Я была на Векторах на секции про психотерапевтический поворот и вот что я хочу сказать. Первое мое впечатление было “боже, терапевтический поворот не имеет никакого отношения к психотерапии. Это был поворот не туда”. Это придумали социологи, которые заинтересовались психотерапией и в своих исследованиях свели психотерапию к позитивной психологии и распространению языка поп-психологии с ее заботой о себе, личными границами, токсиками, экологичностью, психологическим насилием, идеей бесконечного саморазвития, осознанности и далее. Еще добавим капитализм и задачу вписать человека в общество потребления, научим его управлять своими чувствами, чтобы он лучше работал свою работу, и поможем ему, если он выгорел. Еще Фуко, пожалуйста, и сделаем терапевтический дискурс местом отправления власти, и вот уже терапевт навязывает вам, как вам жить.

Ну, конечно, я с этим не согласна. Терапевтический поворот как будто игнорирует наличие кризисной психологической помощи. Психотерапевт руководствуется идеалами уважения к личности и личному выбору клиента, автономности, принципом “не навреди”. Вопрос власти это этическая сторона отношений и терапевтов учат не допускать злоупотребления властью. И здорово, что эти слова звучали если не в докладах, то в дискуссиях. Ну и были доклады про работу кризисных психологических служб. Я не все доклады успела послушать, поэтому мой взгляд неполный.

Второе впечатление: конференция заставляет напомнить и задать себе вопросы: какова цель терапии? К чему она ведет? Что я как терапевт могу обещать людям, которые обращаются ко мне за помощью? Что из того, что мы транслируем клиентам, они уносят с собой? Может, заниматься написанием постов на психологические темы не такая уж хорошая затея в перспективе и стоит перенаправить силы на что-то более полезное.

Второй день замечаю, что в воздухе пахнет распустившимися листьями деревьев, сегодня - мокрой землей после дождя. По ночам под окном поют соловьи

Очень меня поразила мысль, которую я услышала на прошедшей конференции в докладе Марии Павловой, хочу с вами поделиться.
Процесс обретения смыслов в экзистенциально-гуманистической терапии так или иначе приходит через горевание. В работе горя человеку нужно помочь прийти к признанию потери, отказу от невозможного и способности вновь испытывать радость от того, что есть. За всей этой работой на глубине происходит реконструкция линии времени. Прошлое становится прошлым, тем, что было. Настоящее становится более реальным.

Почему так трудно попасть в процесс горевания?
Ответ: нехватка хорошего (хорошего объекта) внутри и страх терять. Страх потери объекта в том числе связан со страхом нарциссической уязвимости (потеряя объект, я потеряю все). Для того, чтобы процесс горевания развернулся в психике, человеку необходим опыт утешения.

Сегодня было много добрых слов в мою честь, сегодня мой день рождения. Я хочу сказать спасибо за добрые пожелания и поздравления!

И хочу сказать большое спасибо всем, кто читает мой канал! Для меня это возможность поделиться своими и несвоими мыслями, тем, что меня удивило. Сохранить то, что трогает. И для меня большая радость, когда кому-то оказываются созвучны эти тексты, мысли и чаяния. В этот момент связи мы становимся похожи на созвездие.

… эстетический опыт может служить моделью для всего самого глубокого и истинного, что может произойти с нами. Эстетический опыт совпадает с открытием (или, скорее, открытием заново) удачной формы, которая контейнирует наши тревоги. Благодаря своему творчеству как выражению исключительной способности к rêverie, художник позволяет нам обнаружить то, что одновременно уже известно и ново; то, что уже было в нас, но пребывало в сыром, необработанном состоянии; сгусток привлекательных и устрашающих эмоций, лишь смутно ощущаемых. Можно сказать, что произведение искусства — это плод сно-видения художника; форму сно-видения, которое мы вместе с Огденом (Ogden, 2005) понимаем как глубочайшую психологическую работу, на которую мы как человеческие существа способны, чтобы придать личностный смысл опыту.
 
…принятие ограничений человеческого бытия, ощущение течения времени и способность восхищаться красотой тесно переплетены. Прожить опыт красоты как в искусстве, так и в кабинете аналитика, который тогда поистине становится «самой красивой комнатой в мире», можно только в том случае, если принять мимолетность всего сущего; если человек готов выдержать ритм видимого и невидимого, присутствия и отсутствия (не обязательно физического) другого. Именно это Мельтцер вкладывает в понятие эстетического конфликта: одновременное ощущение страсти по отношению к лицу матери и муки от незнания того, что она скрывает в своей душе. Вот почему мы никогда не устаем восхищаться великими картинами, как не устаем созерцать любимое лицо.
 
…по сути, каждое созерцание произведения искусства эквивалентно внимательному
изучению лица матери. Даже если это бутылки Моранди или яблоки Сезанна, перед нами — лицо матери, ноэма времени (Barthes, 1980). Никто не воплотил эту идею лучше, чем Ингмар Бергман. В незабываемой сцене из «Персоны» (1966) маленький мальчик тщетно пытается дотронуться до лица матери, ставшего огромным, как стена, но неясным и расплывчатым (Civitarese, 2012). До Бергмана Левин (Lewin, 1949) говорил о груди как об экране для сновидений: еще одно важное понимание. Является ли лицо матери, можем спросить мы, лишь холстом для сновидений или rêverie, которыми мы обмениваемся с пациентами, или же оно может быть также холстом для любой элементарной репрезентации? Разве не всегда глубокая фантазматическая текстура лежит в основе любого образа, который мы создаем в своей психике, если, конечно, рассматривать ее как первый организатор перцептивного хаоса младенца при рождении?
 
…Эстетический опыт — это возможность, которая может повторяться на протяжении всей жизни, чтобы человек вновь и вновь открывал для себя более полное чувство созвучия и контакта между психикой и телом.
 
…Эстетический объект, если он воплощен удачно, является средством, при помощи которого художник передает зрителю свое rêverie, переведенное на первозданный язык форм и ощущений, и таким образом контейнирует его тревоги и помогает ему чувствовать себя более интегрированным. Возможно, отсюда возникает чувство благополучия, переживаемое после посещения захватывающего спектакля или хорошей художественной выставки.
 
…эстетический опыт в строгом смысле слова является глубочайшим элементом психоанализа, центральным как для конструирования психики, так и для конструирования смысла в аналитической ситуации. Психоаналитический опыт по своей сути — это эстетический опыт.
 
…когда мы говорим об искусстве (включая «искусство» психоанализа), мы вовсе не имеем в виду наивную, но широко распространенную идею о том, что это блистательное озарение, нисходящее неизвестно откуда, или чистый дар вдохновения, хотя и имеющий свой
вес, — на самом деле мы говорим не только о творчестве, но и о дисциплине, работе, концентрации и технике.
 
А. Ферро, Дж. Чивитарезе «Аналитическое поле и его трансформации», глава 4. Пер. с итальянского Ю. Пыльциной. Beta 2 Alpha. 

#АнтониноФерро #Мельтцер
#ревери #Огден