Концепция системы самосохранения (self-care system) Дональда Калшеда.
Концепция Калшеда является своеобразной попыткой юнгианского синтеза взглядов Ференци, Кохута и Винникота . Из представлений Ференци ,Калшед заимствовал идею расщепления структуры Я (Эго) при психотравмирующем переживании (или серии таких переживаний), произошедшего в более или менее раннем детстве. В работах Ференци можно выделить два аспекта травматического расщепления. Прежде всего, это образование диадической структуры, расщепление Эго на две «половинки», каждая из которых описывает свою собственную «посттравматическую» траекторию; одна – регрессии, а другая –«прогрессии». Травматическое расщепление может затронуть самую основу "ткани" психических процессов и тогда стороннему наблюдателю предстает картина психоза.
Регрессировавшая часть расщепленного психотравмирующим переживанием Эго содержит элементы травматического переживания, а также содержит то, что можно отнести к истинным потребностям ребенка. К таковым относятся потребности в эмоциональной близости, заботе со стороны значимых взрослых, то есть в том, что составляет основу и поставляет материал для успешного и здорового развития. По Фейберну к эти потребностям относятся потребность ребенка в любви и в принятии другим - как правило, матерью - его собственной любви.Описывая последствия ранней травматизации, Ференци использовал метафору «пустоты» или «кисты» в психическом. Прогрессировавшая часть психики травмированного ребенка «замораживает», подвергает анестезии боль травмы, а также погружает в анабиоз ставшие вдруг опасными душевные движения, направленные на образование значимых связей с теми, кто призван питать душевный мир ребенка для того, чтобы ребенок был в состоянии расти и развиваться. Эти движения стали опасными, так как близкий контакт с такой персоной, как оказалось, привел к непредвиденной и очень болезненной ситуации, внезапно наполнившей душу ребенка острым переживанием стыда, унижения, боли, беспомощности.  С этими чувствами ребенок не смог справиться, как и с отчаянием человека перед лицом предательства, в силу слабости своего Эго. Похоже, что сны пациентов Калшеда выполняют важные функции в психическом мире пережившего травму индивида. Они репрезентируют и диссоциированные области и саму диссоциирующую деятельность психики, а также заключают это «в рамки единого драматического сюжета». Видимо, сновидения, создавая контекст, сцену или рамки, выполняют исцеляющую роль. Во внутреннем мире, разрушенном катастрофическим переживанием, история, сюжет сновидения, является нитью Ариадны, которая помогает тем, кто сразился с Минотавром, вырваться из лабиринта. Однако воспользоваться путеводной нитью может только тот, кто идет, кто хочет покинуть лабиринт с его бесконечными повторами и тупиками.
Лабиринт с бесконечным однообразием повторов может также послужить метафорой травмы. Лабиринт как метафора передает идею понуждения к повторению, действующего (наряду с «травматическим парезом») при травматическом неврозе, и срывы в попытках интегрировать травматический опыт. Другими словами, исцеляющая роль сновидений в полной мере может быть реализована лишь в адекватных терапевтических отношениях. Калшед развивает эту тему Ференци и, акцентируя внимание на необычных качествах, проявляемых прогрессировавшей частью, к которым, в том числе относится, необычайная для ребенка зрелость суждений и поступков, проницательность и мудрость и, порой, некие необычные способности на грани ясновидения и телепатии. Калшед утверждает, что и регрессировавшая и прогрессировавшие части принимают в себя архетипическое содержание из глубин коллективного бессознательного.
Регрессировавшая часть приобретает черты архетипической фигуры даймона.
Метафора «даймонического» как нельзя лучше передает и идею архетипической двойственности и представление о посреднической функции.
Разделение Эго приводит к сложной внутренней динамике взаимодействия двух аспектов диадической структуры между собой, кроме того, это разделение накладывает особый отпечаток и на взаимодействие внутреннего и внешнего мира.
#травма