоживания (спорим, я знаю, что они пили).

На что только мужло не пойдёт, лишь бы увернуться от своего истинного предназначения – служить женщине!

Они не хотят рожать!!! Они в 14 лет думают о карьере, а не дитачках! Первого ребёнка рожают после 30! Что значит, первого и последнего, ошалели там?! Сидят в своих офисах на жопах и матка отсыхает, э г о и с т к и!

— И другие версии шизанутых врачей, почему это женщины не выполняют свой долг перед государством.

Женщины в специальных резиновых «масках красоты», которые должны были разглаживать и удалять морщины, 1924 год.

СЕКСИЗМ -  дискриминация женщин по признаку пола с  целью поддержания патриархата и угнетения женщин.
Хотя некоторые научные источники применяют понятие сексизма и к мужчинам, в целом в современной науке существует консенсус о том, что сексизм затрагивает  женщин.
Сексизм, как и патриархат, широко распространён среди обществ по всему миру и характерен даже для тех современных обществ, которые считаются относительно демократическими и эгалитарными.
Он является частью различных социальных институтов — таких как  семья, образование, здравоохранение, религия, — и присутствует в различных областях, таких как политика, экономика, медиа,  искусство и язык.

Помимо враждебного сексизма — который выражается, например, в прямых утверждениях о неполноценности женщин, — существует и доброжелательный сексизм — идеализация женщин как чистых, хрупких и нуждающихся в мужской защите.  Доброжелательный сексизм многие воспринимают как нечто приемлемое и даже лестное, но он помогает не допускать женщин к сферам, связанным с властью и высоким социальным статусом. Идеологии доброжелательного и враждебного сексизма дополняют друг друга: доброжелательный сексизм поощряет женщин за исполнение их гендерной роли и подчинение мужчинам, а враждебный используется для наказания женщин, которые нарушают гендерные предписания.

Слово «сексизм» ввели в употребление участницы феминистского  движения «второй волны»  в США, образовав его по аналогии со словом «расизм».

Сексистский взгляд на мир предполагает:
- замалчивание заслуг и достижений женщин и приписывание их мужчинам;
- априорное предпочтение других живых существ женщине в случае конфликта интересов;
- представление о большем социальном престиже всего, что в культуре маркировано как мужское, по сравнению со всем, что в культуре маркировано как женское.

Разновидности сексизма:
Классический альфа-сексизм ("отцовский") - представление о большей ценности мужчин по сравнению с женщинами и маскулинного по сравнению с фемининным.
Омега-сексизм ("сыновний") - базируется на том же представлении, что и альфа-сексизм, но отличается от него идеями: 1) большей гуманности, большего благородства мужчин по сравнению с женщинами; 2) равенства положений мужчины и женщины и даже более уязвимого положения мужчин по сравнению с женщинами; 3) возможности существования "обратного сексизма", т.е. сексизма по отношению к мужчинам.
Квир-сексизм - представление о большей ценности МТФ-трансгендеров по сравнению с женщинами, а также женщин с гендерной дисфорией по сравнению с женщинами, ее не имеющими, и маскулинных лесбиянок по сравнению с фемининными лесбиянками.
Пролайф-сексизм - представление о большей ценности эмбриона по сравнению с женщиной.
"Цветной" сексизм - представление о большей ценности всех лиц неевропейских рас по сравнению с женщинами европейской расы.
Чайлд-сексизм - представление о большей ценности ребенка по сравнению с матерью.
Экосексизм - представление о большей ценности животных по сравнению с женщинами или о равной ценности женщин и  животных.

Ватиканская женская стрелковая команда. Ватикан.1937 год.

Признавайтесь, кто сколько раз посмотрела?

23 ноября 2020 года Наталья поняла, что больше не может терпеть. Она собрала вещи, забрала троих несовершеннолетних детей и съехала из собственной квартиры в съемную, спасаясь от бывшего мужа-насильника. Последние два года она пишет заявления в полицию и Следственный комитет, ходит на судебные заседания, чтобы привлечь бывшего мужа к ответственности за избиения и защитить себя и детей. Пока все безрезультатно.

Избиение, после которого женщина обратилась к правоохранителям, было далеко не единственным. Незадолго до этого В.П. в очередной раз начал выяснять отношения с Натальей, кричал на нее в подъезде и силой толкал ее в дверь квартиры. Это увидели соседи и вызвали полицию. «Каждый раз, когда я собиралась идти в полицию, он начинал меня отговаривать, убеждал, что если у него будет судимость, это отразится на наших детях, что они не найдут хорошую работу. Да и идти мне было некуда: если бы не поддержка друзей, не знаю, чтобы мы делали», — объясняет Наталья, почему она долго терпела и не заявляла на бывшего мужа.
23 ноября 2020 года она все же решилась написать заявление, после чего съехала с детьми из собственной квартиры, которую они с бывшим мужем купили в ипотеку на материнский капитал. Пока женщина устраивала новый быт и реабилитировала детей после длительного стресса, В.П. продолжал давить на нее психологически, в том числе запугивая, что она и дети лишатся квартиры. 

«Конечно, дети хотят жить в своей квартире, но он создавал нам невыносимые условия и сейчас опасно туда возвращаться. При этом у него есть другая квартира в собственности, но даже наши попытки забрать вещи из нее заканчивались скандалом. Дети до сих пор боятся идти в эту квартиру, потому что папа может прийти», — рассказывает Наталья. По ее словам, он сломал в квартире межкомнатные двери, газовую плиту, оттуда пропали кровать и даже аквариум для рыбок. Она неоднократно предлагала бывшему мужу совместно погасить долг по ипотеке и решить вопрос с жильем, но каждый раз он отказывался идти на переговоры, продолжая использовать квартиру как способ манипуляции.

То, что произошло со мной во втором браке, для меня до сих пор шок, я не знала, что существуют такие мужчины. Да, первые „звоночки“ начали проявляться уже вскоре после женитьбы. Был грубым, повышал голос, мог поднять руку. Позже мне и его коллеги стали говорить, что он неадекватный, «куда ты смотришь», но я его любила и многого не замечала», — вспоминает Наталья. 
Когда Наталья забеременела, то по рекомендации врачей отправилась в областной центр, а муж сказал, что уехал к родителям, чтобы не оставаться одному. Позже выяснилось, что пока она лежала в больнице, у мужа были другие женщины. Периодически, вспоминает она, В.П. впадал в агрессивное состояние, но ее спасало, что они почти не виделись: он все время на работе и дома почти не бывает, она — занимается детьми. Так они прожили 13 лет. 

В 2020 году Наталья развелась с мужем. На тот момент он уже ушел из прокуратуры и работал в Следственном комитете. Суд решил, что дети буду жить с матерью. Во время судебных заседаний оба родителя прошли экспертизу в психоневрологическом диспансере. Наталья поинтересовалась у врача, что делать, если у него выявят нарушения, — вспоминает Наталья. — Мне неформально ответили, что у сотрудника Следственного комитета „не может быть никаких диагнозов“».

После того, как Наталья обратилась в полицию с заявлением о побоях, она почти год ничего не могла узнать о результатах проверки. Судьбу своего обращения она выяснила только летом 2021 года, когда бывший муж обратился в суд с иском о защите чести и достоинства и взыскании компенсации морального вреда.

 В.П. просил суд признать сведения о причинении побоев «не соответствующими действительности» и «порочащими его честь», а моральный вред оценил в 100 тысяч рублей. Суд запросил материалы проверки по обращениям Натальи и так женщина узнала, что они до сих пор блуждают между МВД и Следственным комитетом. Дело рассматривалось в Новодвинском городском суде больше восьми месяцев и в апреле 2022 года В.П. суд проиграл. 

В результате бесчисленного количества жалоб Натальи на некачественное проведение проверок в прокуратуру, МВД, СК и Уполномоченному по правам человека прокуратура нашла ряд нарушений. Так, прокурорская проверка выяснила, что свидетелей не опрашивали, экспертизу не назначали и не запрашивали медицинские документы. Заявительницу, то есть Наталью, даже не уведомляли о решениях и результатах проверки. 
18 октября 2022 года прокуратура Архангельской области на очередную жалобу Натальи ответила, что в течении четырех месяцев никакой работы по ее обращению не велось — очевидцы и участники конфликта не опрашивались — что прямым образом нарушает закон о полиции.


«Получается, что даже если против следователя, который применяет насилие в отношении близких, возбудят дисциплинарное производство, максимум, что ему может грозить — это увольнение. На практике возбудить дела частного
Дела, когда пострадавшая сама занимается сбором доказательств. По делам частного обвинения полиция такие дела не расследует, прокурор не представляет обвинение, а все эти обязанности перекладываются на плечи самого потерпевшего, который обычно от этого процесса не получает ничего кроме повторной виктимизации.
обвинения, например, о причинении легкого вреда здоровью, практически нереально при таких условиях», — комментирует ситуацию руководительница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия адвокат Мария Давтян. 

«Я понимаю, что бороться с системой — это проигрышный вариант. Уверена, что если бы его привлекли хотя бы к дисциплинарной ответственности, он бы не чувствовал свою безнаказанность, — говорит Наталья. — Если бы мне кто-то рассказал тогда алгоритм, как вести себя при побоях, ведь женщина, которую побили не знает что делать, не знает куда бежать, я бы лучше понимала как поступать в той ситуации. Я борюсь, борюсь, но пока ничего не могу достигнуть своей борьбой. Я сейчас ни работать, ни жить не могу спокойно. Кто защитит права женщин и детей? Мои родители уже умерли и сейчас я одна с тремя детьми, которых очень люблю. Но мне страшно, страшно, что мне некому помочь и некому меня защитить».